Нет, ходить придется. И молиться. Или делать вид. Вытерпим.
Единственное, что себе позволила Лиля – подозвала Треза Матти и приказала рысью лететь на корабль к вирманам и сообщить Лейфу, что случилось ночью. Так и так, усыпили, покусились – все в красках.
Судя по искрам в карих глазах, парень понял, чего от него хотят. И умчался так, словно его собаки за пятки кусали.
А вот в церкви неожиданно было – уютно? Высокий потолок, расписанные белыми и голубыми красками стены, зеленый пол, никаких икон… Только солнце, и на его фоне белая птица. Голубь?
Похоже…
И скамейки. В отличие от обычной церкви, где сидеть не получается. А вот запах… Фу!
Благовония и здесь уважали. А с учетом нелюбви к мытью получались просто вония.
– Ваше сиятельство?
– Достопочтенный Торий. – Лиле даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать этот вкрадчивый голос.
– Я рад вас видеть на службе, в нашем убогом храме.
– Не скромничайте, не такой уж он убогий, – ухмыльнулась Лиля. – Здесь очень мило и уютно. И тут же решила воспользоваться ситуацией: – Как ваш сынок поживает?
Судя по злобной гримасе отца, жилось товарищу плохо.
Лиля похлопала ресницами и начала жаловаться:
– А вот мне так грустно, так грустно…
– Что случилось, ваше сиятельство?
Намек явно был понят.
Лиля провела руками по бархату.
– Вы же видите… У меня совершенно нет новых платьев. Хотела нанять пару мастериц, а оказалось, что они никак мастерицами не станут. Все еще подмастерья.
Фраза получилась корявенькая, но в пять утра не до риторики, было бы доходчиво.
– И кто же это?
– Подручные некоей Марион Альси. Марсия, Лидия, Ирэна…
Судя по лицу мэра, ему стало скучно.
– Если они до сих пор не мастерицы, значит, не заслужили. Марион свое дело знает.
– А о пользе честности она знает? – завелась Лиля. – Эта старая выжига девчонок держит в лохмотьях и впроголодь, работать заставляет от рассвета до рассвета, и никто ничего не делает!
– Ваше сиятельство… – Барон явно мямлил.
Лиля сверкнула глазами.
– Достопочтенный Торий, я рассчитываю, что вы поговорите с Марион.
– О чем, ваше сиятельство?
– О том, что надо всегда и во всем быть справедливой, – Лиля смотрела безмятежными зелеными глазами.
Общага – тот еще бордель, быстро научишься и заводиться по желанию, и остывать по нему же.
Рядом кто-то громко ахнул. Лиля ухмыльнулась. Да видела она Марион. Видела… Но говорить с ней? Не много ль для портнихи чести, чтобы с ней графиня торговалась?
– Разве она несправедлива? Кто вам рассказал подобную гнусную ложь, ваше сиятельство?
Торий старался не показать, что портниха ему глубоко безразлична. Марион закатывала глаза, прижимая ладони к тому месту, где должна быть грудь. Но Лилю патетикой было не смутить. После мексиканских сериалов-то…
– Да уж нашлось кому, – и неожиданно в тему напомнила ему: – Альдонай в неизречимой милости своей помогает добрым и праведным и наказывает тех, кому нашептывает Мальдоная… Например, светлая Диллиона была служанкой, которую несправедливо притеснял хозяин. И что?
– Ваше сиятельство, но…
Лиля покосилась на Марион. И резко оборвала барона.
– Взмолилась она, и Альдонай покарал мерзавца проказой.
– Полагаю, он это заслужил, – процедила Марион.
Лиля даже и не подумала обратить внимание на комментарии из зала.
– А как насчет других? Тех, кто притесняет своих рабочих? Не дает им вступить в гильдию? Не получится ли так, что возмездие Альдонай возложит на плечи людей? Например, если мой муж поговорит с главой гильдии в столице, того весьма заинтересует, почему так произошло?
Кажется, Марион поняла намек. Глазки загорелись злобой.
– Полагаю, это крайние меры? – Мэр смотрел телячьими добрыми глазами.
– Справедливость – это ведь очень важно… – Лиля активно хлопала ресницами. Марион хлопала жабрами. Но намек точно был понят.
– Ваше сиятельство, вы разрешите пригласить вас на мою скамью? У вас ведь нет своей, а сидеть со смердами…
Лиля ответила царственным наклонением головы. И задумалась, может, не стоит быстро худеть? Энерговеник – это отлично, но если требуется величественность – увы. Этого ей недостает. Плавность, спокойствие… Сейчас она на все это обречена. А потом что?
А потом посмотрим. Болезни ССС[13] ей никуда не уперлись…
Лиля благосклонно кивала барону:
– Достопочтенный Торий, я весьма вам признательна.
– Я же ничего не сделал, ваше сиятельство. Даже не пообещал поговорить с Марион.
– А она не дура. Сама поймет.
Лиля опустилась на резную скамейку темного дерева, выпрямилась.
Как говорила одна старая балерина, осанка из коровы королеву сделает. И наоборот – тоже.
– Ваше сиятельство, мне говорили, у вас есть какие-то дела с этим ювелиром, Хельке…
– Да, достопочтенный.
Деревня, млин! Главное – не показывай, что злишься.
– И я был искренне удивлен. Высокородная дама не брезгует общаться с эввиром… безбожником…
Лиля мысленно перекрестилась. Хоть и не верила в бога. Но за такое не жалко.
Не скажи ей девочки про богослужение – кто бы посмел? Она бы все проспала. И сильно повредила своей репутации. А это не есть хорошо.
– Достопочтенный Торий, деньги не пахнут. А у Хельке есть отличные идеи. Я же, как графиня Иртон, могу помочь ему. Он делает такие серьги, если бы вы видели.
– Он мог бы и ко мне прийти с этим вопросом. – Барону на ладонь опустилась сережка с жемчужинкой. Торий разглядел замочек и присвистнул. – В столице это оценят.
– Да где угодно оценят, достопочтенный Торий. Поэтому Хельке надо любить и создавать ему все условия… Разумеется не без выгоды для себя.
Лиля и Торий переглянулись.
Вслух это сказано не было. Но…
– А где моя доля? Я тут мэр или хвост собачий?
– Самим мало. Так что можем тебе отслюнить. Но при полном содействии.
– А если я вам покажу, где раки зимуют?
– А если я мужу отпишу? Я графиня или хвост собачий?
Несколько секунд два взгляда сверкали так, что казалось, храм заполнился стробоскопическими вспышками. Потом Лиля улыбнулась и опустила ресницы.
Пусть. Мэр далеко не дурак. Сам поймет и сам придет за деньгами. Но – сколько она пожелает дать.
Пастор появился неожиданно. На фоне солнечного диска, в своей зеленой рясе. И запел.
Было удивительно тихо. Слов Лиля не понимала. Но ей понравилось. Тихо, красиво, приятный мужской баритон…
Все молчали. Пастор пел. Громко и красиво, приветствуя утро. Лиля слушала. И даже чуть-чуть задремала. Хорошо. Что-то привычное было в этом…
Незаметно накатил новый кусочек воспоминаний.
Маленькая Лиля. Не Аля, а Лилиан Брокленд.
Почему маленькая? Потому что рядом отец. И она смотрит на него снизу вверх.
– Папа, а мы сегодня идем в храм?
– Да, малышка. Ты у меня такая красивая.
Лиля оглядывает себя. Розовое платьице, опять розовое… Да что у них тут – свинский грипп? Все розовое, как свинюшка.
Или это просто в детстве у Лили отложилось, что розовый цвет ей идет? И теперь она хотела стать красивее?
Кажется, да.
Темные улицы почти не запоминаются. Но огни свечей, голос пастора, вкус чего-то терпкого во рту…
Ей нравится в этом месте. Лилиан Брокленд нравилось. А сегодняшняя Лиля просто вспоминала ее ощущения. Разум был новый. А вот то, что прописалось в подкорке, на уровне рефлексов…
Ладно. Местные попы должны быть хорошими психологами. Пусть лучше ей будет приятно, чем тошнотно.
Служба длилась не слишком долго. Минут сорок по Лилиным меркам. Не больше.
И пастор начал обходить всех сидящих, осеняя каждого знаком и вкладывая в рот что-то специальной длинной ложкой.
Лиля мысленно выругалась. Ладно. Один раз перетерпит. Вон у нас сколько идиотов мощи облизывают – все вроде как живы? Или просто никто заболевших не считал? Да и она в первом ряду. Так что ложку почти никто не облизал до нее.
Один раз она общественную ложку перетерпит. Постарается быть аккуратней.
Но взгляд пастора и так вспыхнул изумлением, когда дело дошло до Лили:
– Дитя мое, я не видел вас раньше.
– Я…
– Задержитесь после службы, прошу вас.
А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… Чтоб тебе пропасть, заразе!
Лиля покорно кивнула, осторожно сняла губами с ложки что-то белое, вроде несоленого творога, постаравшись не коснуться ее. Противно.
Интересно, деньги с собой есть?
Есть. Девочки вчера не взяли, она так и положила кошелек. Есть.
Больше пары серебряных она на храм не пожертвует. Без базара!
Пастор Лейдер был весьма интересным мужчиной. Высокий, темноволосый, чем-то напоминающий кардинала Ришелье. Того самого, в исполнении Ланового. Симпатичный.
Но Але никогда не нравились красавцы. А вот Лилиан Брокленд…
На миг Лиля позволила себе расслабиться. Улыбнулась тупой улыбкой. Тело привычно осенило себя знаком Альдоная.
– Благословите, светлый.
– Альдонай да осенит тебя своим крылом.
Лиля склонила голову. Официальная часть закончилась.
Теперь бы еще деловую не затягивать, потому что трактирщик с семейством ждали ее снаружи. Лиля попросила. А мужчина не стал спорить, понимая, что за знатную госпожу его в землю зароют. Можно было бы оставить одних крестьян. Но… лучше, чтобы было больше свидетелей.
Чем-то пастор Лиле не нравился.
Ладно. Кушать его и не требуется. Перетерпим.
– Дитя мое, я не видел вас раньше…
– Я недавно приехала и скоро уеду, – спокойно объяснила Лиля.
– Я бы запомнил такую очаровательную женщину.
Лиля чуть на пол не села. Тушка в сто кило – очаровательная? Что же тебе такого надо?
– Я только на ярмарку. И не могла оставить свою душу без очищающих обрядов, – Лиля усиленно хлопала ресницами.
– Ваше сиятельство…
– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
– Я польщен нашим знакомством. Я – пастор Симон Лейдер.
Лиля чуть склонила голову. А пастора несло, как после селедки.
– Надолго ли такая очаровательная женщина задержится в нашем городе?
– Ненадолго.
– Но я надеюсь, вы будете посещать и ежедневную службу?
Лиля пожала плечами. Но промолчала. Пока…
– Благочестие – это очень важно для женщины.
Минут пять пастор разливался, как он надеется в лице Лили обрести поддержку, как ему было приятно, когда он увидел очаровательную женщину в первых рядах.
Лиля молчала. Но когда пастор попытался завладеть ее рукой, осторожно извлекла кисть из цепких пальцев.
Неужели?
А почему бы нет? Обет безбрачия тут начинается только с альдона[14]. А до того – сколько влезет. И с кем захочется. Даже претензий не будет. А личный духовник графини Иртон – это круче, чем пастор захолустного городка, в который и ездить-то будут только ради ярмарки.
Лиля мило улыбнулась:
– Я, разумеется, буду ходить на службу. Мой супруг будет рад моему благочестию.
Такой легкий намек. А не поймешь легкого, намекнем чем потяжелее.
Патер, кажется, не понял. Но побоялся. Джес Иртон – фигура своеобразная. И рога ему наставлять, на это мужество требуется. Так что Лиля послушала уверения в преданности, посочувствовала Анне Австрийской и откланялась. Вежливо намекнув на поручения, данные супругом. И мерзавца-управляющего. Никому ничего поручить нельзя, вы же понимаете.
На улице ее ждали крестьяне и мэр города.
– Ваше сиятельство…
– Достопочтенный Торий, – тут же оборвала его Лиля. – Я буду рада видеть вас у Хельке сегодня в полдень, вы не возражаете?
Мэр явно не возражал. Так что Лиля распрощалась и отправилась в трактир. Надо было поговорить с Али, поговорить с Лейфом и отправляться к Хельке. Соглашение-то они так в магистрате и не заверили. А хорошо бы, очень хорошо.
Ладно. Мэра купим. Марион укротили. Пастор вроде бы тоже не должен палки в колеса совать.
Домой охота… В Иртон. Как там спокойно было. Только что углы отмывали…
В трактире Лилю уже ждал злющий как черт Лейф. Ну да, графиня ушла, охрана лоханулась. Мало того, ночью еще и покушение было – пусть не на Лилю, но на человека, который находится под ее… защитой? Да, пожалуй. И Лейф это дело пролопоушил.
Сейчас двое охранников обтекали в буквальном смысле. Видимо, их круто помакали в бочку с водой. И Лиля им не сочувствовала. Вместо этого она вкратце рассказала Лейфу, кто и как опоил охрану, и отправилась к Али.
Там было не лучше. Лайла скорчилась в углу и выглядела как побитый щенок. Алим Омар сверкал глазами на связанного племянника – они с Нилей валялись рядом с кроватью, обмотанные веревками в три слоя. Али что-то говорил на своем языке. Явно нелицеприятное. Но при виде Лили он замолк и тут же рассыпался в благодарностях, вперемешку на родном языке и языке Ативерны.
Лиля отмахнулась. Присела рядом. Пощупала лоб, проверила пульс.
– Надо сказать, сон пошел вам на пользу. Давайте я посмотрю рану…
Рана была отличная. Можно было снимать швы. Вечером или завтра? Хоть бы и завтра. Все равно там немного, дальше процесс заживления лучше пойдет.
– Ваше сиятельство, как я могу отблагодарить вас?
– Ваше здоровье станет лучшей наградой. Я столько труда вложила, что сейчас просто не могу потерять больного.
Лиля улыбалась. Благодарность – вещь ценная, на баксы не меняем!
Али это тоже, кажется, понимал и тоже улыбался.
– Ваше сиятельство я ваш вечный должник. Вы помогли мне найти змею в моем доме.
– Даже двух.
Глаза Омара сверкнули. Что они будут делать со «змеями», Лиля уточнять не собиралась. Хотя и предполагала. Море глубокое, а камней и мешков здесь в избытке. Дальше же… Нет тела – нет дела. И вот не надо мне про гуманизм. Покушение было? Было! А вот юристов тут, хвала богам, не водится. Не отмажут.
И вообще – в нашем мире рано ввели мораторий на смертную казнь. В чем-то Аля была полностью согласна с незабвенным Иваном Васильевичем: «Лукавый презлым заплатил за предобрейшее – смерти повинен…» А гуманистов оставим за кадром. Не надо портить ими картину. Их бы убить пытались – визгу было бы… Враз забыли бы про все на свете.
Лиля осмотрела ногу, заверила Али, что все идет по плану, и ушла. Кажется, из-за двери донесся следом голос Нилей… Ну и ладно! Знала, на что шла. Знала. И золото на себя, кстати, вагонами цепляла. Не брезговала. А потом решила убить супруга. Из-за великой любви?
Тоже мне, леди Макбет Альтвернского уезда.
Внизу Лейф сам вызвался ее сопровождать к ювелиру. И по дороге попытался покаяться. Пришлось сказать ему, что она не обижается. Пусть сам накажет своих людей, а ей голову не морочит. Чтобы на посту не зарились на вино из рук смазливой вертихвостки. Судя по глазам Лейфа, он собирался на весь корабль распространить принудительную трезвость.
Ювелир встретил Лилю радостной улыбкой и несколькими заколками. Застежками и крючками.
Лиля же обрадовала его предстоящей встречей с мэром. Хельке тихо выругался, но деваться было некуда. Откат властям – и в Африке откат. Ладно.
Лишь бы жить не мешал!
Достопочтенный Торий Авермаль все новинки оценил. И весьма высоко. Покивал, поахал и предложил взять его в долю. Тридцать процентов.
Лиля даже пальцем у виска вертеть не стала. Так, намекнула, что Хельке может и в Иртоне творить. Ему непринципиально.
Ювелир тихо злорадствовал. Графиня оказалась не только милой женщиной с интересными идеями. Она еще и торговалась, как истинный эввир. Он бы в жизни не осмелился так торговаться с благородным, а то и плетей можно отхватить. А графиня уверенно сбила цену до десяти процентов, выторговала за это полное содействие, помощь при постройке мастерских, ну и оговорила кое-что для себя.
Лиля собиралась домой. Но скотина нужна?
Да!
Вот пусть мэр и обеспечит ее доставку в Иртон. Авось справится. И здесь где-нибудь передержит. Не только скот. Еще и почтовых голубей. И голубятника. А то им надо как-то связываться с Хельке. Так – не наездишься. Ладно еще раз в месяц. А с помощью птичек все будет намного легче.