– Его перевели туда десять дней назад, – сказала я. – Сразу после Лунного Фестиваля. – Я подняла запястья, все еще окованные рабскими браслетами. – Мне надо отправиться за ним.
Я затаила дыхание, пока он размышлял. Помощь Телумана – это первый шаг в моем плане. А весь этот план почти полностью зависел от того, согласятся ли и другие люди сделать то, о чем я их попрошу.
– Запри дверь, – велел он.
Почти три часа он освобождал меня от оков и за все это время почти ничего не сказал, лишь изредка спрашивал, надо ли мне что-нибудь. Когда я освободилась от браслетов, он дал мне мазь для запястий, натертых браслетами, и исчез в задней комнате. В следующую минуту Спиро вернулся, держа в руках изысканно украшенный меч – тот же, каким он отпугивал гулей в первую нашу встречу.
– Это первый настоящий телуманский меч, который я сделал вместе с Дарином, – пояснил он. – Передай ему. Когда освободишь его, скажи, что Спиро Телуман будет ждать его в Свободных Землях. Скажи ему, что у нас еще много работы.
– Я боюсь, – прошептала я. – Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Боюсь, что он умрет.
Страх вспыхнул во мне, как будто сказав о нем вслух, я вдохнула в него жизнь. Тени закопошились у двери. Гули.
«Лайя, – позвали они. – Лайя».
– Страх будет твоим врагом, если ты сама ему позволишь. – Телуман протянул мне меч Дарина и кивнул в сторону гулей.
Я повернулась и, пока он говорил, пошла на них.
– Слишком много страха – и ты парализован, – сказал он. Гули не испугались. Я подняла меч. – Слишком мало страха – и ты чересчур самонадеян.
Я ударила по ближайшему от меня гулю. Он зашипел и уполз под дверь. Часть его собратьев отступила назад, но другие набросились на меня. Я заставила себя быстро встать и отбиться от них мечом. Спустя несколько мгновений те, что посмелее, тоже уползли с гневным шипением. Я повернулась к Телуману. Он посмотрел мне в глаза.
– Страх может быть полезен, Лайя. Он может спасти твою жизнь. Но не позволяй ему управлять собой. Когда тебя охватит страх, борись с ним и победишь, потому что твой дух и твое сердце сильнее.
Небо уже начало темнеть, когда я покинула кузницу, спрятав под юбками меч Дарина.
Улицы патрулировали отряды меченосцев, но в черном платье я легко растворялась в ночи как привидение и оставалась незамеченной.
По пути я вспоминала, как во время облавы Дарин пытался защитить меня от маски, даже когда тот дал ему шанс сбежать. Я представила Иззи, маленькую, напуганную и все же решившую стать мне другом, хотя она прекрасно знала, какова может быть цена этой дружбы. Подумала и об Элиасе, который мог бы сейчас находиться за много миль от Блэклифа и наслаждаться свободой, если бы позволил Аквилле убить меня.
Дарин, Иззи, Элиас рискнули своими жизнями ради меня. Никто не заставлял их так поступать. Но они это сделали, потому что чувствовали, что так будет правильно. Потому что они живут по Иззату, и не важно, знают или нет, что это такое. Потому что они – смелые.
«Теперь моя очередь поступить правильно», – прозвучал голос в моей голове. И на сей раз это был не голос Дарина, а мой собственный. Он всегда был моим. Теперь моя очередь жить по Иззату. Мэйзен сказал, я не знаю, что такое Иззат. Но я понимаю это лучше, чем он когда-либо сумеет понять.
К тому времени, когда я поднялась по опасной тайной тропе в скалах и прокралась во двор Блэклифа, в школе настала тишина. В кабинете Коменданта горел свет. Из открытого окна доносились голоса, но настолько слабые, что ничего не расслышать. Это меня полностью устраивало – даже Комендант не может находиться в двух местах одновременно.
В лакейской было темно, горела только одна лампа. Я услышала приглушенные рыдания. Слава небесам! Керис еще не успела заняться допросом Иззи. Я посмотрела сквозь занавеску в ее комнату и увидела, что она не одна.
– Иззи. Кухарка.
Обе сидели на койке. Кухарка обнимала Иззи. Когда я подала голос, их головы дернулись вверх, а лица застыли, словно пред ними возникло привидение. Глаза Кухарки покраснели, щеки были мокры от слез. Увидев меня, она не сдержалась и снова заплакала. Иззи бросилась ко мне и обняла так крепко, что чуть не сломала ребра.
– Почему, девочка? – Кухарка сердито вытерла слезы. – Почему ты вернулась? Ты могла бы сбежать. Все думают, что ты мертва. Здесь тебя ничто не держит.
– Есть кое-что.
Я выложила им все, что случилось с самого утра. Рассказала правду о Спиро Телумане, о Дарине и о том, чем они занимались. Поведала о предательстве Мэйзена. Затем рассказала им свой план.
Когда я закончила, обе сидели молча. Иззи терла повязку на глазу. Отчасти мне хотелось взять ее за плечи и умолять о помощи, но я не могла принуждать подругу. Это должен быть ее выбор. И выбор Кухарки.
– Не знаю, Лайя, – Иззи покачала головой. – Это опасно…
– Да, – согласилась я. – Я прошу у тебя слишком многого. Если Комендант нас поймает…
– Что бы ты о ней ни думала, девочка, – перебила Кухарка, – Комендант не всесильна. Во-первых, она недооценила тебя. Не поняла Спиро Телумана. Она сочла, что раз он – мужчина, то им движет лишь мужской интерес. Она не догадалась, кто твои родители. Эта женщина допускает ошибки, как любой другой человек. Единственная разница лишь в том, что она не делает одну и ту же ошибку дважды. Помни это и сможешь обхитрить ее. – Пожилая женщина задумалась на минуту. – Я могу достать то, что нужно из школьной оружейной. Там неплохие запасы.
Она встала, но мы с Иззи продолжали смотреть на нее. Тогда она подняла брови.
– Ну что сидите как два полена? – и пнула меня так, что я взвизгнула. – Пошевеливайтесь.
Спустя несколько часов я проснулась от того, что Кухарка трясла меня за плечо. Она склонилась надо мной, но я едва различала ее лицо в предрассветной мгле.
– Вставай, девочка.
Мне вспомнился другой рассвет, после убийства моих родных и ареста Дарина. В тот день я думала, что мой мир рухнул и жизнь кончилась. В каком-то смысле я была права. И сейчас настала пора создавать мой новый мир. Пора переделать все, изменить. Я тронула браслет. На этот раз я не дрогну.
Кухарка тяжело привалилась к дверному проему, вытерла рукой глаза. Она провела на ногах почти всю ночь, как и я. Мне вообще не хотелось ложиться спать, но в конце концов она настояла.
– Без отдыха нет ума, – изрекла она, заставив меня лечь на час в кровать. – А ум тебе весьма понадобится, если хочешь выбраться из Серры живой.
Сдерживая дрожь, я натянула военную форму и обувь, которые украла Иззи из шкафов с школьным обмундированием. Прицепила меч к ремню, раздобытому Кухаркой, и сверху надела юбку. Нож Элиаса спрятала в ножнах на бедре. Браслет матери скрывала свободная туника с длинными рукавами. Сначала я хотела накинуть шарф, чтобы прикрыть метку Коменданта, но решила обойтись без этого. Хотя когда-то я ненавидела этот шрам, сейчас смотрела на него даже с некоторой гордостью. Как сказал Кинан, он означал, что я выдержала ее пытки.
Под туникой на груди висела мягкая кожаная сумка с лепешками, орехами, фруктами в непромокаемой пленке и фляжкой, наполненной водой. В другой были марля, травы, лечебные масла и сверху – плащ Элиаса.
– Иззи? – спросила я Кухарку, которая молча наблюдала за мной от двери.
– Она в пути.
– Ты не передумаешь? Не пойдешь?
Она промолчала в ответ. Я посмотрела в ее голубые глаза, далекие и знакомые одновременно. У меня накопилось к ней столько вопросов. Как ее зовут? Что случилось с Ополчением, причем такого ужасного, что стоит ей заговорить о них, она начинает заикаться и биться в судорогах? Почему она так сильно ненавидит мою мать? Кто она, эта женщина, которой по скрытности уступает даже Комендант? Пока я не спрошу ее, никогда не узнаю ответов. И вряд ли увижу ее снова.
– Кухарка…
– Нет.
Слово прозвучало спокойно, но твердо, точно хлопок двери, закрывшейся перед носом.
– Ты готова? – спросила она.
На башне зазвонили колокола. Через два часа барабаны пробьют рассвет.
– Не важно, готова или нет, – сказала я. – Пора.
48: Элиас
Когда дверь темницы скрипнула, кожа покрылась мурашками. Я еще не открыл глаза, но уже знал, кто будет сопровождать меня на казнь.
– Доброе утро, Змей, – поприветствовал я его.
– Вставай, ублюдок, – сказал Маркус. – Уже почти рассвет, а у тебя назначена встреча.
Он пришел в сопровождении четырех незнакомых масок и отряда легионеров. На меня он смотрел как на таракана, но я не возражал. Этой ночью я спал крепко, без сновидений и сейчас поднялся, томно потянувшись, встречая взгляд Змея.
– Заковать его в цепи, – велел Маркус.
– Неужели у великого Императора не нашлось более важных дел, кроме как сопровождать простого преступника на эшафот? – спросил я.
Стражники защелкнули металлический ошейник на шее и сковали мне ноги.
– Разве ты не должен быть в городе, пугать маленьких детей и убивать своих родственников?
Лицо Маркуса потемнело, но он не поддался.
– Я бы ни за что не пропустил такое зрелище. – Желтые глаза блестели. – Я бы сам поднял топор, но Комендант сочла, что это неподобающе Императору. Кроме того, я лучше посмотрю, как мой Кровавый Сорокопут сделает это.
Я не сразу сообразил, что Маркус имел в виду Элен. Он наблюдал за мной, ожидая вспышку злости, но не дождался. Мысль о том, что Элен заберет мою жизнь, даже утешила меня. Мне бы хотелось умереть от ее рук, чем от незнакомого палача. Она сделает это чисто и быстро.
– Все еще слушаешься мою мать, да? – съязвил я. – Думаю, ты всегда был ее болонкой.
Гнев исказил лицо Маркуса, и я усмехнулся. Итак, проблемы уже начались. Отлично.
– Комендант мудра, – сказал Маркус. – Я придерживаюсь ее советов и буду так поступать, пока меня это устраивает.
Он отбросил официальное позерство и наклонился совсем близко, источая столько самодовольства, что впору им было задохнуться.
– Она помогала мне в Испытаниях с самого начала. Твоя мать говорила мне, что будет, а Пророки об этом так и не узнали.
– Ну, вот ты и признал, что обманывал и своими силами не смог бы победить, – я медленно зааплодировал, звеня цепями. – Отлично.
Маркус схватил меня за ошейник и ударил головой о стену. Я не сдержал стон, почувствовав, как большой кусок камня уперся мне в череп. Стражники обрушили на меня шквал ударов, и я упал на колени. Но как только они отошли, удовлетворенные тем, что пленник усмирен, я нырнул вперед и схватил Маркуса за талию. Он зашипел, когда я выхватил кинжал у него из-за пояса и приставил к горлу. Четыре меча появились из ножен, восемь стрел нацелились в меня.
– Я не собираюсь убивать тебя, – произнес я, вдавливая лезвие ему в шею. – Просто хочу, чтобы ты знал, что я могу тебя убить. А сейчас веди меня на казнь, Император.
Я уронил нож. Если я и собирался умереть, то лишь потому что отказался убить девушку, а не потому что перерезал горло Императору. Маркус оттолкнул меня, гневно скрежеща зубами.
– Поднимите его, идиоты, – прорычал он стражникам.
Я смеялся, когда он вылетел из камеры, клокоча от ярости. Маски убрали свои мечи и подняли меня на ноги. Свобода, Элиас. Ты почти свободен.
Рассвет мягко окрасил камни Блэклифа. Холодный воздух быстро нагревался, обещая знойный день. Дикий ветер гулял по дюнам, обрушиваясь на гранитные стены школы. Мертвым я не буду скучать по этим стенам, но буду скучать по ветру и запахам, что он несет из далеких мест, где можно найти свободу и при жизни, а не только в смерти.
Спустя несколько минут меня привели на двор, к колокольне, где был возведен эшафот. Здесь мне отрубят голову.
По большей части двор наполняли курсанты Блэклифа, но встречались и другие лица. Рядом с Комендантом и губернатором Таналиусом я заметил Каина. За ними плечом к плечу с главой городских военных стоял глава патрициев. Деда здесь не было, и я подумал, не выступила ли Комендант против него. Она в любом случае выступит, это лишь дело времени. Она много лет жаждала править кланом Витуриа.
Я выпрямил плечи и высоко поднял голову. Когда топор опустится, я умру так, как хотел бы того дед: гордо, как Витуриус. Всегда побеждать.
Я взглянул на эшафот, где меня ждала смерть в виде гладкого топора в руках моего лучшего друга. На этой церемонии она выглядела блистательно и больше напоминала Императрицу, нежели Кровавого Сорокопута.
Толпа расступилась, когда вломился Маркус и направился к зрителям, туда, где стояла моя мать, и встал рядом с ней. Четверо масок завели меня по ступеням на помост. Мне показалось, что я заметил какое-то движение под эшафотом, но посмотреть внимательнее не успел – я уже стоял рядом с Элен. Несколько человек, которые до этого о чем-то переговаривались, тотчас смолкли, как только Эл повернула меня лицом к толпе.
– Посмотри на меня, – прошептал я.
Внезапно мне так захотелось увидеть ее взгляд. Пророк заставил ее принести клятву Маркусу. Я все понимал. Это последствие моего поражения. Но сейчас, готовя меня к смерти, она смотрела холодно, и рука ее была тверда. Ни слезинки. Разве мы не смеялись вместе первокурсниками? Разве не сбегали из лагеря варваров или не впадали в веселую истерику после удачного ограбления нашей первой фермы? Разве мы не носили друг друга, когда один из нас не мог идти сам? Разве мы не любили друг друга?
Элен не обращала на меня внимания, и я заставил себя отвернуться от нее и посмотреть на толпу. Маркус наклонился к губернатору, слушая, что тот говорил. До сих пор странно не видеть Зака за его спиной. Я задумался, скучает ли новый Император по своему близнецу? Стоит ли престол, по его мнению, смерти единственного человека, который понимал его?
На другой стороне двора возвышался Фарис. Он казался смущенным, как потерянный ребенок. Рядом с ним стоял Декс, и я удивился, увидев слезы, бегущие по его лицу.
Моя мать тем временем выглядела расслабленной, какой я ее никогда не видел. Почему бы и нет? Она победила.
Каин, отбросив капюшон, наблюдал за мной, потерянным, как сказал он несколько недель назад, словно лист на ветру. Такой я и есть. Я не прощу ему Третьего Испытания. Но я благодарен ему за то, что помог понять, что значит настоящая свобода. Он кивнул в знак понимания, прочитав мои мысли в последний раз. Элен сняла металлический ошейник.
– На колени, – приказала она.
Мои мысли снова вернулись к помосту, и я подчинился ее приказу.
– Вот так все и закончится, Элен?
Я удивился, как обыденно прозвучал мой голос. Как будто спросил ее о книге, которую она уже прочла, а я пока нет.
В ее взгляде что-то дрогнуло, и я понял, что она слышит меня. Она ничего не ответила, просто проверила цепи на руках и ногах, затем кивнула Коменданту. Моя мать зачитала приговор, который я почти не слушал, и объявила наказание, которое я также проигнорировал. Мертвый есть мертвый, не важно как это случится.
Элен шагнула вперед и занесла топор. Это будет один чистый взмах, слева направо. Воздух. Шея. Воздух. Элиас мертв.
Сейчас она ударит меня. Вот уже. Это конец. По поверью меченосцев, солдат, который умирает легко, танцует среди звезд, сражаясь с врагами целую вечность. Это меня и ждет? Или я буду спать в бесконечной тьме, нерушимой и безмолвной?
На меня вдруг напала тревога, как будто все это время поджидала за углом и только сейчас набралась наглости появиться. Куда мне смотреть? На толпу? В небо? Я хотел успокоения. Я знал, что не найду его.
Я снова взглянул на Элен. Кто еще там? Она стояла всего в двух шагах, крепко держа топорище в обеих руках.
Посмотри на меня. Не заставляй встречать смерть в одиночестве.
Словно услышав мои мысли, она встретилась со мной глазами. В знакомой бледной синеве лучилось желание утешить, хоть Эл и держала топор. Я подумал о том, как в первый раз посмотрел в эти глаза, замученный шестилетка, избитый в загоне для отбраковки. «Я буду прикрывать твою спину, – сказала она со всей серьезностью Кадета. – Если ты будешь прикрывать мою. Мы справимся, если будем держаться вместе».