– Как – убила? – ошарашенно спрашивает Азамат.
Вокруг нас собирается толпа.
– Ну я пошла на рынок, а там этот хмырь стал меня лапать около лотка с ножами, ну я ему ножом и врезала! Вот!
Запускаю руку в седельную сумку и извлекаю окровавленный тесак с квадратной мордой. В толпе раздаются возгласы и свист, ближайшие мужики даже отшатываются.
Азамат окидывает взглядом тесак, меня и Пудинга. Потом негромко говорит:
– Лиза. Убери нож обратно, пожалуйста.
Я слушаюсь, хотя с трудом попадаю рукой в сумку. Меня немного трясет.
– Так, молодец. Теперь слезай с лошади. Ничего, я тебя поймаю.
Ловить меня ему не приходится, скорее уж наоборот, я так вцепилась в лесенку, что еще полминуты не могла отойти. Азамат расстегивает свитер и прячет меня под полой.
– Ты видела других джингошей?
– Нет, – выдавливаю сквозь стучащие зубы. – Но продавец сказал, что их сейчас много набежит. И все попрятались и разбежались.
Краем глаза вижу, что из толпы к нам протискиваются Эцаган, Ирнчин и Онхновч.
– Что делать будешь? – раскатисто спрашивает последний.
– Уезжайте, капитан, – встревоженно говорит Эцаган, косясь в сторону дороги. – Вы же знаете, как они всегда…
Азамат недолго молчит, потом произносит:
– Что делать – это не вопрос. Я не могу допустить, чтобы Лизе пришлось прятаться всю жизнь. Пора уже поставить этих обезьян на место.
Я слышу согласные выкрики со всех сторон, даже из глубины толпы, хотя Азамат говорил негромко. Я чувствую, что он кивает у меня над головой.
– Все, кто хочет ко мне присоединиться, приходите сюда завтра в это же время. Ирнчин, у тебя тут где-то рядом унгуц припаркован, так ведь? Одолжишь? И коня припрячь, а то он приметный.
Азамат доводит меня до синенького двухместного унгуца, складывает в багажник мои мешки и седло, а Пудинга на веревочке передает хмурому Ирнчину. Мы взлетаем. Я пытаюсь помахать рукой, но она плохо слушается. Над городом мы не пролетаем, нам в другую сторону, но издалека мне мерещится там какое-то неприятное шевеление. Стаскиваю промокшую от крови кофту – все равно в унгуце тепло – и заталкиваю под ноги.
– Азамат, – говорю, с некоторым трудом ворочая языком, – что теперь будет?
– Тебе все-таки придется пожить в своем доме, – хмыкает он. – А я пока обеспечу, чтобы у джингошей появились другие проблемы, чем тебе мстить.
– А что по муданжскому закону полагается за убийство?
– Джингоша? – Азамат даже поворачивает ко мне голову. – Формальный выговор за то, что его дружки попортят хозяйство соседям. Впрочем, после того, как мы пообщаемся с этими дружками, Старейшины, скорее всего, поленятся тебя отчитывать.
– Но они, в смысле джингоши… никого не убьют из-за меня?
– Могут и убить, – пожимает плечами Азамат, снова обращаясь к ветровому стеклу. – Но они в любой момент могут кого-нибудь убить. Ты не переживай, я это так не оставлю.
– Ты будешь с ними воевать?
– Естественно. Да мне не привыкать, Лиза, чего ты так нервничаешь? Все будет хорошо.
Тон у него спокойный и веселый, но мне что-то плохо верится, что победить джингошей так легко. В конце концов, они тут уже двести лет сидят. Хотите сказать, до сих пор никому в голову не приходило их отвадить? С другой стороны, мне вполне очевидно, что Азамата не отговорить. Тут и затронутая честь, и азарт, и старые счеты… В общем, зарезанный мной джингош – скорее повод, а не причина. А я могу только тихо сидеть и не мешаться под ногами.
– Азамат… – зову тихонечко. – Ты только это… если что случится, сразу ко мне. А то этот ваш целитель…
Азамат снова косится на меня, потом что-то прикидывает в уме.
– А твои зелья и аппараты все дома остались?
– Угу.
– Хм. – Он на пару минут задумывается, потом достает телефон. – Арон? У меня веселенькие новости. Грядет Третья джингошская кампания. И я в этом по уши. Ты не заметил еще в городе суеты? Ага, тогда поторопись. Беги ко мне и забери всякое лекарское барахло из левой спальни на втором этаже. Сложи в мой унгуц, подбери семейство и лети на север Дола. Я тебе координаты скину на навигатор сразу, только отзвонись.
Арон что-то отвечает, и Азамат кладет трубку.
– Ты не против, если они составят тебе компанию? А то я немного опасаюсь за него, джингоши ведь быстро выяснят, чья ты жена, а за ними водится нападать на близких родственников.
– Конечно-конечно, – говорю. – Пускай присоединяются, дом большой, – киваю я. Семью Арона я, к стыду своему, еще ни разу не видела. – А то я там одна вовсе со страху помру. Хоть вообще всех знакомых зови, я только рада буду.
– Хм, – снова говорит Азамат. – А это идея. О том, где твой дом стоит, знают только работники, которых я нанимал, да мои друзья. И все они сегодня были на тренировке. Дом только с воды и виден, с берега скалы закрывают. Я еще, когда место выбирал, смеялся: мол, прямо боевое укрепление строю. Обзор опять же хороший… Может, там штаб сделать? Все равно нужно какое-то место, я думал, к матери всех созвать, но это уж очень далеко. Ты как, не против, если мы все к тебе вломимся?
– Азамат, какое против! Вламывайтесь, конечно! – Я даже дрожать перестаю от радости. Я-то уж думала, до конца этой эпопеи его не увижу, а так буду в самом центре событий! Ну или хотя бы информационного потока. – Тем более если Арон привезет мои аппараты и препараты, я же там и лечить смогу, если, не дай боги…
– Тоже верно, – кивает Азамат. – Ну что ж, решено. Ты как себя чувствуешь?
– Да нормально вроде, – пожимаю плечами. Первый шок спал, руки не трясутся, не мерзну, в голове ясно.
– Тогда можно тебя попросить порулить немного? Мне бы надо разослать всем указания, да еще кое-кого из наемников подбить поучаствовать…
Меняться местами в тесном унгуце не очень удобно, так что Азамат просто сажает меня к себе на колени, а потом отодвигается из-под меня вправо. Унгуц все это время висит неподвижно над редкими елочками. Прочно усевшись за рулем, я трогаюсь с места. Система управления здесь почти не отличается от той, что на нашем унгуце, только функций меньше. Азамат закапывается в мобильник. Мобильник маленький, а Азамат большой, медведем нависает над блестящей штучкой, смотрится забавно. Кажется, я и правда в порядке. Даже странно.
Арон звонит часа через два, говорит, что вылетел со всей семьей, забрав все, что смог упихать. Надеюсь, он ничего не поломал из моих хрупких устройств.
Всю дорогу до Дола Азамат строчит послания, звонит и принимает звонки, договаривается о поставках, собирает людей, передает координаты. Он делает это так привычно, как будто всю жизнь воевал. Ну, вообще, это не далеко от истины, соображаю я. Последние пятнадцать лет он, собственно, этим и зарабатывал. А чем он жил до того, я, кстати, понятия не имею. Но в Первой джингошской-то участвовал…
– Азамат, – спрашиваю, когда в его переговорах образуется пауза, – а почему вам в прошлый раз не удалось их прогнать?
– Да потому, что у нас вечно каждый за себя, – ворчит он. – Уважаемый мужик скорее удавится, чем признает, что сосед лучше него разбирается в военном деле. И каждый город перед другими нос задирает. Кто подальше – Орл, Сирий, – те вообще Ахмадхот как столицу не признают.
– Да?!
– Ну да. То есть Старейшины-то признают, а вот горожане… в общем, разобщенные мы слишком, не можем толковую армию собрать.
– А почему тогда ты думаешь, что на этот раз удастся?
Азамат хмыкает и лукаво косится на меня.
– А потому, что я наемник. Более того, я, Лизонька, самый успешный наемник среди всех муданжцев, да и всех джингошей, пожалуй. А перед наемниками все города головы склоняют, нам ведь закон не писан, а некоторым и Старейшины не указ. Так что я намерен собрать здесь побольше ребят из космоса. Завтра утром еще постараюсь кое для кого добиться от Старейшин, чтобы изгнание отменили. Конечно, не мне о таком просить, но, я думаю, они и сами предложат… В общем, мы справимся, Лиза. Не трусь.
Дом стоит где стоял. Все-таки это был не сон. В дневном свете он не оранжевый, а ласкающего глаз абрикосового цвета. Азамат оттаскивает на кухню мои мешки, выгружает еду и посуду. Я приземляюсь за кухонным столом, пытаясь придумать себе занятие. Азамат что-то моет в раковине, старательно загораживая мне обзор широкой спиной. Я догадываюсь, что это нож. Потом прячет его в ящик под разделочным столом.
– Ты голодная? – спрашивает Азамат.
Я невнятно пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к себе.
– Наверное, немного.
– Тогда я сейчас чего-нибудь сварганю. – Он идет к холодильнику.
– А тебе разве не надо сидеть на телефоне?
– Сегодня вечером уже нет. Нам теперь надо подождать, пока все соберутся. Ты не волнуйся, у меня все под контролем.
Мне кажется, он разговаривает со мной немножко упрощенно, как с ребенком. Ну что ж, зато все ясно и не надо думать.
Наловленную вчера утром рыбу Азамат оставил здесь. Большую часть ее в морозилку запихнул, а несколько рыбин убрал в холодильник мне на ужин. Он же думал, что я тут останусь. А потом, видно, забыл заморозить.
– Ой! – восклицает он, открыв холодильник. – Хорошо, что мы сегодня вернулись, а то бы тут все протухло!
Достает пластиковую бадейку с рыбой и мутной водой, опрокидывает в раковину, включает воду, моет рыбу. Я регистрирую каждое его движение так же жадно, как тогда, перед свадьбой. Видимо, все-таки нервничаю. Скорее бы Арон прилетел с моими таблетками. У меня там есть успокоительное, которое при беременности можно. Азамат вылавливает одну рыбину из раковины и кладет на стол. Она дергается. Я немного удивляюсь. С другой стороны, температура в холодильнике градусов семь, а в море рядом с матушкиной деревней хорошо если два. И воды в бадье было много, да и почему муданжская рыба должна быть менее живуча, чем муданжские люди? Азамат разрезает рыбину вдоль, она дергается, выступает кровь, высовывается плавательный пузырь. Меня окатывает кровью, джингош падает. Я вскакиваю.
– Лиза, ты чего? – Азамат оборачивается, потому что я уронила стул.
– А… Померещилось, – выдавливаю я, стараясь унять сердцебиение и таращась на чистый и пустой кухонный пол.
Азамат отпускает рыбу и моет руки, края рыбьего брюха смыкаются с влажным звуком, я вижу распахнутую трахею. Азамат ловит меня, и я не успеваю стукнуться коленками об пол. От него пахнет рыбой. Меня сейчас вырвет.
– В туалет, – из последних сил выговариваю я, остатками сознания категорически не желая загаживать пол на замечательной новой кухне.
Азамат успевает доволочь меня до унитаза как раз вовремя. Меня тошнит, как никогда в жизни не тошнило. Долго и так скручивает, что, кажется, каждую клеточку отжало, как бы прямо сейчас не родить. И все время перед глазами перерезанное горло джингоша, голова откидывается назад не то с хрипом, не то с хлюпом, у меня лицо в крови и кофта…
Азамат держит меня под мышки и вокруг груди, у него теплые руки. Тошнота наконец отпускает. Он тащит меня к маленькой туалетной раковине умыться. Я пью воду из-под крана. Она становится соленой. Это у меня слезы текут. Слышу какой-то звук – не то рев, не то вой, он очень громкий, и Азамат тут же вцепляется в меня, начинает уговаривать. Это, наверное, я кричу.
– Лиза, тебе больно?
Мотаю головой. Никак не могу замолчать, рыдания скручивают меня, как приступы рвоты, все лицо напряжено, рот растянут, слезы льются ливнем. Азамат садится на пол, сгребает меня в охапку на колени, прижимает к себе и принимается укачивать. Я реву как двухлетняя и ничего не могу с этим поделать. Голошу с подвывом, но от этого как будто становится легче, как будто что-то развязывается внутри.
Не знаю, сколько времени проходит, пока я наконец затыкаюсь. Мне немного стыдно и очень мокро от слез и пота, не знаю, горячего или холодного. Азамат держит меня одной рукой за плечи, другой вокруг коленок. Я плохо вижу его из-за воды в глазах.
– Тебе гармарры заварить? – спрашивает он.
– Не… не знаю, можно ли… при беременности… – отвечаю заплетающимся языком. – И на кухню не хочу.
– Ты никогда раньше не убивала? – спокойно спрашивает он. Это хорошо, что он не нервничает. Значит, все правильно. У него все под контролем.
– Только на операционном столе, – истерично хихикаю я.
Он гладит меня по голове.
– Я почему-то думал, что тебя не напугать… такими вещами.
– Какими?
– Ну…
– Ну говори уже! Лучше я еще раз блевану, чем всю жизнь слов бояться.
– Отрубленной головой, – послушно озвучивает он.
Меня не тошнит.
– Не думаю, что я ее совсем отрубила. Она не откатилась, и среза позвоночника я не видела. Она просто откинулась назад и вбок.
Он немножко выжидает, не скрутит ли меня опять.
– Что же тебя напугало? – спрашивает наконец.
Я приподнимаю голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Я человека убила, – говорю доходчиво. По-моему, он не понимает. – Азамат, я не собиралась! Я хотела его оттолкнуть или стукнуть – а тут фонтан крови, и… я про нож забыла.
– Понятно, – шепчет он и целует меня в макушку. – Умоешься?
– Угу.
Он снова ставит меня на ноги около раковины. Легко, как кошку. Я промахиваюсь мимо тапочек. Хотя пес их знает, где они вообще. Пол холодный.
– Ты бы не сидел на голом полу, – бормочу, набирая в руки воды. Азамат хихикает. У меня коленки дрожат и как-то даже подскакивают.
– Пойдем в спальню, – говорит, давая мне полотенце.
Но идет только он. Я не люблю босиком, поэтому я еду. Он кладет меня на кровать, накрывает двумя перинами и своей большой рукой, пристроившись рядом. Мы медленно, с большими паузами говорим о пустяках. Кажется, об узорах на шерстяных носках. У меня мерзнут ступни. Я их не грею, а то засну, и неизвестно еще, проснусь ли. Из теней и щелей являются мои котята, устраиваются на выступающих частях меня тремя клубочками. Азамат хочет их прогнать, но я не даю. Перины навалились сверху, мне кажется, что я в двустворчатой раковине, гляжу из-под козырька.
Что-то мелодично звенькает под потолком.
– Это Арон прилетел, – говорит Азамат. – Я их впущу, скажу, чтобы тебя не беспокоили. Подождешь немного? Я потом опять приду.
Киваю, называю ему, какие мне нужны таблетки.
Азамат действительно возвращается – не знаю через сколько. Приносит мне снотворное и стакан воды. До утра ничего не помню.
Просыпаюсь от того, что хочу есть. Это хороший признак, по-моему. Вокруг темно, Азамат рядом сопит, большой, теплый. Вылезать из кровати страсть как не хочется, тем более что котята все еще растут на мне, как галлы, но в животе так урчит, что как бы благоверного не разбудить. Ой, он и впрямь проснулся!
Протирает глаза.
– Лиза, ты чего не спишь?
– Есть хочу. А ты?
Он сонно улыбается.
– А мне вставать пора, лететь к Старейшинам.
– Так ночь на дворе!
– Ну вот как раз долечу – будет утро. – Он пожимает верхним плечом. – Принести тебе пожевать чего-нибудь?
– Не, я лучше встану, хоть провожу тебя. – Я принимаюсь вывинчиваться из-под одеял, стараясь не разбудить скотинок.
Один все-таки просыпается и с отчаянным писком повисает на моей водолазке. Я ведь вчера так и не разделась, и не помылась. Фу! Надо будет постельное белье поменять.
– Ну как хочешь, – говорит Азамат и направляется прочь из комнаты.
Я поспешаю следом, отмечая, что мне просто страшновато заходить на кухню одной. А потом Арон проснется, и перед ним мне будет стыдно. Мне и так-то неудобно.
– Ты извини, что я вчера такую истерику закатила… – начинаю.
Азамат останавливается так резко, что я чуть не придавливаю котенка об его спину. Поворачивается.
– За такие вещи не извиняются.
– Ну мне все-таки неловко, со мной обычно такого не бывает…
– А знаешь, сколько раз мне было неловко перед тобой? И ты же сама всегда говоришь, что все в порядке вещей и так и надо. Я уже привык и расслабился. А теперь оказывается, ты все еще меня стесняешься?