13
К исходу месяца Новорожденных труппа подошла к воротам города Каммит-Зар, столицы земли Ширак. Еще до того, как они миновали ворота, Фаргал уже знал, что это его город, и нисколько не удивился, когда увидел над плоскими зелеными крышами белоснежную башню, вознесшуюся на руках мраморных колонн.
Тарто направил фургоны в тень крепостной стены и остановил лошадей. Фаргал спрыгнул на землю и помог спуститься старшине. Нифру соскочила сама, быстрая, гибкая, невозможно поверить, что через несколько лет она будет выглядеть не младше своего мужа.
Фаргал посмотрел на белоснежную башню, и ему показалось, что он видит над ней свет.
Тарто кашлянул, и Фаргал отвел глаза от храма. Цирковые окружили его, никто ничего не говорил. Да и что можно сказать? Совсем недавно Фаргал был одним из них, частью семьи. Он ел их пищу и дрался бок о бок с ними. Все, что знал и умел, юноша получил от них. Одиннадцать лет цирковые открывали ему мир, оберегали и учили так, словно Фаргал был с ними одной крови. Они были свои. Теперь Фаргал уходит…
У юноши перехватило горло.
– Ну ладно, ладно, парень.– Большой сгреб его в охапку и прижал к себе.– Мы ж не померли, увидимся через пару лет!
Фаргал, который теперь ростом не уступал бывшему солдату, вдруг обнаружил, что волосы на макушке Большого поредели и тронуты сединой.
Бывший солдат отстранил от себя своего воспитанника, полюбовался и уступил место Мили. Фаргал и дочка Тарто никогда не были в особенной дружбе. Но сейчас, прикоснувшись к ее губам и вдохнув запах кожи, пахнущей молоком, юноша подумал, что так и не узнал ее как следует. И уже не узнает.
Мимош и Бубенец пожали ему руки, похлопали по спине. Парни в мыслях уже плыли на собственном корабле к загадочному Фетису. И не могли взять в толк, почему их друг решил пойти в жрецы.
Налус и Кадол. Два брата, абсолютно не похожие друг на друга. Налус, надежный, как обитое железом колесо, и подвижный нервный Кадол, чье лицо с каждым годом все больше напоминало лицо его матери.
– Прощай, брат!
Пушинка, когда мать подтолкнула ее вперед, застенчиво потупилась. Фаргал подхватил ее на руки, хотел подбросить вверх, как делал это еще год назад, но передумал, просто поцеловал в щеку.
– Я тебя люблю,– прошептала девочка, щекоча губами ухо Фаргала.
– И я тебя,– ответил юноша.
Он опустил ее на землю и повернулся к Тарто.
– Мы тебя проводим,– хрипло произнес старшина.
Единственный глаз его повлажнел.
– До свидания,– сказал Фаргал всем сразу и пошел следом за Тарто.
В последний раз.
На привратной башенке Каммир-Зарского храма Таймат сидела, поджав ногу, хохлатая цапля.
– Вот и все,– промолвила Нифру.– Дальше ты пойдешь сам.
– Да,– сказал Фаргал, глядя на фетсианку и стараясь накрепко запомнить ее лицо. Он знал: даже если они еще встретятся,
Течет могучая река,
Смывая берега.
Холмов зеленые стада
Бредут через века,
Беззвучно падают леса
И вырастают вновь.
Звенят младые голоса
Над древнею страной…
Два года спустя Фаргал стоял на холме и смотрел вниз, на великую реку.
Карн. Граница между Эгерином и Карнагрией. Юноша видел темно-зеленую линию противоположного берега, крепость на широком мысу, лодки, ползущие вдоль берегов. Прямо посередине реки – голая скала. Зоркие глаза Фаргала разглядели, как пенится вода у ее западной оконечности. Карн – быстрая река. Это издали она кажется неторопливой.
Юноша опустился на траву и развязал мешок. Кусок вяленого мяса, ячменная лепешка и несколько глотков пива. Не обед, а так, чтобы идти было веселей. Спустя полчаса Фаргал уже сбегал по дороге к пограничной пристани.
Сторожевой пост – условный. Северный, эгеринский берег Карна, открытый, поднимающийся локтей на пятнадцать над поверхностью реки даже в Мокрый месяц, просматривается на десятки миль. Иное дело низкий, заросший лесом карнагрийский берег. Здесь кончается проезжий тракт, и сюда причаливает паром, курсирующий между берегами.
Широкая дорога спускалась к пирсу, прорезая береговой обрыв. На пристани пусто. Просторный паром чуть покачивался у причала. Четверо рабов дрыхли в тени рубки, капитана не наблюдалось. Большая белая чайка сидела на мачте и чистила перья.
Фаргал удивился. Он бывал у самерийской границы и помнил, насколько оживленно на тамошних дорогах. Здесь же – никого. Три спящих раба, бродяга, поджаривающий на костре нанизанную на палку рыбу и… ага, солдат.
Молодой пограничник приближался к Фаргалу. В шлеме и в полных доспехах. Несмотря на жару. Вид у солдата был строгий.
– Здорово, служивый,– первым приветствовал его Фаргал.– Что так пусто у вас?
Солдат еще больше нахмурился. Фаргал выглядел совсем юнцом, но ростом был на голову выше и в плечах пошире раза в полтора. Да еще и меч на поясе! Пограничник занервничал.
– Кто таков? – строго спросил он.
Фаргал, вместо ответа, развязал ворот рубахи и потянул за цепочку. Даже на солнце видно было, как сияет волшебным огнем имя Таймат.
– Я – жрец,– сказал юноша, хотя солдат, без сомнения, и так знал, кто может носить медальон богини.
– Ага.– Пограничник не мог скрыть облегчения. – Привет тебе, священный!
Всем, кто принадлежит Покровительнице, разрешено носить любое оружие. А в руках самозванца медальон богини никогда не зажжется.
– Пойдем к нам,– предложил солдат.– Отдохнешь, пообедаешь. Утром рыбаки нам дивную форель привезли.
Искушение было велико. Фаргал посмотрел на солнце, потом на реку.
– Крокодилов у вас не водится? – спросил он.
– Выкупаться хочешь? – догадался пограничник.– Нет, не водится. Только поосторожней, течение тут – будь здоров. Мигом на стрежень вынесет!
Фаргал отстегнул пояс с деньгами, снял перевязь с мечом, протянул солдату.
– Побереги,– сказал он.
Пояс пограничник небрежно уронил на доски, а вот меч взял с почтением:
– Можно взглянуть?
– Взгляни,– разрешил Фаргал.
И добавил:
– Дар богини!
Глаза молодого солдата стали совершенно круглыми. Фаргал отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он был младше этого парня, но чувствовал себя вдвое взрослее.
Быстро раздевшись, он пробежал по пирсу и прыгнул в воду. Ух-ха! Карн оказался похолодней храмовой купальни! Фаргал нырнул, проплыл под водой локтей сорок, вынырнул и повернул к берегу. Течение и впрямь оказалось мощное. Чтобы выгрести к пирсу, пришлось изрядно поработать руками и ногами.
Вспрыгнув на доски, Фаргал встряхнул головой. Мокрые волосы липли к плечам и спине. Если бы не обет, данный богине, он давно ополовинил бы эту гриву.
Пограничник все еще разглядывал меч. Да, на такой клинок стоило посмотреть!
Услышав шаги, солдат поднял голову… Нет, этот жрец ничем не уступал своему мечу. Могучие мышцы, вздувшиеся от плавания, легкий шаг воина и юное улыбающееся лицо… Он вполне мог быть сыном самого Ашшура, подумал пограничник.
– Что здесь написано? – спросил он, поднимая клинок.
Как и большинство эгеринских солдат, он если умел кое-как различать буквы, то уж во всяком случае не руническое письмо.
– На нем начертано: «Рублю демонов так же легко, как человеков»,– ответил Фаргал, отжимая волосы и перевязывая их шнуром.
– Ты сражался с демонами? – с трепетом спросил пограничник.
– Пока нет.– Фаргал улыбнулся.– И, скажу тебе, не рвусь. Но богине виднее.
Он подпоясался и взял меч:
– Пойдем, служивый. Честно говоря, форели я тоже пока не пробовал.
– Что так долго, Чанис? – недовольно произнес воин со значком десятника, взглянув на вошедших.– А этот – кто? – Он устремил на Фаргала подозрительный взгляд.
Матерый вояка. И так же, как молодой,– в полном облачении.
– Жрец Таймат,– пояснил Чанис.– Он согласился разделить с нами трапезу.
– Да ну? Покажи медальон!
Фаргал показал.
Взгляд десятника смягчился.
– Извини, священный, у нас – граница, а с этими ворами-карнагрийцами приходится быть все время начеку! – Он постучал пальцем по своей кирасе. – Сходи на кухню, Чанис, скажи, пусть несут. У нас сегодня превосходная форель. С верховьев.
К удивлению Фаргала, обедали они втроем.
– У тебя только один солдат? – спросил юноша.
Десятник насторожился по привычке, но, сообразив: жрец Таймат не может быть шпионом, – пояснил:
– Остальные в разъезде. Ночью в шести милях отсюда высадилась какая-то шайка.
– И что теперь?
– Ловить будем. Что ж еще?
– А как у нас вообще с Карнагрией? – осторожно спросил Фаргал.
– А никак. Вроде бы мир, но в пяти милях отсюда, в Бишере – тысяча всадников и две тысячи пеших. И у карнагрийцев в Нурте примерно столько же.
– Но вообще наши туда плавают или как? А то, я смотрю, пусто здесь, и паром стоит.
– Это время такое,– сказал десятник.– Вон неделю назад три каравана переправились. А что?
– Да надо мне на ту сторону,– ответил Фаргал.
– Зачем?
– Воля богини.
– Ага,– сказал десятник.
Воля богини – значит, воля богини. И толковать нечего.
– Паром из-за одного, даже из-за тебя, капитан гнать не будет,– задумчиво произнес десятник.
– И что мне делать? – обеспокоился Фаргал.– Я ждать не могу.
– Ладно, священный, поможем тебе,– покровительственно проговорил десятник.– Чанис с рыбаками договорится. А ты уж замолви за нас словечко там…– Он кивнул в сторону Ашшуровых гор.
– Замолвлю,– пообещал Фаргал.– Замечательная форель!
– Еще бы! Вина выпьешь, как там ваши обеты, позволяют?
– Если вино хорошее.– Юноша улыбнулся.
– У нас все самое лучшее,– сказал десятник.– Такую реку охраняем!
Через два часа Чанис сообщил Фаргалу, что нашел рыбака, готового перевезти его на ту сторону.
– Сколько ему заплатить? – спросил юноша.
Молодой солдат засмеялся:
– Священный слуга изволит шутить!
– Спасибо,– поблагодарил Фаргал. Два года он провел в храме и еще не успел привыкнуть к тому, как в Эгерине относятся к жрецам Таймат.
Маленький парусник пришвартовался рядом с паромом.
Фаргал спрыгнул в лодку, Чанис отдал конец, и кораблик тут же понесло вниз по течению. Фаргал уселся на скамью и с интересом смотрел, как два загорелых рыбака споро поднимают парус. Под дощатой решеткой хлюпала вода и бились несколько серебристых рыбешек. Но вот затянут последний узел, белый, выгоревший на солнце треугольник прогнулся от ветра, лодка плавно развернулась и галсом, против течения, пошла к противоположному берегу. Серая чайка ударила в воду и взмыла вверх, стиснув в клюве добычу. Фаргал достал флягу, встряхнул, убедившись, что она еще наполовину полна, и протянул кормчему.
Зеленая стена чужого берега, разделенная желтым выступом крепости, понемногу приближалась.
– Там от берега – лес. И чужая страна.
Я плыву в неизвестность, и это Она
Повелела мне так.
Я плыву и не знаю, с кем встречу зарю.
Но спокоен и твердо себе говорю:
Неизвестность – пустяк.
Ты же воин, и встретишь Судьбу, не мигнув
И не дрогнув…
Молодой рыбак с уважением, искоса, смотрел на шепчущего Фаргала. Он думал: жрец молится. Наверное, он был прав.
До берега осталось совсем немного. Фаргал видел крепостные камни, омываемые рекой, узкий длинный причал и сторожевую башню с развевающимся флагом. Вставший на дыбы лев, увенчанный золотой короной, герб Карнагрии, оскалил длинные клыки. Вот так же двенадцать лет назад скалился на маленького Фаргала дикий кот.
Юноша улыбнулся и положил руку на оголовье меча.
– …Ты же воин, и встретишь Судьбу, не мигнув
И не дрогнув. И если чужую страну
Надо взять на клинок,
Ты возьмешь ее в сладостной ярости битв,
Ради той, что из облачной выси глядит.
А раз так, даже если ты будешь убит,—
Все равно!
Он сотню ворогов сгубил,
Отважный Шир-Танах.
И сотню девственниц. Он жил,
Как бог: сражался,
пел, любил…
А нам плевать, каким он был!
Теперь он просто прах.
Надпись на придорожном камне
1
Сотник Баррар, начальник пограничной стражи крепости Стур-а-Карн, внимательно, с ног до головы, оглядел вновь прибывшего и позавидовал его стати: совсем сопляк, а мускулы – как у победителя Игр.
«Если этот парень захочет завербоваться в императорские наемники,– подумал он,– проблем у него не будет».
Возможно, то же мнение сложилось у десятника, который встретил Фаргала у ворот крепости. Эгерини он показался чем-то схожим с другим десятником, угощавшим юношу форелью на противоположном берегу.
– Есть что на продажу? – спросил карнагриец.
Фаргал покачал головой.
– Тогда пошли.
Десятник отвел эгерини в душную комнатенку.
Фаргал увидел обширный стол, за которым обосновался тщедушный телом, но важного вида писец.
Над лысой головой писца вяло свисал прикрепленный к стене желтый флажок с именем Императора.
– Коня нет, товаров нет, один человек, мужчина, свободный,– сказал десятник.
– Один человек, пеший, мужчина – три медяка,– не поднимая головы произнес писец и достал лист бумаги с уже оттиснутой печатью.
Фаргал полез за кошельком, задел ножны меча. Металл звякнул о дерево. Писец поднял голову – он оказался намного моложе, чем предполагал Фаргал,– и посмотрел на ограненный берилл, украшающий эфес меча юноши.
– Не положено.– Кривоватый палец писца указал на дар Таймат.
– Я – жрец,– с достоинством произнес Фаргал и потянулся за медальоном богини.
– Не положено,– равнодушно сказал писец.– Правом ношения оружия на землях Величайшего Владыки, Императора, Царя царей Аккарафа – да продлятся его годы! – пользуются только карниты благородного происхождения, воины Царя царей, воины Владык земель, стражники городских советов и послы дружественных государей, равно как и сопутствующие им воины, числом не более тридцати трех. Ты – посол?
– Я – жрец Таймат,– стараясь сохранить спокойствие, возразил Фаргал.– И мой меч – дар богини. Закон…
– Ты на Земле Карнагрии,– перебил писец.– Положи меч сюда,– он похлопал по столу.– Он, согласно закону, будет передан Владыке Земли Карн-Апаласар. Учитывая, что ты молод и первый раз преступил закон, я ограничусь штрафом в две серебряные монеты.