— Конечно, — проговорил Тодд. Он вдруг заметил, что мать смотрит не на экран, а на него, и заставил себя улыбнуться. — Пока.
Дуссандер продолжал говорить, но Тодд повесил трубку.
— Я ненадолго схожу к мистеру Денкеру, — обратился он к родителям, глядя на мать: слабое любопытство все еще было написано на ее лице, — Что-нибудь вам купить по дороге?
— Ершики для трубок для меня и немного финансовой ответственности для мамы, — сказал Дик.
— Очень смешно, — парировала Моника, — Тодд, а что, мистер Денкер…
— Ну что, ради всего святого, можно было купить в магазине Филдинга? — перебил ее Дик.
— Вон ту изящную полочку в гардеробную. Я тебе говорила. С мистером Денкером все в порядке, Тодд? У него голос какой-то странный.
— А что, такие полочки и вправду существуют? Я считал, что их изобрели сумасшедшие писательницы, сочинявшие английские детективы, специально для того, чтобы всегда было место, где убийца мог найти какое-нибудь подходящее орудие.
— Дик, мне можно вставить слово?
— Конечно, пожалуйста. Но в гардеробную?
— Я думаю, все нормально, — сказал Тодд. — Он получил письмо от племянника из Гамбурга или Дюссельдорфа, не знаю. Он давно от них ничего не получал, а теперь пришло письмо, а он не может прочесть его из-за зрения.
— Да, ужасно, — сказал Дик. — Ну что ж, иди, Тодд, иди и облегчи его душу.
— Я думала, что у него есть кто-то, кто читает, — заметила Моника. — Новый мальчик.
— Да, есть, — сказал Тодд, и внезапно возненавидел мать, возненавидел предчувствие, уже всплывающее в ее глазах. — Может, его не было дома, или он не может прийти так поздно.
— Да… ну ладно, иди. Только будь осторожен.
— Хорошо. Тебе ничего не надо в магазине?
— Нет. Как твои занятия по математике?
— По тригонометрии, — уточнил Тодд. — Нормально. Я уже собирался заканчивать. — Ложь была явной.
— Возьмешь «порше»? — спросил Дик.
— Нет, я на велосипеде. — Ему нужно было минут пять, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, хотя бы попытаться. В таком состоянии он бы врезался на «порше» в фонарный столб.
— Пристегни отражатель к колену, — посоветовала Моника, — и передай мистеру Денкеру привет от нас.
— Хорошо.
Сомнение все еще сохранялось в глазах матери, но уже не такое явное. Он поцеловал ее и пошел в гараж, где стоял его велосипед, уже не «швинн», а немецкий гоночный. Сердце бешено колотилось, хотелось взять свой винчестер, вернуться в дом, расстрелять обоих родителей, а потом уйти на склон над шоссе. И не беспокоиться больше о Дуссандере. Не видеть этих кошмаров. Он будет стрелять, стрелять и стрелять, пока не останется одна пуля — для себя.
Потом рассудок вернулся к нему, и он поехал к дому Дуссандера, отражатель взлетал вверх-вниз над коленом, ветер сдувал его белокурые волосы со лба.
— Боже правый! — воскликнул Тодд еще в дверях кухни. Дуссандер сидел, облокотившись на стол перед фарфоровой кружкой. Крупные капли пота выступили на лбу. Но Тодд смотрел не на Дуссандера, а на кровь вокруг. Кровь была повсюду — сгустками на столе, на кухонном стуле, на полу.
— Где вы ранены? — крикнул Тодд, заставив свои окаменевшие ноги снова двигаться; ему показалось, что простоял на пороге тысячу лет. «Это конец, — думал он, — конец всему. Шарик взлетел слишком высоко, детка, к самому небу, детка, и все — прощай». И все равно, он старался не наступать на кровь. — Вы же сказали, что у вас сердечный приступ!
— Это не моя кровь, — пробормотал Дуссандер.
— Что? — Тодд остолбенел. — Что вы сказали?
— Спустись вниз. Увидишь, что надо сделать.
— Что все это значит, черт побери? — воскликнул Тодд. Внезапная догадка осенила его.
— Не теряй времени, мальчик. Думаю, тебя не сильно удивит то, что найдешь внизу. По-моему, у тебя тоже есть опыт в таких делах, как у меня в подвале. Непосредственный опыт.
Тодд взглянул на него с недоверием, потом бросился вниз по лестнице в подвал, прыгая через две ступеньки. При тусклом свете единственной лампочки в подвале ему сначала показалось, что Дуссандер свалил здесь кучу мусора. Потом он разглядел раскинутые ноги и грязные руки, пристегнутые вдоль туловища ремнем.
— Боже правый, — повторил он, но на этот раз едва слышно, потому что на слова не хватило дыхания.
Он прижал к сухим, как наждак, губам тыльную сторону ладони. На мгновение закрыл глаза… а когда открыл, сумел взять себя в руки.
Тодд начал действовать.
Он увидел рукоятку лопаты, выглядывающую из неглубокой ямы в дальнем углу, и понял, чем занимался Дуссандер, когда его мотор подвел. Вскоре парень ощутил удушливый запах, похожий на запах гнилых помидоров. Он чувствовал его и раньше, но наверху запах был гораздо слабее… да он и не так часто заходил сюда в последние два года. Теперь он понял,что это был за запах, и ему пришлось бороться с приступами дурноты. Он издал несколько сдавленных утробных звуков, приглушив их рукой и зажав рот и нос.
Постепенно он снова овладел собой.
Он схватил бродягу за ноги и поволок к краю ямы. Бросил, отер рукавом пот со лба и остановился в глубокой задумчивости.
Потом взял лопату и стал углублять яму. Когда выкопал метра полтора, вылез и ногами столкнул туда бродягу. Тодд стоял на краю могилы и глядел вниз. Протертые джинсы. Грязные, заскорузлые руки. Бездомный пьяница, точно. Ирония судьбы дошла до смешного. Так смешно, что трудно не засмеяться.
Он взбежал наверх.
— Ну как вы? — спросил Дуссандера.
— Все будет нормально. Ты там справился?
— Сейчас доделаю.
— Поторапливайся, еще наверху нужно успеть.
— Как бы я хотел скормить вас свиньям, — пробормотал Тодд и спустился снова вниз прежде, чем Дуссандер успел ответить.
Он уже почти забросал труп, когда понял, что что-то не так. Он посмотрел в могилу, держа лопату одной рукой. Из-под кучи земли виднелись ноги бродяги, торчали ступни: одна в башмаке, другая в носке, который, возможно, во времена правления президента Тафта, был белым.
Один башмак? Всего один?
Тодд быстро обошел все вокруг и лихорадочно огляделся. Головная боль сжимала виски, стуча кровью в венах. Он заметил старый башмак в полуметре от могилы в тени каких-то забытых полок. Тодд схватил его, прибежал обратно к могиле и бросил его туда. Потом опять стал закапывать, забрасывая башмак, ноги, все.
Когда вся земля оказалась снова в яме, он несколько раз ударил лопатой плашмя, чтобы утрамбовать ее. Потом взял грабли и стал водить ими вперед-назад, пытаясь скрыть сам факт, что землю раскапывали.
Но безуспешно: без хорошего камуфляжа свежевыкопанная и зарытая яма, всегда похожа на свежевырытую. Но ведь никто не будет сюда спускаться? На это была вся надежда его и Дуссандера.
Тодд взбежал наверх. Он уже задыхался.
Локти Дуссандера разъехались по столу, голова опустилась на руки. Глаза были прикрыты, веки ярко-пурпурные — цвета астр.
— Дуссандер! — закричал Тодд. Он ощутил во рту горячий сочный привкус — вкус страха, замешанного на адреналине и пульсирующей жаркой крови. — Только попробуйте умереть, старый козел!
— Не кричи, — сказал Дуссандер, не открывая глаз. — А то сбежится весь квартал.
— Где у вас моющие средства? «Лестойл» или «Топ Джоб», что-нибудь такое? И тряпки. Мне нужны тряпки.
— Все под раковиной.
Кровь уже во многих местах засохла. Дуссандер поднял голову и смотрел, как Тодд ползает по полу, вытирая сначала сгустки на линолеуме, потом полосы и капли с ножек стула, на котором сидел бродяга. Мальчик все время кусал губы, грыз их, словно лошадь удила. Наконец кухня была убрана. Резкий запах моющих средств заполнил комнату.
— Там, под лестницей, в коробке, старые тряпки, сунь эти окровавленные под низ. И не забудь вымыть руки.
— Оставьте свои советы при себе. Втравили меня, а теперь…
— Разве? А ты неплохо справился. — На секунду в тон Дуссандера вернулась былая насмешливость, а потом горькая мина снова перекосила его лицо. — Скорее.
Тодд спрятал тряпки и взбежал по лестнице подвала в последний раз. Он нервно посмотрел вниз, выключил свет и закрыл дверь. Затем подошел к раковине, засучил рукава и стал мыть посуду в нестерпимо горячей воде. Он сунул руки в пену и вытащил тесак, который использовал Дуссандер.
— Как бы я хотел перерезать этим вам глотку, — сказал он зло.
— Да, а потом скормить свиньям. Не сомневаюсь.
Тодд сполоснул тесак, вытер насухо и убрал. Быстро вымыл оставшиеся тарелки, выпустил воду и сполоснул мойку. Когда вытирал руки, посмотрел на часы; было уже двадцать минут одиннадцатого.
Он подошел к телефону в прихожей, поднял трубку и задумался. Кажется, он что-то забыл, Что-то очень важное, как башмак бродяги, крутилось где-то у него в мозгу. Что именно? Он не знал. Если бы не головная боль, может быть он бы и вспомнил. Головная боль, будь она трижды проклята! Обычно он не забывал ничего, и это пугало.
Он набрал три двойки, сразу после гудка ответил голос:
— Скорая помощь Санто-Донато. У вас медицинские проблемы?
— Меня зовут Тодд Бауден. Я на Клермонт-стрит, 963. Нужна неотложка.
— Что случилось, сынок?
— У моего друга, мистера Д… — он прикусил губу так сильно, что выступила кровь, вдруг растерялся, и кровь сильнее застучала в висках. Дуссандер. Он чуть было не назвал анонимному голосу из скорой помощи настоящую фамилию Дуссандера.
— Успокойся, сынок, — сказал голос. — Говори медленно, и все будет хорошо.
— У моего друга мистера Денкера, — сказал Тодд. — По-моему, у него сердечный приступ.
— Какие симптомы?
Тодд начал описывать, но хватило того, что он назвал боль в груди, отдающую в левую руку. Голос сказал Тодду, что скорая приедет минут через десять-двадцать, все зависит от движения. Тодд повесил трубку и прижал ладони к глазам.
— Дозвонился? — слабым голосом спросил Дуссандер.
— Да! — крикнул Тодд. — Да. Дозвонился, черт побери! Да заткнитесь в конце концов!
Он прижал руки к глазам сильнее, перед ним возникли бессмысленные вспышки света, потом красные пятна. «Возьми себя в руки, Тодд-малыш, успокойся, не трусь, ты же умный. Ты должен вспомнить».
Он открыл глаза и снова взял трубку. Теперь самое трудное. Пора позвонить домой.
— Алло? — прозвучал мягкий приятный голос Моники. На секунду — всего лишь на секунду — он увидел, как приставляет ствол своего винчестера к ее ноздрям и спускает курок.
— Это Тодд, мама. Дай мне папу побыстрее.
Он звонил не ей. Он знал, что она услышит сигнал раньше, чем все остальное. Так и есть.
— Что случилось, Тодд? В чем дело?
— Мне нужно с ним поговорить!
— Но в чем…
Телефон щелкнул и стукнул. Он услышал, как мать что-то говорит отцу. Тодд приготовился.
— Тодд? Что случилось?
— У мистера Денкера, папа… У него, по-моему, сердечный приступ. Я почти уверен.
— Господи! — голос отца отдалился, и Тодд услышал, как он повторяет это матери. Потом вернулся. — Он еще жив? Как ты считаешь?
— Да, жив. В сознании.
— Ну, слава Богу. Вызови скорую.
— Уже вызвал.
— 222?
— Да.
— Молодчина. Он очень плох, как по-твоему?
(Какое там, к черту, плох!)
— Я не знаю, папа. Сказали, скорая вот-вот приедет, но… Мне страшно. Ты не мог бы приехать и побыть тут со мной?
— Конечно. Дай мне минуты четыре.
Тодд услышал, как мать еще что-то говорила, когда отец вешал трубку. Он тоже положил трубку на рычаг.
Четыре минуты…
Четыре минуты, чтобы доделать то, что не сделано. Четыре минуты, чтобы вспомнить, ничего ли не забыто. Или все-таки он что-то забыл? Наверное, это просто нервы. Господи, как жаль, что пришлось звонить отцу-Но это ведь так естественно, правда? Конечно. Но может, есть еще что-то само собой разумеющееся, чего он не сделал? Что же это?
— Господи, какой кретин! — вдруг воскликнул он и снова влетел в кухню.
Дуссандер лежал, опустив голову на стол, глаза полуприкрыты, неподвижны.
— Дуссандер! — закричал Тодд. Он резко потряс его, старик застонал. — Очнитесь, да очнитесь же, старый вонючий выродок!
— Что? Приехала скорая?
— Письмо! Мой отец идет сюда, он сейчас будет здесь. Где это чертово письмо?
— Что? Какое письмо?
— Вы велели мне сказать, что вы получили важное письмо, Я сказал… — его сердце упало. — Я сказал, что оно из-за океана. Из Германии. Боже! — Тодд запустил руки в волосы.
— Письмо. — Дуссандер поднял голову с большим трудом. Его морщинистые щеки стали желтовато-белыми, губы посинели, — От Вилли, я думаю. Вилли Франкель. Милый… милый Вилли.
Тодд взглянул на часы и увидел, что прошло две минуты, как он повесил трубку. Отец не доберется, не сможет дойти от их дома до дома Дуссандера за четыре минуты, но он может молниеносно доехать на «порше». Именно молниеносно. Все и так произошло слишком быстро. И что-то все равно было не так. Он чувствовал.Но искать прокол было некогда.
— Да, правильно. Я его читал вам, вы разволновались, и случился сердечный приступ. Хорошо. Где оно?
Дуссандер лишь тупо посмотрел на него.
— Письмо. Где оно?
— Какое письмо? — непонимающе спросил Дуссандер, и у Тодда зачесались руки задушить пьяного старого монстра.
— То, что я читал вам! От Вилли! Или как его там? Где оно?
Они оба посмотрели на стол, словно ожидая, что письмо появится само собой.
— Наверху, — сказал, наконец, Дуссандер. — Посмотри в комоде. В третьем ящике. Там на дне небольшая шкатулка. Тебе придется взломать ее. Ключ от нее потерян давным-давно. Там старые письма от моего старого друга. Они без подписи и не датированы. Все на немецком. Страничка или две сгодятся, чтобы пустить пыль в глаза, как ты говоришь. Если ты поторопишься…
— Вы с ума сошли! — разозлился Тодд. — Я же не понимаю по-немецки! Как я мог читать вам письмо на немецком, вы, старый козел!
— А зачем бы Вилли писал мне по-английски? — слабо возразил Дуссандер.
— Если ты читал мне письмо по-немецки, то я бы все равно понял, а ты — нет. Конечно, твое произношение было бы зверским, но я бы…
Дуссандер был прав — опять прав, и Тодд не стал слушать дальше. Даже после сердечного приступа старик оставался на голову выше. Тодд помчался к лестнице, задержавшись на миг у входной двери, чтобы убедиться, что «порше» его отца еще не слышно. Было тихо, но часы Тодда показывали, что времени в обрез: прошло уже пять минут.
Он взлетел через две ступеньки по лестнице и ввалился в спальню Дуссандера. Здесь Тодд никогда не был, даже из любопытства, и сначала просто осмотрел незнакомое место. Потом заметил комод, дешевенький, в том стиле, который отец называл «распродажный модерн». Он встал на колени и выдвинул третий ящик. Он выдвинулся наполовину, а потом сдвинулся и застрял.
— Проклятье, — прошептал Тодд. Лицо его побледнело, на щеках проступили пятна темного румянца, а синие глаза напоминали тучи над Атлантикой. — Черт бы тебя побрал, мерзость, вылезай!
Он рванул изо всех сил, так что сам комод наклонился и чуть не упал на него, но потом встал на место. Ящик вылетел прямо Тодду на колени. Носки, белье и носовые платки Дуссандера разлетелись в стороны. Тодд порылся в том, что осталось в ящике, и достал деревянную шкатулку размером чуть больше конверта и сантиметров восемь высотой. Он попытался поднять крышку. Бесполезно. Заперта, как и сказал Дуссандер. Сегодня вечером все давалось с трудом.
Он запихнул обратно в ящик одежду, потом вставил ящик в полозья. Ящик снова застрял, Тодд попытался задвинуть его, расшатывая из стороны в сторону, В конце концов это удалось, хотя пот градом катился по его лицу. Теперь коробка. Сколько минут уже прошло?
Кровать Дуссандера была с массивными спинками, и Тодд с размаху ударил замком об одну из стоек, боль пронзила руки до локтей. Посмотрел на замок. Там была вмятина, но замок не сломался. Опять ударил замком о стойку, еще сильнее, невзирая на боль в руках. На этот раз от стойки отлетели щепки, а замок так и не сдался. Тодд издал короткий смешок и перенес шкатулку в другой конец кровати. Поднял высоко над головой и изо всех сил опустил вниз. Замок отлетел.