И после этих слов он спрыгнул со сцены и пронесся мимо нас.
— О боже, — сказала Пайпер, как только он исчез. — Я опять его расстроила. Я же предупреждал тебя, что он комплексует из-за своей руки. — Она вздохнула, а потом бодро сказала: — Вот они мальчишки, во всей красе. Вот, почему я так рада твоему приезду. Приятно побыть в обществе девушки, для разнообразия.
Мы вышли обратно в прихожую, и как только мы прошли мимо Темного Тома в клетке он начал напевать. Это был странный звук и, как и его речи, который заставил меня подумать о ребенке, не дружащим с головой. Этот ребенок слишком долго молча сидел в темноте, поэтому не понимал, что означали звуки, которые взрослые издавали и просто пытался копировать то, что говорили взрослые. Он мотал головой вверх-вниз, пока напевал, и переминался с когтистой ноги на ногу на насесте. Не сказать, что у него выходила мелодия, но я узнаю эту песню где угодно. Именно она преследовала меня во снах. Простая мелодия, которая играла на телефоне у Джея в день его смерти.
Я остановилась как вкопанная у клетки, и Пайпер чуть не врезалась в меня.
— Что за песню он напевает? — спросила я. Мой голос ни с того ни сего прозвучал хрипло.
— Как странно, — сказала Пайпер, уставившись на Тома. — Знаешь, а он ведь сто лет её не напевал. Это была любимая песня Ребекки. Это старая народная песня «Красавица Шарлотта».
— Шарлотта?
— Ну да, она о девушке по имени Шарлотта, которая собирается ехать на бал, но отказывается надеть пальто, потому что хочет, чтобы все видели, как она хороша в своем платье. Она едет со своим женихом Чарли, в открытой повозке, но к тому времени, как они приехали на бал, она уже замерзла насмерть.
Шарлотта замерзает…
Мне вспомнились слова из спиритической доски и меня передернуло.
— Темный Том обычно напевает, когда Кэмерон играет, или копирует последнюю песню, которую слышал. Может Лилиас пела ему?
— Почему она была любимой песней Ребекки? — спросила я.
— О, наверное, из-за кукол.
— Каких кукол?
— Кукол Ледышка-Шарлотта. У Ребекки была собрана целая коллекция. Они созданы на основе песни о мертвой девушке. Она просто обожала их.
— А я могу их увидеть?
— Если хочешь, они у неё в комнате.
Мы поднялись наверх, бросив попугая напевать в одиночестве. Пайпер отперла дверь, и мы вошли в комнату. В спальне Ребекки стояла ужасная духота. Эту комнату определенно давно не проветривали. Я мгновенно вспотела.
Я смутно представляла обстановку спальни обычной семилетней девочки. Как я и предполагала, я увидела кровать, платяной шкаф и прикроватный столик, но мое внимание привлекли не они. Мне сразу же бросился в глаза двухметровый шкаф для кукол со стеклянными дверцами, который позволяли увидеть несметные ряды кукол на полках.
После рассказа Пайпер о народной песне, я думала, что увижу Ледышек-Шарлотт одетых в красивые наряды. Что это будут симпатичные белокурые блондинки, с длинными ресницами, со сложными головными уборами и в изящных башмачках. Но эти куклы оказались совсем не такими. Сказать по правде, я вообще никогда не видела таких кукол.
Сделанные из тонкого белого фарфора, Ледышки-Шарлотты лежали на спине, вытянутые по струнке. Совершенно голые. Единственными их украшениями были короткие крашеные локоны и розовый румянец на смертельно бледных щеках. Бутон губ был не больше красной точки, отчего куклы казались какими-то чопорными и словно смотрели на вас с неодобрением. А вот нарисованные глаза у всех были разными — некоторые были открыты, некоторые закрыты, а у некоторых кукол глаза так сильно выцвели, поэтому было не похоже, что они вообще когда-то были.
Все куклы были очень маленькими, некоторые из них не больше монетки, но большинство были размером в несколько сантиметров длиной. У многих из них имелись трещины и поломки, у кого-то недоставало рук или ног, или даже голов. В отличие от обычных кукол, у них не было мест соединений, поэтому починить, поставив детали от другой куклы, нельзя. Они застыли на месте, лежа на спине, вытянув руки, согнутые в локтях, и их пальцы упирались в воздух, словно когти, тянувшиеся за последним предсмертным вздохом. Они напоминали маленькие тельца, разложенные по койкам в морге. Это не та Шарлотта, которая спешила на бал — это была Шарлотта после смерти.
— Но они мертвые! — выпалила я.
Вид этих протянутых белых рук напомнил мне холодные пальцы из моего кошмара, именно они царапали и щипали меня. Даже сейчас я чувствовала их всей кожей.
— Ну да, знаешь, они, наверное, должны были преподать урок детям… Всегда одевай пальто, как велит мама, и тому подобное. Ребекка нашла их, как только мы сюда переехали. Они были внизу, в подвале. Мы считаем, что они принадлежали тем девочкам из школы времен короля Эдварда. Некоторые Шарлотты были заперты в ящике, но не всем хватило места там, поэтому остальные были зашпаклеваны в стену штукатуркой. Разве это не странно? Какой-то арт проект, наверное, или что-то вроде того. Ты сама можешь убедиться, что они висели на стенах, на них остались кусочки штукатурки. Папа поснимал их всех для Ребекки, когда она их нашла.
Я снова поглядела сквозь стекло на кукол. Большинство из них были совершенно голыми, но у некоторых из них была нарисована обувь или капот, или чулки с голубыми бантами в верхней части.
— Ребекка взяла одну из кукол с собой. Той ночью. Должно быть, она разбилась о скалистый обрыв, когда Ребекка упала. Единственное, что уцелело это голова. Когда Ребекку нашли, она держала её в руке. С тех пор я ношу её с собой… Вот, смотри.
Она потянулась рукой и достала из-под футболки ожерелье на серебряной цепочке, на которой болталась одинокая голова Ледышки-Шарлотты и то, что сначала я приняла за белые бусины. Но, приглядевшись получше, я поняла, что это были кукольные ручки, десятки рук и пара белых рук побольше.
— Одна голова смотрелась странновато, поэтому я добавила руки, — сказала Пайпер. — У большинства кукол отсутствуют конечности. Ну, я хочу сказать, что им больше ста лет, поэтому неудивительно, что они немного потрепанные.
Лично я подумала, что руки делают это ожерелье еще страннее, но вслух говорить ничего не стала, тем более что Пайпер похоже очень гордилась своим ожерельем.
— Мило, — заставила я выдавить себя.
— Благодаря ему, я чувствую себя ближе к Ребекке, — сказала Пайпер, пряча ожерелье обратно под футболку. Она указала на шкаф. — Целые куклы стоят дороже. И те, у которых шляпки и чулки. Ну и разумеется Черная Шарлотта. Она была где-то здесь. Ах, вот она.
Пайпер указала на крошечную куклу, лежащую на одной из полок. Она выглядел так же, как и все другие Ледышки-Шарлотты, за исключением того, что она была полностью черной.
— А почему они все голые?
— Девочки должны были сшить для них наряды из лоскутков тканей и лент. Они крошечные, поэтому нескольких обрезков хватало на наряд. Викторианцы обычно клали их в Рождественский праздничный пирог. Они были вроде оберегов. А летом они морозили маленьких и использовали их в жару вместо кубиков льда в напитках. Ну, разве не прикольно?
Не то слово, думала я, мертвые куклы вместо кубиков льда. Само очарование. Я совсем не находила это прикольным, скорее странным и пугающим, но ничего не стала говорить, а просто кивнула.
— Еще они могут плавать на спинах, — продолжила свой рассказ Пайпер. — Это называется «Купаться с малышами». У Ребекки даже была музыкальная шкатулка «Ледышка-Шарлотта». — Она подошла к туалетному столику. — Папа нашел её в какой-то антикварной лавчонке и подарил ей на Рождество.
Шкатулка на туалетном столике была совершенно белой с бледно-серебряными сосульками, расписанными по трафарету на крышке. Когда Пайпер открыла её, в стиле, характерном для музыкальных шкатулок заиграла песня «Красавица Шарлотта», и две маленькие фигурки закружились в танце. Я сделала шаг вперед, чтобы рассмотреть их ближе и увидела, что это танцуют Чарли и Шарлотта. Они оба были одеты в одежду Викторианской эпохи, но кожа Чарли была розоватой и теплой на вид, а Шарлотты — белой, губы синие, а на платье и волосах виднелись снежинки. Чарли танцевал с покойницей.
— Они ведь так и не станцевали, — сказала Пайпер, резко закрывая крышку шкатулки. — Ну, разве викторианцы не странные?
— Что вы делаете?
Мы обернулись и увидели в дверном проеме Лилиас, с ужасом смотревшую на нас.
— Просто показываю Софи кукол, — ответила Пайпер.
— Ты же не собираешься их выпускать, да? — спросила Лилиас с округлившимися от страха глазами.
— Лилиас, они останутся лежать, где лежали, в шкафу, — успокоила её Пайпер. — Не переживай. Смотри, а ключик все еще здесь, в музыкальной шкатулке.
— Папа хочет, чтобы ты помогла с обедом, — сказала Лилиас, все еще нервно поглядывая на кукольный шкаф.
— Хорошо, сейчас спущусь, — ответила Пайпер.
После её ухода, я проводила Лилиас в её комнату.
— Можно мне войти? — спросила я. Лилиас кивнула, я вошла и сказала: — Прости, что расстроила тебя вчера. Я, правда, очень хочу подружиться с тобой — мы же кузины все-таки.
— Кэмерон говорит, что мы не кузены, — сказала Лилиас. — Он говорит, что мы вообще друг другу не родственники, и тебе не следовало приезжать.
Я почувствовала, как мои щеки запылали.
— О, но твой папа и моя мама — сводные брат с сестрой. Так что мы почти сестры, разве не так? — Я села, скрестив ноги, на полу, чтобы оказаться примерно на одном уровне с ней и сказала: — Знаешь, а я согласна с тобой, думаю, что Ледышки-Шарлотты жуткие куклы.
Лилиас посмотрела на меня, но ничего не сказала.
— Хватит только этих разрисованных мертвых лиц, чтобы напугать кого угодно, — продолжила я. — И мне не нравится, что они такие белые. А тебе что не нравится в них?
Лилиас какое-то время молчала, а потом посмотрела мне прямо в глаза и сказала с вызовом:
— Мне не нравится, что они двигаются по ночам.
Сама того не желая, я удивленно приподняла брови.
— Знаю, ты мне не веришь, — сказала Лилиас. — Никто не верит. Но они шевелятся ночью. Я слышу их, как они царапают стекло, пытаясь выбраться.
— Зачем? — спросила я. — Чего они хотят?
Лилиас сложила руки у себя на груди и уставилась на меня.
— Они хотят меня убить. И тебя они хотят убить. И Ребекка говорит, что она выпустит их.
Глава Шестая
— О, дочь дорогая, — воскликнула мать, —
Плед же на плечи набрось,
Что толку на зиму пенять,
Ужасно холодная ночь.
Пайпер собиралась после обеда пойти с отцом на пляж — по-видимому, он хотел дописать её портрет, пока свет был подходящим — так что я воспользовалась возможностью, чтобы побродить по дому и изучить его получше, пока они занимаются своими делами. Я вновь отправилась в класс, где висела старая черно-белая фотография. Мне не давала покоя девочка с завязанными глазами. Когда я смотрела на неё, всякий раз мне становилось не по себе.
Наконец, я оторвалась от изучения фотографии и решила пройтись между партами. Когда я подняла крышку одной из парт, то нашла там стопку тетрадей внутри. Я просмотрела их, надеясь найти что-нибудь относящиеся к Ребекке. И не была разочарована. Почти в самом низу стопки тетрадей, подписанных Пайпер, я нашла тетрадь, принадлежавшую Ребекке.
Сначала я подумала, что это её прописи, но полистав, поняла, что это скорее тетрадь, в которой пишешь то, что тебе велят, когда наказывают. Первые четыре страницы были исписаны одними и теми же фразами:
Нельзя кусать свою сестру.
Нельзя быть вероломной.
Нельзя говорить гадости.
Нельзя мучить кошек.
Нельзя в пылу ломать вещи.
Нельзя отрывать бабочкам крылья.
Нельзя распространять недобрые слухи.
Нельзя играть с мертвыми мышами.
Ужасный список не кончался. Я убрала эту страшную тетрадь обратно и вернулась в свою комнату, пытаясь найти во всем этом смысл. У меня в комнате опять стояла жара и духота и я вновь пожалела, что окно в комнате не открывается. Но я все равно подошла к нему и уселась на подоконник, чтобы полюбоваться видом. Сгоревшее дерево очень портило открывающуюся картину, которая могла бы быть прекрасной, не будь его. Дерево было просто ужасным, и я не понимала, почему дядя Джеймс не срубит его. Я увидела Лилиас, которая прыгала там, в саду вокруг дерева, не останавливаясь. У меня даже голова закружилась, когда я смотрела на неё.
Наконец, я решила выйти на улицу и заговорить с ней снова, но, когда я встала и вышла из спальни, она стояла на самом верху лестницы.
— А как… как ты оказалась там так быстро? — спросила я, не веря собственным глазам.
Она бросила на меня взгляд полный подозрений.
— Ты о чем?
— Ты же была на улице? Возле сгоревшего дерева?
И вот когда я произнесла свой вопрос вслух, я поняла, что это была не Лилиас. Она бы ни за что не успела так быстро вернуться в дом и подняться наверх.
— Я сегодня не выходила на улицу, — сказала Лилиас. — Наверное, это она.
У меня неожиданно пересохло во рту:
— Кто?
Лилиас хмуро посмотрела на меня.
— Сама знаешь кто, — ответила она и протопала к себе в комнату.
Секунду я постояла и посмотрела ей вслед, а потом спустилась в сад. Там не было никакой девочки. И тут до меня дошло, что, когда я смотрела в окно, лица девочки я не видела. Лилиас сейчас была того же возраста, что и Ребекка, когда умерла, и у них обеих были длинные волосы. Я вспомнила о девочке в кафе на столе, которая появилась, когда свет вырубился, и которая тут же исчезла, стоило только свету зажечься. А может это была Ребекка? Вдруг, я видела её тогда, и сейчас в саду?
Я медленно подошла к сгоревшему дереву, предвестнику беды, которое роняло длинные тени на лужайку. Когда я подошла еще ближе, то увидела разрушенный домик на дереве. Месиво из сожженных черных досок и выгоревших веревок все еще зажатых между двумя толстыми ветками.
Кэмерон играет на пианино только левой рукой, может из-за того, что он был в домике, когда начался пожар.
Я бросила последний взгляд на сад, с какой-то странной надеждой увидеть какую-нибудь соседскую девчушку с длинными волосами, которую я видела из окна. Но в глубине души я прекрасно понимала, что никого не увижу, этот дом был единственным в округе. Лилиас сидела внутри, но я
Как и накануне, вечером мы точно так же расселись за столом, спустившись к ужину. Дядя Джеймс вышел из своей мастерской, источая аромат масляных красок. Похоже он был доволен тем, как поработал. К моей немалой радости, Пайпер заказала на ужин пиццу, а это означало, что никаких костей Лилиас не найдет, а значит не будет и кричать. Ужин протекал вроде бы нормально, пока дядя Джеймс не сказал:
— Лилиас, а чем ты сегодня весь день занималась? Я тебя почти не видел.
— Играла.
— Играла? Обычно ты жалуешься, что приходится играть одной.
— Но я играла не одна.
— С кем же ты тогда играла?
— С Ребеккой.
Наступила неожиданная тишина. Все умолкли за столом и уставились на Лилиас.
Дядя Джеймс сделал глубокий вдох.
— Лилиас, — сказал он, — мы уже говорили об этом. Я не потерплю лжи. То у нас куклы бегают по дому, теперь же ты играешь с Ребеккой. Пора остановиться!
— Но я не лгу!
— Тебе прекрасно известно, что твоя сестра умерла. Она умерла еще до твоего рождения. Поэтому ты никак не могла сегодня играть с ней.
— Софи её тоже видела! — сказала к моему ужасу Лилиас. — Она сказала, что видела её возле мертвого дерева. Ты же видела, да?