— О, Калег. Я Эва Калег. А это моя дочь Келли.
— Ага, а та хорошенькая девочка постарше, что была с вами в субботу?..
— Лорен. Она сегодня в школе.
— Чудесные девочки, — заметила продавщица. — А в Крикли-холле все в порядке, да?
Эва немного замялась, прежде чем ответила, — ей стало любопытно, почему продавщица задала такой вопрос.
— Да, все отлично.
Продавщица, не отрывая глаз от пакетов, которые она брала из корзины, подсчитывала их стоимость.
— Тогда все хорошо, — пробормотала она.
Когда подсчет был закончен, Эва, взглянув на зеленые цифры в окошечке кассы, открыла кошелек. Передав продавщице деньги и ожидая сдачи, она сказала:
— Я… э-э… я хотела узнать, куда подевались те карточки, что висели у вас на доске, у входа?
Продавщица не расслышала вопрос, поскольку все ее внимание было поглощено расчетами.
— Вы что-то спросили? — сказала она наконец, приваливаясь животом к прилавку со своей стороны.
— Да, те карточки снаружи, на доске. Некоторые из них исчезли.
— А, эти! Да там многие висели уже года два, а то и больше. Мой муж устроил генеральную уборку в воскресенье. А вы какую-то из них хотели найти? — Брови женщины приподнялись над оправой очков.
Эва слеша порозовела, но решила покончить с делом.
— Да, именно так. Там была карточка ясновидящей. Вроде бы она заглядывает в прошлое?
— А, вот вы о чем. — Продавщица выпрямилась. — Об этой карточке. Ну, она висела там за стеклом пару лет или больше. Одна молодая леди заплатила за то, чтобы ее там повесить, если я не ошибаюсь, я с тех пор ее вообще не видела, ни духу, так сказать, ни слуху. Вообще-то карточку следовало снять еще год назад, да мы забыли. Оплаченный срок давным-давно кончился.
— Вы ее выбросили? — Эва постаралась скрыть свое разочарование.
— Ну это вряд ли. Мусорщики не приедут до четверга, так что карточка должна быть где-нибудь в мусоре там, за домом. Погодите-ка, я пойду попрошу мистера Лонгмарша… он знает, куда он ее подевал.
Продавщица направилась к дальнему концу прилавка, где была закрытая дверь, видимо, ведшая в служебные помещения либо в жилую часть здания. Она приоткрыла дверь и сунула кудрявую голову в щель.
— Тед, у тебя найдется минутка? Тут покупательница интересуется теми карточками, которые ты поснимал вчера с доски объявлений.
Женщина — миссис Лонгмарш, как предположила Эва, — вернулась к кассе, и ее лицо выражало смесь любопытства и подозрительности.
— Он через минутку подойдет, дорогая, только ботинки наденет. — Ее глаза вперились в Эву сквозь толстые линзы очков. — Так, значит, вам нужна та телепатка., ясновидящая, так? — Продавщица понизила голос, задавая этот вопрос, как будто разговор пошел о чем-то весьма доверительном.
— Нет-нет, не то чтобы она была мне нужна, — поспешила возразить Эва. Ей нетрудно было представить, какие слухи тут же поползут по деревне и какие могут возникнуть проблемы между местными жителями и новыми обитателями Крикли-холла. — Видите ли, я пишу для дамских журналов. И мне поручено написать статью о медиумах и телепатах, вообще о необычных людях. Я подумала, та дама, что повесила объявление, могла бы дать мне интервью.
Миссис Лонгмарш несколько мгновений внимательно рассматривала Эву, и теперь уже в ее узких глазах подозрение взяло верх над остальными чувствами.
С другого конца прилавка послышался ворчливый голос, и Эва, обернувшись, увидела дородного мужчину, вышедшего из задней комнаты.
— Что ты тут говоришь, Мэй? О какой такой карточке?
Он оказался человеком невысокого роста и широким в кости, одетым в длинный коричневый жилет поверх простой белой рубашки. Странным выглядело то, что волосы его были густыми и вьющимися на макушке, но совершенно прямые по бокам головы и на висках. Щеки и подбородок мужчины обвисли и сплошь покрылись сосудистой сеткой. Глаза были маленькими и глубоко посаженными, а нос по-поросячьи приплюснутым.
— Тед, это миссис Калег, они ненадолго поселились в Крикли-холле. Ты не помнишь, куда подевал те карточки, что снял с доски объявлений?
Восточный акцент у мужчины звучал точно так же, как в говоре его жены, только голос у него был намного грубее. В отрывистой речи сквозила нетерпимость ко всякой, на его взгляд, ерунде, из-за он чего выглядел раздраженным — хотя с чего бы ему раздражаться, Эва не представляла Может быть, его оторвали от чего-то важного, к примеру от любования на огонь в камине? Миссис Лонгмарш сказала ведь, что он должен надеть ботинки.
— Какую именно карточку вы ищете, миссис? — сердито буркнул он.
К этому моменту Келли успела распечатать свои «Смарти» и бросала по одной конфетке довольному Честеру, не забывая при этом угощаться и сама. Эва решила пока не обращать внимания на подобное безобразие.
— Она была желтой, очень старой, — сообщила она Лонгмаршу.
— Ну да, и больше вам сказать нечего?
— В общем, там было что-то написано о телепатии либо ясновидении. Но имя я забыла.
— А, я знаю, о чем вы. Я сам только вчера ее рассматривал. Не знаю, занимается ли та дама своим сомнительным делом до сих пор, уже столько времени прошло. Пиил, так ее зовут. Я знаю, потому что заметил, когда карточку снимал. Лилиан или просто Лили, думаю, что так. Да, забавно звучит — Л-И-Л-И. Ну да, я еще подумал, смешное имя. Лили Пиил, точно.
Он приподнялся на пятках и окинул Эву взглядом, от которого ей стало не по себе.
— На самом-то деле, — продолжил он после паузы, — я думаю, вам повезло. Я сложил старые карточки в пластиковый мешок, а потом сунул в контейнер вместе с другим мусором. Ну, к счастью, тот мешок был последним, так что он должен лежать наверху. Я могу его достать для вас.
И снова он помолчал, изучая посетительницу, а Эва подумала, не следует ли предложить мистеру Лонгмаршу небольшую плату за его старания.
— Ну так иди и принеси карточку, Тед, — сказала его жена. — А я пока сложу покупки миссис Калег в пакеты.
Мистер Лонгмарш нахмурился, глядя на жену, как будто собирался возразить, но миссис Лонгмарш уже отвернулась и достала из-под прилавка два больших пластиковых пакета. Ее супруг испустил долгий вздох бесконечного страдания и исчез за открытой дверью, сквозь которую Эва рассмотрела горящий в открытом очаге огонь и уютного вида кресло перед ним. Да, подумала Эва, Тед Лонгмарш определенно наслаждался теплом, держа перед очагом босые ноги…
* * *
Долгий подъем по мокрой дороге был, естественно, более утомительным, чем спуск, и Келли начала жаловаться на свои «сонные» ножки задолго до того, как они добрались до короткого моста, ведшего к Крикли-холлу. Даже Честер свесил голову и высунул язык, тяжело дыша. Эва, которой пришлось нести два довольно тяжелых пакета, чувствовала себя ничуть не лучше: дорога назад показалась по меньшей мере на милю длиннее. Они, конечно, не впервые ходили в деревню возле бухты, но, наверное, дело было в том, что в прошлый раз они сделали остановку, зайдя в церковь и поболтав немножко с викарием, мистером Тревелликом, и его женой. Или, может быть, прошедшие ночи, не слишком спокойные, потребовали от Эвы больше сил, чем ей казалось. Да и вся их семья была «городская», никто из них не привык к тяжелым физическим нагрузкам.
У начала моста Эва остановилась, поджидая Келли и Честера. Они отстали немного — Эва слишком боялась проезжающих мимо машин, чтобы отпустить дочь далеко от себя, несмотря на то что Келли уже отлично знала все правила поведения на улице.
— Поспешите, тихоходы! — позвала она, но тут вдруг увидела, что Честер изо всех сил тянет Келли назад.
Пес, похоже, был не просто возбужден — он почти в отчаянии рвался назад. Может быть, потому, что они уже подошли к Крикли-холлу? Честеру определенно не нравился этот дом, и пес отчетливо давал это понять. Но ведь и Эве тоже дом не нравился. То есть до сих пор не нравился, но теперь, хоть у Эвы оставалось еще немало претензий к Крикли-холлу, ее начала притягивать скрытая в нем тайна и еще… и еще та небольшая надежда, которую даровал ей дом.
Она услышала, как Келли уговаривает пса:
— Честер, идем же! Ты очень плохо себя ведешь, просто очень плохо!
Эва поставила пакеты с покупками на мост и, быстрым шагом вернувшись к дочери, взяла из ее руки поводок. Обмотав его вокруг запястья, она уменьшила длину поводка и сердито сказала псу:
— Ты просто безобразник, Честер! Мы уже почти дома и очень устали, так что идем-ка поскорее, нам давно пора прилечь отдохнуть.
Пес заскулил и попытался вырваться, изо всех сил натянув поводок, но Эва нетерпеливо дернула его, заставив присесть на задние лапы. Она почти потащила пса к мосту, а тот скреб когтями землю, упираясь. Эве пришлось приложить немало усилий, чтобы дотащить Честера до моста. Эва устала и измучилась и начинала немного сердиться. Что такое происходит с собакой? Она наклонилась, чтобы погладить Честера, и немного успокоить его, потому что он начал дрожать. Глаза пса были вытаращены, и он смотрел на другую сторону реки, изо всех сил натягивая поводок, и его лапы отчаянно цеплялись за землю, а голова повернулась в сторону, как будто Честер пытался убежать.
— Честер, может, ты прекратишь? — Эва уже почти впала в отчаяние.
Она энергичнее дернула за поводок, но пес только сильнее затрясся.
— Мамуля, смотри!
Эва, слишком занятая борьбой с Честером, не обратила внимания на возглас дочери.
Но Келли ухватилась за свободную руку матери и настойчиво повторила.
— Мамуля, посмотри! Там дети!
Изумленная Эва мгновенно выпрямилась и, резко обернувшись к Келли, посмотрела туда, куда показывала дочь, — через мост, на верхние окна Крикли-холла. Келли, глядя туда, улыбалась.
Пальчик Келли указывал на окна бывшей детской спальни — и там, в трех маленьких грязных окнах под крышей, Эва увидела бледные размытые пятна., это могли быть только лица. В четвертом окне никого не было.
— Это дети, мамуля! — повторила Келли, а Эва почувствовала, как ее рот сам собой открылся.
Честер воспользовался моментом, чтобы осуществить свое намерение. Эва ослабила натяжение поводка, и пес, сделав еще один рывок, очутился на свободе. Он помчался вверх по склону, волоча за собой поводок, и был уже далеко, когда Эва заметила его исчезновение.
— Честер, нет! — закричала она. — Стоять!
Но пес и ухом не повел и несся к полной свободе, с такой скоростью удирая вверх по холму, как будто его несло ветром.
Смущенная, рассерженная и сбитая с толку, Эва снова повернулась к Крикли-холлу.
Светлые пятна в окнах под крышей исчезли.
23
Решение
Рука Эвы застыла над телефонным аппаратом — над старым цифровым аппаратом, наверное, одним из самых первых: он был тяжелым, солидным, с большими кнопками, — но что-то удержало ее от того, чтобы набрать номер.
Она собиралась позвонить Гэйбу в офис компании в Илфракомбе — номер Гэйб записал на листке и положил на шифоньер, но теперь она сообразила, что это было бы просто глупо: что она могла сказать мужу? Что Честер сбежал? Но Гэйб находился за много миль от дома, он ничем не мог помочь, зато разговор с женой мог испортить впечатление его сотрудников о новом инженере.
Честер исчез за поворотом проселочной дороги, что шла вдоль реки, и, хотя Эва и Келли искали его больше часа, снова и снова зовя пса по имени, похоже было на то, что на этот раз Честер возвращаться не собирался.
Но как ни странно, Келли, которая в данный момент приканчивала на кухне свой обед, была не так сильно расстроена, как того ожидала Эва. Конечно, когда Честер вырвался на свободу и исчез вдали, она разревелась, но потом, когда схлынуло возбуждение первых минут поиска, она почувствовала себя слишком уставшей и голодной — не говоря уже о том, что промокла насквозь, — и пожаловалась на голод. Эва отвела ее в Крикли-холл, на время отложив беспокойство о сбившемся с пути истинного Честере.
Пока Эва в нерешительности стояла возле телефона, все еще держа трубку в руке, она вдруг почувствовала глубокий тревожный холод, пробежавший по спине. Эва содрогнулась и медленно — очень медленно, потому что ожидала увидеть сзади кого-то, смотрящего на нее, — повернулась назад.
Она испустила глубокий вздох, когда увидела приоткрытую дверь подвала. Стало ясно, холод проник в вестибюль именно оттуда. Поскольку дверь была открыта лишь чуть-чуть, темнота за ней казалась особенно плотной, даже черной, как гагат, и в ней было нечто притягательное, почти дразнящее. Как если бы ты стоял на краю высокого утеса или на крыше высотки, а вид сверху завораживает, призывая к прыжку… Эва слегка тряхнула головой — а может быть, ее просто пробрало крупной дрожью — и, все так же сжимая в руке телефонную трубку, храбро шагнула к двери подвала и захлопнула ее. Ключ вывалился и с громким звоном упал на каменный пол.
Свернутый в спираль телефонный провод натянулся до отказа, когда Эва наклонилась, чтобы поднять ключ. Вставив ключ в скважину и повернув его, Эва почувствовала облегчение. Она должна сказать Гэйбу, чтобы он либо укрепил замок, либо поставил новый, а может быть, даже добавил к нему задвижку повыше, чтобы Келли не смогла до нее дотянуться. Потом Эва взглянула на телефонную трубку и вернула ее на место. Нет, она не станет сейчас беспокоить Гэйба ни сообщением о бегстве Честера, ни прочими новостями. Но не следует ли ей позвонить по другому номеру?..
Эве нелегко давалось решение. Конечно, утром она была твердо намерена связаться с ясновидящей, чей адрес и телефон были указаны на карточке, попавшейся ей на глаза в деревенском магазине. Эва прекрасно помнила, как по пальцам пробежали мурашки, когда она брала у Теда Лонгмарша карточку, помнила предвкушение, испытанное ею в тот момент, когда опускала карточку в карман. Но теперь уверенность иссякла…
О чем им говорить? Чем сможет помочь эта женщина? И как будет выглядеть Эва, разглагольствуя о привидениях и собственных странных снах? Так и заявить, будто они живут в доме, полном призраков? А душа ее собственного пропавшего сына явилась сюда, потому что по Крикли-холлу бродят неведомые силы, что здесь происходит нечто сверхъестественное, непонятное нормальным людям? Что по ночам в доме нечто стучит, кричит, звучат шаги и Камерон является Эве во сне, подавая надежду? Какие мысли придут в голову Лили Пиил, когда Эва начнет говорить ей о танцующей пыли, о призраках, водящих хоровод в холле, о маленьких бледных лицах, выглядывающих из окон под крышей? Может, решит, что Эва сошла с ума, или увидит перед собой обыкновенную невротичку, измученную чувством вины? А может быть, ясновидящая просто посмеется над Эвой и скажет, что все ее «видения» — фокусы каких-то мошенников, желающих содрать денежки? Что толку в таком звонке, спрашивала себя Эва. Но с другой стороны — почему бы не позвонить Лили Пиил? В худшем случае Эва просто поговорит с посторонним человеком о своих проблемах, и это поможет ей немного развеяться. Гэйб уж точно ей не поможет, хоть и старается изо всех сил, но его сочувствие не бесконечно, оно слегка поистрепалось от времени и от тех переживаний, что достались самому Гэйбу на заре жизни. Он и так опасается, что Эва может полностью подорвать свое здоровье, иначе не привез бы ее в этот «санаторий» на краю света, в такую даль от их собственного дома, да еще в такую пору. Новое местожительство было призвано победить воспоминания…
Гэйб собственными ушами слышал странные ночные звуки, сам обнаружил необъяснимо возникшие лужи в холле и на лестнице, он прекрасно видел, как Честер боится этого дома, — но до сих пор не верил, что в Крикли-холле живут призраки. В его жизни нет места сверхъестественному. Эва не знает даже, верит ли Гэйб в Бога, муж всегда родил от разговоров на эту тему, когда Эва пыталась поговорить о Высшем Существе или религии. Это не означало, конечно, что у Гэйба отсутствовало воображение, просто его земная натура не расположена к чему-то подобному. Нет, не было никакого смысла рассказывать Гэйбу, что она ощутила присутствие их пропавшего сына прямо тут, в Крикли-холле, и собственными глазами видела призраки. Может быть, в этом месте есть что-то особенное, пробуждающее сверхъестественную активность, некая странность или специфичность, которая усиливает неведомое, служит катализатором определенных психических энергий… Если Эва поведает о своих выводах и наблюдениях, Гэйб может окончательно потерять терпение и заявить, что ей мерещится «дерьмо собачье». Эва любила мужа и доверяла ему всю жизнь, но сейчас ни к чему любые отрицательные эмоции, сейчас она нуждалась в вере. Эва сомневалась даже, поверит ли муж в появление детских лиц в окнах чердака — лиц, которые видела не только Эва, но и Келли, когда они шли из деревни в Крикли-холл.