В том, что город превратился в сплошной базар, не было преувеличения. Торговали везде, не только на площади. Торговали на улицах. Торговали в подвальчиках, куда Селена спускалась по шатким, грозящим обломиться ступенькам и попадала под своды, где сверкали десятки свечей. Торговали в уютных двориках, открыв ради такого случая ворота. Торговали в мрачных переулках, хранивших многовековую историю города. Сандри просто бурлил жизнью. Наверное, здесь и не слышали об адарланских запретах, а если слышали, то не принимали их всерьез.
Селена остановилась под полосатым навесом торговца, приехавшего сюда из южных краев. Она засмотрелась на необычные туфли с загнутыми носами и соображала, хватит ли ей денег, чтобы купить эти туфли, а еще — восхитительные духи с ароматом сирени. Их она видела в повозке, принадлежавшей трем бойким светловолосым девицам. Те именовали себя жрицами Лани — богини снов и благовоний.
Диковинные туфли были расшиты изумрудной нитью. Прихотливые узоры сходились у носов и загибались вместе с ними. В Рафтхоле на это будут смотреть во все глаза. Едва ли у какой-нибудь столичной модницы найдутся такие же или даже похожие туфельки. Правда, по грязным рафтхолским улицам в них не походишь.
Селена нехотя вернула туфли на прилавок. Торговец вопросительно поднял брови. Она грустно улыбнулась и покачала головой. Торговец выставил семь пальцев, сообщая, что сбавил цену на одну монету.
— Шесть монет, — показала на пальцах Селена.
Торговец смачно плюнул на землю. Семь монет. По меркам Рафтхола это было сказочно дешево.
Селена огляделась по сторонам, затем снова посмотрела на вожделенные туфли.
— Я еще вернусь, — соврала она и поспешила уйти.
Торговец что-то кричал ей вслед. Селена не понимала ни слова. Этот гортанный язык она слышала впервые. Должно быть, торговец соглашался уступить ей туфли и за шесть монет, однако Селена упорно шла дальше. У нее и так тяжелый заплечный мешок, а туфли утяжелят его еще больше. Пусть они восхитительно красивые, непохожие ни на какие другие и, честно говоря, не очень-то и тяжелые. А какая удивительная вышивка изумрудной нитью! Будто каллиграфические строчки на шелковой поверхности. И потом, зачем ходить в этих туфлях по слякотным улицам? Она могла бы носить их внутри…
Селена уже собиралась вернуться, когда в узком темном пространстве между двумя домами что-то мелькнуло. Там тоже кто-то торговал. Похоже, хозяин очень дорожил своим товаром, раз нанял нескольких вооруженных стражников. Те стояли возле крытой повозки. Перед нею, за столом, Селена увидела и хозяина. Все это было достаточно привычно. Она уже видела тщательно охраняемые повозки. Но товара, лежавшего на этом столе, не было больше ни у кого. У Селены перехватило дыхание. Ну почему она не взяла с собой больше денег?
На столе лежало полотно пауков-шелкопрядов.
Об этих пауках ходили легенды. Обитали шелкопряды в лесных долинах Руннских гор. Были они устрашающего вида и громадных размеров — величиной чуть ли не с лошадь. Нити, которые они пряли, имели особую стоимость. Кто-то говорил, что пауки продают свое полотно за человеческую плоть. Другие утверждали, будто паукам-шелкопрядам нужны годы жизни людей и их мечты. Тонкое, почти прозрачное полотно отличалось не только редкой красотой, но и прочностью, не уступающей прочности стали. До сих пор Селена видела лишь маленькие лоскуты.
Говорили также, что полотно пауков-шелкопрядов не купишь ни за какие деньги. Желающие его получить должны были сами отправиться в Руннские горы. А здесь, на столе, лежал в ожидании покупателей целый сверток паучьего полотна. Ярды тончайшей материи. Ни Аробинну, ни даже адарланскому королю не хватило бы золота, чтобы купить его целиком.
Видя изумленные глаза Селены, торговец обратился к ней на адарланском:
— Ты знаешь, что это такое?
Она кивнула.
— Ты — первая, кто узнал паучье полотно. Почти все принимают его за особо тонкий шелк.
— Я бы узнала эту редкость, даже если бы была совершенно слепой, — улыбнулась Селена.
Она подошла к столу, но не осмеливалась дотронуться до переливающегося свертка.
— Что ты делаешь здесь? — спросила она торговца. — Вряд ли в Сандри сыщутся покупатели на твою диковину.
Торговец усмехнулся. На вид ему было около пятидесяти. Коротко стриженные, начавшие седеть волосы и красивые синие глаза. Сейчас они блестели от изумления, а минутой раньше Селена видела в них страдание и непонятную тревогу.
— Я тоже могу спросить: каким ветром занесло сюда девушку с Севера? Да еще вооруженную такими замечательными ножами?
Торговец кивнул на коричневый оружейный пояс Селены.
— В наблюдательности тебе не откажешь, — сказала она, улыбаясь одними губами.
— Торговое ремесло к этому располагает. Почему ты встала так далеко? Подойди ближе и расскажи мне, девушка с Севера, где же это ты видела полотно пауков-шелкопрядов?
Селена подошла, сжав пальцы в кулаки, чтобы не поддаться искушению потрогать бесценное полотно.
— У меня в Рафтхоле есть знакомая куртизанка. У ее хозяйки я видела носовой платок из паучьего шелка. Подарил один очень богатый завсегдатай их заведения.
Должно быть, платочек этот стоил столько, сколько многим крестьянам не заработать за целую жизнь.
— Поистине королевский подарок, — прищелкнул языком торговец. — Наверное, хозяйка того заслуживала.
— Конечно, — дипломатично согласилась Селена, хотя у нее было иное мнение на этот счет.
— Странно видеть в здешней пустынной глуши девушку, знакомую с лучшими куртизанками Рафтхола. Тебе что же, далекие края повидать захотелось?
— Можно сказать и так, — пожала плечами Селена, не отрывая глаз от переливчатой ткани. — А скажи, откуда у тебя это несметное сокровище? Удачно перекупил? Или сам нашел черного паука?
— Сам, — тихо ответил торговец, ведя пальцем по свертку. — Перекупить можно любые другие шелка, но только не паучий. За ним каждый идет сам.
Его прозрачные синие глаза потемнели.
— Долины в Руннских горах — это сплошной лабиринт тумана, деревьев и теней. Добравшемуся туда не надо искать пауков. Пауки сами его найдут, — сказал он.
Селена засунула руки в карманы. На ее пальцах до сих пор оставались мельчайшие песчинки, и она боялась повредить волшебную ткань.
— И все-таки что надоумило тебя предлагать паучий шелк в Сандри?
— Я собираюсь плыть на Южный континент, но мой корабль отправится лишь через два дня. Почему бы не попытать счастья? Кстати, а сколько тебе лет? — вдруг спросил торговец и подмигнул Селене.
— Семнадцать исполнилось две недели назад, — ответила она, гордо вскинув подбородок.
Такого отвратительного дня рождения у нее еще не было. Свое семнадцатилетие Селена встретила на пути к крепости Молчаливых ассасинов, бредя по пескам. Ни поздравлений, ни подарков. С досады она рассказала о дне рождения своему немногословному провожатому. Тот лишь похлопал ее по плечу и зашагал дальше. Жуть!
— Значит, ты ненамного младше меня.
Селена сочла его слова шуткой, но торговец не улыбался.
— А тебе самому сколько? — спросила она и еще раз прикинула возраст торговца. Уж никак не меньше сорока. Морщины на лице, сухие руки.
— Мне всего двадцать пять.
Селена даже ойкнула.
— Знаю, — вздохнул он. — Никто не верит.
Морской бриз слегка качнул море паучьего шелка.
— Все имеет цену, — сказал торговец. — За двести ярдов паучьего шелка я заплатил двадцатью годами жизни. Сначала я не очень понял. Думал, просто умру на двадцать лет раньше срока, а оказалось вот что… Но даже если бы пауки мне рассказали, что к чему, я бы все равно согласился.
Селена смотрела на повозку, на замерших стражников. Если торговец продаст свое сокровище, он сможет более чем безбедно прожить все оставшиеся годы.
— А почему ты не попытался продать паучий шелк в Рафтхоле? — спросила Селена.
— Я бывал в Рафтхоле, Оринфе и Банджали. Мне наскучила Адарланская империя. Хочу повидать новые земли. Надеюсь, там у меня скорее найдутся покупатели.
— Можно ли вернуть отнятые годы? — вдруг спросила Селена.
Торговец махнул рукой:
— Направляясь сюда, я двигался вдоль западных отрогов Руннских гор. По пути мне встретилась ведьма. Я спросил ее о том же, о чем сейчас спрашивала ты. Увы, то, что взято, так просто не вернуть. Для этого нужно убить паука, забравшего мои годы.
Он посмотрел на свои морщинистые ладони.
— Убить черного паука, — продолжил он. — Мыслимое ли дело? Кто отважится? Я приплатил старухе, и она сказала: такое под силу только величайшему в мире воину… Хотя ассасин с Севера, наверное, тоже смог бы одолеть паука.
— Откуда ты… — начала Селена.
Торговец перебил ее:
— Неужели ты всерьез думаешь, что никто не знает про «сессиз сюкаст»? И неужели я не понимаю, кем может быть семнадцатилетняя девушка с Севера, одна разгуливающая по Сандри? Добавь к этому твои потрясающие ножи и твои слова о приятельницах-куртизанках. Ты здесь, чтобы шпионить в пользу господина Берика?
— Ты это о ком? — с напускным простодушием спросила Селена.
Торговец пожал плечами и кивнул в сторону дворцовой громады:
— Я слышал от городской стражи, что между Бериком и Молчаливыми ассасинами установились какие-то странные отношения.
— Возможно, — только и ответила Селена.
Торговец махнул рукой, показывая, что это его не слишком заботит. Однако Селену услышанное очень даже занимало. Надо будет поразмыслить над словами торговца. А вдруг кто-то из Молчаливых ассасинов и впрямь продался Берику? Может, Ансель поэтому отказалась взять ее во дворец? Наверное, Учитель не хочет, чтобы имена подозреваемых стали известны раньше времени.
— А ты бы согласилась вернуть мне похищенные пауком годы? — неожиданно спросил торговец.
Селена закусила губу. Мысли о лазутчиках Берика мгновенно померкли. А ведь здорово было бы отправиться в дебри Руннских гор и убить зловредного паука! Селена уже видела себя сражающейся с восьминогим чудовищем. И еще ведьмы! Правда, после рассказов Ансель она не горела желанием столкнуться с ведьмой, особенно из клана Железнозубых. Селене вдруг захотелось, чтобы рядом с нею оказался Саэм. Такое надо видеть своими глазами и слышать своими ушами. Ее рассказам Саэм не поверит. Да и кто поверит?
— Я сделал бы тебя сказочно богатой, — сказал торговец, будто угадал ее мысли. — Богаче короля.
— Я и так достаточно богата. И очень занята до конца лета.
— Не беда. Я вернусь из своих странствий не раньше чем через год.
В глазах торговца появилась надежда. Конечно, убить черного паука — это настоящее приключение. Такой подвиг добавит славы к имени Селены Сардотин. Но человеку, отдавшему за богатство двадцать бесценных лет собственной жизни, нельзя особо верить. И все же…
— Когда будешь в Рафтхоле, разыщи Аробинна Хэмела, — медленно выговаривая каждое слово, сказала Селена.
Торговец вытаращил глаза. Конечно же, он знал имя ее наставника. Что бы он сказал, услышав сейчас ее имя?
— Запомнил? Аробинн знает, где меня найти.
Селена повернулась, чтобы уйти.
— Но ты не назвала себя. Как тебя зовут?
— Он скажет тебе, где меня искать, — обернувшись через плечо, повторила Селена и пошла к заветному прилавку с туфлями.
— Подожди! — окликнул ее торговец.
Селена остановилась. Торговец полез в карман и вытащил простенькую деревянную шкатулочку.
— Возьми. Это тебе на память.
Селена взяла шкатулку, откинула крышку и обмерла. Внутри лежал сложенный пополам лоскуток паучьего шелка. Маленький, от силы шесть квадратных дюймов, но за него не раздумывая отдали бы десяток чистопородных лошадей. Нет, этот лоскуток она ни за что не продаст. Такие вещи становятся семейными реликвиями и передаются из поколения в поколение. Только вряд ли у нее когда-нибудь будет семья и дети.
— Память о чем? — спросила Селена, пряча шкатулочку во внутренний карман.
— О том, что все имеет цену, — с печальной улыбкой ответил торговец.
Селену обожгло болью почти заживших ран.
— Это мне известно, — тихо сказала она и ушла.
Она все-таки купила туфли и радовалась, что не потратила деньги на духи. Когда она вновь проходила мимо повозки жриц богини Лани, аромат сирени был еще тоньше и соблазнительнее. Но она зажала нос и отправилась за туфлями… А когда колокола на крепостной башне ударили три раза, Селена уже сидела на краю фонтана и ела теплую лепешку, начиненную тушеными бобами. Она искренне надеялась, что продавец лепешек ее не обманул.
Ансель опоздала на четверть часа и даже не подумала извиниться. Она схватила Селену за руку и куда-то потащила, на ходу вытирая вспотевшее лицо.
— Куда ты меня ведешь? — насторожилась Селена. — Встреча с Бериком прошла не так, как ты рассчитывала?
— Тебя это не касается, — с заметной резкостью ответила Ансель. — Идем. Скоро сама все поймешь.
Они подошли к глухой ограде. Ансель открыла совсем неприметную калитку и буквально втолкнула Селену внутрь. Там они едва ли не на брюхе поползли дальше, но не к самому дворцу, а туда, где находились конюшни. Здесь Ансель тоже выбрала какую-то боковую дверцу, приоткрыла и, убедившись, что поблизости нет стражников, кивком позвала Селену за собой.
Жара внутри соединялась с удушающим запахом редко убираемого навоза.
— Может, все-таки скажешь, почему мы здесь? — спросила Селена. — Наверное, не за тем, чтобы подразнить стражников?
— Есть причина, — прошипела Ансель. — Сейчас увидишь. Иди за мной.
Она привела Селену к обыкновенному стойлу, в котором лениво переминалась с ноги на ногу лошадь.
— Ну и что особенного? — рассердилась Селена. — Лошадь как лошадь.
Мысль оказалась быстрее слов. Еще не договорив, она уже поняла: это не просто лошадь.
— Ты что, не понимаешь? Это же астерионская кобыла! — восторженно шепнула Ансель.
Кобыла была смоляно-черного цвета. Ее темные глаза внимательно глядели на Селену, которая кое-что знала об астерионских лошадях. Они считались самой древней породой в Эрилее. Легенды утверждали, будто народ фэ сотворил первых астерионов из четырех ветров. Северный ветер дал им душу, южный — силу, восточный — быстроту, а западный — мудрость. Эти лошади отличались удивительной смышленостью, и у них были красивые вытянутые морды и пышные хвосты.
— Ты когда-нибудь видела такую красавицу? — продолжила восхищаться Ансель. — Ее зовут Хисли.
Селена вспомнила, что родословная астерионских лошадей велась по линии кобыл, а не жеребцов.
— А вторую красавицу видишь? — Ансель махнула в сторону соседнего стойла. — Ту зовут Касида. На языке народов пустыни это значит «пьющая ветер».
Селена представила Касиду мчащейся навстречу грозовым тучам. Вся в серых пятнах цвета грозовых туч, с ослепительно-белой гривой, Касида фыркала, ударяла передними копытами и смотрела на Селену глазами, казавшимися древнее самой Эрилеи. Селена вдруг поняла, почему за астерионских лошадей давали столько золота, сколько весило животное.
— Их только сегодня пригнали к Берику в конюшню, — пояснила Ансель. — Купил у какого-то торговца, направлявшегося в Банджали.
Ансель подошла к Хисли и принялась гладить ее по морде, что-то шепча, а вслух сказала:
— Когда мы прощались, Берик сообщил, что намерен испытать, насколько хороши лошадки. Вот их и держат оседланными.
— А потом?
Селена протянула руку к морде Касиды. Та понюхала ее пальцы и начала тереться о них своим бархатным носом.
— А потом, — вздохнула Ансель, — он или подарит их какому-нибудь нужному вельможе, или обречет до конца дней торчать в этой вонючей конюшне и жиреть. Всадник из него никудышный.
— Тогда зачем он их покупал? — удивилась Селена.
— Потешить себя новыми игрушками. Но игрушки господину Берику быстро надоедают.
— Но это же издевательство над лошадьми.
— Вот и я говорю.
Ансель зачарованно гладила Хисли по бокам.
— Ты хорошо ездишь верхом? — вдруг спросила она Селену.
— Конечно.