– Марго, а что ты знаешь об инициации ведьмы?
В моей голове прокрутилось нечто вроде лишения невинности, посему, стараясь не показывать нарастающий ужас, ровным голос интересуюсь:
– Гетеросексуальность доказывать будешь?
Усмешка, и, склонившись ближе, так что теперь его губы ощущались моими, Стужев проникновенно прошептал:
– Девственность? Маргош, да кому она нужна. Поверь, тут все гораздо интереснее. – Почти поцелуй, и он продолжил: – Для того, чтобы инициировать ведьму, нужно просто… – Князь сделал паузу, затем выдохнул, – разбить ей сердце.
Лифт плавно двинулся вниз, мое сердце ухнуло куда-то, где ему было не так страшно, как со мной, мне вдруг стало очень холодно и жутко, а Стужев… ну он просто искренне наслаждался ситуацией.
– Стужев, – задумчиво произнесла я.
– Мм-м?
Я резко выдохнула, приводя чувства в порядок, потянулась к нему и тоже проникновенно так:
– А к психологу все же сходи, он тебе явно нужен.
Стужев решил поржать мне в лицо. Решение даже было приведено в исполнение, но на патетической ноте злодеюкского смеха лифт остановился, дверь открылась, и вошел…
– Добрый вечер, Владимир Михайлович, – вежливо поздоровалась я с суровым дедушкой, бывшим бабушкиным другом.
Некогда важный генеральский чин остановился на входе в лифт, с некоторым недоумением созерцая картину собственно распятой Стужевым меня, ну и торжествующе-злодейская харя Князя тоже без внимания не осталась.
– Риточка, голубушка, а что тут у вас происходит? – задумчиво вопросил извечно спокойный Владимир Михайлович.
Он вообще всегда был спокойным мужиком – что ему житейские неурядицы после боев в суровой афганской реальности.
– А тут у нас злодей злобствующе торжествует, – созналась я.
Стужев медленно отпустил, но стоять остался рядом.
– В каком смысле торжествует? – Владимир Михайлович в лифт зашел, но трость была им едва заметно перехвачена чуть иначе.
И ведь даже не заметишь с ходу, просто однажды довелось мне присутствовать на уроке «вселенской справедливости», преподанной бывшим генералом местной гопнической братии, и после сего урока у последних возникли трудности с щелканием семечек по причине нарушения зубной нормы.
– В смысле, что наивно надеется разбить мое сердце. – Врать уважаемым людям я не люблю.
– То есть на твою честь не покушаются? – сразу все понял бывший генерал.
– А честь, Владимир Михайлович, в современном мире вещь ненужная, у нас злодеи все больше на сердца ориентируются, – продолжаю я беседу.
– В каком смысле? – встревожился военный и сразу заподозрил Князя в корыстолюбии: – Ритулечка, а этот ваш злодеище, случаем, не бывший медик, перешедший на сторону черного донорского рынка?
– Что? – не понял Стужев, видимо, ни разу не участвующий в высокоинтеллектуальных беседах.
– Нет-нет, что вы, – поспешила я успокоить Владимира Михайловича, – этому до светил медицины, как до Китая в валенках, тут речь о метафорическом разбивании сердца.
– Метафорическом, – протянул бывший генерал, вперив пристальный и очень подозрительный взгляд в Стужева. – Молодой человек, а вы служили?
Князь как-то нехорошо сложил руки на груди и уставился на пенсионера не менее подозрительно-пристальным взглядом.
И тут лифт остановился.
– После вас, – произнес Владимир Михайлович, обратившись ко мне.
Как воспитанная девочка, я вышла из лифта. Уже вступив в коридор, повернулась… и узрела, как ловким и очень быстрым движением Владимир Михайлович нажал на кнопку собственно тростью, ею же отрезал путь к отступлению Князю. Дверь закрылась!
Тридцать последующих секунд я стояла в ступоре, думая, куда бежать, кому звонить, и вообще я за него дико испугалась! За Владимира Михайловича, естественно, не за двухметрового качка же!
Двери лифта медленно разъехались…
– Не служил, – вынес вердикт бывший генерал, гордо покидая кабинку лифта.
Князя конкретно глючило на полу. Зубы у Стужева были явно на месте, а вот ребра, кажется, нет.
– В-в-владимир Михайлович… – прошептала ошарашенная я.
– Идем, Ритулечка, такси тебе вызовем, нечего девушке вечером одной бродить, идем.
И мы вышли во двор. Там, пока я пыталась понять, что случилось, бывший генерал звонил ничуть не в такси, а сыну старого друга, которого я тоже пару раз видела, – Евгению.
– Женечка. – Вот то единственное, что сказал Владимир Михайлович.
– Сейчас буду, – ответили в трубке.
Не простояли мы и двух минут, как черный «Хаммер» зарулил во дворик и остановился напротив нас.
Женечка, ростом позначительнее Князя и разворотом плеч повнушительнее, вышел из машины, обошел махину, подошел к нам.
– Как оно? – участливо спросил бывший генерал, протянув руку.
– Потихоньку, – ответил шкаф Женечка. – Проблемы?
– Да ты знаешь, мутный человечек тут нарисовался. – Лексикон бывшего генерала удивил меня не меньше его ловкого обращения с тростью. – Документов при нем никаких, зато все кредитки в наличии, и что совсем странно – права явно не местного производства и не в ГАИ деланы – я такой качественной печати у местного водилпрома в жизни не видел.
– Права, – попросил Женечка.
Владимир Михайлович молча протянул пластик.
Женек в свою очередь протянул руку и… завис. И бывший генерал тоже завис.
– Это вообще кто такой?! – Гневно вопросили за моей спиной.
Медленно обернулась – Стужев нервно вытирал кровь с искореженной губы.
– Генерал… бывший, – пробормотала я.
– Бывший? – подойдя, Князь лишил элиту военных подразделений собственных прав, бумажника, тоже, судя по всему, собственного, карточек кредитных, и даже вытащил из кармана кулон, после чего меня схватили за руку и потащили с места событий, нервно выдав: – Нинзюцу кагэбэшное!
– Кто? – переспросила утаскиваемая Стужевым я.
Мне не ответили, швырнули на сиденье «Феррари», а сам Князь обошел машину, и только после этого Владимир Михайлович и Женечка обрели возможность двигаться, видимо, исключительно чтобы узреть неприличный жест Стужева, который с чувством его продемонстрировал. Затем Князь сел за руль, взревел двигатель, «Феррари» сорвался с места. Позади нас взревел «Хаммер». Гонка началась.
– Нет, с твоим болезненным самолюбием явно что-то надо делать, – пристегиваясь, пробормотала я.
Сказать что-либо иное было стремно.
– Заткнись, Марго, у меня сейчас все болезненное, особенно ребра!
Мы мчались по улицам города, яркие огни витрин мелькали с запредельной скоростью.
– Спасибо, – тихо сказала я.
Князь, игноря необходимость следить за дорогой, удивленно воззрился на меня.
– Ну за то, что ничего Владимиру Михайловичу не сделал, – пояснила причину собственной благодарности.
Стужев хмыкнул и выдал:
– Окстись, Марго, причина в том, что у нас военные под запретом.
У меня и так благодарности было мало, теперь вообще не осталось!
– А почему так? – складывая руки на груди, вопросила я.
– Глупо светиться, учитывая, что у некоторых подразделений связи с нечистью, – загадочно ответили мне.
Позади нас все громче ревел «Хаммер», явно настигая.
– Вот у этого, например. – Стужев вдавил педаль газа.
Несмотря на запредельную скорость, «Хаммер» приближался, причем заметно.
– Елдыга захухренная, – выругался Князь. – Так кто он, этот твой генерал бывший?
Сам Стужев потянулся к приборной панели, что-то сбоку нажал, и эта самая панель… отвалилась. Хватанув пластик с датчиками, кругом измерителя скорости, бензина и еще какой-то фигни, Князь попросту швырнул ее назад. В то же мгновение на месте оголенных покореженных проводов засветилась голограмма. Продолжая вести автомобиль одной рукой, парень нажал какие-то символы. Рев двигателя стал запредельным, а машина… плавно взлетела в черное звездное небо.
Я заорала.
И умолкла, едва за нами, так же оглушая ревом мотора, в воздух плавно поднялся «Хаммер».
А потом посмотрела на Князя – тот, нехорошо так прищурившись, глядел в стекло заднего вида на приближающиеся фары летающего «Хаммера».
– Так, значит, – недобро протянул он. – Это вы зря…
В следующее мгновение у правой ладони Стужева сформировалось что-то темное, оно разрослось чернильным облаком, сорвалось с места и помчалось через всю машину, в заднее стекло, чтобы, миновав его бестелесным призраком, промелькнув в свете фар, врезаться в «Хаммер»… И рев Женечкиного двигателя стих…
Какое-то краткое мгновение… и «Хаммер» срывается вниз!
Кажется, я заорала снова. И утихла под пристальным взглядом Князя. Тот, дождавшись, пока утихну, мрачно спросил:
– То есть ты этого знаешь?
– Дядю Женю? Да видела пару раз во дворе, он сын друга Владимира Михайловича, а ты…
Где-то внизу очень знакомо взревел мотор «Хаммера».
– Да пошел ты! – выругался Князь и запустил очередное темное облачко.
Рев стих.
– Сын друга, значит, – протянул Стужев.
Внизу снова заревел мотор.
– Утихни!
И еще одно облачко вырвалось из руки Князя.
Мотор утих.
– Ладно, – Стужев вдруг стал таким миролюбивым, – полетели домой… – Я все еще не могла понять, чего это он так, но тут Князь добавил: – Ко мне.
И не успела я ответить, как мы сорвались вниз! В свободном падении!
* * *
– Ааааа…
– Да мы уже не падаем!
– Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!
– Марго, мы уже просто едем по дороге!
– Уааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!
– Рита!
– Заткнись, няшка фэнтезийная, у меня стресс! Ааааааааа!
Натужный визг шин, и машина остановилась. Князь медленно повернулся ко мне, скрестил руки на груди и теперь просто смотрел. Я орать перестала.
– Да неужели?! – язвительно произнес он.
– Представь себе. Хм… – Я прочистила горло, после чего молча отстегнула ремень безопасности. – Все, Стужев, прогулка окончена, я пошла.
Одна бровь урода анимешного вскинулась вверх, в то время как рука совершила движение до дверцы, и щелчок блокировки нарушил тишину в «Феррари».
– А вот это уже хамство! – возмутилась я.
– Маргош, – похабная улыбочка на стужевской харе смотрелась на диво органично, – хамство – это лапать интимные места невесты на свадьбе, собственно женихом не являясь… впрочем, и подобное имело место в моей биографии, а вот не дать тебе уйти – это не хамство, это вынужденная мера.
– Хм, – задумчиво смотрю на сказочного гада, – ты приставал к чужой невесте?
На мой вопрос Стужев даже соизволил ответить:
– Сложно охарактеризовать наши с ней отношения термином «приставал».
– Вы встречались до свадьбы? – История меня определенно заинтересовала.
– До свадьбы я видел ее не раз, – все с той же мерзкой улыбкой ответил Стужев, – а вот после мы встречались однократно… – усмешка стала откровенно злой, и Князь добавил: – Потом Демон узнал.
– Ты увел невесту у Игната?! – заорала я.
На это Стужев отреагировал чуть прищуренным взглядом и задал мне свой вопрос:
– Запала на мага?
Первым порывом было сказать «нет», но мне не понравился взгляд Казановы фэнтезийного, и потому я с милой улыбочкой ответила:
– Все же такой парень не может не заинтересовать девушку… Надежный, умный, а теперь вот еще и выяснилось, что несчастный… Мое женское сердечко определенно бьется чаще рядом с Игнатом.
Стужев усмехнулся и спокойно пояснил:
– Это была жена его старшего брата.
«Козлина!» – было моей единственной мыслью.
Улыбаясь, Стужев продолжил:
– Так что ореол несчастной любви Демону не пристал, у него есть вполне даже счастливая. Показать?
Меня передернуло! Нет, не от мысли, что у Игната девушка, он мне и сам об этом говорил, а вот мысль и дальше «покататься» со Стужевым вызывала панический ужас! Я ранее на скорости 280 км в час не передвигалась.
– Мм-м, детка, ты побледнела, – издевательски подметил Князь.
– Меня… тошнит, – прошептала я, представив, что мы сейчас опять сорвемся с места. А потом осознала, на что намекал Стужев, и мстительно добавила, – от тебя.
Щелчок. Дверь разблокировалась, я мгновенно открыла ее и выскочила на трассу. Как далеко мы уехали, даже представления не имела – сначала летали по небу, потом падали, потом уже летели по шоссе.
– Ну, я поехал? – донеслось издевательское из машины.
– Ага, счастливо убиться. – Я хлопнула дверцей и отошла.
Ночной воздух, твердая почва под ногами, отсутствие страха смерти – что еще приличной девушке надо?
«Феррари» взревел и сорвался с места.
Почему-то я даже не удивилась – козел, он козел и есть, что с него взять. В любом случае у меня есть телефон, деньги и рюкзак, так что не пропаду. И я весело зашагала по трассе, собираясь дойти до первого дорожного знака, выяснить, в какой я местности, и вызвать такси, как любая разумная девушка.
О том, что я действительно просто девушка, я забыла совсем некстати. Вспомнила, только когда первая же проехавшая мимо машина вдруг экстренно затормозила, да так, что шины задымились… Я замерла. Черная «бэха» стремительно сдала назад… Судя по увиденным маневрам, водила за рулем был явно не в здравом уме и трезвой памяти… Надеюсь, он один.
Надежда растаяла первым снегом, едва распахнулись сразу четыре дверцы автомобиля и на дорогу высыпались четверо абсолютно пьяных парняг лет до двадцати.
А дальше было:
– Опа-ся! Какие ноги и одиноки! – выдал водила, ага, тот самый, что и без ума, и без памяти.
– Какие дамы и без охраны! – второй заржал.
Я посмотрела на третьего – на пьяной роже отражалась напряженная работа пьяной мысли. Заметив мой взгляд, парень напрягся еще сильнее.
– Что, не придумывается? – участливо спросила я.
– Угу, – сознался он с несчастным видом.
Второй ржать перестал и теперь просто на меня смотрел, как и остальные.
– А к чему рифму подобрать хотел? – продолжаю разговор с третьим.
– Я? – он почему-то немного смутился. – Ну про… груди.
Да, к такому словечку рифму подобрать было затруднительно.
– Я придумал, – гордо выдал четвертый, – какие сиси…
– Ой, не позорься, – оборвала я его.
А дальше пришлось думать. Бежать было некуда – а бросишься, догонят же. Сопротивляться тоже глупо – их четверо, причем в состоянии опасного подпития. Орать смысла тоже нет – тут трасса, вокруг поля, ни огонька не видно, а их машина пока единственная на дороге. Оставалось только одно:
– Слушайте, у меня к вам просьба, – смущенно ковыряя носком кроссовки асфальт, начала я.
Парни переглянулись, усмехнулись понимающе, и водила, оглядев меня оценивающе с головы до ног, вопросил:
– Подвезти, да?
Догадываюсь, куда они меня могут «подвезти».
– Да не, – сломала я им всю модель отношений «жертва – крутые насильники», – понимаете, мне тут начальство машину купило, а я водить не умею… совсем даже. – И глядя на лихого водилу, жалобно попросила, – научи, пожалуйста. Очень нужно, а ты как раз водишь так здорово, я же видела.
Секунд пять на меня просто молча смотрели, потом парень кивнул на «бэху» и скомандовал:
– На переднее сиденье садись, я – Макс.
– Рита, – представилась в свою очередь я.
Трое оставшихся продолжали потрясенно смотреть то на меня, то на Макса, и, кажется, дар речи их покинул.
– Стасон, ты назад, – продолжал командовать водила.
Не скажу, чтобы в машину я садилась спокойно – внутри все дрожало. От страха, да. В какой-то миг подумалось, что Князь и его 280 еще не самое страшное в жизни.
– Пристегнись, – сказал Макс, рядом с водительским креслом. – Теперь вопрос: у тебя тачка на механике или автомат?
Я недоуменно глянула на него.
– Слушай, Рит, ты вроде рыжая, а не блондинка, – досадливо произнес он.
– Не учите меня жить, лучше помогите материально, – буркнула я. – А у тебя тачка какая?
– Автомат, – ответил Макс и рявкнул: – Вы там долго стоять будете?
Парни молча загрузились на заднее сиденье. Макс требовательно посмотрел на меня и спросил:
– Раньше водила?