Я остановилась как вкопанная и продолжила танцевать, только когда кто-то толкнул нас. Кинан понял это как призыв продолжить рассказ.
– Он подобрал меня, шестилетнего, на улице. Была зима, и я просил милостыню. Впрочем, не слишком успешно. Вероятно, я бы совсем скоро умер. Твой отец принес меня в лагерь, одел, накормил. Дал кровать. Семью. Я никогда не забуду его лицо, его голос, когда он звал меня с собой. Как будто это я ему делаю одолжение, а не наоборот.
Я улыбнулась. Да, таким и был мой папа.
– Когда я впервые увидел твое лицо при свете, оно показалось мне знакомым. Я не мог понять, но чувствовал… что знаю. А когда ты сказала нам…
Кинан пожал плечами.
– Я во многом не согласен со стариками, – произнес он, – но согласен, что оставить твоего брата в тюрьме, когда мы можем помочь ему, – неправильно, особенно учитывая, что он оказался там по вине наших людей. А тем более если взять во внимание, сколько сделали твои родители для большинства из нас. Мы перед ними в неоплатном долгу. Но отправить тебя в Блэклиф…
Кинан нахмурился.
– Это не похоже на благодарность твоему отцу. Я знаю, почему Мэйзен сделал это. Ему надо, чтобы обе фракции остались довольны. Поэтому дать тебе задание – наилучший выход в этом случае. Но я все равно считаю, что он не прав.
Теперь настал мой черед покраснеть, потому что так много за один раз он никогда не говорил, да еще с такой горячностью, что для меня это оказалось слишком.
– Я изо всех сил стараюсь выдержать, – сказала я беспечно, – чтобы вы не зачахли от чувства вины.
– Ты выдержишь, – уверил Кинан. – Все повстанцы кого-нибудь потеряли. Потому они и борются. Но мы с тобой… мы потеряли всех. И все. Мы похожи, Лайя. Поэтому верь мне, когда я говорю, что ты сильная, даже если сама этого и не знаешь. Ты найдешь выход. Я знаю, ты сможешь.
Это были самые теплые слова, что я слышала за столь долгое время. Наши глаза вновь встретились, но на этот раз Кинан не спешил отвести взгляд. Весь мир исчез, пока мы кружились в танце. Я ничего не ответила, но молчание между нами казалось легким, приятным и непринужденным. И хотя он тоже больше ничего не говорил, его темные глаза горели огнем, пытаясь мне сказать что-то, чего я до конца не понимала. Меня охватило такое желание, что голова пошла кругом. Хотелось удержать момент близости, словно сокровище. Не отпускать его. Но затем музыка смолкла и Кинан отстранился.
– Возвращайся в целости.
Его слова прозвучали небрежно, будто он напутствовал одного из своих бойцов, и я почувствовала себя так, будто меня окатили водой. Не проронив больше ни слова, он скрылся в толпе. Скрипачи заиграли другую мелодию, вокруг меня вновь собрались танцующие пары, а я как дура смотрела туда, где исчез Кинан, понимая, что он не вернется, но все же надеясь.
28: Элиас
Пробраться на Лунный Фестиваль оказалось плевым делом. Маску я снял и сунул в карман, а мое открытое лицо служило лучшим прикрытием. Одежду и заплечную сумку я стащил в караване кочевников. После этого уже вломился в аптеку за белладонной – по словам лекаря, ее масло расширяет зрачок настолько, что меченосец на час-другой может сойти за книжника или кочевника.
Легко. После того как закапал белладонну, меня подхватило и унесло течением толпы кочевников в самое сердце фестиваля. Я насчитал дюжину путей отступления и два десятка предметов, которые могли бы сойти за оружие, и лишь затем осознал, чем занимаюсь, и заставил себя расслабиться.
Я миновал лотки с едой и танцевальные площадки, жонглеров и глотателей огня, акробатов и сказительниц, певцов и артистов. Музыканты играли на лютнях и лирах под сопровождение торжественного боя барабанов.
Я вышел из толпы, внезапно растерявшись. Я совсем разучился воспринимать барабанный бой как музыку, что невольно пытался переводить их звук в приказы, и сбился с толку, поскольку ничего не получалось. Когда наконец сумел отвлечься от барабанов, я поразился многообразию оттенков и запахов, неподдельной радости, что царила вокруг. Даже будучи пятикурсником, я не видел ничего подобного. Ни у маринцев, ни у кочевников в пустыне, ни за пределами Империи, где сплошь покрытые синими татуировками варвары танцевали как одержимые под светом звезд ночи напролет.
Меня охватила приятная умиротворенность. Мне не приходилось следить за тем, чтобы спина оставалась прикрытой, или за тем, чтобы лицо выглядело бесстрастно-непроницаемым, как гранит. Я почувствовал себя свободным.
Несколько минут я пробирался сквозь толпу и, в конце концов подойдя к танцевальным площадкам, заметил Иззи и Лайю. Уследить за обеими оказалось на удивление нелегко. Пока я следовал за ними через доки, я не раз потерял Лайю из виду. Но здесь, в Квартале, под ярким светом небесных фонарей легко нашел девушек.
Сначала я хотел подойти к ним, назваться и отвести назад в Блэклиф. Но они выглядели такими же свободными и счастливыми, каким я себя ощутил. И не смог заставить себя лишить их этого, зная, как тяжело им живется. Поэтому я просто наблюдал.
Они обе были одеты в простые платья из черного шелка, которые хоть и скрывали рабские браслеты да и как нельзя лучше подходили для того, чтобы красться в темноте, но среди такой цветастой публики заметно выделялись. Иззи распустила волосы, закрыв светлыми локонами повязку на глазу. Она поглядывала сквозь пряди волос и казалась совсем маленькой, едва заметной.
Лайя же, напротив, притягивала к себе взгляды, где бы она ни была. Платье с высоким воротником льнуло к ее телу чрезмерно откровенно. В свете небесных фонарей ее кожа отливала теплым медом. Горделивую посадку головы и изящество шеи подчеркивали черные как смоль волосы.
Мне хотелось прикоснуться к ним, вдохнуть их аромат, запустить руки, обвив локонами запястья и… Черт побери! Витуриус, остынь. Прекрати пялиться.
Оторвав от Лайи взгляд, увидел, что не один я онемел от ее вида. Многие молодые мужчины не сводили с нее глаз. Она, по-моему, не замечала этого, отчего завораживала еще больше.
Элиас, ты опять уставился на нее. Дурак. В этот раз мое внимание не осталось незамеченным.
За мной наблюдала Иззи.
Может, у нее и был всего один глаз, но видела она и подмечала, уверен, больше многих. «Уходи отсюда, Элиас, – твердил я себе. – Пока она не поняла, почему ты кажешься ей чертовски знакомым».
Иззи наклонилась и шепнула что-то на ухо подруге. Я уже хотел было уйти, но тут Лайя посмотрела на меня.
Ее глаза сводили с ума. Я должен отвести взгляд. Должен уйти. Она сейчас поймет, кто я, если хорошо присмотрится. Но не смог заставить себя двинуться с места. Казалось, время остановилось, пока мы, замерев, неотрывно смотрели друг на друга, и воздух вокруг стал горячим, звенящим от напряжения. Небеса, как она красива! Я улыбнулся ей, она вспыхнула, зарделась, и я, что странно, возликовал.
Я хотел пригласить ее на танец. Хотел коснуться ее кожи, поговорить с ней, притворившись, что я обычный парень-кочевник, а она обычная девушка из книжников. «Глупая идея, – пытался увещевать меня разум. – Она узнает тебя».
И что? Что она сделает? Сдаст меня? Она не скажет Коменданту, что видела меня здесь, потому что иначе сдаст и себя.
Но пока я раздумывал, к ней подошел мускулистый рыжеволосый парень. Он коснулся ее плеча и взглянул совершенно собственнически. И мне это не понравилось. Лайя же смотрела на него так, будто вокруг больше никого нет. Может, она знала его раньше, до того, как попала в рабство? Может, она из-за него сюда и сбежала? Я нахмурился и отвернулся. Выглядел рыжий, по-моему, неплохо, но казался слишком уж угрюмым для каких бы то ни было развлечений.
А еще он ниже меня ростом. Намного ниже. На полфута, не меньше.
Лайя ушла с рыжим. Немного погодя Иззи тоже поднялась и последовала за ними.
– Похоже, увели ее, парень.
Ко мне плавно подошла девушка из племени кочевников. Ее зеленое платье было расшито маленькими круглыми зеркалами, темные волосы заплетены в сотни косичек. Она говорила на садэйском, языке кочевников, языке моего детства. С темной кожей контрастировала ослепительно-белая улыбка. И я заметил, что улыбаюсь ей в ответ.
– Похоже, мне придется самой тебя пригласить, – сказала она.
Не дожидаясь ответа, вытащила меня на танцевальную площадку, что на самом деле крайне смело для девушки из племени кочевников. Я взглянул на нее вблизи и понял, что она не девушка, а взрослая женщина, возможно, на несколько лет старше меня. Я посмотрел на нее с опаской. Большинство женщин кочевников к двадцати пяти годам уже обзаводятся кучей детей.
– У тебя случайно нет мужа, который мне голову снесет, если увидит, как я с тобой танцую? – ответил я на садэйском.
– Нет. Почему тебя интересует, замужем ли я? – она медленно провела теплым пальцем от моей шеи по груди и до самого ремня. В первый раз за десять лет или около того я покраснел. Я не увидел на ее запястье брачного тату кочевников, которое делают все замужние женщины. – Как твое имя, паренек, и из какого ты племени? – спросила она. Танцевала она хорошо и казалась весьма довольной тем, что я ей не уступаю.
– Ильяас. – Я годами не произносил имя, данное мне кочевниками. Дед, увидев меня, через пять минут изменил его на манер меченосцев. – Ильяас из племени Ан-Саиф.
Назвавшись, я задумался, а не допустил ли ошибки. История о приемном сыне мамы Рилы, отобранном и отправленном в Блэклиф, скорее всего, не настолько распространена – Империя приказала кочевникам племени Саиф держать рот на замке. Тем не менее кочевники любят поговорить. Но даже если женщина и узнала имя, то виду не подала.
– А я – Афия Ара-Нур, – представилась она.
– Тени и свет, – перевел я имя и название племени. – Очаровательное сочетание.
– Больше тени, если честно, – она наклонилась ко мне, и огонь ее карих глаз заставил мое сердце забиться чаще. – Но пусть это останется между нами.
Я посмотрел на нее, склонив голову. Вряд ли я когда-либо встречал среди кочевников женщину с таким поразительным самообладанием. Даже среди жриц и сказительниц.
Афия заговорщицки улыбнулась и задала несколько вежливых вопросов о племени Саиф. Сколько свадеб мы отметили в прошлом месяце? Сколько народилось детей? Приедем ли мы в Нур на Осеннюю Ярмарку? Хотя подобные вопросы вполне уместны для женщины, все же меня не проведешь. Простые слова не соответствовали острому уму, что светился в этих карих глазах. Где ее семья? Кто она на самом деле?
Будто почувствовав мое подозрение, Афия рассказала мне о братьях, торговцах коврами в Нуре. Здесь они будут продавать свои изделия до самого сезона дождей, до тех пор, когда горные перевалы перекроют. Пока она говорила, я украдкой осмотрелся, выискивая ее братьев, – кочевники, как известно, ревностно защищают незамужних женщин своего племени, а мне драки сегодня совсем ни к чему. Но хотя в толпе встречалось немало кочевников, никто из них не поглядывал на Афию по-особенному.
Афия подарила мне три танца, а когда закончился последний, она присела в реверансе и протянула деревянную монету с солнцем на одной стороне и облаками – на другой.
– Подарок, – сказала она. – За то, что оказал мне честь и так хорошо танцевал, Ильяас Ан-Саиф.
– Это для меня честь, – удивился я. Такие монеты кочевников – не просто подарок, это означает, что тебе должны услугу. Они не раздаются так легко, а женщины и вовсе редко их получают.
Будто догадавшись, о чем я думаю, Афия привстала на цыпочки. Она была такой маленькой, что мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее.
– Ильяас, если наследнику клана Витуриа когда-нибудь понадобится помощь, племя Нур сочтет за честь помочь ему.
Я тотчас напрягся, но она приложила два пальца к губам – это самая крепкая клятва кочевников.
– Афия Ара-Нур сохранит твой секрет.
Я приподнял бровь. Вспомнила ли она имя Ильяас или видела меня в Серре в маске, я не знал. Кем бы ни была Афия Ара-Нур, она определенно не просто женщина. Я кивнул в знак понимания, и она просияла белозубой улыбкой.
– Ильяас… – она опустилась на пятки и больше не шептала. – Твоя девушка уже свободна, видишь.
Я обернулся через плечо. Лайя вернулась на площадку и смотрела вслед рыжему.
– Ты должен пригласить ее на танец, – молвила Афия. – Иди!
Она слегка подтолкнула меня и исчезла, позвякивая бубенцами на лодыжках. Какое-то время я смотрел на нее, потом задумчиво взглянул на монету и убрал ее в карман. Затем повернулся и пошел к Лайе.
29: Лайя
– Можно?
Мои мысли все еще занимал Кинан, и я вздрогнула, когда увидела рядом парня-кочевника. В первый миг я лишь безмолвно смотрела на него.
– Не хотела бы ты потанцевать? – предложил он, протягивая руку. Низко надвинутый капюшон скрывал его глаза, но губы изогнулись в улыбке.
– Мм… я… – Сейчас, когда я отчиталась перед Мэйзеном, нам с Иззи следовало немедленно вернуться в Блэклиф. Рассветет только через несколько часов, но не стоило рисковать. Не хотелось, чтоб нас поймали.
– А… рыжий, – парень улыбнулся, – он твой… муж?
– Что? Нет!
– Жених?
– Нет, не жених.
– Возлюбленный? – парень многозначительно поднял бровь.
Мое лицо зарделось.
– Он – мой… мой друг.
– Тогда о чем беспокоиться? – парень улыбнулся, и в его глазах вспыхнул коварный огонек. Я заметила, что улыбаюсь ему в ответ. Я оглянулась через плечо, нашла Иззи – она беседовала с серьезным на вид парнем-книжником. Он что-то сказал, и она засмеялась. И впервые ее руки не тянулись к повязке на глазу. Поймав мой взгляд, она посмотрела на меня, затем на парня-кочевника и выгнула бровь. Мое лицо снова окатила горячая волна. Один танец не причинит вреда, а потом мы сразу уйдем.
Скрипки запели мелодичную балладу, я кивнула, и кочевник взял мои руки так уверенно, словно мы с ним – давние друзья. Несмотря на высокий рост и ширину плеч, вел он с легкой и вместе с тем чувственной грацией. Подняв глаза, я увидела, что он смотрит на меня сверху вниз. На его губах блуждала легкая улыбка. Дыхание у меня перехватило, и я стала придумывать, что бы такое сказать.
– Ты говоришь не так, как кочевники. – Это довольно нейтрально. – У тебя почти нет акцента.
И хотя его глаза были темными, как у книжников, лицо было волевым и гордым.
– На самом деле ты и не выглядишь, как они.
– Могу сказать что-нибудь на садэйском, если хочешь. – Он приблизил свои губы к моему уху, и его дыхание вызвало у меня приятную дрожь. – Меная эс пулан дила деканала.
Я вздохнула. Неудивительно, что кочевники могут продать что угодно. Его голос, теплый и глубокий, напоминал летний мед, капающий с пчелиных сот.
– Что… – спросила я хрипло и прочистила горло. – Что это значит?
Он снова улыбнулся.
– Мне придется тебе это показать.
Щеки заалели.
– А ты очень дерзкий, – я прищурилась. Где я видела его прежде? – Ты живешь где-то поблизости? Твое лицо кажется мне знакомым.
– И ты называешь меня дерзким?
Я отвела глаза, понимая, как двусмысленно прозвучала моя реплика. Он в ответ рассмеялся, низко и горячо, и у меня вновь перехватило дыхание. Внезапно мне стало жаль девушек его племени.
– Я не из Серры, – сказал он. – Итак, кто был тот рыжий?
– А кто была та брюнетка? – парировала я.
– Так ты следила за мной? Это очень лестно.
– Я не… я… Как и ты!
– Верно, – произнес он примирительно. – Я не против, если ты будешь следить за мной. А брюнетка – это Афия из племени Нур. Новый друг.
– Просто друг? А выглядело так, будто немного больше.
– Может быть, – он пожал плечами. – Но ты не ответила на мой вопрос. Насчет рыжего?
– Рыжий – друг, – я переняла задумчивый тон парня. – Новый друг.
Парень запрокинул голову назад и рассмеялся. Смех его был нежным и диким, как дождь в пустыне.
– Ты живешь в Квартале? – спросил он.
Я замешкалась. Не могла признаться, что я рабыня. Рабам не позволено находиться на Лунном Фестивале. Любой чужестранец в Серре знает это.
– Да, – ответила я. – Я уже несколько лет живу в Квартале с дедушкой и бабушкой. И… и братом. Наш дом недалеко отсюда.