Минут через десять вода в котелке забулькала, и Родька сказал:
– Пора сыпать. Только не забудь – размешивать противосолонь, как в бумаге написано. И слова не забудь произнести.
– Помню, – одной рукой я взял плошку, другой деревянную лопаточку и начал сыпать смесь в кипящую воду, помешивая ее против часовой стрелки и приговаривая: – Травы в воду, змея под пень, птица в небо, червь в землю, всякому свое место.
Скорее всего, со стороны это смотрелось смешно, если не сказать – дико. Но я почему-то об этом совершенно не думал. Меня окончательно захватил процесс.
– Ждем, – сообщил мне Родька, когда вся смесь оказалась в котелке.
– Может, еще помешать? – спросил я у него, заметив, что часть травы всплыла наверх.
– Там написано, что надо помешивать? – строго спросил у меня он.
– Нет.
– Вот и не лезь, – погрозил мне лапой мой помощник. – Тут все надо делать по писаному, как заповедано.
Зелье кипело, мы ждали.
Не знаю, о чем думал Родька, я же разрывался между двумя огнями. Привычный прагматизм говорил мне, что все это антинаучно и ничего не выйдет, а надежда шептала, что всякое в жизни бывает.
Минут через сорок на поверхности котелка появился огромный зеленоватый пузырь, и я даже подпрыгнул от неожиданности. Ну да, я верил, что все удастся, но получить подтверждение этому все равно было удивительно. Все шло так, как писал Митрий. Пузырь этот должен набухнуть, впитав в себя чуть ли не всю воду из котелка, а после лопнуть, образовав воронку. В тот момент, пока воронка кружится, надо прочесть наговор, громко и четко. Причем надо успеть это сделать до того, как она рассосется. Если не успеешь – то все, пиши пропало. А если успеешь, то тогда…
Пузырь набухал на глазах, внутри его металась зеленая кипящая вода, смотрелось это завораживающе.
Хлоп – и пузырь взорвался, вода на секунду осела, а после в центре котелка закружился небольшой водоворот, который становился все больше и больше.
– Небо да земля, день да ночь, луна да солнце, к вам обращаюсь, – громко произнес я, глядя в листок, который был у меня в руке. – Пусть дева эта только меня видит, только меня слышит…
Текст был не короткий, но я все-таки успел произнести его до того, как водоворот коснулся стенок котелка и пропал, будто его и не было.
– Александр, ты чего творишь! – из-за холодильника выскочил Вавила Силыч. – А? Тут – да наговоры произносить! Это дом жилой, улучшенной планировки, а не ведьмовская изба!
– Орал громко, да? – извиняющимся тоном произнес я.
– При чем тут это? – Вавила Силыч влез на табурет и уставился на стол. – Ори или шепчи – мне все едино. Я же подъездный, такие вещи не слышу, а чую.
– То есть – я на самом деле сумел наложить наговор на зелье? – осознал я сказанное и уставился на него.
– Выходит, да, – подтвердил подъезный. – Ох ты! А я-то сразу и не смекнул, что к чему. Почуял – да и к тебе. А тут оно вот что!
– Вроде все, – подал голос Родька. – Хозяин, там же написано было, что поверхность станет ровно серебро цветом?
– Ага, – подтвердил я и глянул в бумажку. – Потом она закипит, тут же успокоится, вода посветлеет, и на дно опустятся несколько белых… Там непонятное слово, но чего-то опустится, и оно будет белое. Это и есть наша цель.
Как только я это произнес, гладкая блестящая поверхность получившегося варева на секунду покрылась белой пеной, такой, будто в нее карбид бросили, потом она опала, и я увидел сквозь воду, ставшую прозрачной как слеза, как на дно котелка медленно и плавно опустилось пять белоснежных миниатюрных кристалликов.
Глава тринадцатая
Врать не стану – в этот момент я ощутил себя то ли Менделеевым, то ли Верховным Алхимиком Всея Руси. Просто у меня даже в школе на уроках химии, когда на «лабораторных» опыты ставили, сроду ничего не получалось, а тут – на тебе. Это вам не какой-нибудь гидролиз, прости господи, а любовное зелье. По сути – практическая магия.
Хотя тут надо оговориться – только с определённой долей вероятности у меня получилось любовное зелье. Со стопроцентной гарантией я этого утверждать не могу. Может, это не оно, может, это вообще какой-нибудь хлорид натрия.
Кристаллики лежали на дне котелка, мы трое смотрели на них.
– Хозяин, доставай, – сказал мне Родька. – Это ты должен сделать. Кто зелье варит, тот его и разливает, так с давних пор заведено. Ну или из котла вынимает. Оно должно запомнить тепло рук создателя, чтобы войти в полную силу.
– Нелогично, – возразил ему я. – Ну тут ладно, тут кристаллы. А если разливать – так тепло рук половник помнить будет, а не зелье. Прямо так и скажи – не хочу лапы в котелок совать. Опасаюсь.
– Кто, я? – вытаращил глаза-пуговки Родька. – Да я ничего не опасаюсь, после этой…
И он поглядел на духовку, которую теперь числил в личных врагах.
– Я тоже про такое слышал, – поддержал его Вавила Силыч. – Зелья вообще штука такая, особая. Там много разных условностей. Это тебе не порчу навести, там как раз все просто. А тут – нет.
Да знаю я про это. Прочел уже. Так, кобенюсь из принципа, потому что немного не по себе.
Я снова посмотрел на кристаллы, лежащие на дне. Ну что, надо так надо, хотя совать туда руку было и страшновато. По сути, самым простым способом было бы слить воду, да и все. Но про это в рецепте слова не было сказано. Напротив, там значилось, что следовало запустить конечность в воду, которая, по утверждению Митрия, будет «холодной, ровно лед по зиме», и достать оттуда результат трудов. Мало того – именно в этот момент, когда кристаллики уже будут в моей руке, но еще не покинут котел, мне надо назвать слово. Митрий присвоил ему название «заветное». Я бы сказал проще – «активатор». Это же слово надо будет произнести, когда потенциальная жертва зелья употребит его внутрь, и именно тогда оно и начнет действовать. Как по мне – очень разумно придумано. В духе нашего времени, хочу заметить. Еще раз подчеркну – этот Митрий был не промах, соображал, что к чему.
Вот говорят иногда по телевизору, что наши предки были… Не то, чтобы дикие, но, мол, незамысловатые. Ничего подобного. Все у них было разумно и гармонично, не хуже чем у нас. Вот хоть бы даже здесь – все по уму. Скормил кристаллик девице-красавице, повертел головой, убедился, что отца и братьев рядом нет, сказал слово – и делай свое дело.
А в некоторых моментах они нас вообще уделывали по полной. Например, в вопросах экологии.
Ладно, лирика это все.
Я посмотрел на котел. Поверхность воды была ровной, словно застывшей.
Написано – как лед. А все равно стремно руку туда совать – я сам видел, как только что эта вода кипела и пеной исходила.
Но – надо.
Я не стал пихать в котел всю руку сразу, ткнул в воду пальцем и удивленно признал – ну да, это никакой не кипяток. И вправду холоднющая вода-то, как в реке зимой. И еще – она стала какой-то… Упругой, что ли. И даже немного вязкой. Не подберешь других слов и сравнений.
Опустив руку в котел и преодолевая небольшое ее сопротивление, я нащупал на дне пять кристаллов и сгреб их в горсть. Были они совсем маленькими, размером с пшенное зерно, и почти невесомыми.
– Слово сказать не забудь, – напомнил мне Родька, глядя на происходящее во все глаза.
– Ага, – ответил я ему, сжал кристаллы посильнее и, вынимая руку из котла, громко произнес: – Сингулярность.
– Эва как, – крякнул Вавила Силыч. – Да ты, Александр, эстет.
Родька глянул сначала на меня, потом на него, как видно, гадая о том, какими именно словами являются «сингулярность» и «эстет» – научными или же матерными?
Странное дело – я вообще-то хотел слово «карнавал» произнести. Откуда вылезла эта «сингулярность»?
Впрочем – и ладно. Такое я точно случайно не произнесу, только умышленно.
– А как же, – посмотрел я на подъездного и потряс сжатым кулаком, стряхивая капли. – Не без того.
Разжав ладонь, я уставился на пять белоснежных крупинок на ней. Они лежали, касаясь друг друга краями и поблескивая под закатными лучами солнца, бьющими в окно кухни.
– А цель какая у них? – поинтересовался Вавила Силыч, глядя на результат наших с Родькой трудов. – Чего они делают?
– Девок привораживают, – объяснил ему мой помощник. – Ну, чтобы с ними, значит…
И он изобразил достаточно похабный жест, которого я от него даже не ожидал.
– Александр! – укоризненно покачал головой Вавила Силыч. – Вот уж не думал, что тебе такое понадобится. Ты ж вроде не дурак и не урод. Неужто без зелья никак не обойдешься уже? Вот они, ваши компьютеры-то!
– Да нет, – пояснил ему Родька. – Это для пущей сговорчивости. Чтобы время не терять.
– Все равно, – неодобрительно проворчал подъездный. – Не дело это. Хотя, если на продажу…
– Вот вас разобрало, – я немного смутился – Не собираюсь я их продавать. Как, собственно, и лично пользоваться. Нет, попробовать пустить их в ход было бы интересно, просто в качестве эксперимента, но лично я не рискну.
Вообще-то, мысли об этом у меня вертелись в голове еще в процессе варки, когда мы с Родькой сидели и ждали закипания воды. Несмотря на огромные сомнения в успехе данного предприятия, надежда на то, что результат воспоследует, была. Но вот путей использования этого результата в практических целях я не видел.
– Почему? – удивился Родька. – Что тут такого?
– Ну в первую очередь, я не стану скармливать вот это даже очень мне неприятному человеку, – объяснил я ему. – Получиться что-то получилось, но что именно – мне до конца неизвестно. А если это яд? Что-то где-то чуть-чуть сдвинулось, и вместо женского «йохимбе» на выходе стрихнин получился. Травану девку – и привет. И ее жалко, и мне невесело. Перспективка-то тогда какая нарисуется, сам посуди? Прямо как в песне – «и вот опять передо мной параша, вышка, часовой».
– Разумно, – признал Вавила Силыч.
И тут Родька отколол номер – он цапнул у меня с ладони один кристаллик, засунул его в рот, проглотил и на секунду замер. Потом причмокнул и сказал:
– Не яд, это точно. Насчет шур-мур не скажу, но что не яд – ручаюсь.
– О как, – ошарашенно посмотрел на него я. – Скажи, ты в своем уме?
– Что? – Родька повертел головой. – Меня яды не берут вообще. Зато я их чую прекрасно, и определить в состоянии – сильный он или нет. Даже состав различить могу, что в него вошло рассказать. Вот это – не яд. С этого даже живот не расслабит. Кстати – потому и хлеб ваш есть не могу. Столько там всего намешано…
– Полезный талант, – признал я. – Не яд, говоришь? Уже проще. Хотя дело не только в этом. Тут еще моральный аспект.
– Прибавляешь в моих глазах, – снова похвалил меня подъездный, поняв, что именно я имею в виду. – Я, если честно, никогда эти зелья приворотные не жаловал. Сколько ни живу, ни разу не видел, чтобы из них чего путное получилось. В чувствах людских только сами люди себе помощники, а все подобное им только мешает. Или того хуже – с пути истинного сбивает.
Ну тут меня Вавила Силыч переоценил. Я не только нравственность имел в виду, я еще и о соответствующей статье уголовного кодекса задумался. Все-таки некие признаки насилия тут фигурируют, как ни крути. Хотя и не уверен, что хоть один суд всерьез будет рассматривать использование магического зелья. А вот квалифицировать его как психотропный препарат может запросто. Если, конечно, в крови пострадавшей его обнаружит.
Тьфу ты, какая ересь в голову лезет.
Но все равно – до жути интересно, работает эта штука или нет? И, что самое паршивое, проверить это можно только опытным путем. В общем, все как у девочки-старшеклассницы – и хочется, и колется, и мама не велит.
Дурака я свалял, надо было пробовать другое зелье сварганить. То, которое для убеждения кого угодно в чем угодно, от него вреда никакого не будет никому. Хотя – кто мне мешает его сейчас сделать?
Увы, но не получилось. Как раз в тот момент, когда я дозрел до решения продолжить эксперименты, зазвонил телефон. Это оказалась моя мама, которая в приказном порядке (а по-другому она со мной уже лет десять как не разговаривала, не только со мной, а и со всеми остальными тоже) сообщила, что они с отцом таки собрались съездить на следующей неделе на дачу, потому я позарез нужен им в качестве рабочей силы. У бати прихватило поясницу, и он не в состоянии таскать из «Оби» то, что она наметила купить. Машину вести может, «беленькую» употреблять вечером под борщ тоже в состоянии, а рассаду, известь и удобрения таскать – нет. Потому – одевайся, сынок, обувайся сынок, и через пять минут чтобы был у подъезда, бодрый и веселый. И без возражений. Вот женишься, внуком осчастливишь – оставим в покое, а до той поры – извини.
Типичный шантаж, по-другому не назовешь.
В общем – обратно домой я попал только в воскресенье вечером, и мне было уже не до зелий. Покупки и загрузка приобретенного в багажник сменились дорогой к родителям, после перешли в семейный ужин, наутро нашлись другие дела – все как всегда. Правду говорят – только попадая ненадолго в отчий дом, ты вспоминаешь, почему так радовался, когда в свое время из него сбежал. Все это здорово, но очень уж утомительно.
Отдельно меня опечалило устремление маменьки выбраться на следующей неделе на природу. Точнее – это-то было понятно, чего бы мы тогда по магазинам полдня шастали? Печально было то, что она опять меня с собой надумала прихватить в качестве бесплатной рабочей силы. И не откажешь – мама все-таки, и ехать жутко неохота. И так, по жизни, и из соображений безопасности. Плюс самое главное – ведь замучает она меня там своими советами и рассуждениями.
За то время, пока меня не было, Родька изрядно потрудился. Раздобыв где-то обрезки досок и отыскав в кладовке пластмассовый короб с инструментами, он сварганил нечто вроде ящика, в котором для каждого из купленных мной ингредиентов нашлось свое место. Выглядела его поделка неказисто, но мне все равно она очень понравилась. Позаботился он и о спиртовке с котлом, надраив их до блеска.
Четыре оставшихся белых кристаллика он положил в пустой пузырек из-под «кетонала», который отыскал в аптечке. Пузырек этот был маленький, пузатый и с коричнево-матовым стеклом. Когда я взял его в руку, встряхнул и увидел, как кристаллики крутнулись в нем вокруг своей оси, то снова почувствовал себя настоящим алхимиком. Или отравителем, в сериалах яды всегда в таких пузырьках бывают.
И сразу же вопрос – зачем я его положил в карман того пиджака, в котором хожу на работу? Вот для чего?
Хотя – стоит ли играть с самим собой в поддавки? Да, слаб человек. И я слаб. Так-то, вслух, я говорил себе: «Нет, нет, нет, Сашка, я не стану пускать это в ход. Как можно? Это аморально. Это может принести вред человеку». А внутри, где-то там в душе, очень глубоко, я только того и хотел. Нет-нет, не причинить вред, разумеется. И даже не захомутать какую-нибудь девчулю, в этом как раз ничего такого особенного нет. Девчонки новые, ощущения старые. Возможно, во времена Митрия с этим была серьезная проблема, но в нашем мире все гораздо проще, если у тебя хоть сколько-то подвязан язык.
Важен факт того, что зелье действительно работает. И работает так, как об этом написано в рецепте. Если оно работает, значит можно и нужно двигаться дальше. И для повышения самооценки это будет очень полезно.
Все это вертелось у меня в голове по дороге на работу. Эдакая адская смесь самоуговоров и самоедства. Ну да, возможно кто-то вот так запросто сможет недрогнувшей рукой подмешать какой-то женщине зелья в кружку с кофе. Ну, он герой. Мачо-мэн и все такое. Для меня же определенные этические нормы существуют. Одно дело – споить одногруппницу на вечеринке «Северным сиянием», другое – пустить в ход бытовую магию. Последствия разные. От «ерша» только головная боль, а от этого зелья – фиг знает, что может случиться.
Впрочем, это все были отвлеченные размышления идеалистического характера. Работа есть работа, романы там случаются, хоть и нередко, но для сексуальных экспериментов современный офис подходит только в фильмах с пометкой «для взрослых». Это там есть брутальные директора, секретарши в чулках и проказники-менеджеры обоего пола.