В третий раз увидев слева сгоревший дом, я чертыхнулся и остановился. Что за черт, все время вроде прямо шел, и вот опять вернулся к тому месту откуда начал. Точно, это штучки индиго, это они мне голову морочат. И ведь шел точно по маршруту, что мне дал Летун, ни на миллиметр не отклонился, а, поди ж ты, хожу кругами и все. Как сказал Джек: «дорога приведет». Пока что по кругу ведет.
Я решил действовать по-другому. Встал, закрыл глаза и представил себе дорогу, как в сказке про Элли и Тото, она была выложена желтым кирпичом. Сначала образ не давался, ускользал, потом, понемногу, он заполнил мое сознание, добавлялись детали. Я стоял в самом центре дороги, она желтой полоской вилась между зелеными холмами, и уходила куда-то вдаль, сияло солнце, порхали бабочки, в густой зеленой траве стрекотали сверчки. Картинка стала до того яркой и отчетливой, что мне расхотелось открывать глаза, и видеть все тот же осточертевший снег, зияющие пустотой окна домов.
Я простоял так довольно долго, а открыв глаза, сделал уверенный шаг вперед. Теперь я знал, куда идти. И точно, стоило мне пройти полквартала, как я услышал детский голос, повторяющий:
— Проспорил, проспорил!
На сугробе приплясывал, улыбаясь, мальчик. Что-то с ним было не так, я сначала не понял, и только секунд через десять въехал: он был без верхней одежды. В двадцатиградусный мороз, на ветру, он стоял в одной рубашке и не мерз. Он сбежал ко мне с сугроба, схватил за руку, и затараторил:
— Я знал, я ему говорил, что тебя не удержать, а он не верил! — он схватил меня за руку, и повел за собой. Я последовал за ним. Он завел меня в дом, которого я, хоть убей, раньше не видел, хоть и проходил тут три раза. У входа стоял Джек, и улыбался:
— Ты первый, кто сумел пройти сюда сам, без проводника. Поздравляю, — он слегка поклонился. — Габи в тебя верил.
Джек хлопнул мальчика по плечу и жестом предложил мне зайти. Мы поднялись на второй этаж, меня удивило отсутствие железных дверей, ловушек, мин и прочих непременных атрибутов жилища. Я спросил об этом у Джека, тот улыбнулся:
— Никто сюда без нашего разрешения не попадет. Нужно быть в особом состоянии сознания, в состоянии ментальной тишины. Только тот, кто способен этого добиться, сможет увидеть этот дом. А войдет только тот, кого мы пригласили, как ты, например.
— А зачем тогда голову морочили? Проверяли? — спросил я, топая за Джеком по лестнице.
— Именно так, проверяли, это был экзамен на ясность мышления.
Разговаривая с Джеком я все время ловил себя на мысли, что разговариваю с ним не как старший с младшим, а наоборот. С виду восемнадцатилетний паренек, но четкость формулировок и ясность мысли убивали наповал. Он провел меня по комнатам, показывал, что у них есть. Меня удивило обилие живых цветов в ящиках с землей разных размеров. Комнаты утопали в зелени, там были не только цветы, я увидел и огурцы, и помидоры, из ящиков побольше торчали деревца, лимонные, апельсиновые.
— Откуда это все? — спросил я удивленно.
— Мы хорошо ладим с живым, — непонятно ответил Джек, — смотри.
Он взял с полки горшок, зачерпнул совком земли из мешка, насыпал в горшок, утрамбовал. Потом взял палочку, и сделал в центре углубление. Я смотрел, как зачарованный. Джек сходил, и принес пакетик с семенами. Он кинул семечко в углубление, и заровнял землю.
— Что теперь? — нетерпеливо спросил я. Джек не ответил, а показал рукой на горшок, смотри, мол. И тут земля в горшке зашевелилась. В середине вспучился бугорок, из него показался зеленый росток. Я молча смотрел, не веря своим глазам. Вот показался стебель, он на глазах становился толще, потом от стебля отделились листики, веточки, на концах веточек закачались бутоны. Спустя несколько минут передо мной в горшке пышным цветом цвела герань, десятки ярко-красных цветков. Земли в горшке из-за цветков просто не было видно.
— Ты заставил цветок вырасти за минуту, — медленно проговорил я, — охренеть!
— Не заставил, — Джек посмотрел на меня, как на дурака, — я его попросил, он и вырос.
Ну да, вот так просто, попросил, он и вырос. А может, и правда просто, только мы об этом не догадывались?
Джек познакомил меня с детьми, они обступил меня, наперебой называли свои имена, о чем-то спрашивали. В общем, вели себя так, будто я их давний знакомый. Я отдал им принесенный пакет со сладостями, и они вовсю шуршали обертками. Вполне обычные дети, если бы я не видел, как они, скрестив ноги, сидели на воздухе в метре над полом, когда мы с Джеком вошли, то ни за что не поверил бы, что в них есть что-то особенное.
— Джек, а почему они ведут себя так, будто я их самый лучший друг? Ведь ни капли застенчивости! — спросил я у Джека, когда мы сели пить чай на кухне у печки.
— Они еще ни разу не видели такого старого Нового, — не совсем понятно ответил Джек.
— Это как? — не врубился я.
— Ты тоже индиго. Ты тоже Новый, Коцюба.
Вот это новость! Хотя, учитывая мою внезапно проснувшуюся чуйку, не такая уж и новость.
— Ты хочешь сказать, что я не человек?
— Человек. И Новый. — Джек положил локти на стол, и продолжил:
— На нашей планете всегда рождались люди с необычными способностями. Высокий интеллект, способность к эмпатии, умение исцелять — такие люди были всегда. Но в последние несколько десятилетий, их стало рождаться все больше и больше. У многих из таких людей аура цвета индиго, отсюда и название.
— Это я знаю, читал. Но ведь такого, — я махнул рукой в сторону коридора, откуда доносились звонкие голоса, — такого ведь не было. Какие-то экстрасенсы, какие-то дядьки утюги к животу примагничивали, телешаман воду заряжал, это было. А вот так, чтобы в лютый мороз не замерзнуть, или на воздухе сидеть, или цветок вырастить, или, как про вас рассказывают, лечить прикосновением — такого не было. Откуда это все?
— Я не знаю, — ответил мне Джек, было видно, что я задел чувствительную струнку, — после Песца, когда умерло очень много людей, миллиарды, нам всем было очень тяжело. Вспомни сам.
Я вспомнил: действительно, первый месяц после того как начались морозы, я очень плохо себя чувствовал. Тогда я списал все на депрессию, вызванную резким изменением образа жизни.
— Я сам чуть не умер, — продолжил свой рассказ Джек, — мои родители замерзли. Я тоже заболел, и думал, что умру. Но однажды, я проснулся совершенно здоровым рядом с телами моих близких, и обнаружил, что мне не холодно. Я ходил один по промерзшему дому, и везде видел лишь мертвых. Тогда я чуть не сошел с ума, мне казалось, что я остался один в целом свете. — Джек замолчал, глядя на дверцу буржуйки. В щель было видно, как обугливается внутри деревяшка.
— Что было дальше? — заинтересованно спросил я.
— А дальше я почувствовал, что рядом кто-то есть, кто-то, кому нужна помощь. И я пошел по ночному городу на этот, едва слышный призыв. И нашел там Даника, первого из своих детей. Когда нас стало двое, наши силы тоже как бы удвоились. На следующий день к нам пришел Габи, он почувствовал наше присутствие, и сам нашел нас. Тебе должно быть это знакомо.
Я подумал о своем внутреннем «радаре», и кивнул. Спросил:
— Но почему это…этот Дар, проявился именно после Песца?
— У меня есть теория, даже не теория, а так, предположение.
— Я весь внимание, — я подался вперед.
— У нашей планеты есть множество оболочек, она окружена атмосферой, у нее есть магнитное и гравитационное поле. Это общеизвестно. А что, если есть еще одна оболочка, еще одно поле, которое не фиксируется нашими приборами? Я говорю про поле информационное.
— Астрал? — спросил я несколько разочарованно. Думал услышать что-то новое, а пошел все тот же эзотерический бред, которым была полна желтая пресса.
— Как ни назови, все равно будет неправильно. Не в терминах суть, пусть будет хоть астрал, хоть эгрегор, хоть эфир. Я предполагаю, что все без исключения живые организмы нашей планеты взаимодействуют с этим полем. У тебя бывало такое, что решение приходит как бы само? Ведь есть множество ситуаций, когда весь предыдущий опыт бесполезен. И из десятков разных вариантов ты выбираешь именно тот, который нужен. Откуда берется ответ? Если предположить, что мысль материальна, что это разновидность энергии, то она должна откуда-то приходить, и куда-то деваться. Это похоже на систему «клиент-сервер», тебе, айтишнику, будет просто это понять. Наши мысли питают эту оболочку, а она, в свою очередь, общается с нами. Происходит обмен информацией. У обычного человека в голове беспорядок, хаос из обрывков мыслей и образов. Что происходит, когда начинается обмен? К серверу идет запрос, этот запрос обрабатывается, и сервер выдает какой-то результат. Естественно, что дав серверу бессмысленный набор символов, ничего путного в ответ не получить. Что подал, то и получил, все просто. Мне иногда кажется, что само наше сознание находится там, наверху, а мозг не вместилище разума, а просто приемник. Я думаю, что отличие Новых людей от Старых, то, что мы называем Даром, это просто врожденная способность подавать правильный запрос туда, наверх. Своего рода начальная настройка. Когда на планете было больше шести миллиардов людей, уровень информационного шума был настолько большой что мысли людей «забивали» канал. И те, кто мог общаться с эфиром, просто не могли до него достучаться. Когда пришел Песец, эфир переполнился страданием, эхом боли умирающих людей, и мы, Новые, почувствовали это. Потом, когда эфир успокоился, исчезли помехи, и наша связь с ним заработала по-настоящему. Это был прорыв на принципиально новый уровень. Эфир учит, дает знания, из него мы черпаем энергию для всего, мы являемся ее проводниками. Габи бегает по морозу в рубашке, и может обходиться без еды больше недели, ему хватает энергии эфира. Он у нас самый даровитый, но и остальные тоже много чего могут. Нашу защиту ты видел сам. Человек, неспособный обуздать свой разум, просто не попадет сюда. И это лишь малая часть того, что мы можем, мы только начали учиться. Я за этот год узнал больше о себе и мире вокруг, чем за предыдущие семнадцать лет своей жизни.
— Стоп! — я поднял руку, и остановил Джека, — если все так шоколадно, то почему я так, как вы не могу?
Джек помялся, и ответил:
— Ты убийца, Коцюба. Эфир от тебя закрылся сам. Нам запрещено убивать. Что-то ты, конечно, можешь, но это твоя врожденная способность к эмпатии, и твоя собственная энергия.
— Зачем ты позвал меня, — мне стало горько и обидно, — захотелось ткнуть меня носом в мои прегрешения?
— Ты нам нужен, Коцюба, — ответил Джек и заглянул мне в глаза, — твоя сила не в умении левитировать, или лечить, или отводить глаза. Ты лидер, вождь. Нам, Новым, нужен тот, кто сможет вести нас, я на эту роль не гожусь. Просто так сложилось, что я тут самый старший. А у тебя много энергии, ты сам, как маяк, стоило тебе появиться в нашем районе, как мы сразу же тебя заметили. Сергей подошел к тебе не случайно, это мы его попросили. Хотели сначала присмотреться к тебе.
— Так предложи это Летуну, вот уж кто должен быть Вождем, так это он!
— Летун не наш, не Новый. И, кроме всего прочего, он переполнен идеями. Он верит, что должен спасти эту несчастную кучку людей от деградации и смерти, он никогда их не бросит.
— А я, значит, брошу? — зло спросил я.
— Ты Новый, а значит, гораздо больше индивидуалист, чем Летун, все мы такие, и ты тоже. Тебе я могу сказать то, чего никогда не сказал бы Летуну. Мы, Новые, не случайно появились. Людям дали второй шанс, надо его использовать. Присоединяйся к нам, бросим людей, и уйдем туда, где они нас не достанут, и там построим свою цивилизацию, цивилизацию духа. Мы многому сможем тебя научить, ты и десятой доли того, на что способен, не понимаешь. А люди… Люди обречены, во всяком случае, Старые. Они пытаются восстановить техническую цивилизацию, ползают по руинам, собирют обломки. Даже если у них все получится, что они там себе напридумывали, что их ждет через десять лет? Через двадцать? Уровень середины прошлого века, в лучшем случае. Если не позапрошлого, с паровыми машинами и лошадью в качестве главного средства передвижения. Технологические цепочки погибшей цивилизации они воспроизвести не в силах. Со временем все их машины сломаются и сгниют, или у них не будет топлива, чтобы залить в бак. Они расстреляют последние патроны, сносят последние фабричные штаны, и что тогда? Через сто лет их внуки и правнуки будут пахать землю на лошадях, и воевать с соседней деревней копьями и луками. Это путь в никуда, и ты это прекрасно понимаешь.
— Ну, мы, все же, попробуем, — прищурившись, с упором на «мы», ответил я.
— Пробуйте! Даже если у вас получится, не через сто лет, так через пятьсот, через тысячу, встанет опять во весь рост цивилизация машин. И планета, которую вы в очередной раз достанете своими издевательствами над живой природой, снова стряхнет вас, как собака блох, как она сделала сейчас. Или, может быть, ты думаешь, что Песец случайно пришел? — видя, что его доводы на меня не действуют, он разволновался.
— Почему пришел Песец, я не знаю. Может быть, ты и прав, — я помолчал, вспоминая, как Мишка обнимал меня, когда мы вырвались из туннелей, как смеялся, запрокидывая голову, Вайнштейн, как хлопотала вокруг меня Марина, потом продолжил, — То, что ты предлагаешь, для меня неприемлемо. Мои друзья, моя Семья, это люди, ближе которых для меня в этом мире нет, и я никогда не предам их. Твоя логика безупречна, лучше и выгоднее присоединиться к выигрывающей команде. Но я не руководствуюсь в своих поступках такой логикой, это логика чмуликов, людоедов. Кому, как не тебе это понимать, ведь вы, индиго, по определению должны быть тонко чувствующими людьми, а если так, то и слово «совесть» для вас не может быть пустым звуком. А у меня, кроме совести, есть еще и долг.
— Ты не понимаешь…
— Все я прекрасно понимаю. И вот еще что, Джек. Все твои теории насчет Новых-Старых выкинь из головы. Здесь и сейчас, есть только люди и нелюди, ты пока что на стороне людей, там и оставайся. Не позволяй идеям увести тебя от главного. Думаешь, Фрайману будет интересно то, что ты думаешь? Он посадит вас в клетки, и будет использовать, а если не сможет — убьет. И не надейся на ваши отводящие глаза штучки. Найдутся мутанты, или просто тупые как бот дуболомы, на которых это не подействует, придут и сделают с вами все, что захотят. А убивать вам запрещено, ты сам говорил. И не рассказывай о Новых никому, во всяком случае, так, как рассказывал мне. Вы… мы все еще в меньшинстве, охоты на ведьм нам не хватало, после Песца. Нас, людей, и так слишком мало осталось. Старый мир умер, туда ему и дорога, значит, мы обустроим тот, что достался нам. Ладно, счастливо оставаться, я пошел.
Я направился к двери. Джек, оглушенный моей резкой отповедью, с ошеломленным видом сидел на стуле. Я уже спускался по лестнице, когда он догнал меня и дернул за рукав.
— Погоди, Коцюба!
— Чего годить? — я вырвал рукав, — я все равно не соглашусь, и не уговаривай.
— Вот, возьми, — он сунул мне что-то в руку. Я посмотрел, оказалось, флэшка.
— Что там?
— Мы тут подключились к спутнику, знаешь, была такая программа, спутниковые фотографии земной поверхности показывала. Так вот, все эти спутники уцелели. У нас был только бесплатный аккаунт, поэтому самая свежая фотография снята где-то полгода назад, но все равно, есть на что посмотреть. Там мы и данные с метеоспутников добавили. И еще, хоть ты и не согласился на мое предложение, я вам помогу. Скоро снег сойдет, мы это чувствуем, еще три-четыре месяца, и начнется оттепель. Вы с Летуном планировали что-то с Фрайманом делать, так? Ты прав насчет Фраймана, там, в туннеле, правит зло. Древнее зло, которое всегда жило среди людей, а теперь просто сбросило маску. Сойдет снег, и они выйдут из туннеля, и сделают рабами тех, кто покорится, и убьют тех, кто будет сопротивляться. Готовьтесь, сейчас самое время, потом поздно будет.
— Откуда сведения насчет снега? — спросил я недоверчиво. Прошло почти два года после Песца. По всем прикидкам, зима должна была продлиться не меньше трех лет. И это по самым оптимистическим подсчетам.
— Оттуда же, из эфира. Просто поверь. Людей на планете осталось очень мало, теперь за каждым из нас смотрят очень внимательно, вот и решили дать нам второй шанс.
Вернувшись домой, я первым делом воткнул флэшку в компьютер. Сработал автозапуск, открылось окошко программы с вращающимся трехмерным шариком планеты посреди экрана. Индиго постарались, сделали все на совесть. Оригинальная версия программы тащила файлы из сети, а индиго, судя по всему, скачали спутниковые фото, всю базу данных программы, и собрали так, что она могла работать автономно. Я покрутил мышкой шарик планеты, приблизил его, опять покрутил, и потянулся к рации. Настроился на нужный канал.
— Заноза вызывает Летуна, прием, — и стал повторять эту фразу каждые тридцать секунд, пока рация не зашипела в ответ:
— Летун на приеме.
— Требуется твое присутствие. Есть тема.
— Это может подождать?
— Может.
— Хорошо, буду завтра у тебя.
На следующий день он приехал. Я позвал Вайнштейна, еще Мишка, по обыкновению, крутился вокруг. Я объяснил им, что именно дали мне индиго, запустил программу. Сам факт работы спутников насторожил меня, ведь информация на спутниках не хранится, они либо передают ее, либо собирают. Обработка данных идет на земле. То, что программа работает, означает, что где-то остались работающие сервера. Делиться опасениями с остальными я не стал, им с головой должно было хватить того, что я собирался показать.
Опять показалась планета, я покрутил ее, не приближая изображения, посмотрел назад, через плечо… Вайнштейн с Летуном сидели с отвисшей челюстью. Один Мишка таращил любопытные глазенки, он просто не понял, что мы увидели. На экране вращалась планета, я специально выбрал слой, который так и назывался «без облаков». Все фото, сделанные в погожие дни, собранные воедино. От северного до южного полюса вся планета была покрыта снегом. Белые половинки разделяла узенькая зеленая полоска, протянувшаяся вдоль экватора, и только там, где когда-то была Империя, все было черным. Насладившись эффектом, я пощелкал мышкой, переключая слои. Перешел на температурный слой, в этом режиме, на панели вверху окошка, в дополнение к координатам в белом облачке показывало температуру в том месте, где проходил курсор. Я специально поводил мышкой туда-сюда.