Толпа взорвалась. Не знаю, кто первый закричал, приветствуя нас. Фарис? Декс? Может быть, даже дед, но им вторила им вся площадь. Наверняка даже в городе было слышно.
– Витуриус! Витуриус! Витуриус!
– Приведи врача, – зарычал я рядом стоящему кадету, который кричал и аплодировал вместе со всеми. Его руки замерли, он посмотрел на меня. – Быстро! Беги! Элен, – шептал я. – Держись.
Она была словно восковая кукла. Я коснулся холодной щеки, потер кожу большим пальцем. Элен не шевелилась. И не дышала. Я прижал пальцы к ее шее, к жилке, где должен биться пульс, и ничего не почувствовал.
17: Лайя
Сана и Мэйзен поднялись по внутренней лестнице и исчезли, а Кинан вывел меня из подвала. Я ожидала, что он сразу же уйдет, но он поманил меня за собой в ближайший узкий переулок, где не было никого, кроме шайки беспризорников, сидевших на корточках вокруг какого-то сокровища, но и те разбежались при нашем приближении.
Я покосилась на рыжеволосого бойца, увидела, что он пристально смотрит на меня, и ощутила внезапный трепет в груди.
– Они причиняют тебе боль.
– Со мной все нормально, – сказала я. Не хотелось, чтобы он считал меня слабой. Я и так шла по тонкому льду. – Дарин – единственное, что важно. Остальное просто…
Я пожала плечами. Кинан вздернул голову и коснулся большим пальцем еще не подживших синяков у меня на шее. Затем взял мою руку и повернул, увидев рубцы, которые в гневе оставила моя хозяйка. Его пальцы двигались медленно и нежно, точно пламя свечи, и тепло в груди разлилось по всему телу, до самых кончиков пальцев. Сердце вдруг сильнее забилось, и я выдернула руку, озадаченная собственной реакцией.
– Это все Комендант?
– Не о чем беспокоиться, – слова вырвались слишком резко. Уязвленный такой резкостью, Кинан холодно взглянул на меня, и я смягчилась. – Я могу это сделать. На карту поставлена жизнь Дарина. Мне просто хотелось бы знать…
Я отнесла первое письмо Коменданта в курьерскую контору и направилась в сторону доков, в душный от дыма Оружейный квартал. Серранское лето славится своей изнурительной жарой, но тут она была просто невыносима, наваливаясь и терзая, словно голодный зверь.
Район гудел как улей, движение ни на секунду не останавливалось, гомон не затихал. Здесь даже в будний день было больше суеты, чем на рынке во время ярмарки. Из-под молотов размером с мою голову летели искры. Печи в кузницах горели кроваво-алым. Густые клубы пара вырывались тут и там через каждые несколько футов – готовые мечи опускали в ледяную воду. Кузнецы выкрикивали приказы, и подмастерья наперегонки спешили их выполнять. И над всем этим стоял жалобный скрип сотен мехов, как от целого флота во время шторма.
Как только я ступила на улицы Оружейного квартала, меня остановила группа легионеров, требуя объяснить, по какому делу я здесь нахожусь. После десяти минут тщетных уверений мне пришлось показать письмо Коменданта. Лишь тогда они неохотно пропустили меня.
Это заставило в который раз задуматься, как Дарину удавалось попадать сюда день за днем?
Они пытали его, сказал Кинан. Сколько еще Дарин сможет выносить эти мучения? Уж конечно дольше, чем я. Когда моему брату исполнилось пятнадцать, он упал с дерева, делая наброски с книжников, работающих в саду у меченосцев. Он пришел домой, и из его запястья торчала кость. Я закричала и чуть не лишилась чувств от одного только вида. «Все нормально, – сказал он. – Поуп меня вылечит. Найди его, а потом сбегай за альбомом. Я уронил его там и не хочу, чтобы кто-нибудь нашел».
Мой брат обладал железной волей нашей матери. Если кто и мог выдержать пытки меченосцев, так только он.
Вдруг я почувствовала, что кто-то дергает меня за юбку. Я оглянулась, решив, что кто-то наступил башмаком на подол, но уловила лишь тень, быстро ускользающую по мостовой, недобрый взгляд узеньких глазок и тихий коварный смех, от которого по спине пробежали мурашки. Кожу закололо – этот смех предназначался, я уверена, только мне.
Выбитая из колеи, я ускорила шаг и в конце концов обратилась к пожилому плебею, который указал мне дорогу к кузнице Телумана. Вскоре я нашла ее, она располагалась недалеко от главной улицы, отмеченная лишь кованой буквой Т, прибитой к двери.
Но в отличие от других кузниц, в этой было совершенно тихо. Я постучала, но никто не отозвался. Что же делать? Открыть дверь и войти, рискуя разгневать кузнеца тем, что ворвалась без позволения, или явиться к Коменданту без ответа, когда она так настойчиво его требовала?
Сделать выбор не составило труда.
Я открыла дверь и попала в лавку. Пыльный прилавок делил помещение на две части. За ним высились десятки стеклянных витрин рядом с еще одной узкой дверью. Кузница была справа, в другой комнате, холодной и пустой. Неподвижные мехи простаивали без дела. Молот покоился на наковальне, остальные инструменты аккуратно висели на вбитых в стену колышках. Это напомнило мне что-то, что я уже видела, но я так и не смогла вспомнить, где и что именно.
Свет слабо проникал сквозь ряд высоких окон, в нем кружилось целое облако пыли, поднявшейся когда я вошла. Это место казалось заброшенным, и я почувствовала, как нарастает мое разочарование. Как я должна передать ответ Коменданту, если кузнеца здесь нет?
Солнечный луч блеснул на витринах, осветив оружие, что хранились за стеклом. Оно невольно притягивало взгляд. Мечи были выкованы с изумительным изяществом: каждый украшен замысловатым узором. Идущий от рукояти до крестовины, он в точности повторялся на самом лезвии. Завороженная красотой клинков, я подошла ближе. Мечи напомнили мне о чем-то так же, как и сам магазин, о чем-то важном, что я должна понять.
И вдруг я осознала. Письмо Коменданта выпало из рук – так внезапно они онемели. Дарин рисовал
Когда я вышла из кузницы, в уме вертелось множество вопросов. Почему Дарин рисовал магазин Телумана? Почему Телуман видел гулей? Видел ли он и тень Дарина? Жив ли Дарин? Если гули существуют, то неужели и джинны тоже реальны?
Когда я вернулась в Блэклиф, то с небывалым рвением взялась за свои дела. Забыв обо всем, полировала пол и чистила ванны, так что на время я смогла освободиться от урагана мыслей.
Несмотря на поздний вечер, Комендант еще не вернулась. Насквозь пропахнув полиролью, я направилась на кухню. Голова болела от далекого эха блэклифских барабанов, которые грохотали весь день.
Иззи складывала полотенца, но рискнула взглянуть в мою сторону. Когда я улыбнулась, она неуверенно изогнула губы в ответ. Кухарка вытирала на ночь столы, как обычно, не замечая меня. Вспомнился совет Кинана: сплетничай, будь все время занята делом. Я взяла корзинку со штопкой и устроилась за рабочим столом. Глядя на Кухарку и Иззи, я вдруг подумала, а не родственницы ли они. Обе – маленькие и светловолосые, обе одинаково склоняли головы. И между ними чувствовалась связь, что напоминало мне о Нэн и заставляло мое сердце болезненно сжиматься.
Наконец Кухарка отправилась спать и на кухне воцарилась тишина. Где-то в городе страдал в тюрьме меченосцев мой брат. Ты должна добыть сведения, Лайя. Тебе надо получить хоть что-то для Ополчения. Разговори Иззи.
– Легионеры сегодня так шумят, – начала я, не поднимая глаз от штопки. Иззи издала вежливый звук. – Да и курсанты тоже. Интересно почему?
Когда она не ответила, я переменила позу, и Иззи бросила на меня взгляд через плечо.
– Это Испытания, – она на мгновение перестала раскладывать белье. – Братья Фаррары вернулись этим утром. А Аквилла и Витуриус едва успели вовремя. Их бы убили, если бы они появились даже на несколько секунд позже.
Это была самая длинная фраза, сказанная ею за раз. И мне пришлось одернуть себя и не пялиться на нее.
– Откуда ты знаешь? – спросила я.
– Вся школа об этом говорит, – Иззи понизила голос, и я придвинулась ближе. – Даже рабы. О чем тут еще разговаривать? Разве что сидеть и сравнивать друг у друга синяки.
Я прыснула, и это выглядело так странно, почти ненормально, все равно что шутить на похоронах. Но Иззи улыбнулась, и мне стало легче. Барабаны снова застучали, и хотя Иззи продолжала свою работу, я видела, что она слушает.
– Ты понимаешь барабаны?
– Они по большей части отдают приказы. «Синий взвод вступает в дозор». «Всем Кадетам явиться к оружейной». Что-то в этом роде. Прямо сейчас им приказано прочесать восточные туннели. – Иззи посмотрела на аккуратную стопку полотенец. Светлая прядь упала на лицо, отчего она выглядела особенно юной. – Когда пробудешь здесь подольше, тоже научишься их понимать.
Едва она произнесла эту пугающую фразу, как в передней хлопнули двери. Мы обе подскочили на месте.
– Рабыня, – это была Комендант. – Наверх.
Мы с Иззи обменялись взглядами, и я с удивлением отметила, как тревожно и быстро заколотилось сердце. Страх медленно сковывал меня до самых костей, пока я поднималась по лестнице. Я не знала, почему так боялась. Комендант призывала меня наверх каждый вечер, чтобы заплести ей волосы на ночь и взять одежду для стирки. Сегодня будет то же самое, Лайя.