Горячая кровь из разрезанной артерии хлынула мне на туфли, а из глаз брызнули последние слезы сострадания. И с каждой слезой из меня вытекал человек. Подергиваясь, тело мальчика упало на пол. Словно рыба выброшенная на берег, ребенок пытался вдохнуть, и, к моему ужасу, искра жизни тухла слишком долго. Не зная, что делать, я присела и с размаху ударила скальпелем в область сердца. Тонкое лезвие инструмента прошло меж ребер, и видимо попало в цель. Тело мальчика в последний раз дернулось и успокоилось. Глаза смотрели на меня с укоризной. Дрожащей рукой я прикрыла тот страшный взгляд. Его веки опустились, но взгляд не исчез. Он и сейчас в моей памяти.
Со скальпелем в руке я бросилась в конец лазарета, к двери с табличкой “главврач”. Анжела, оцепенев, стояла на входе, видимо, не веря в произошедшее. Я крикнула. Она очнулась. Когда за нами щелкнул замок прочной двери кабинета, звуки Смерти проникли в лазарет. С ужасом ожидая того, что дикие люди начнут ломать дверь, мы забрались под большой дубовый стол и доверились в руки судьбы.
Глава 19. Тернист путь праведника
– Еще одна заблудшая овца. – проверяя пульс на шее лежащей без сознания светловолосой девушки, сказал Георгий.
– И стоило это того? – обозлено бросила Смолова. – Нашли какую-то наркоманку.
– Каждая жизнь дорога. Если она не погибла, значит, на то были причины. – резко ответил Влад, и женщина замолчала. – Правда, отец?
– Да. Конечно так. – потирая густую бороду, как-то невесело ответил Соколов.
Святой отец понимал волнения Иры. То, что они нашли выжившую, было конечно хорошо. Вот только не такую спасенную жизнь он ожидал увидеть. До этого, Георгий видел смысл в судьбах уцелевших. Влад – человек, наворотивший грязных дел, но покаявшийся. Ирина – потеряла все, чем дорожила, а взамен получила веру. Распластанная же на полу особа портила всю смысловую картину плана Порядка.
– Зачем ты ее оставил? – всматриваясь в перепачканное лицо девушки, спрашивал Соколов Голос.
Но Голос молчал.
Девушка очнулась примерно через час. За это время люди тщательно осмотрели дом. На втором этаже Георгий нашел мертвую старушку. Она сидела на старом креслице накрытая теплым пледом, а из окровавленной глазницы торчала вязальная спица. Рядом с покойницей стоял небольшой письменный столик. На нем священник увидел несколько фотографий, вложенных в неказистые рамочки. Со снимков отцу Георгию улыбалась белокурая девчонка. Очень похожая на ту, что ловила цветные видения на полу кухни. Поставив фотокарточки на место, Георгий прикрыл покойнице глаза и спустился вниз, где встретил взволнованных Ирину и Влада. В руках люди держали набитые едой сумки.
– Она очнулась и просит выпивку. Говорит в баре стоит старый коньяк. – растерянно сказал Владислав.
– Нет, потворствовать ее разгулу мы не будем. Она была оставлена нам на поруки с другой целью. Для исцеления. – отрезал священник и зашагал в сторону кухни.
Пройдя в помещение, Соколов сходу пояснил, что никакой выпивки девушка не получит, ведь еще час назад она бросалась на них с ножом. На что та ответила без особого гнева:
– Ну, как скажите.
Убедившись в том, что светловолосая прибывает в рассудке, Георгий предложил всем четверым присесть за большой стол переговоров, под которым и пряталась девушка, когда ее нашли.
– Как звать то тебя, дитя? –спросил Соколов когда все расселись по местам.
– Бодрова Ева. И прошу, давайте без этой вашей надменности. – нахмурив лоб то ли от боли в голове, то ли от недовольства, раздраженно попросила девушка. – расскажите лучше, откуда вы взялись, и что там случилось.
– Никакой надменности в моем голосе нет. Это называется снисходительность. – возразил Георгий.
– Не надо мне семантики. Называйте как хотите, просто тон свой оставьте для пустоголовых прихожан. – нервно парировала Ева.
Святой отец видел, как играли в уголках ее глаз искорки гнева, и, сделав нужные выводы, Соколов прямо спросил:
– Не любите людей в рясах?
– Ух.…Да мне как-то плевать. – грубо бросила Бодрова. – Мое отношение к вам, или к кому-то другому, сейчас не имеет ровно никакого значения. Давайте по существу. Так что там произошло?
– Эй, аккуратней с выражениями. Ты ведь не с дружками в притоне общаешься. – вмешался Влад.
– А ты, видимо, главный батюшкин подхалим? – ядовито ухмыльнулась Ева и откинулась на спинке стула.
– Прекратите! – повысила голос Ира, и злобно сверля друг друга взглядом, люди замолчали.
– Ладно. – взяв примирительную нотку, начала девушка. – Начнем сначала: Я Бодрова Ева. Мне двадцать пять. И еще я законченный наркоман, пьяница и безнравственная скотина. А вы кто? – залилась она недобрым смехом.
– Я – Георгий Соколов, протоиерей вознесенского храма, что в Каблуково. А эти господа, – указал священник на сидящих по обеим сторонам от него. – были, как и вы, мне посланы Порядком: Влад Сычев и Смолова Ирина. – представил людей святой отец.
– Из Каблуково? Это же километрах в десяти отсюда. – удивилась девушка. – И всего двое выживших?
– Да, вы третья. И не спешите с вопросами, позвольте я все вам расскажу. – знаком призывая успокоиться, сказал Георгий.
И Соколов принялся пересказывать страшные события сегодняшнего дня.
Ева слушала историю странного батюшки и с каждым его словом, все меньше ему доверяла. Голоса в голове, паранойя, деперсонализация, как потеря контроля над телом, сопровождающаяся кратковременной амнезией – симптомы первого ранга по Шнайдеру. Классический пример расстройства психики на почве внезапного стресса.
“Как из учебника прямо”. – подумала над очевидностью проблемы батюшки, Бодрова.
Единственное, что представляло интерес во всей клинической картине человека это не совсем обычная концепция религиозного психоза. “Порядок” – вот что, по мнению батюшки, стало виною конца света, и чей Голос он слышал у себя в голове.
Второй мужчина. Человек с перебинтованной головой – тот, который так грубо упрекнул ее в плохих манерах, показался Еве тоже не особенно здоровым. Слишком легко, без малейшей тени сомнения доверял он святому отцу.
“Возможно усугубившаяся травма из прошлого. Может быть, он когда-нибудь уже попадал в мясорубку, или нечто похожее, и то, что он увидел сегодня, распустило швы на старой ране. – разбирала варианты Бодрова. – Отсюда чрезмерное доверие священнику, как духовному наставнику, снимающему неподъемный груз вины. Отсюда недостаточная для здравого человека критичность мышления”.
И наконец, последняя особа – женщина лет тридцати по фамилии Смолова, никакой явной симптоматикой не выделялась, кроме излишней вспыльчивости, и очевидным когнитивным диссонансом между собственными убеждениями и словами святого отца.
Когда все трое умолкли, обрисовав картину в мельчайших деталях, Ева постаралась аккуратно проверить почву:
– Голос.… Тот Голос, который вы слышите. Обо мне он говорил?
– Нет. – коротко ответил Георгий.
– То есть вы слышали, лишь то, что хотели услышать, или же о чем знали? – постаралась в лоб ударить она священника.
– Я понимаю, к чему вы клоните. Очень конечно похоже на расстройство ума. – Было видно, как батюшка едва сдерживается. – Вот только пойдемте, я вам кое-что покажу.
Поднявшись, святой отец удалился из кухни. Делать было нечего, и Ева пошла вслед за ним. За Бодровой двинулись и все остальные. Не оборачиваясь, человек в ризе прошел через весь дом. На секунду задержавшись в прихожей, он коротко бросил:
– Оденьтесь. Там холодно.
Последовав совету священника, девушка быстро накинула свой осенний полушубок. Двери дома отворились и выпустили людей наружу.
И Ева наконец это увидела. Там, на кухне, она не чувствовала страх, даже понимая, что случилась катастрофа. Ведь день назад она сама себя так страстно хотела оправить в ад. Однако, когда подул ветер, принеся с собой запахи мертвых, сердце девушки забилось, усердней обычного перегоняя кровь. Она смотрела на остатки родной деревни, на кружащие над ними стаи птиц, и от волнения даже слегка перехватило дыхание. Теперь она понимала, что слова больного священника, действительно не кажутся такими уж и бреднями. Для других, не для нее. Однако и действовать напрямую, оскорбляя и уличая отца во лжи, было нельзя. Ева знала, какими могут быть опасными фанатики, да еще и с верной паствой.
– Да, может быть, вы и правы. – слукавила Бодрова.
– И вы поверите. Со временем поверите… – убедительно произнес Соколов. – ваша жизнь не просто так легла мне в руки.
Сделав удрученный вид, Ева кивнула.
– Отче, вы говорили, что не стоит дожидаться темноты. А уже три часа. Через два часа стемнеет, так что предлагаю определиться с дальнейшими действиями и выдвинуться. – напомнила о скоротечности времени Ирина.
– Хорошо. Берите провизию, что нашли, и уходим отсюда. – кивнул священник, и, повернувшись к Еве, добавил: – А с вами мы еще по дороге можем поболтать.
Из Поддубья они вышли уже вчетвером. Без особых прений, люди выбрали западное направление и зашагали в сторону переправы, что находилась в полутора часах ходьбы от поселка. Дорога вилась вдоль широкого русла Волги. И когда погибшее село осталось за горизонтом, а шумные воды могучей реки начали распевать свои песни, в душе Соколова опять заиграла музыка тверской земли.
Трое были вооружены, и только вновь присоединившаяся к отряду девушка с красивым именем Ева, вместо ружья перекинула за спину одну из кошелок с едой.
– Как-нибудь обойдусь. Да я и обращаться толком не умею. – отмахнулась Бодрова, когда Георгий предложил ей обзавестись оным еще в деревне.
Но Соколов отлично понимал ее лукавство: доверие к наркоману с оружием будет стремиться к нулю, и для Евы было лучше вести себя тихо.
Было что-то не так в этой светловолосой молодице. Девушка даже не попрощалась со своей родной старушкой, когда они покидали избу.
– Слова мертвым не нужны. – лаконично отрезала она, когда Влад ей предложил подняться к покойнице на второй этаж.
Да и слишком легко она согласилась с его доводами. А ведь священнику не раз приходилось выслушивать гневные речи воинствующих атеистов.
– Расскажите мне свою историю. Мы здесь открыты друг перед другом. – налюбовавшись видами, обратился Георгий к девушке.
– Правда? Нет секретов? – улыбнулась Ева. – И что вас интересует? Как я оказалась на дне? Или что-нибудь еще?
– Я думаю, просто так ты бы не ступила на извилистую дорожку. – рассудительно начал отец Георгий. - И раз ты здесь, значит тебе позволили начать все сначала. А для этого нужно признаться в прошлых ошибках.
– Вы заметили синяк на шее, да? – спросила Ева.
– И это тоже. – кивнул Соколов.
– А вы умнее обычного серенького батюшки. Наблюдательны. – опять как-то странно улыбнулась Бодрова, и, промедлив, добавила: – Да, вчера я чуть было не совершила глупость. И сейчас я в этом раскаиваюсь, но, как вы правильно сказали, у меня действительно были причины.
– Вот об этом и речь. – мягко ответил священник. – Расскажите мне.…Расскажите нам о своих ошибках.
– Хорошо. Только пообещайте затем ответить на кое-какие мои вопросы. Мы ведь не держим секретов.
– И это так. – подтвердил ее слова отец. – Узнаете все, что захотите.
– Не только ваши секреты, отец. – сказала Ева, посмотрев на шагающих рядом Влада и Ирину.
И те согласно кивнули.
Георгий был доволен тем, что девушка пошла ему навстречу и решила раскрыться. Ведь он по-прежнему не понимал, зачем природа сохранила само воплощение греховности. И Соколов надеялся найти ответ в истории Евы.
– На иглу я села уже точно и не помню когда. Где-то лет пять назад. И причина на то, вы правы, была. Я жила с матерью и все у нас было хорошо. А потом она заболела. Рак молочной железы – неприятный для женщины диагноз. Но это было полбеды. Ведь, как известно, на первых стадиях онкология излечима. Нужна была всего-то операция. Просто лечь на операционный стол, и позволить врачам извлечь того злокачественного убийцу. Однако случилась беда. Мать моя повадилась ходить к адвентистам, а те, приметив рыбку с деньгами, объяснили ей, что лучшее лечение – вера. Вот так она и снесла почти все наши деньги этим ублюдкам, а от нормального лечения отказалась. И, конечно же, когда метастазы попали в кровь и разнеслись по всему организму, никакой господь ей не помог. Как и мне, когда от горя я прикоснулась к игле. – опустив голову, закончила Бодрова.
– Печально. – вздохнул Соколов, и задумчиво добавил: – Не раз я сам видел как зарабатывали церковники на печалях людей. Как прикрывались они верой. Но природа очистилась от этих тварей.
Для него теперь все стало опять на свои места. Рассказ девушки подтвердил кое-какие предположения. Она была самым настоящим падшим ангелом, познавшим все грехи. И она нуждалась в исцелении. Голос хочет его проверить. Белокурая грешница – испытание веры. Проверка его, как пастыря, который поведет выживших по правильному пути. И он поможет этой потрепанной душе очиститься.
– Теперь выполняйте свою часть договора. С кого начнем? – улыбнулась Ева, осматривая шагающих рядом людей.
– С меня. – ответил на улыбку священник. – И что мне вам рассказать?
– Расскажите мне больше о Голосе. Точнее, о вашем понимании тех сил, которые за ним стоят. – ответила Бодрова, и добавила: – Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно.
Прошел час с тех пор, как Ева вышла из Каблуково вместе со странной компанией ведомых святым отцом. По левую руку все еще тянулась могучая Волга. И закат все больше грозил окрасить воды реки в красный цвет. Было половина пятого, и в голове у Бодровой наконец прояснилось. Больше всего в своей поганой жизни она любила это время. Часы, когда вещество уже больше не вызывает дурманящих разум эффектов, а до ломки еще целая гора времени. В такие минуты она была счастлива. Радостна от того, что могла чувствовать себя полноценным человеком.
Ей не было дела до конца света. Нет, конечно же, девушка испытывала интерес к вопросу о случившемся. Однако оказаться вновь живой, пусть и в погибшем мире, волновало ее куда больше чем трупы на дорогах. Ева полной грудью вдыхала ароматы поздней осени под Тверью, и старалась как можно лучше их запомнить. Она знала, довольно скоро наступит время, когда мир опять окажется в черно-белом исполнении, а запахи и вовсе исчезнут.
Они шли, и, выбрав нужное направление разговора, Бодрова поведала батюшке печальную историю своей вымышленной судьбы. Девушка была остра умом и рассказала священнику то, что он хотел услышать. Она догадывалась, что Георгий, как и все прочие шизофреники будет стараться подогнать встречу с ней под свою извращенную смысловую картину. Он видел себя пророком. Спасителем, который поведет уцелевших через пепел рухнувшего мира. Синдром миссии явлением был не редким. И общую теорию контактов с такими вот больными Ева знала прекрасно. Бодрова всегда испытывала тягу к ненормальным людям, и Соколов не стал исключением. Выдумав подходящую сказку, она выдала Соколову желаемое за действительность, надеясь, что сумасшедший священник раскроет перед ней свои карты. “Доверие пациента – залог удачного психоанализа” – она отлично знала эту формулу.