— Не говори, если тебе тяжело, прошу… — Девушка помотала головой.
— Нет, нет… иначе тебе однажды расскажет кто-нибудь другой, и ты решишь, что я… хотя о чем речь… я далеко не так прекрасна и совершенна, как ты думаешь… Молчи! — Она прижала пальцы к губам собеседника, — Дай мне договорить…
Шестидесятые годы… Тогда казалось, все уже образуется — Гардарика более двадцати лет, как объявила о суверенитете, построены новые города со своими гигантскими храмами-научными центрами… И тут оказалось, что не все жители согласны принять участие в строительстве нашего общего будущего… Никто не говорит о бунте, охватившем Засаянский поселок — и правильно, ведь там жили десять тысяч граждан. Они-то и вошли в основу местной армии сопротивления. Мы так и не узнали, почему эти люди решили передать свою землю соседнему государству, выйдя из состава Гардарики… да об этом никто, собственно, и не задумывался, особенно мы, тысяча «Песчаных кошек», высадившихся в дикой полупустыне.
Гардарика не могла бросить в бой тяжелую технику, нельзя было и бомбить предателей — ведь танками и самолетами управляли граждане, такие же, как и те, что восстали. Вмешательство армии означало бы, что провозглашенные принципы «Граждане вольны устанавливать устройство собственного государства» и «Жизнь любого гражданина неприкосновенна» на самом деле не имеют силы. А «кошки» были изгоями, они не значились не в регулярных войсках, ни даже в ГГВ. Только им было дано право убивать граждан — любым способом, без суда. И мы этим правом воспользовались почти сразу после приземления.
Превосходство противника было многократным — кроме официальных граждан, нам противостояли и ополченцы из полу- и даже неграждан, получивших в автономии равные права. Но шансы удалось уравнять очень быстро — одна рота «кошек» ночью окружила новоявленную столицу — поселок Засаянский. Залпами из гранатометов — стреляли как раз теми «яблочками», они сожгли пару кварталов — на это понадобилось менее четверти часа. Они отступили, а преследовавший их отряд попал под огонь еще двух рот «кошек». Потом все силы нападавших объединились, и уничтожили остатки поселка… — Глаза рассказчицы чуть замутились — водка, попавшая в пустой желудок, пробирала быстро. Отогнав хмель, Тайра продолжила.
— Мы гуляли по территории бывшей автономии еще несколько недель, вылавливая одиночек и целые группы «предателей». Они были у себя дома, но стены больше им не помогали. Мы сломали их, уничтожив поселок… Кржановски отличилась вместе со своим отделением при штурме — когда у нас кончились патроны, мы пошли в рукопашную. Если бы перед нами были настоящие солдаты Гардарики, то бой для нас мог и закончиться, а так — ополченцы подобной наглости не ожидали. Они постреляли немного, пока мы не приблизились. А потом оружие только мешало им и восемь человек, оставшихся от моего отделения перерезали полсотни противников — мужчин от двенадцати до семидесяти лет… — Тайра посмотрела на свою ладонь с видом человека, обнаружившего, что у него появилась третья рука. — Об этой детали в учебниках истории не написали… Но порой находятся «знатоки»…
— Восточно-Сибирск побольше, чем Засаянск — как ты думаешь, история повторится? — Тайра пожала плечами, устало опускаясь на стул. Звякнуло стекло — Алексей вернул бутылку в шкаф и подошел к жене. Почувствовав его прикосновения, девушка подняла глаза, и ее дрогнувшие губы встретили легкий поцелуй.
— Так не бывает… — Соснов не сразу понял, что имеет в виду его спутница. Он опустился на колено перед ней и притянул к себе податливое тело. Тайра внезапно всхлипнула, прижалась к нему. Они молчали, слушая друг друга, легкую дрожь в уставших руках, удары сердец и тихое дыхание.
Заставил их разжать объятья только осторожный стук в дверь. Молодая девушка с нашивками ефрейтора на песчаного цвета куртке, молча вручила Алексею два тканевых свертка, отсалютовала и быстро убежала куда-то по коридору. Соснов пожал плечами, вернулся в комнату. Тайра сменила место — судя по плеску воды за тонкой перегородкой, она приводила себя в порядок. Появилась она довольно быстро, с мокрыми волосами и легкими проблесками жизни в глазах. Соснов попытался разжечь еще больше, но был довольно бесцеремонно водворен в душевую кабинку.
— Как плечо — не зудит? — Алексей потер татуировку. Она почти не болела, скорее было такое неприятное чувство, словно он ободрал кожу.
— Уже нет… Я не пойму, почему вас отмечают таким образом?
— Все просто, милый. — Тайра застегнула пояс на новых желто-серых брюках, которые извлекла из одного свертка. — Она дает исключительные права — там, как ты должен был заметить, в середине, закреплен микрочип. Он заменяет нам паспорт и свидетельство о регистрации… а порой и служебное удостоверение. Благодаря ему можно свободно перемещаться по стране…
— Но это же нарушение закона! А как же наш закон о внутренней миграции? «Гражданин имеет право смены места жительства, только если это требуется для исполнения его рабочих обязанностей». — Процитировал Соснов.
— А ты больше не гражданин, милый… — Тайра некоторое время любовалась вытягивающимся лицом супруга, пока, наконец, не сжалилась над ним. — Ты лучше. Стоит инспектору ФМС ткнуть в тебя сканером, он прочитает на экране удивительное сообщение «Проверка воспрещена».
— Но… но как же мой паек? — Других вопросов в разом опустевшей голове у Алексея не возникло.
— Может быть, лучше подумать, останешься ли ты в живых до следующей заработной платы, или тебя пристрелит заботливый родитель? — Соснов вздрогнул, словно получив пощечину. Возразить ему, впрочем, не удалось, обижаться же не хотелось. Осталось только облачиться в форму «Песчаных кошек» — на удивление удобную, с мягкой подкладкой, которая словно поглаживала тело. Едва он застегнул последнюю пуговицу, уже знакомый стук оповестил о появлении девушки-ефрейтора. На этот раз она принесла в небольшом пластиковом ведерке термос и несколько мисочек, закрытых крышками. Тайра тут же выставила все это на столик и, не сдерживая нетерпения, откупорила одну из самых больших емкостей. Услышав довольный вздох, Алексей присоединился к жене. Борщ оказался изумительным и удивительным — приготовлен был явно из свежих овощей, хорошо сдобрен перцем. Ложка то и дело подцепляла крупные куски нежного мяса, а чесночные булочки, лежавшие на дне ведра, вообще оказались выше всяческих похвал.
— Храмовники — понятное дело. Но откуда «кошки» берут подобное богатство? — Не удержался Алексей от вопроса, когда увидел в следующей миске желтое от природы и добавленного в него топленого масла картофельное пюре и крупный, истекающий соком рубленый бифштекс.
— Чтобы войско было дружно, накормить солдата нужно… — Тайра пробурчала это вполголоса — говорить громко мешал набитый рот. Справившись с мясом, она подняла голову от тарелки. — А что, служители при Храме Солнца содержаться на натуральном пайке? Каждый день? Распоясались, не иначе… Это же боевой рацион.
— Что, «кошек» кормят на убой когда готовят их к этому самому убою? — Тайра, отлучившаяся на минутку к шкафчику, при этих словах звякнула чем-то за дверкой и сквозь зубы ругнулась. Вернулась она к столу с небольшим стаканчиком водки в руке и влажным пятном на майке.
— Что же ты мне этак-то, под руку… Нет, «кошки» питаются натуральными продуктами если есть такая возможность. Перед боем мы поступаем иначе. Попробуй вот… — Жидкость только походила на водку. Она обожгла спиртом горло, тепло от нее сразу же растеклось по телу — только не тяжелой сонливой волной, а жаром сжавшихся перед стартом мускулов. Алексей почувствовал, как рванувшееся вдруг из груди сердце начало биться ровнее, словно готовясь к нагрузкам. Распрямилась чуть согнувшаяся от усталости спина, невидимые иголки укололи голову и она тут же прояснилась, словно его окатили ледяной водой.
— «Шильце»… — Тайра довольно улыбнулась.
— Угадал. Смесь стимуляторов и еще чего-то. Какому-то умнику пришло в голову замесить их на спирту, чтобы заменить таким коктейлем традиционные «сто грамм», которые обычно принимают перед боем. У него есть еще одно свойство… — Она перевела взгляд на край стола, и Алексей машинально закинул ногу на ногу, пытаясь скрыть очевидное проявление действия стимулятора. Если бы он готовился идти в бой, то этого было бы достаточно. А так им осталось только сменить место общения, переместившись на кровать.
Глава 25
Константин, несмотря на почтенный возраст и увеличивающиеся складочки на животе — а может, как раз из-за них, напрочь игнорировал механические подъемники, будь то это эскалатор или лифт. Вот и сейчас начальник храмовой охраны взбежал в малый зал пирамиды по боковой лестнице. Перед последней дверью он остановился на несколько мгновений, шумно вздохнул несколько раз, и только тогда перешагнул порог. В тишине зала его шаги превратились в гром, многократно повторенный сводчатыми стенами. Но стоявший в центре, под пылающим на крыше шаром искусственного солнца человек даже не оглянулся. Полковнику пришлось обойти фигуру в золотой мантии по широкой дуге, чтобы оказаться перед лицом верховного жреца.
— Тела их так и не найдены… — Соснов-старший тихо улыбнулся и опустил руки, которые все это время были протянуты к пылающему шару. Глаза жреца были закрыты. Он сделал несколько странных движений, словно поглаживая ладонями воздух перед собой. Полковнику показалось, что он слышит легкое потрескивание — словно одежда жреца сильно наэлектризовалась. Наконец, с легким шорохом рукавов, Вадим замер.
— У нас изначально не было сомнений, что Алексей со спутницей выжили… Если бы я знал, что он привел в мой дом «кошку», я поступил бы иначе. Увы, в этом мире не все можно предугадать и не все тайны лежат у нас перед носом. Что еще? — Констатнн прошелся по залу, слегка передернул плечами. Он не любил это место — казалось, здесь жрец приобретает странную власть, противиться которой невозможно простому гражданину. А Константин подчиняться, несмотря на показную услужливость не любил, так же, как и чувствовать себя слабее, чем собеседник.
— На ферме, недалеко от Восточно-Сибирска произошел бунт неграждан. Есть потери среди личного состава ФМС. Задница, сидящая в их штабе, сведениями делится неохотно, но все же удосужилась сказать, что, по словам выживших, их атаковали двое неизвестных в гражданской форме. Именно они спровоцировали беспорядки, а потом, пользуясь отсутствием большей части бойцов, угнали легкий вертолет… Мы запросили сведения об этой машине, ее курсе и предположительном месте посадки в бюро космического надзора…
— Дальше! — Соснов-старший уже требовательно уставился на своего соратника и подчиненного. Тот почему-то не спешил продолжать рассказ.
— Ты так и не объяснил мне, почему БТР сопровождения и поддержки открыл огонь по ним. Ведь мы договаривались, что Алексей с женой останутся…
— Я решил иначе. Живой участник группы зачистки — потенциальный свидетель против меня. А так было бы все чисто. Но ты не рассказал мне, куда они отправились. — Константин вздернул подбородок. Правая рука полковника легла на кобуру.
— Раз ты так решил, то полезно было бы узнать, что Алексей — не твой сын… — Застежка тихо щелкнула, ПЛ-60М словно сам прыгнул в руку полковника. Но внезапная вспышка перед глазами заслонила от него собеседника, а растекшаяся по груди боль бросила на пол. Вадим опустил руку с пистолетом и подошел к бывшему другу, который силился подняться, несмотря на выжженную в груди дыру, по краям которой тлела ткань формы.
— Я знал это, Кось… Почти всегда знал… — Голос жреца упал до шепота, но полковник его слышал — пока слышал. — Вредно все-таки гражданам жить в общих квартирах — слишком уж тесные отношения завязываются между соседями, и не уследишь за супругами. Приходится потом прикладывать усилия, чтобы исправить чужие ошибки.
— Ты… и ее… — Губы раненого едва шевельнулись, жрец подошел ближе, словно случайно наступив на руку, в которой все еще был зажат «Стиратель».
— Что? Говори громче — плохо слышно. Ах, да, ты про мою супругу спрашиваешь… Помню, как ты переживал после той аварии — наверное, даже больше меня. Знаешь, хотя на государственном уровне создание множественных семей и приветствуется, я по-старинке, предпочитаю быть единственным мужем. И заместители мне в этом деле не нужны.
— Это ты был заместителем! — Хотел выкрикнуть Константин, но у него получился лишь громкий хрип.
— Да, правильно. И это меня раздражало больше всего. Тебя пришлось терпеть больше и дольше — мне были нужны верные соратники. Извини, но теперь ты превратился в свидетеля. Скажи, где они оставили вертолет и тебя убьют быстро… Ах ты… — Соснов выругался и повалился на бок. Быстро перевернувшись на спину, он отполз в сторону, оставляя на полу красную полосу — из рассеченной икры хлестала кровь. Улыбавшийся Константин выронил нож и, приподнявшись, поднял ствол пистолета. Луч ударил совсем рядом с противников — руки его почти не слушались. Соснов снова вскинул оружие. Череда вспышек моментально раскалила воздух в зале. Горячая волна обожгла ноздри, натужно взвыли кондиционеры а на бесформенную, дымящуюся груду обрушилось облако огнегасящей пены. Жрец, скрипнул зубами, чувствуя, как пульсирует болью нога. Прижав микрофон переговорного устройства, он пробормотал несколько слов и, приподнявшись, зажал рану руками.
— Коська, сволочь… — Чувствуя, как туман накрывает голову, бормотал Соснов. Он чувствовал крепкие руки охранников, поднимавших его. Боль уходила, отступая перед заживляющим гелем. Но жрец не мог удержаться от стонов — как думали окружавшие, из-за его раны. Только корчился Соснов на носилках по другой причине — превращенный им в угли бывший друг, соратник и соперник выиграл. Он, этот вечный второй номер, не только обошел его в молодости, лишив жены, но и стал вдвойне отцом своему сыну, несмотря на то, что не смог дать ему своей фамилии. Полковник обманул его, также, как до этого водил за нос весь городской Совет, убеждая этих придурков в их полной власти. И вот теперь эта горсть углей тлеет на полу, а недосягаемая душа смеется над ним, единственным достойным правителем города, бессильным в столь малом — найти неугодного свидетеля.
— Что произошло, Высочайший? — Какой-то лейтенант в серебряном кителе с молниями на рукаве заботливо склонился над жрецом. Соснов сгреб его за лацканы и хотел притянуть — но крепкий боец не согнулся и Валим, наоборот, поднял себя.
— Он пытался меня убить… — Лейтенант вздрогнул, потеряв выправку, и теперь жрец упал на носилки, зашипев от разом вернувшейся боли. — Имя, боец!
— С-сергей Ярский, — Глядя в белеющее с каждой секундой лицо жреца, проговорил лейтенант. Соснов рванулся вверх, разом становясь на ноги. Взмахом руки отослал засуетившегося медика и оперся на руку бойца.
— Назначаю тебя старшим храмовой охраны… идем в кабинет, я подпишу приказ. Ты, — палец указал на медика. — Хирурга мне пришлете через пять минут. Остальные, убрать тело, никаких объявлений не делать. Похоронить как можно быстрее, на храмовой земле. Убрать зал, поменять расплавленные плитки на полу. Исполнять! — Словно оправившись от раны, Соснов заковылял к лифту. Бойцы, уборщики, медицинские работники испуганно расступились перед бледным человеком, который, как механическая кукла шагал вперед. На полу за ним оставались бурые отпечатки подошв.
— Удивительно, что полковник оказался способен на столь низкий поступок. — Соснов-старший посмотрел на сидевшего перед ним лейтенанта, который уже успел сменить погоны. С каждой минутой их разговора в душе Вадима крепла уверенность — он выбрал очень хорошего помощника. Лейтенант — теперь уже полковник, не задавал вопросов, быстро исполнял указания, не терялся в неожиданной обстановке. Вадим осторожно, чтобы не сбить вколотую в предплечье иглу, пошевелил рукой, доставая из ящика янтарную трубку.
— Человеческая душа — потемки, говорили древние. Вам, полковник, придется работать в сложных условиях. В Гардарике назревает очередной кризис и мы, стоящие в основании пирамиды общества, должны сделать все возможное, чтобы его предотвратить… — Вадим внезапно остановился, осознав, что с тем же успехом мог бы рассуждать о проблемах политики перед манекеном в храмовом облачении. Его новый начальник охраны терпеливо ждал окончания речи — нет, ему не было скучно, просто заботы о нуждах страны этот человек оставлял на других, а сам просто ждал приказа. — Ближайший список ваших задач — нужно отследить, куда направились два ренегата, принимавших участие в убийстве членов городского Совета. После этого вам будет необходимо сформировать группу, которая ликвидирует их — как вы понимаете, сделать это нужно тихо. Ясно? Тогда выполняйте. — После ухода подчиненного Вадим посидел некоторое время молча. Потом коснулся сенсорного экрана компьютерного терминала.