Дрожащей рукой насыпая кофе в турку, Аня лихорадочно размышляла. Да, она увлекалась снами. Да, ей нравилось их рассматривать, будто под лупой, и изучать. Но предполагать какую-то мистическую связь с реальной жизнью... да бред это все. Она же всегда была в этом уверена. Сон - это переработка отходов сознания, обрывки мыслей, переживания, последствия стрессов, скрытых или явных. Сны - это следствие прошлого. Они могут предсказывать будущее в той же степени, что и события, происходящие наяву.
Она злилась на себя, что не может вспомнить, где и когда видела наяву эту лампу. До того, разумеется, когда увидела ее в спальне у Ксавье. Ведь это совпадение. Она увидела лампу, и та попала в ее сон. А потом выяснилось, что такая же установлена в этой дурацкой спальне. Конечно, удивительно, что ей снилась именно эта лампа и именно в его спальне. Но мало ли в жизни удивительных совпадений. Надо только вспомнить, где она раньше видела такую же, и задачка будет решена. И не о чем волноваться.
И только когда Аня уже принесла в гостиную кофе для Ксавье и его гостя, она внезапно вспомнила еще одну деталь, которая была в ее сне. Подумав об этом, она ощутила, что сердце снова рухнуло куда-то вниз. Проверить? Да легко. Что может быть проще? Ксавье занят своим гостем. Аня решительно направилась в спальню своего шефа. Сейчас она увидит, что его простыня вовсе не шелковая, и уж точно не синяя. И успокоится. И больше не будет думать на работе о всякой ерунде. Оказавшись вновь перед его кроватью, девушка даже помедлила. Ей вдруг стало страшно. А что если там будет синий шелк? Это же с ума можно будет сойти. Она снова посмотрела на дурацкую лампу, и ее сердце пропустило удар. Ну надо же... ну точно такая, до деталей.
Она решительно взялась за светлое покрывало и откинула его. Уф. Все. К чертям собачьим. Обычное постельное белье. Хлопок. Красно-зеленый абстрактный рисунок. Осторожно заправив кровать, Аня едва не подпрыгнула на месте от резкого телефонного звонка. Черт. Мысленно ругая себя последними словами за дурость, она перевела дыхание и ответила ровным голосом.
3.
- Анна, я иду обедать, - сказал Ксавье после второй встречи. - Пойдемте со мной, расскажете, кто звонил и все такое.
- Хорошо, - Аня очень хотела есть и с готовностью согласилась. Конечно, кафе ей не по карману, но если он и правда заплатит сто тысяч, то можно и позволить себе такую роскошь.
Они дошли до ближайшего ресторанчика, который, по смешному совпадению, оказался французским. Но Ксавье, кажется, было все равно. Ну да, у него же мать русская. Значит, он в России тысячу раз бывал и не стремился к местной экзотике. Едва они сели за столик, как у Ксавье зазвонил телефон. Он достал его, прижал к уху и быстро заговорил по-французски, а Аня безмолвно, с изумлением взирала на него, как будто он не мобильник из кармана достал, а кролика из шляпы. А потом прикрыла глаза, ругая себя за идиотизм. Ну, конечно. У него просто второй телефон для России. А она-то, дурочка, полдня думала, как же так ему ни разу никто из Франции не позвонил. И терзалась какими-то неясными подозрениями.
Когда он договорил, они сделали заказ, и Аня, сверяясь с ежедневником, рассказала о звонках. Ксавье назвал несколько человек и попросил ее напомнить, чтобы он им перезвонил вечером. Остальным нужно было позвонить и предложить связаться с ним по электронной почте.
- Такси заказать до министерства? - спросила Аня.
- Не нужно, меня заберут, - он задумался о чем-то, перебирая салфетку.
- Можно спросить?
- Что?
- Кто Вы такой?
Он улыбнулся. Так же, как утром, когда она спросила про русский язык.
- В интернете не нашли? - спросил он весело.
- Не нашла. Даже странно, - призналась Аня.
- Это потому, что в России я не публичная персона. Пока.
Он замолчал, и она даже думала, что Ксавье больше ничего не скажет, но он добавил.
- Я вхожу в руководство очень крупной международной компании, основанной во Франции. Мы хотим сделать инвестиции в России, и я готовлю сделку. Встречаюсь с потенциальными клиентами и партнерами.
- Ясно. А Максим? Что Вас с ним связывает?
- Он дальний родственник моей матери. У нас была... дружеская встреча.
- Ага, я заметила, - Аня скептически подняла бровь. Ксавье снова мягко улыбнулся, и она поняла, что он больше ничего не скажет. Что ж, хоть что-то он ей поведал. Все примерно было так, как она и думала. И у этой лампы в спальне тоже есть простое и понятное объяснение. Аня расслабилась. Не о чем думать и нечего бояться. Надо просто спокойно работать, параллельно размышляя, как лучше и приятнее будет потратить сто тысяч.
Можно съездить отдохнуть в Европу. Можно купить хорошую дубленку. Или лучше поменять ужасную мебель в своей комнатке? Есть, о чем поразмыслить, кроме дурацких снов на почве отсутствия в ее жизни мужчины.
После обеда, на обратном пути, Ксавье сказал:
- Анна, пока я буду в министерстве, Вам лучше съездить домой и собрать вещи. Вечером мне нужно, чтобы Вы были у меня.
Вот сейчас. Вот сейчас она должна сказать, что не будет жить в его квартире. Она бедная, но гордая российская секретарша. Она позволила расплатиться за себя в ресторане, потому что он слишком быстро достал карточку и всучил официантке, а потом было уже поздно возражать. Но это не значит, что она будет жить у него только потому, что он считает это целесообразным.
- Хорошо, Ксавье. - Услышала она свой голос будто со стороны.
- Возьмите такси, я оплачу.
- Да я и на метро могу.
- С вещами?
- У меня их не так много.
- Как хотите, - он пожал плечами, входя в подъезд и придерживая для нее дверь. Аня прошла мимо него, едва не споткнувшись. Она никак не могла перестать его стесняться.
Половина четвертого - благодатное время для поездок на московском метро. Между часами пик было не так много народу. Разумеется, поток все равно плотный, но нет ужасающей давки. Можно спокойно стоять или даже сесть, если случайно освободится местечко. Аня быстро доехала до своего дома возле метро "Царицыно". Тетя Катя похрапывала в своей комнате. Стараясь ее не разбудить, девушка открыла шкаф и быстро начала складывать вещи в большую спортивную сумку, с которой она переезжала на эту квартиру от родителей, живших на краю московской географии, в Жулебино. Когда Аня устроилась на работу, она поняла, что добираться оттуда стало совсем уж невыносимо. Да и жить под постоянным контролем ей надоело. Родители отнеслись к идее переезда философски, и Аня быстро смоталась, наслаждаясь новоприобретенной свободой.
В некоторых ситуациях это выручало, вот как сейчас. Объяснять маме, что она будет месяц жить с каким-то неизвестным мужчиной, пусть даже он всего лишь ее временный работодатель - бррр. Это обсуждение часа на два-три. И то - без каких-либо гарантий спокойствия участников дискуссии. Мама имела привычку за нее "тревожиться", и это часто выражалось в выматывании нервов. А у Ани они были не железные, и обычно это заканчивалось взаимными упреками и истерическими криками, за которые девушке потом бывало очень стыдно.
Аня спешила. Надо было успеть выехать до пяти, а то попадет она со своей объемистой сумкой в час пик, и придется тяжело. Выбежав из дома без четверти пять, она уже к половине шестого была на Новослободской. Выйдя из вагона, Аня оглянулась, соображая, какой выход ближе к дому Ксавье, и тут, совершенно случайно, встретилась глазами со странным мужчиной. Точнее, странными были глаза. Очень светлые. Выцветшие. Почти белые. Он быстро отвел взгляд, но Аня на секунду задохнулась. Она вдруг вспомнила тот сон, про мужчину с белыми глазами, и ей стало нехорошо. Подхватив сумку, она развернулась и почти побежала в противоположную от этого мужика сторону. Уже на эскалаторе она обернулась - разумеется, ее никто не преследовал. "Так и спятить недолго", - подумала девушка, жутко разозлившись на саму себя. "А все из-за какой-то лампы. Один раз перепугалась, теперь все мерещится".
На этот раз, когда Аня зашла в подъезд, консьержка, уже не спрашивая ее ни о чем, молча открыла дверь. Девушка поднялась на третий этаж, открыла квартиру ключами, которые ей дал Ксавье. Встречный поток воздуха взметнул волосы на ее плечах, входная дверь вырвалась из рук и с грохотом шарахнула в стену. В квартире стоял арктический холод. Чертыхнувшись, Аня с трудом, преодолевая сильный сквозняк, захлопнула дверь и бросилась закрывать окна. Она ушла раньше, чем за Ксавье пришло такси и, похоже, он перед выходом из дома открыл все окна, какие смог.
Закончив с окнами, она дрожащими руками раскрыла сумку, выудила из нее свитер и решительно натянула. Затем отнесла вещи в свою спальню и развесила в шкафу. Подумала, что надо бы утюг где-то раздобыть, ведь все помялось. А еще дел невпроворот. Слава богу, хоть без конца трезвонящий телефон француз забрал с собой в министерство.
Но сначала она перекусит. По дороге она приобрела пару шоколадок и намеревалась слопать их с горячим чаем. И согреется заодно.
Когда через пару часов пришел Ксавье, Аня уже "домучила" расписание на три дня и созвонилась почти со всеми людьми из списка. Они все оказались очень сговорчивыми, и она невольно подумала, что им эти встречи, похоже, нужны были больше, чем ее начальнику. Похоже, у него действительно были основания считать себя важной персоной, помимо идеального детства, которое Аня ему придумала.
Она робко предложила ему взглянуть на результат ее трудов, он посмотрел и, подумав, кивнул.
- Все хорошо. Спасибо, Аня.
Она вдруг почувствовала себя так, как будто ее наградили какой-то очень важной премией. И только в этот момент поняла, как боялась, что все сделала неправильно, и ее будут ругать. Но оказалось, что все правильно и даже хорошо. А она, между прочим, никому раньше не составляла никаких расписаний. Максим сам всегда планировал свой день, а других начальников у нее никогда не было.
Ксавье положил на ее стол свой телефон и удалился в свой кабинет.
Вечер прошел очень спокойно. Переделав все дела, Аня стала лазить в интернете. Телефон Ксавье звонил всего пару раз. В девять вечера она дошла до его кабинета и заглянула. Начальника там не оказалось. Она стала ходить по квартире и нашла его в гостиной, где он полулежал в большом кресле, читая книгу. Все еще в брюках и рубашке, но галстук снял, как и пиджак. Его вид был таким усталым, что она поняла, почему он не переоделся - у него просто не было сил.
Аня тихо спросила о людях, которые ему звонили, Ксавье покивал, отправил всех на почту.
- Вам что-нибудь принести? - предложила она.
- Нет, спасибо. Отдыхайте, Аня, - он нейтрально улыбнулся, снова уткнувшись в книгу.
- Спокойной ночи, - сказала она и ушла в свою спальню.
Под ее ногами - камень. Но она его не видит. Белый туман стелется по земле, ее ноги утопают в нем по колено. Какое-то неясное движение и дрожь... Легкий ветерок. Холодно. Очень холодно. Солнца нет. Она понимает, что скоро рассвет, но пока - темнота. Только на горизонте светлая полоска, все еще очень тонкая.
"Ты - это я".
Она прислушивается, садится на корточки, погружает руки в туман. Он осязаем и нежен, как крем, как шелк, как взбитые сливки. Она не понимает, что должна делать. Ей, кажется, нужна помощь. Она чувствовала себя... беззащитной.
Аня проснулась от того, что ей показалось - в спальне кто-то есть. Вздрогнув, она открыла глаза. Шторы не были задернуты, и свет падал из окна - достаточный, чтобы все разглядеть. Никого. Так... что ей снилось?
Она погружала руки в туман, потом был сильный ветер, и все разметал. Она стояла там на ветру, опять обнаженная, на голом камне. А потом... опять он. Опять ей снился чертов француз. Следующий кадр - они идут вместе по улице. Он говорит ей про такси, она отказывается, а потом она уже видит себя в метро, и там человек с белыми глазами. И она бежит от него, но знает, что не успеет. И ноги, как всегда во сне, переставляются еле-еле... она ползет, но до эскалатора очень далеко. И тут появляется он и почему-то берет ее на руки, а человек с белыми глазами исчезает. И они исчезают тоже, она проваливается куда-то. И они вновь идут по улице.
- Я же говорил, что лучше на такси, - говорит ей Ксавье. И она чувствует в его голосе какую-то ужасную тоску, и ей становится так плохо, что она теряет сознание и падает.
Ну и бред. Редкостный. Отборный. Аня решительно откинула одеяло и подошла к окну. На улице еще было очень темно. Где-то вдалеке проехал автомобиль, моргнув красными фарами. Она натянула джинсы, футболку и вышла из спальни, шлепая на кухню. Надо выпить воды и снова лечь спать.
Увидев в коридоре тень, Аня вздрогнула всем телом. Ксавье тоже вздрогнул. Он стоял у входа в кухню со стаканом воды в руке. Свет не был включен, и в полумраке почти невозможно было разглядеть лицо.
- Анна, Вы меня напугали.
- Вы меня тоже, - Аня, стесняясь, прошла мимо него в кухню. На французе были только какие-то штаны пижамного вида. Слава богу, хоть она оделась.
- Вы не спите?
- Спала. Мне кошмар приснился, - призналась она, взяла стакан и налила воды.
- Бывает, - он сделал глоток из своего стакана. Она хотела спросить, почему не спит он, но в последний момент прикусила язык. Это не ее дело. Выпив воды, она пошла обратно в свою спальню.
Плотно прикрыв дверь, Аня разделась, бросила вещи на ближайший к кровати стул и юркнула под одеяло. Ее знобило. По квартире гуляли сквозняки. Этот сумасшедший француз везде открывал окна. Это в октябре! Он простудится, и Аню простудит. И будут ему встречи с соплями, красным носом и кашлем. Вон, уже голова у него сегодня болела. Может, это и есть начало болезни.
Легкий щелчок заставил девушку подпрыгнуть на кровати. Она резко села, держа одеяло у груди, словно оно могло ее от чего-то защитить... или от кого-то. Аня несколько секунд не отрывала взгляда от приоткрывшейся двери. Потом до нее дошло, что она открылась от сквозняка. Хотя это странно - в ее спальне точно не было открыто ни одного окна. Господи, зачем она переехала в эту нехорошую квартирку с японскими лампами и самостоятельно открывающимися дверями? Аня встала и подошла к двери, выглянула в коридор. Разумеется, пусто. Кого она ожидала там увидеть? Ксавье, крадущегося в ее спальню с ножом? Прикрыв дверь заново, Аня снова легла в постель.
Горное плато, ветер. Ей холодно, ее знобит.
- Прошу тебя...
О чем она просит? И кого?
Ветер немного стихает, становится мягче и будто теплее. Она обхватывает себя руками, и вдруг понимает, что рук нет... и нечего обхватывать. Она туман. Она - мелкие капли влаги, взвешенные в воздухе. Ее очень много, миллионы крохотных капель. И в то же время она едина. Она движется и одновременно остается на месте. У нее нет формы, нет тела, но она себя осознает, как и каждую свою мельчайшую часть, каждую молекулу воды и воздуха между ними. Но она стремится объединить их, уплотнить, а он ей мешает. Он отрывает их от нее, ее капельки. Он разрывает ее на части, которые становятся все мельче. Она становится все прозрачней и прозрачней и вот-вот исчезнет, растворится в нем, в этом могучем потоке воздуха. Ей больно. Ей страшно.
Хочется спать... очень хочется спать и нет уже сил бороться. Проще расстаться с сознанием, довериться этой стихии, этой силе, которая все равно победит. Но она почему-то упрямо цепляется за осознание себя. Она почему-то понимает, что этот сон, такой сладкий и желанный - это смерть. И он пугает ее.
- Аня. Аня, Аня...
Кто-то настойчиво называет ее имя... так настойчиво, что это сном быть не может. Открыв глаза, она вздрогнула: рядом с ее кроватью, на стуле, сидел Ксавье. Аня резко села, держа у груди одеяло. Впервые в жизни она точно помнила свой сон безо всяких дополнительных усилий по его "прокручиванию". Она посмотрела ему в глаза, и ее осенила странная догадка. Это было чистейшее безумие, но Аня все-таки спросила: