«Е-мое! – Если бы мысли Виктора были озвучены, то их первая часть была бы более емкой и длинной. – Да что же это такое?! Вот это и есть ирония судьбы. Да с таким голосом я стал бы миллионером в своем мире! Какие данные! Нужно только несколько лет позаниматься – и все, оперные театры боролись бы за меня, как коты за мышь. Я был бы как Шаляпин или Рейзен! Или нет… круче! Я был бы как сам Борис Штоколов! Специально бы овладел бельканто. О ужас… А здесь мне с этим голосом что делать? Кто его оценит? Это все равно что дать мешок с бриллиантами обезьяне. Она ими все равно воспользоваться не сумеет».
Впрочем, слушатели не считали, что гипотетическая обезьяна не разбирается в бриллиантах. Когда Антипов кое-как закончил припев, они оживленно загалдели, обсуждая услышанное. Ханна обратила на Ролта сияющие глаза, но он ничего этого не видел. Виктор снова горевал. Расстроенный, он поднялся со своего места, отдал мандолину Атлею и побрел прочь, ни на что не обращая внимания.
Его милость барон Алькерт ан-Орреант стоял у стола и пытался рассмотреть карту, освещенную тусклым пламенем свечей, стоящих на медном подсвечнике. Сотник Керрет наклонился над столом с противоположной стороны и водил по карте пальцами, то и дело передвигая подсвечник, чтобы изображение было видно лучше. Свет плохо освещал узкое лицо Алькерта с маленькой и аккуратно подстриженной бородкой, но зато изумруд в кольце на его руке сиял и весело переливался.
– Господин барон, вот здесь они были, а потом ушли вон туда. Сделали крюк, опасаясь встречи с нами. – Мясистые губы сотника разжимались словно нехотя, и слова не сливались в единое целое, а произносились строго раздельно.
– Да уж, мой сосед готовил мне изрядную пакость… – Аристократическое лицо барона было бесстрастным. – Ну ничего. Я этого ему не забуду. А пришли они как?
– Да вот через этот лесок. Двигались вдоль поля. Там их наш лесоруб и заметил.
– Ролт?
– Да, Ролт, ваша милость. Способный паренек, по отзывам десятника Нурии. Все подмечает.
– Он – сын Кушаря?
– Да, ваша милость.
– Странно, что так получилось. – Барон задумчиво забарабанил пальцами по столу. – Один сын дурачок, а другой – нормальный.
Керрет отвлекся от карты, бросил взгляд на своего господина и уточнил:
– У Кушаря всего один сын.
– То есть как? Один? Но я слышал, что его сын – дурачок. – Алькерт отличался редкой любознательностью, если дело касалось замка.
– Это и есть Ролт, ваша милость.
Теперь уже и барон оторвал взгляд от карты и недоуменно посмотрел на сотника:
– Как это может быть? Нурия же сказал, что он сообразительный.
– Ролт изменился, ваша милость. После того как на него упало дерево, он стал совсем другим. Об этом сегодня говорил весь замок.
– Насколько изменился?
– Словно другой человек, ваша милость.
– Вот так внезапно?
– Да.
Барон замолчал, о чем-то задумавшись. Его темные глаза смотрели то ли на дверь, то ли на серую стену комнаты. Он провел рукой по своей бороде и лишь потом медленно произнес:
– Мне это все не нравится, Керрет. Просто так люди не меняются. С этим Ролтом надо бы поговорить. Если бы у нас был жрец в замке, то я бы послал его. Но мои отношения с ними оставляют желать лучшего. Сам знаешь.
– Да, ваша милость. Храм Зентела, похоже, не оставит своих претензий на наши северные холмы. Они слишком подходят под виноградники. Нам не видать нового жреца.
– Хм… Я вот что подумал: может быть, это они соседа науськивают?
– Может быть, ваша милость.
– Ну ладно. Это мы выясним рано или поздно. А пока что я скажу ун-Катору о Ролте. Или нет! Сначала с Ролтом сам поговорю. Любопытно все-таки, что с ним произошло.
Глава 8
Ларант, верховный жрец Зентела, ненавидел устриц. Казалось бы, что может быть в них хорошего? Склизкие, чрезмерно мягкие, подаются в раковинах, вкусом похожи на перезрелый овощ – отвратительное блюдо. Они выскальзывают из пальцев, так и норовят упасть на пол или на одежду, сочатся мерзкой жидкостью, которая стекает прямо на кисти рук… Когда жрец брал одну из этих тварей и выковыривал ее из скорлупы, то всегда задумывался о том, что она сожрала перед тем, как оказаться пойманной. Ему очень хотелось верить, что не труп какого-нибудь животного, а еще хуже – человека. Мысли об этом вызывали рвотный рефлекс, но улыбка не покидала лица Ларанта. Изо дня в день на протяжении пяти лет жрец ел их на обед. Он мог бы, конечно, приказать не приносить больше это блюдо, но не смел. Устриц обожал хозяин и всегда лакомился ими, будучи в человеческом облике.
– Распорядиться о добавке, ваше благочестие? – почтительно осведомился слуга, глядя, как верховный жрец с видимым удовольствием поглощает моллюсков, сидя в одиночестве за длинным столом.
– Мм… может быть… может быть… хотя нет. Что-то я сыт сегодня. Распорядись, чтобы принесли фруктов.
Ларант заказывал добавку строго каждый день месяца, кратный числу три. По его мнению, этого было достаточно, чтобы создать иллюзию того, что он без ума от устриц. Раньше жрец пробовал съедать больше одной порции каждый второй день, но после того как едва справился с приступом тошноты в присутствии хозяина, отказался от этой затеи.
– Слушаюсь, ваше благочестие. – Слуга согнулся в поклоне. Он был одет в белую жреческую мантию, но без зеленого шарфа.
– И еще пригласи Терсата. И письменные принадлежности захвати.
Через пару минут служка объявился, нагруженный цитрусовыми и бумагой с перьями. Поставив корзинку с фруктами на стол перед господином, он положил все остальное на низкий столик у стены.
Едва письменные принадлежности оказались расставлены, дверь отворилась и вошел толстенький низкорослый человечек, чье лицо, казалось, утопало в складках жира. Его фигура составляла такой контраст с высоким и худощавым Ларантом, что верховный жрец предпочитал не появляться на публике рядом со своим помощником. Их последний совместный выход породил песенку, рожденную в больном воображении черни. Ее суть сводилась к тому, что церковь Зентела давно уже перестала расти вверх, но зато рост вширь резко ускорился.
– Приятного аппетита, ваше благочестие. – Тон толстяка был смиренен и кроток.
– Спасибо, Терсат. Присаживайся. Нам нужно будет кое-что написать.
– Распоряжение для храмов?
– Ты догадлив, как обычно.
Помощник с кряхтеньем уселся за низкий столик.
– Будем искать изменившихся, ваше благочестие?
– Изменившегося. Одного.
– По каким признакам, ваше благочестие? Или всех подряд?
Ларант вздохнул, глядя на остатки устриц, которые хотелось вышвырнуть в окно, разбив дорогущие разноцветные стекла.
– Что ты, Терсат, наши жрецы не справятся, если дать им задание обращать внимание на любую странность, – сказал он, усилием воли отводя глаза от стола. – Я планировал резко сузить требования. Для начала.
– Внезапно разбогатевших?
– Да. Ты опять прав. Думаю, пусть ищут тех, кто был нищим, а внезапно стал богатым. Или был богатым, а стал еще богаче. У кого скоропостижно скончались состоятельные родственники. Кто начал изменять своим любовным привычкам, а заодно и жене.
– Ваше благочестие!
– Терсат, посмотрим правде в глаза. – Ларант отреагировал на эмоциональное высказывание помощника весьма равнодушно. Вопросы своей нравственности редко волнуют тех, кто занимается чужой. – Жрецы знают обо всем этом. Не могут не знать. Вот только предпочитают не обращать внимания. И я даже в чем-то с ними согласен. Так спокойней. Но сейчас ситуация требует совсем других действий.
– Понимаю, ваше благочестие.
Виктор пока что не собирался становиться богаче. Ему в голову даже не приходила мысль, что нужно сделать в замке, чтобы поправить свое финансовое положение. Не потому что он не мог, – мог, наверное, ведь выходец из нашего мира обладает большими знаниями в целом, чем житель Средневековья, но Антипова беспокоили другие проблемы. В жизни бывают ситуации, когда деньги – не главное. Хотя почему-то чаще всего возникают лишь в самом конце означенной жизни.
Виктор плохо спал всю ночь, и не успело солнце полностью подняться над горизонтом, как он выскользнул из замка. Ему было приятно видеть, как после вчерашних происшествий изменилось отношение стражников. Они только что вновь заступили на пост, и еще сонный Пента отворил калитку.
– В лес, Ролт? – спросил он.
– В лес, господин солдат.
– Осторожней там.
– Конечно, господин солдат. Я даже здесь осторожен.
Выйдя за ворота, Антипов резко ускорился. Он очень хотел получить обещанные ответы как можно быстрее. Виктор бежал, размышляя на ходу о том, как много свиданий было в его прежней жизни. На некоторые из них он торопился с замирающим от волнения сердцем, а на другие – просто шел, глазея по сторонам и думая о чем угодно, но только не о будущей встрече. Интересно, что первая категория свиданий была связана с девушками, а вторая – с работой. Куда отнести беседу с богом войны, Виктор не знал. Он бежал со всех ног, но сердце билось без сладостных замираний – так, словно Антипов просто опаздывал на работу. Получалось, что Арес – лучше, чем деловые будни, но хуже, чем девушки.
Влетев на поляну, Виктор совсем было уже хотел разразиться привычным вопросом «Есть ли тут кто?», подразумевающим долгое ожидание ответа, но его невидимый собеседник сумел удивить:
– Рановато ты, мой друг. – Слова прокатились по опушке как раз в тот момент, когда рот Виктора раскрылся для произнесения первой фразы.
– С добрым утром!
Утро было действительно добрым. На траве лежала роса, ветер еще не успел проснуться, а ранние птицы уже вовсю щебетали в деревьях. Им не было никакого дела до происходящего.
Антипов переживал. Он так много размышлял о случившемся, что почти свыкся с мыслью, что общается с богом войны. Первый разговор состоялся вчера, но Виктору уже казалось, что этих разговоров было великое множество. Однако волнение не уходило. Молодой человек решил не обращать на него внимания, как это делал на экзаменах, чтобы создать впечатление, будто готов лучше, чем на самом деле.
– Вот что значит стремление к знаниям, – продолжал голос, не обращая никакого внимания на приветствие. – Оно погубило многих. С ним плохо ешь и мало спишь. А воин должен быть всегда в хорошей форме.
– Я не воин, уважаемый Арес, – заметил Антипов, пытаясь отдышаться. – А также не актер и не клоун. Я – бедный студент, которому даже не дали возможности получить диплом перед смертью.
– Тебе бы это помогло чем-то, если бы получил? – В вопросе собеседника прозвучало удивление.
– Как знать. Не всякому приятно умирать неучем. – Виктор старался делать глубокие вдохи, тем более что воздух был свеж и приятен. Все это успокаивало.
– Браво, Виктор! Мне все чаще кажется, что я сделал правильный выбор.
– Мне так тоже кажется, уважаемый Арес. – Похвала приводила взвинченные чувства в порядок. – Но нельзя ли задать один небольшой вопрос?
– Можно, мой друг, можно.
– У меня есть шансы вернуться обратно? – Виктор решил «бить» прямой наводкой. У него имелись небезосновательные подозрения, что если собеседник опять перейдет на ироничный тон, то мало что удастся узнать.
– Вернуться в прежнее тело шансов нет, – сразу же ответил голос.
– А в другое, похожее, например?
– Конечно, есть. Но для этого нужно выполнение двух условий.
– Каких? – Антипов почти справился с беспокойством, которое сменилось настороженным любопытством. Еще бы: ведь вопрос касался его жизни.
– Во-первых, мои силы должны вернуться. А во-вторых, обладатель того тела должен быть мертв, но не очень долго.
– Тоже мертв? – переспросил Виктор.
– Да, иначе будет раздвоение сознания. Это очень нежелательная вещь, мой друг.
– Так получается, что и Ролт умер?
– Конечно, умер, – подтвердил Арес. – Но, к счастью, я успел вовремя. Вложил в него, то есть в тебя, последние силы. С прицелом на то, что это себя оправдает.
Последние слова звучали очень внушительно. Однако Виктор не собирался попадать под влияние высокого слога. Он был настроен весьма практично, изо всех сил подавляя эмоции.
– А что же нужно сделать, чтобы твои силы вернулись, уважаемый Арес?
Как только Антипов задал этот вопрос, на него опять навалились плохие предчувствия. Захотелось даже скрестить пальцы, чтобы их прогнать. Виктор так делал в детстве, и, вероятно, это помогало, если учесть, что он сумел дожить почти до окончания университета.
– Есть несколько путей, мой друг. – Голос Ареса звучал степенно – так, словно профессор неторопливо читал лекцию. – Самые простые из них таковы: большое число верующих и победы в мою честь. Последнее даже предпочтительнее. Победы – это и есть я. Прямые, хорошие победы.
Предчувствия не подвели: беспокойство возвратилось.
– А непрямые, с хитростью? – поинтересовался Виктор после небольшой паузы.
– Нет! – Ответ прозвучал без задержки. – Это по части других богов. Я к ним не желаю иметь никакого отношения.
«Круто, господин будущий воин. – Мысли Антипова были не очень приятны. – Кажется, я имею честь работать на любителя прямолинейных схваток. Лоб в лоб, так сказать. Но что-то мне свой лоб расшибать не хочется. Попробуем зайти с другой стороны».
– Но ведь можно просто нанять хороших, опытных солдат и проинструктировать их – что нужно кричать и за кого сражаться, не так ли? – поинтересовался Виктор.
– Что ты имеешь в виду? – с подозрением осведомился голос.
– То, что если у нас будет золота в достаточном количестве, то, думаю, часть проблем решится сама собой. Мы просто наймем воинов. Ради побед. А для того чтобы это золото появилось, мне самому воином становиться не обязательно.
– Мой друг, – голос Ареса звучал вкрадчиво, – если мой верховный жрец утратит честь и встанет на путь торговца, то нам обоим лучше умереть сразу же. Раз и навсегда!
– Логично, – тут же согласился Виктор. – А разреши поинтересоваться, кто у тебя верховный жрец?
– Ты, мой друг.
– А-а-а… э-э-э… А нет ли другой кандидатуры?
– Нет и быть не может! И постарайся не раздражать меня впредь подобными вопросами. Ради твоего же блага.
«Вот так выглядит тупик, господин водитель самосвала с поломанным задним ходом. Он хочет сказать, что по какой-то причине только я могу исполнять эту почетную обязанность. По крайней мере, до поры до времени. Ладно, попытаемся прояснить обстановку еще раз».
– Но, уважаемый Арес, я никогда не был воином. Вот десятник Нурия – тот да, воин. А я – нет. И чтобы сравниться с ним, мне нужно было начать тренировки в детстве.
– Об этом не беспокойся. Начни сейчас, а там увидим.
– Как начать? С кем? С тобой?
– Нет, мой друг, не со мной. У меня нет ни сил, ни терпения для обучения новичка. Найди себе кого-нибудь в учителя.
– Но кого?
– Кого-нибудь в своем замке.
– А… это обязательно? – Виктор начал понимать, чего хочет собеседник, и подобное понимание совсем не нравилось.
– Да, мой друг. Это просто необходимо.
– А что, ты потом поможешь мне? Ну дашь какие-то способности для того, чтобы я сравнялся с хорошими бойцами или что-то вроде того? – В голове Антипова не укладывалась мысль, что его, веселого парня, любителя женщин и ничегонеделания, собираются превращать в воина. С точки зрения Виктора, воин – это человек, готовый рискнуть своей жизнью ради того, чтобы существовали веселые парни, любители женщин и ничегонеделания. Означенные две категории людей не должны пересекаться.
– Виктор, не торопись. Чего сейчас-то говорить? В данный момент я почти ничего не могу. Подождем. И не волнуйся, Арес умеет быть благодарным. – Собеседник, видимо, вновь уловил настроение Антипова, поэтому попытался немного успокоить его. – Расскажу тебе небольшую историю. Был такой юноша, его звали Кадм. Сын царька. И вот этот наглый юноша посмел поднять руку на дракона – мое дитя! И ты думаешь, я его убил за это? Нет, сжалился и позволил заплатить свой долг службой мне. И он так хорошо справлялся, что я не только простил его, но и дал в жены свою прекрасную дочь, рожденную от меня Афродитой. Так что ты тоже не будешь разочарован. Главное – старайся.