Но ехать надо, в любом случае. И руку себе резать тоже придется. Брррр, как представлю! Но – нужно. Ясно же уже, что вся эта на первый взгляд невозможная ерунда – она по-настоящему.
– Еще раз – не забудь нож своей кровью напоить, а то будет это просто железка, – назидательно сказал ведьмак. – Памяти у тебя нет, как я погляжу. Ты меня, вообще, слушаешь?
– И очень внимательно, – отозвался я, подметив, что призрак стал еще прозрачнее, если так можно сказать. Он все больше напоминал блеклую тень, черты лица, совсем недавно бывшие четкими, как-то размазались, расплылись.
– Однако, выходит мое время, – подтвердил мои догадки ночной гость. – Отмерили мне его маловато, да и то, что дали, кончается. Все, давай прощаться. В этой жизни мы больше с тобой не увидимся.
– А сороковой день? – удивился я. – Я читал…
– Читал, – ведьмак повел головой, давая понять, что ему весело. – Где моя душа и где остальные души? Нет, сынок, у них свое посмертие, а у меня свое, а потому и законы существования в мире теней тоже. Разные у нас точки прибытия. Как и у тебя теперь, уж не обессудь. Изменил я твою судьбу.
– Не могу сказать, что очень вам за это благодарен, – достаточно резко сказал я.
– Выбора у меня не было, – пояснил ведьмак немного виновато. – Я когда понял, что все, яд по венам идет, то чуть ли не в первый раз за жизнь испугался. Силу-то передать некому, а умереть без этого – хуже некуда. Даже не знаю, что сквернее может быть. Тут девки эти остановились, следом ты.
– Ну да, – я засопел. – Зарекался добрые дела делать…
– Извини, – ведьмак уставился на меня, через его глаза я видел ручку шкафа, и это смотрелось жутковато. – Выбор на тебя пал. Он у меня скромный был – ты или малец в коляске. Один ребятенок там девкой был, другой – мальчишка. Но отдай я силу ему – беда вышла бы. Он бы с ней точно не совладал, сам бы помер и мамку сгубил. И еще кого-нибудь. А ты хоть и недотепа, но головастый вроде. И вон зубы-то тоже есть. На бульваре я было подумал – теленок. А сейчас смотрю – нет, не совсем. Глядишь, в волка вырастешь.
Сомнительный комплимент. Но отчего-то стало приятно.
– Яд? – уцепился за его слова. – Вас отравили, что ли?
– И в самом деле по Шекспиру все, – невесело заметил ведьмак. – Правда, тут не белена была, а кое-что покрепче, такой яд, что мне его без своих трав и ножа не исцелить. А они – дома, за сто верст. Все он просчитал, собака такая.
– Кто – «он»?
Призрак помахал рукой, которая уже была еле различима, давая понять, что этого он мне не скажет.
– Нельзя, – пояснил он свой жест. – Он один из наших, вдобавок с миром теней на «ты». Еще услышит, что кто-то из-за кромки его помянул, греха не оберешься. Да и ни к чему тебе его имя. Он про тебя не знает – и хвала богам. А то ведь непременно захочет довести все до конца и тебя не пожалеет.
– А может, знает? – расстроенно произнес я. – Просто выжидает.
– Нет, – покачал головой призрак. – Он своего слугу за мной пустил, как я теперь понимаю – хотел его глазами на мой конец посмотреть, да я того со следа сбил, так что не волнуйся. Но – хитер, не отнять. Столько лет выжидал, чтобы своего добиться, меня в землю уложить – и дождался. Но тут я сам виноват, слабину дал. Так что мстить за меня не надо.
– Да и не собирался, – даже удивился последней фразе я. – С чего бы? Не обижайтесь, конечно, но у меня такого в планах не значится. Мне бы теперь с вашим наследством разгрестись, какая тут месть?
– Разгребешься, – уверенно заявил призрак и встал с кресла. – Ну все, парень, светляк уж угасает. Пошел я. Не поминай лихом.
– Какой светляк? – повертел я головой. – Где?
– Вот ты все-таки полено необразованное, – голос ночного гостя стал еле слышимым. – Классику читай.
По комнате пронесся легкий ветерок, взъерошил мои волосы, и установилась звенящая тишина.
– Даже «до свидания» мне не сказал, – обиженно буркнул Родька. – А столько лет вместе были.
– Не успел, – успокоил я его. – Не обижайся. У меня тоже еще вагон вопросов был. А днем я вообще на себе волосы буду рвать по тому поводу, что что-то очень важное и нужное не спросил. Просто в силу того, что не сообразил, о чем спрашивать. Я же не знал, что он в гости припрется?
– А мы домой поедем? – блеснули в серых предутренних сумерках, которые уже ползли в комнату, глаза Родьки.
– Поедем, – неохотно признал я. – Куда деваться?
– Жить? – с надеждой спросил он. – Как бывший хозяин сказал?
– Нет, – опечалил его я. – Только забрать имущество, что мне причитается. Жить я там не хочу. Я дитя асфальта, мне вне города дискомфортно. День-другой – еще туда-сюда. Шашлычок там, искупаться, может, даже рыбку половить. А на месяц – это без меня.
– Там хорошо, – попробовал уговорить меня мохнатик. – Там воздух свежий, грибы, орехи. Дом у нас ого-го какой – крепкий, теплый.
– И это прекрасно, – погладил я его по голове. – Но жить мы будем здесь. Здесь есть телефон, горячая вода, радиоточка и так далее, по тексту песни.
– Какой песни? – не понял Родька.
– Хорошей, – пояснил я, укладываясь обратно в кровать. – Про жизнь. Форточку не открывал?
Вопрос этот был не праздный. Я прошлой ночью как-то не поинтересовался у Родьки и Вавилы Силыча, – а как кошак ведьмы в квартиру попал? Не через зеркало же? Не спросил, и в результате весь день на работе голову над этим вопросом ломал. Оказалось, что все просто – через открытую форточку на кухне. И никакого колдунства. Так что теперь она у меня как граница – на замке. То есть – на засове.
Надо же, оказывается, что ведьма, которая меня так напугала, с точки зрения матерого ведьмака – никто. Как он ее – «грязнуля», «пачкуля». Вообще ни в грош не ставил. Но если эта – никто, то какие же тогда другие ведьмы? Те, которые покруче будут?
Нет, надо за ножом ехать. Срочно.
Сегодня пятница, вот завтра и поеду. Надо расписание будет посмотреть через «Ту-ту», не факт, что все электрички в этом Шаликово останавливаются.
С этой мыслью я и уснул. Жалко, что ненадолго.
Вот честное слово – правда, что ли, переселиться в деревню? Вторую ночь поспать толком не дают. То ведьмы с котами припрутся, то привидение нагрянет, то какая-то сволочь в дверь начнет в полшестого утра названивать, самый сладкий сон перебивать.
Я сполз с кровати, подошел к двери и посмотрел в «глазок». О как. Явление Христа народу.
Замки щелкнули, открываясь и в коридор влетела Маринка, как всегда бодрая и благоухающая духами.
– Свиридова, – проворчал я, зевнув. – Тебе чего не спится в такую рань?
– Все в думах о тебе, – прощебетала та, лучезарно улыбаясь и чмокнув меня в щеку. – Что с лицом? Не веришь?
– Нет, – почесал я бок и подтянул трусы. – Тебе верить – дураком быть надо. Это ты вон Севастьянову своему впаривай байки о том, какая ты заботливая и душевная. Чего надо?
– Ты хоть штаны надень, – посоветовала мне Маринка. – Я дама, как-никак.
– Никак, – снова зевнул я. – В смысле – не дама ты. То есть дама, но не дама… Блин, я запутался. Короче – мы друзья, а друзей надо воспринимать в том виде, в каком они есть.
– Скотина, – обличительно произнесла моя соседка и подняла вверх руку, в которой был зажат пакет. – И я об этой скотине трогательно забочусь. Вот, даже завтрак ей принесла.
– Ты еще скажи, что сама его приготовила, – прижал руки к щекам я. – И тогда мне останется только произнести: «Вау»!
– Его изготовили лучшие мастера истинной американской кухни, – не моргнув глазом выдала Маринка. – Иди, одевайся, умывайся и потом топай на кухню, а я пока сварю кофе. По моему глубокому убеждению, день должен начинаться с него.
«Американская кухня». Вот мастерица заливать, а? Акула, блин, пера. Тупо фаст-фуд, я уже уловил его запах.
– Хозяюшка, – с невыразимым сарказмом произнес я и побрел в комнату.
Впрочем, ел я с удовольствием. Обычно по утрам я в себя еле запихиваю бутерброд, а тут прямо как пробрало.
– Так чего надо? – спросил я у Маринки, прожевав очередной кусок. – И не заливай мне в уши, что тебя беспокоил факт того, что я уйду на работу голодным.
– Отдел 15-К, – не стала чиниться та. – Меня интересует все, что ты о нем знаешь.
– Вообще-то, если ты забыла, это как раз я тебя просил про эту контору разузнать, – резонно заметил я.
– В том-то и дело, что ничего про нее выяснить не удалось, – Маринка прищурилась, это означало, что она уже не угомонится, пока не дойдет до конца. – А приятелю Севастьянова порекомендовали не лезть туда, куда не следует. Жестко так посоветовали. Он даже на Серегу наорал, прикинь?
– Значит, и не надо лезть, – я отправил в рот щепотку картофеля-фри. – Если порекомендовали.
Для себя я все уже решил. Не буду я им звонить, по крайней мере до той поры, пока книгу с ножом не заберу. И еще – а если эти ребята работают на того, кто Захара Петровича на тот свет спровадил? Почему нет? Прошли по следу, вышли на меня.
Хотя – вряд ли. Судя по всему, противник у покойного ведьмака был еще тот, лютый, не стал бы он турусы на колесах разводить, а просто грохнул бы меня, и все.
Что же это за отдел такой, с повышенной секретностью?
В любом случае – пока воздержусь от звонка. Вот добуду наследство, а там видно будет.
– Так в этом и смысл, – Маринка даже ножкой по полу притопнула. – Здесь же тайна, Смолин. Не знаю какая, но тайна. Спинным мозгом чую! Причем связанная с госструктурами, а это особый коленкор. В их бельишке покопаться – это самый смак. Тебе этого просто не понять.
– И слава богу, – заметил я. – Оно мне и даром не надо.
– А мне надо, – Маринка достала из сумки пачку сигарет и зажигалку. – Если тут что-то есть, то мне необходимо до этого докопаться. Распределение на носу, мне нужен убойный материал.
– Пока ты только до меня докопалась, – я отпил кофе. – Надо рыть – рой. Это свободная страна. Я тут при чем?
– Позвони им, – потребовала соседка, закуривая. – Я сама уже набирала, но там никто трубку не берет. А если ты позвонишь – возьмут. Вот не знаю откуда, но я в этом уверена.
– Марин, ты своей смертью не умрешь, – отвалившись на спинку стула, я удовлетворенно погладил свой живот. – Слишком часто лезешь туда, куда не следует. Это не применительно к данной ситуации, а вообще. Жизненное наблюдение.
– Да и шут с ним, – отмахнулась Маринка. – Лучше уйти в небытие молодой и красивой легендой, чем доживать свой век беззубой, забытой всеми старухой. Я как подумаю, что мне через семь лет будет тридцатник, так аж пот холодный пробивает. Вслушайся только в это слово: «Тридцатилетие». Как собака лает. Брррр! Ну, позвонишь?
– Нет, – твердо ответил я. – Не позвоню. Не хочу.
– Звони, гад такой, – потребовала она, стряхивая пепел в чашку с недопитым кофе. – Ты же знаешь, что я все равно своего добьюсь.
– Да отстань ты от меня, – возмутился я. – Чего привязалась? Знал бы – не просил ни о чем.
– Темнишь, – уверенно сказала соседка и ткнула меня наманикюренным пальчиком в нос. – Темнишь, Смолин. Что-то ты знаешь… Или видел… Что-то тут не так. Колись – что именно?
И она, перегнувшись через стол, приблизила свое лицо ко мне, уставившись в глаза.
– Ничего я не знаю, – даже дернулся я. – Отстань! Ты со своими интригами, скандалами и расследованиями скоро совсем свихнешься!
– Все, Смолин, ты попал! – заявила Маринка, потушила сигарету, встала со стула, зашла ко мне за спину и обвила руками мою шею. – Ты в поле моего зрения. Ты теперь объект, и бдить за тобой стану круглосуточно, пока не выясню, что к чему. В сторону не вильнешь!
– Валяй, – одобрил ее планы я. – Ну-ну. Айда со мной в ванную, посмотришь, как лихо я бреюсь!
Глава седьмая
Недооценил я Маринку. Она и в самом деле решила за мной бдить. Не успел я в субботу выйти из подъезда, с удовольствием вдохнуть сладкую летнюю утреннюю московскую пыль и удовлетворенно прищуриться на еще не жгучее солнце, как сверху раздался вопль:
– Смолин! Стой, дело есть!!!
Это была она, Маринка.
И вот тут я допустил ошибку. Мне бы сразу смыться, без оглядки на ее крики и возможную последующую нервотрепку, а я просигналил в ответ и решил ее дождаться. С чего я взял, что она мне хочет что-то важное сказать?
Видимо, дело было в благодушии. Этой ночью я впервые за последние дни спокойно спал и никто мне не помешал в этом – ни живые, ни мертвые.
– Стоять! – буквально секунд через тридцать вылетела моя соседка из подъездной двери. – Куда собрался?
– А тебе не пофигу? – немного даже опешил я от такого наглого вопроса.
– Чудак ты человек, – подтянула «велосипедки» Маринка. – Сказано тебе – ты у меня под колпаком.
Она прищурила правый глаз, состроила гримасу в духе «Большой брат следит за тобой», да еще и пальцами некую манипуляцию произвела, давая мне понять, что я теперь в сторону не вильну.
Это, возможно, и произвело бы на меня хоть какое-то впечатление, кабы не ее внешний вид. Взлохмаченные после сна волосы, майка на три размера больше, уже упомянутые «велосипедки» и домашние тапки. Ну вот не тянет она на сурового стрингера, который готов поведать людям обо всех оккультных тайнах Вселенной.
– Польщен, – шаркнул ножкой я. – Ну все, бывай. Мне пора.
– Куда! – возмутилась Маринка и вцепилась в мой рюкзак. – Без меня?
Бедный Родька. Я, не придумав ничего лучшего, его как раз туда и посадил, перед этим выдав пачку сахара-рафинада, чтобы жизнь немного послаще казалась. Представляю, что он сейчас испытывает.
Кстати – для меня явилось сюрпризом, что моего нового слугу надо в чем-то транспортировать. После его эффектного появления в моей квартире мне думалось, что у него есть возможность перемещаться в пространстве без посторонней помощи. Ну или там невидимым.
Да фиг. Пришлось засовывать в рюкзак и тащить на собственном горбу.
А как он попал ко мне в квартиру в первый раз, он мне так и не сказал. Лапками помахал, мех потопорщил – но не сказал.
Я так думаю – с помощью Вавилы Силыча, которого он теперь выдавать не хочет.
– На работу иду, – попытался отмазаться от Маринки я. – На трудовой подвиг.
– Врешь, – помахала пальцем она. – Даже врешь-два. Во-первых, ты лентяй и на работу сверхурочно сроду не выйдешь. Ну если только тебя совсем уж за яйца не возьмут.
– Еще деньгами можно подманить, – проворчал я, признавая ее частичную правоту.
– Во-вторых – это твой рюкзак, – обличительно заявила Маринка, презрительной усмешкой давая мне понять, что деньги – не аргумент. – Что ты на меня уставился? Я тебя, Смолин, уже изучила. Ты с ним ходишь только тогда, когда куда-то неблизко собираешься. Я журналист, подмечать мелочи и детали – это моя профессия. Говори, куда намылился? И только не ври, что к бабе на дачу на все выходные. Ты и в городе-то толком никому не нужен, а уж в сельской местности тем более. У тебя руки из жопы растут.
– Да пошла ты, – даже как-то обиделся я, на этот раз непритворно.
Чего это – «не нужен»? Чего это – «из жопы»?
Я насупился, повернулся к соседке спиной и потопал к выходу из двора.
– Смолин, не дури, – догнала меня она. – Я с тобой, но мне собраться надо.
– Да отвали ты от меня, – уже всерьез разозлился я. – Что, у меня своих дел быть не может?
– Могут, – согласилась Маринка. – И они до чертиков любопытны. Я пятой точкой чую, что ты влип в какое-то дерьмо, которое мне точно небезынтересно. Смолин, бери меня с собой, у тебя выхода нет.
– К родителям еду, – предпринял еще одну попытку выкрутиться я. – К маме с папой. Хоть у меня руки и из жопы растут, но лопатой я махать умею. Картошку мы будем сажать.
– Как тебя в банке держат? – вздохнула Маринка. – Ты же врать не умеешь, а там без этого никак. Ты профнепригоден. Ну, что? Городское ты чудо. Июнь на дворе, какую картошку сажать? Ладно. Последний раз спрашиваю – будешь говорить по-хорошему?
– Не понимаю, чего ты от меня хочешь, – упрямо буркнул я.