— Когда будут метров за сто, очередь под ноги.
— Понял.
Мы с Вайнштейном сидели за забором, не высовываясь. Я слева от пролома, он справа. Когда с вышки прогремела очередь, я осторожно, одним глазком, выглянул. Никого не увидел. Запросил Томера:
— Что там?
— Залегли, рассыпались в цепь, — и, парой секунд позже, — похоже, совещаются.
Прошло несколько минут. Я начал замерзать, руки на автомате сводило от холода. Тем, в поле, было тоже несладко, наконец, один из них приподнялся, и крикнул, сложив ладони рупором:
— Вы кто! Чего надо?
— Люди! Из Города!
— Сарацины?
— Нет!
Кричавший встал по весь рост, показывая пустые руки. Ожила рация:
— Держу его на прицеле. Стрелять?
— Пока не стреляй, — ответил я. И крикнул мужику:
— Подойди, поговорим! Только один и без оружия!
— А ты стрелять не будешь? — идиотский вопрос. Если я захочу в кого-то стрелять, стану я ему об этом сообщать? Я ответил:
— Нет, не буду! Обещаю!
Мужик подошел к пролому, и остановился, озираясь Я сказал ему:
— Заходи внутрь.
Он зашел, мы встали лицом к лицу. Я снял маску, чтобы он увидел мое лицо. Он был без маски, лицо обветренное и бородатое, по виду его можно было бы принять за одного из наших.
— Ты кто? — спросил он.
— Заноза, из Города. А это мои люди, — я махнул рукой, подразумевая, что вокруг полно моих людей, — а ты?
— Я Ави, из Звенящего Ключа. Мы тут живем, это наша земля, и наш склад! — напористо ответил мужик. Звенящий Ключ, это тут неподалеку, прикинул я.
— Тогда вы забыли сменить табличку, — ответил я. Мужик не понял, тогда я пояснил: — там написано, что склад армейский.
— Убирайтесь отсюда! Были б вы сарацины, мы б с вами вообще не стали разговаривать, всех бы перестреляли нахрен! — Мужик презрительно скривился, и добавил: — вас мало, и не надо мне втирать, что у тебя тут армия.
Я заколебался. Ведь положат нас, в пятнадцать стволов против пяти, то есть четырех, Леня куда-то запропастился. Обойдут, перелезут через забор и всех положат. И тут я услышал звук, он был не сильнее комариного писка, но я сразу понял, что это, и широко улыбнулся мужику:
— У тебя еще есть время уйти по-хорошему. Советую поторопиться, минут через десять, любой из вас, кого я увижу в прицел, будет трупом. А если вы нам кого-то зацепите, мы перестреляем вас, потом отправимся в ваше поселение, и поимеем ваших жен и дочерей. — Увидев, что он хочет что-то резкое ответить, возможно, даже матерное, очень уж выразительная у него была мимика, я добавил: — Слушай!
Он прислушался. Со стороны дороги уже отчетливо был слышен звук множества моторов, это возвращался Летун. Когда первый квадроцикл выехал из-за поворота, перед проломом уже давно никого не было. Наверное, в бинокль с вышки можно было разглядеть спины улепетывающих к своему Ключу поселян. Томер спустился с вышки, и подошел к нам.
— Умотали? — спросил он у меня.
— Умотали, — подтвердил я.
— Крестьяне, — сплюнул в снег Томер, — бараны, храбрые только когда их стадо больше.
— Каждому свое, — сказал Вайнштейн, и тоже сплюнул.
— Так, что это вы тут расплевались?! — я сыграл рассерженного босса, — работы полно, а они мне тут дискуссию развели, философскую, мля!
Все рассмеялись, и мы пошли работать. С Летуном приехало добрых тридцать человек, я удивился, и обрадовался, нас, оказывается, много. Работа закипела, столько рабочих рук и толковых голов, это не шутка.
— Повезло, нам, епть, — Эли вытирал запачканные смазкой пальцы, — они воду слили.
— С радиаторов? — сообразил я.
— Ага, а то разорвало бы, епть, — Эли был доволен, ходил вокруг тягачей как объевшийся сметаны кот.
Они порылись по складам, нашли паяльных ламп, расставили их под тягачом, начали прогревать все точки, где было масло, коробку передач, движок. Подключили аккумуляторы к снегоходу, заряжаться. Залили привезенной Летуном солярки, ее тоже подогрели. Когда все как следует прогрелось, осторожно провернули вал специальной ручкой. Провернулось, хоть тяжело, но провернулось. Значит, можно попробовать завести. Попробовали. Сначала стартер тарахтел вхолостую, но после нескольких попыток двигатель все-таки завелся, и затарахтел. Эли нажал на рычаги, тягач сдвинулся вперед, и выехал из бокса. Получилось, мать его так, получилось, я чуть не запрыгал от радости. Тягач выехал, проехал по расчищенному пространству перед воротами, рыча, влез на сугроб, съехал с обратной стороны, и поехал по снегу. Широкие гусеницы на полкатка ушли в снег, но держали.
— Союзное, значит, отличное, — прокомментировал это Вайнштейн.
— Ну да, специально заточен под езду по снегу и бездорожью, своя специфика.
Мы завели еще два тягача, подогнали задом прямо к стойкам со снарядами, и стали грузить снаряды. Тем временем остальные приделали к гаубице импровизированные лыжи. Проверили, как идет по снегу. На скорости до двадцати километров в час, тягач без напряжения тащил гаубицу по снегу, на большей скорости гаубица или зарывалась в снег, или переворачивалась.
— Живем! — сказал Летун, и заулыбался, — теперь хоть что-то будет.
— Да. Все вывезем, что сможем, — кивнул я головой, — все пригодится.
За неделю мы вывезли из склада тонны боеприпасов, все четыре гаубицы, минометы, и еще много чего. Совершили рейд по окрестным базам, в радиусе двадцати километров было еще две. Одна оказалась пустой, на второй мы нашли запас противотанковых управляемых ракет. Я, было, обрадовался, но проверка показала, что они не работают. Напичканные сложной электроникой ракеты требовали специальных условий хранения. Сильные морозы убили начинку ракет, да и пусковые устройства приказали долго жить. Это огорчило, но и обрадовало, ведь, и у наших врагов все могло протухнуть.
Между тем, температура понемногу повышалась. Вскоре мы уже выходили без масок, да и дров с соляркой стало уходить меньше. Как-то утром за завтраком мы услышали вдали грохот. Выскочили на крышу, где у нас была оборудована огневая точка, но, как ни вглядывались в мутную пелену, ничего не могли понять. Запросили по рации, и Вишневецкий, чья Семья жила неподалеку от берега, ответил торжествующим голосом:
— Лед вскрылся! Волны ломают лед в заливе!
И действительно, вскоре волны доломали лед. Море опять взяло свое. Как-то раз, поехав в Город, мы сверху смотрели в бинокль, как по морю, сколько хватает глаз, россыпью плавали маленькие айсберги, и, как раньше, накатывались на прикрывающий гавань мол волны. Глядя на это, мы радовались как дети, плясали и обнимались. Зима отступала. Однажды, меня никто не разбудил, все куда-то разошлись, и я долго нежился под одеялом, не желая вставать. Наконец, неотложное дело выдернуло меня из постели. Я как раз стоял над унитазом, готовясь приступить к делу, как вдруг услышал журчание. Подумав, что кто-то забыл закрыть краник бочки с водой, я закончил начатое, застегнул штаны и пошел проверять. Все было закрыто, как положено, тогда я вышел на улицу, и увидел, как с крыши струйкой течет вода. Пришла весна. Зима еще пыталась переходить в наступление, по ночам подмораживало, и весна растянулась на долгие месяцы, но было ясно, что худшее позади, сильных морозов больше не будет.
Потом зарядили дожди. По склонам горы неслись бурные потоки мутной воды. Долгое таяние снегов, а потом бесконечный дождь, превратили все, что находилось ниже Города, в огромное раскисшее болото. Нам еще повезло, наш склад стоял на небольшом возвышении, и вода не добралась до наших запасов, хоть и стояла у самого порога. Опять, как в самом начале зимы, Семьи оказались отрезаны друг от друга. Передвигались только на тягачах, да пешком, часто по пояс в воде. С теплом пришла и новая напасть: все замерзшие покойники, до которых не добрались чмулики, оттаяли, и начали пованивать. Над городом повис сладковатый тошнотворный запах, хорошо еще, что в промзоне у нас их было меньше. Временное затворничество мы использовали, чтобы бронировать два бульдозера. Понятное дело, полностью бронировать бульдозер, даже тяжелый, задача непосильная, но полное бронирование нам и не нужно было. На бульдозер установили сваренный из стальных профилей решетчатый каркас, а на каркас на болтах прикрутили «слоеный пирог» из пятимиллиметровой толщины стальных листов, и бетона. Спереди, в лобовой части, толщина была сорок сантиметров, по бокам пять. Надо отдать должное тяжелому бульдозеру — «девятке», нес он такую тяжесть без видимого напряжения. На капоте бульдозера устроили место для стрелка, с прорезью в броне. Там закрепили станковый тяжелый пулемет, получилось что-то вроде пулеметного танка. Сверху прикрыли стальными листами, расположив их «домиком», под углом, чтобы, значит, граната скатывалась, да и от осколков должно было защитить. Заднюю часть бронировать не стали вообще, аргументировал я это просто:
— Смотрите сами, — я начал рисовать карандашом прямо по распечатанной карте. Мы сидели у Летуна, который по общему молчаливому согласию стал нашим главнокомандующим, — допустим, мы штурмуем туннель. Вход в туннель находится на высоте двадцать метров, на крутом склоне. Вариант у нас всего один — подняться по эстакаде. Километр с лишним по прямой, под огнем из туннеля. Вот тут у них бетонный дот, вот здесь и здесь огневые точки, наверняка и снайпера имеются, либо просто меткие стрелки. Скорее всего, есть и гранатометы. Без брони — самоубийство. Но при таком раскладе, бронировать заднюю часть «танка» нет смысла, никто туда стрелять не будет.
— Это если все пойдет по твоему плану, Коцюба. А если нет? Если они оставят в туннеле танк? Если кто-то в тыл нам зайдет?
— Ну, я простой пехотинец, — ответил я. Заметив, как иронически изогнул бровь Летун, вздохнул: — ладно, ладно. Не простой пехотинец. Просто, если мы не сумеем сделать так, чтобы в туннеле не осталось бронетехники, или не сможем связать боем вышедшую оттуда сволочь, и они зайдут нам в тыл, то нам никакое бронирование не поможет.
Наш план больше напоминал самоубийственную авантюру. Мы собирались каким-то образом спровоцировать Фраймана на то, чтобы он послал в промзону карательный отряд. Расчет строился на том, что из туннеля выйдет большая часть, или хотя бы половина его сил, на броне.
— Смотрите сюда, — показал я на карте, — вот здесь большинство наших Семей. Чтобы попасть в наш район, им надо пересечь речку-вонючку. Через нее всего один мост…
— Два, — заметил Райво.
— Один из них подмыло паводком, он еле стоит. Загонять на него технику они не станут. Остается второй.
— А почему бы не встретить их на мосту? — опять перебил меня Райво.
— Там ровная, как стол, местность, при их огневой мощи, они нас раскатают. Нет, надо заманить их в промзону. После моста у них будет три варианта: продолжить движение вперед, либо взять вправо и объехать вот здесь, по вот этой улочке. Мы разделимся на два отряда: один свяжет боем вышедшую колонну, по возможности, постаравшись подбить что-то из бронетехники, либо просто заблокировать ей проезд. Второй отряд, вооружившись гаубицами и нашими самодельными «танками», должен штурмом взять туннель. Вариант минимум — захват и удерживание въезда в туннель, вариант максимум — взятие под контроль половины туннеля вплоть до ущелья, и обрушение соединяющих эстакад.
— Авантюра… — вздохнул Летун, — три улицы перекрыть…
— Я предлагаю вот что, — начал объяснять я, показывая на карте, — мы сделаем вид, что хотим встретить их вот тут, на этих широких параллельных улицах, прямо у нашего порога. Если они клюнут, то не пойдут в лоб, а предпочтут объехать, и тогда выберут либо вот этот маршрут, либо вот этот. Мы встретим их вот тут, на вот этой улице, возле самого их логова.
— А если они поедут вот по этой улице? — спросил Райво.
— Надо аккуратно обрушить там дома. Я помню эту улицу, там у перекрестка два дома на столбах. Завтра же подорвем столбы, пусть дома обрушатся. Тогда там не будет проезда, а дожди смоют все следы, все будет казаться естественным, и им останется только вот эта улица.
— А если они поедут прямо, а потом свернут? Здесь пять-шесть километров, возможностей свернуть и объехать хватает, — настаивал Райво. Я посмотрел на карту, и увидел, что он прав. Улиц много, объехать есть где. Неужели тупик? Мой план рассыпался на глазах, но было тут еще что-то, что-то я упустил. Я задумался, остальные терпеливо ждали, смотрели на меня. Наконец, я поймал ускользающую мысль за хвост:
— Сделаем вот так. Примем за основу старый план, с некоторыми изменениями…
Я изложил исправленную и дополненную версию плана. Народ потрясено молчал, наконец, Чен нарушил тишину:
— У нашего народа есть стратагема: «осадить Вэй, чтобы спасти Чжао». Ты был бы достойным сыном нашего народа.
План приняли без возражений, только Медведь, нахмурив мохнатые брови, спросил:
— А что будет, если мы не сможем сдержать боем колонну?
— Если мы не сможем сдержать колонну, они разобьют наши основные силы, а потом, зная расположение всех наших укрепленных пунктов, возьмут их один за другим. У них подавляющее преимущество в людях, технике и огневой мощи. Взяв один, они оставят там небольшой отряд для того, чтобы мы не отбили его назад, и перейдут к следующему.
— Хреново. Нас человек, ну пятьдесят, ну шестьдесят, если мы оставим дома на баб и все пойдем в бой. А сколько выведет Фрайман?
— Не меньше двухсот, плюс броня. И столько же у него в туннеле останется.
— Тогда это нереально, — протянул Райво, — не удержим мы их. Никак.
— А какой вариант? Бросить все и бежать? Мы же это уже обсуждали, этото же самоубийство, только медленное.
— Выхода нет, надо подключать остальные Семьи, — сказал Летун решительно.
— Ага, — ответил я, — ты думаешь, они так все дружно под твои знамена станут? Хрен! Природа человека такая, халявная. Поорать-повозмущаться, это они запросто, тока в путь, а как до дела дойдет, у всех будет сто причин не идти. Это нам еще повезло, что все, кто не сумел организоваться, подохли, поэтому вокруг нас не пять процентов нормальных людей, а где-то тридцать. И главными в Семьях именно они. Поэтому у нас есть шанс, небольшой, но есть, что они халявщиков придавят. И потом, сейчас собирать народ, это все равно, что вызвать Фраймана по радио и выложить ему весь наш план. Не забывайте, что у него есть шпионы.
— Тогда что делать? Раз ты такой умный и всезнающий, скажи! — спросил зло Летун. Мои слова его задели. Он искренне верил, что большинство людей только и мечтает, обнявшись, и с песней, идти в светлое будущее, по дороге жертвуя своими жизнями ради других. В армии он отдавал приказ, и ему подчинялись. То, что многие ему подчиняются не от переполняющего их энтузиазма, и не из уважения лично к нему, а из страха перед стоящим за ним государством, от него как-то ускользало. После Песца жизнь не раз и не два доказывала ему, что люди далеко не идеальны, и заставить их что-то делать, даже их ради их самих же, невероятно трудно. Потому-то он и не стал возражать, понял, что я прав.
— Ждать, ответил я спокойно, — я думаю, что он обязательно проявит свое намерение атаковать.
— Почему ты так думаешь?
— Ему нужны подданные. В его планы не входит нас всех перебить, только самых своевольных, тех, кто никогда не согласится вилять перед ним хвостом. Это раз. Внезапное нападение позволит ему уничтожить одну-две Семьи, остальные успеют разбежаться по окрестностям. Тогда он вместо послушных подданных получает партизанскую войну у своего порога. Гоняться за каждым отчаянным одиночкой по руинам? Ему это не надо, да и сил у него на это нет. Это два. Отсюда вывод — он захочет нас спровоцировать, я бы на его месте так и поступил. Он захочет, чтобы мы дали ему бой, чтобы самые активные и непримиримые собрались в одном месте, где он сможет их убить. После этого остальные, лишенные вожаков, сдадутся, на это его расчет. Он считает, и не без основания, что у нас нет ничего, кроме легкой стрелковки. При таком раскладе наши шансы на победу стремятся к нулю. Про гаубицы и минометы он ничего не знает, стараниями Летуна.
— Гаубицы тяжелые и неповоротливые. Эффективность их применения по современным танкам сомнительна. Мы, конечно, можем понаставить фугасов, благо, снарядов у нас теперь полно. Но где гарантия, что колонна пойдет там, где мы подготовим ей встречу? — спросил Медведь.
— Мы над этим работаем, — сказал Летун, — есть прогресс. Детали я вам пока раскрывать не стану.
— Хорошо, если так. Понятно, что отступать это не вариант, но и ложиться по-глупому не хочется, — Райво пожал плечами.
— Хорошо. Давайте решим, где дать бой…
Джек наотрез отказался делать то, что я попросил.
— Мы не будем участвовать в убийстве, ни прямо, ни косвенно.
— Да я же не прошу вас убивать. Отведите им глаза на пару минут, направьте туда, куда нам надо, и все, можете уходить. Пойми, если они перебьют нас, то примутся за вас. Ваш конец, лишь вопрос времени! — горячился я.