Хотя удивительно, что здесь выходят периодические издания. При отсутствии книгопечатания выпуск их практически невозможен — просто негде взять столько переписчиков. Видимо, Эйхгорн что-то неверно понимает.
— А еще где у вас тут можно достать книжки?
— М-м… а вроде бы в городе есть лавка, — неуверенно ответил Еонек. — Где-то… я не знаю где, мэтр. Мне узнать?
— Не надо, сам завтра поищу.
Эйхгорн все равно собирался осмотреть этот захолустный городок досконально. При его размерах это вряд ли займет много времени. Он не рассчитывал найти в нем публичную библиотеку, но букинистическую лавку — отчего нет?
Ну и просто прошвырнуться по улицам, взглянуть, чем дышит местный люд. В самый первый день Эйхгорн там уже бывал, но его подталкивали в спину копьями, а это немного отвлекает. Да и вели его какими-то закоулками.
А после этого ему оставалось только любоваться городом сверху, из окон своей башни.
— Мэтр, а зачем вам книги? — с любопытством спросил Еонек.
Эйхгорн ответил снулым взглядом. Глупейший вопрос. Даже двенадцатилетнему мальчишке должно быть известно, зачем нужны людям книги. Конечно, некоторые используют их не по назначению — растапливают печь, свертывают самокрутки или даже подтираются, — но очевидно же, что Эйхгорну требуется не это.
— Диссертацию буду писать, — все же ответил Эйхгорн с максимальным сарказмом. — Литература нужна. Для списка.
— А-а-а… — понимающе протянул Еонек. — Хотите все-таки диплом получить, да? Вы же недипломированный, верно, мэтр? Вы только не подумайте, я ничего!.. Как по мне, колдовать и без диплома можно — вы же колдуете, верно? А вы где учились, раз у вас диплома нет? Неофициально у кого-то, да? Или все-таки где-то в академии, только не закончили?
— В академии, — неохотно буркнул Эйхгорн. — Только у меня академический отпуск.
— А я так и думал! Я сразу сказал Мирку с Беренеком — мэтр точно где-то учился, он же умный, как Елегиаст! А вы в какой академии учились?
— А ты какие вообще знаешь? — слукавил Эйхгорн.
— Ну… э… Мистерия, конечно, — задумался Еонек. — Про Мистерию все знают. Там шесть университетов — Мистегральд, Риксаг, Доктринатос, Адэфикарос, Артифициум и… и… простите, мэтр, я не помню, как называются шестой. Большинство волшебников там учится.
— А кроме Мистерии? — заинтересовался Эйхгорн. — Знаешь еще какие-нибудь?
— Ну… э… кроме Мистерии есть Нефритовая Академия Вэй Ю Кёксу… ня… нянь… как-то так. Еще утерская школа некромантов… мм… еще есть школа Хаташи, но людей туда не принимают…
— А кого принимают?
— Фелинов. Хаташи — это только для фелинов.
— Кто такие фелины?
— Кошколюди. Вы прямо как наш школьный учитель, мэтр!
— А это я твои знания проверяю, — хмуро ответил Эйхгорн. — Измеряю твой уровень интеллекта.
— И что?! — загорелись глаза Еонека. — Какой у меня уровень, мэтр?!
— Мало пока данных. Не могу сказать.
— Тогда спросите меня еще что-нибудь, мэтр! Спросите!
— Хм… Как называется остров, на котором мы находимся?
— Проверяете, меня, мэтр? — расплылся в улыбке Еонек. — Мы не на острове, мы на континенте.
— Так это у вас называется континентом?.. — моргнул Эйхгорн. — Хотя да, больше-то нету…
— А?..
— Неважно. Так как он называется?
— Сурения, — гордо ответил Еонек. — Спрашивайте дальше.
— Сколько всего государств в Сурении?
— Э-э… Я… я не знаю, мэтр…
— Тогда иди на поварню и тащи мне ужин. А когда узнаешь — продолжим тестирование.
Глава 15
По местному календарю следующий день назывался Золотым Ястребом. Уже шестнадцатый день Эйхгорн в этом странном мире.
И сегодня он впервые переоделся в местную одежду.
Колпак волшебника он таскал и до этого. Ему на самом деле понравился фасон и покрой. Но за исключением головного убора Эйхгорн продолжал носить земные шмотки. Куртку, брюки, ботинки. Самые обыкновенные.
Только вот он носил их уже три недели. У него имелся запасной комплект верхней одежды, но еще более теплый — взял на случай похолодания. В Якутии, очень может быть, он сейчас был бы кстати — там уже середина сентября.
А в королевстве Парибул холодно не бывает даже по ночам. У Эйхгорна не было прибора для измерения температуры воздуха (медицинский градусник давал слишком большую погрешность), но по ощущениям — плюс четырнадцать-пятнадцать. Прохладно, конечно, особенно в башне без окон, но при наличии камина и теплых шкур — ничего страшного.
И это ночью. Днем температура поднимается до комнатной — а ведь на дворе-то зима!
Откровенно говоря, Эйхгорн уже порядком запарился в куртке. Он не снимал ее только потому, что волшебник в шортах и футболке не производит должного впечатления.
Не говоря уж о термобелье. С термобельем Эйхгорн расстался в первые же дни.
Дворцовые портнихи сегодня утром закончили перешивать для него балахоны. Из четырех штук скроили два, и еще осталось немного на заплатки. Натянув эту потрепанную хламиду, Эйхгорн почувствовал, как оборвалась еще одна ниточка, соединяющая его с Землей.
Теперь он смотрел в зеркало — и не видел там Исидора Яковлевича Эйхгорна, инженера-конструктора, кандидата технических наук. Он видел мэтра Исидоряку, придворного волшебника Парибула — и выглядел этот волшебник чертовски нелепо.
Но Эйхгорн никогда не придавал значения внешности. От одежды он требовал только одного — комфорта. Она должна быть прочной, хорошо сидеть, нигде не жать и не натирать, в ней не должно быть жарко или холодно, она не должна мешать движениям, и в ней должны быть глубокие карманы.
Цвет, фасон, ткань и стоимость — несущественные мелочи.
И этот балахон волшебника оказался действительно удобен. Удивительно легкий, очень мягкий и создающий приятное ощущение прохлады. Эйхгорн надел его прямо поверх нижнего белья, как халат. К своему удивлению, в области паха он обнаружил самую настоящую ширинку — конечно, без молнии, на пуговицах. В подоле же были разрезы спереди и сзади, чтобы не мешали при ходьбе.
Обувь он тоже сменил. Шлепанцы и чувяки прежнего волшебника никакой сапожник не смог бы переделать, поэтому их Эйхгорн просто выкинул. Но дворцовый ключник выдал ему пару сандалий из кладовой. В Парибуле их многие носят.
За ворота Эйхгорна на сей раз выпустили свободно. Тримейские наемники больше не плевали в него и не крутили руки — только слегка прищурились, когда он проходил мимо. У одного чуть дернулась рука.
Навстречу ехала телега. Самая обычная телега, груженая картошкой. Возница приветливо кивнул и улыбнулся идущему по дороге волшебнику. А тот снулым взглядом посмотрел на лошадь.
Лошади. Эйхгорн увидел их в первый же день — но тогда он еще думал, что это Земля. Возможно, средневековая, но Земля. Теперь он знает… предполагает, что это другая планета. Однако ее животный и растительный мир во многом идентичен земному. В дворцовом саду Эйхгорн нашел несколько неопознанных растений, но он никогда не был специалистом по ботанике — возможно, они встречаются и на Земле.
Хотя невидимых собак там точно не встречается.
Интересно, как объясняется идентичность… частичная идентичность флоры и фауны? Разумеется, эволюция на другой планете не могла идти практически параллельно земной. Какие-то совпадения возможны, но не до такой же степени. Даже если предположить, что верна гипотеза панспермии, это объясняет лишь биохимическую схожесть.
Остается версия палеоконтакта. У Гриневой было бы что сказать по этому поводу — она называет себя ксеноархеологом и искренне верит, что все живые существа привезены на Землю неким «космическим ковчегом» около десяти тысяч лет назад. Вероятно, с планеты Нибиру.
Откуда в таком случае взялись трилобиты, динозавры и прочие вымершие формы жизни, она не считала нужным объяснять.
В городе Эйхгорна интересовала прежде всего базарная площадь. Местный Привоз. Тот находился не так уж далеко от дворца — ровно настолько, чтобы не тревожить короля постоянным гамом. Эйхгорн прекрасно наблюдал эту площадь из окна башни — народ там действительно толпился каждый день, с раннего утра и до позднего вечера. В центре торговые ряды, по периметру — крытые магазины, четыре заведения ресторанного типа, собор и главные городские ворота.
Если королевский дворец был головой Альбруина, то базарная площадь — сердцем. Соединяющая их улица по местным меркам могла считаться настоящим проспектом — широкая, просторная, с хорошей пропускной способностью. Автомобили по ней, конечно, не ездили, зато повозки и телеги — в четыре ряда.
От этой улицы разбегалась дюжина переулков, сплетающихся в причудливый узор. Два в итоге тоже приводили ко дворцу — по одному из них Эйхгорна вели егеря, — остальные возвращались на главную улицу или заканчивались тупиками.
Весь город из конца в конец можно было пройти за полчаса. Еще в башне Эйхгорн пересчитал его здания — и их оказалось четыреста двадцать восемь. Почти все трехэтажные, с островерхими крышами, жмущиеся друг к другу в тесном кольце крепостной стены. Лишь некоторые выделялись из общего ряда — тот же собор, склад зерна, причудливый особняк барона Уратье.
По дороге к базарной площади Эйхгорн машинально считал окна. Потом все же сделал над собой усилие и прекратил. Эта проблема вечно преследовала его в городах — слишком уж много однотипных предметов. Так и просят, чтобы их пересчитали.
Прохожие кивали Эйхгорну, прижимали ладони к груди. В городе уже прослышали, что в башне поселился новый волшебник. Эйхгорн от души надеялся, что его не станут просить погадать по руке, вылечить зубы или чем он там должен заниматься по мнению общественности.
В семь лет у него вырос ячмень на глазу, и бабушка Зина, к которой его отправили на лето, взялась его зашептать. Маленький Исидор серьезно объяснил ей, что все эти деревенские заговоры антинаучны. Бабушка с ним согласилась, но предложила поставить опыт. Мол, она пошепчет, и они на практике убедятся, что знахарство бесполезно. Экспериментировать Эйхгорн любил уже тогда, так что отказываться не стал.
К сожалению, опыт провалился — вскоре после заговора ячмень прошел сам собой.
Судя по внешнему виду, жили парибульцы неплохо. Ухоженные, розовощекие, многие в теле. Никаких грязных оборванцев, которые обычно представляются, когда речь заходит о Средневековье. Скорее уж сытые бюргеры. Одеты в основном просто, но добротно.
Мужчины здесь носили волосы до плеч и завивали их. Иногда собирали в хвост и завязывали лентой на затылке. У каждого второго была борода — не слишком длинная и не слишком короткая. Видно, что за бородами тут ухаживают — расчесывают надвое и формируют у каждой половины заостренный кончик. Женщины тоже носили длинные волосы, поддерживая их серебряными или золотыми обручами, либо просто лентой или шнуром. Многие заплетали косы или накручивали кудри.
Что странно, почти все встреченные Эйхгорном женщины оказались блондинками. Поскольку светловолосые мужчины попадались почти втрое реже, он решил, что местные дамы попросту красятся. Похоже, здесь это модно.
На базарной площади Эйхгорн первым делом направился к меняле. Его ларек стоял у самого входа — небольшой, с крошечным окошком, из которого выглядывала старческая физиономия в толстенных очках. Первый человек в очках, которого Эйхгорн увидел в этом мире.
Не желая рисковать всей наличностью, Эйхгорн прихватил с собой только два золотых регентера. Один заначил во внутреннем кармане, а другой сразу же разменял на серебро. Меняла выдал ему одну громадную монету, похожую скорее на маленькое блюдечко, две монеты поменьше, десяток еще меньше и штук тридцать совсем миниатюрных, не больше рыбьих чешуек. Самую огромную монету он назвал серебряным регентером, поменьше — сердиком, а самые мелкие — ту и большой ту. Кроме того, меняла отсыпал целую горсть медяков и любезно пригласил заходить почаще.
Эйхгорн подозревал, что на размене его порядочно обули, но делать было нечего — курс местных валют пока оставался для него темным лесом. Расспрашивать по каждому пустяку Еонека не хотелось.
Впрочем, Эйхгорн никогда не придавал значения деньгам. Если хватало на еду и коммунальные услуги, он был вполне удовлетворен. Так что сейчас он просто шагал по торговым рядам, рассматривая то, что мог предложить этот город.
Довольно много, как оказалось. В самом центре площади стоял помост, с которого оглашали королевские указы и важные новости, а иногда кого-нибудь казнили. Прямо сейчас у позорного столба переминался с ноги на ногу парень, в котором Эйхгорн узнал Вигальха — своего сокамерника-браконьера. Этот тип положительно не дружил с уголовным кодексом.
Ну а вокруг помоста бурлила общественная жизнь. Женщины торговали холстом, украшениями и продуктами, мужчины — всем остальным. Здесь был шелк, сукно, ювелирные изделия, конская упряжь, обувь, одежда, головные уборы, картины, скот, кухонная утварь, скобяные изделия, канцелярские товары и какие-то прозрачные листы, похожие на стекло, но при этом удивительно гибкие и легкие.
Здесь же, под открытым небом, сидели два брадобрея. Землю вокруг устилал толстый слой волос — Эйхгорн прошел, как по мягкой обивке. Кроме стрижки и завивки брадобреи предлагали стоматологические услуги и чудесные снадобья, исцеляющие от всех недугов.
При виде Эйхгорна торговцы сразу оживлялись, наперебой тянули к нему свое добро. Отовсюду неслись зазывающие выкрики:
— Подходите, подходите, мэтр! Хоть не купите, а посмотрите, какой у нас товар!
— Мэтр, специально для вас только что получен шлафор нбойлехского шелка, самолучшая диагональ барона Ровледыша, шлафор модный, на серебряных крючочках!
— Собаки, собачки, собаченьки! Мэтр, купите собачку, башню охранять! Лучший сторож в Парибуле!
— Оконницы слюдяные! Покупаем оконницы слюдяные! Прозрачней девичьей слезы!
— Мясо! Свежее мясо! Только вчера бегало!
— Самые острые шпаги в Королевствах! Прямиком из Енглии! Лучшая ковка!
Походив по рядам и определившись с ценами, Эйхгорн вывел примерную стоимость золота и серебра. Серебро в этом мире стоит больше, чем на Земле. А вот золото даже немного меньше. Тем не менее, за один золотой регентер можно купить довольно-таки много. Хотя цены, конечно, отличаются — что-то заметно дороже, что-то, наоборот, оказалось неожиданно дешевым.
Говядина, например, баснословно дешева. Кусок килограмма на два, без костей, без единой жилочки — всего пять с половиной ту. Эйхгорн спросил у мясника, сколько тот отпустит говядины на золотой регентер, и на него воззрились с явным испугом. Отступив на шаг, бедный мясник спросил, для чего господину волшебнику такая прорва мяса — не дракона ли он собирается завести у себя в башне?
Эйхгорн приценивался и к другим товарам. За один ту оказалось можно купить кувшин молока, пару свечей, каравай хлеба, жареного карася, кочан капусты или охапку соломы. За большой ту — окорок, пакет изюма, жареного рябчика или угря. За сердик — бутылку орехового масла, пакет фисташек, живого голубя или гуся. За серебряный регентер — бутылку самого дорогого вина, большого копченого лосося, ведро белых грибов, куль овса, барашка или шляпу. Ну а за золотой регентер отдавали живого теленка, мужской костюм или ведро трюфелей. Они здесь считались деликатесом.
Были здесь и предметы роскоши. Один чудак, например, торговал веерами — причем за самый дешевый просил аж три золотых регентера. И ведь кто-то же у него это покупает, раз он до сих пор не разорился.
Еще Эйхгорн внимательно изучил лоток оружейника. Тот предлагал очень хорошего качества сабли и шпаги — отличной ковки, прекрасно навостренные, в драгоценных ножнах. Увы, цены начинались с семи золотых регентеров — и то это была самая простенькая шпага.
Но особенно Эйхгорна заинтересовал лоточник, отмеряющий ложечкой на длинной ручке коричневый порошок. Он пах так удивительно знакомо, что Эйхгорн в первый момент даже не поверил.
— Что это у тебя, любезный? — спросил он.
— О, мэтр, я вижу, вы знаете толк! — сразу оживился торговец. — Это чудодейственная пыль, коя при погружении в горячую, но не кипящую воду образует волшебный напиток!
— Волшебный?.. И в чем же его волшебство?
— Во многом, во многом! — причмокнул торговец. — Он осушает насморк и излечивает простуду, улучшает пищеварение и сердцебиение, укрепляет печень и помогает против чесотки, хорош от мозговых недомоганий и шума в ушах…