Ее рассказ заглушил оживленный гул толпы, прервавший аукцион. На площади в сопровождении нескольких суккубов, появилась всадница на черном коне. На вид несчастное животное выглядело куда хуже, чем прошедшая через весь ад Аврора: худое, изъеденное червями, кое-где светившее обнаженными ребрами, истекающее кровью, но все еще полное сил, оно было окутано черной магией – ужасное зрелище.
Не успела демоница въехать на площадь, как десятки душ, будто потерявших контроль, кинулись ниц, поднимая к ней искалеченные и окровавленные руки.
– Возьми меня, возьми. Мы готовы служить, – кричали они, давя друг друга, но получая взамен лишь презрительные взгляды.
– Чего они хотят от нее? – не скрывая любопытства, шепнула Аврора. Она узнала ее с первого взгляда. Это ее девушка видела подле Асмодея, когда на них напал дракон.
– Чтобы она забрала их с собой! – произнесла старуха.
– Но зачем? Что может быть хуже, чем рыцари ада? Говорят в жестокости они не знают равных.
– И то верно, только вот, деточка, поваришься тут столько же, сколько они – заговоришь иначе. Персональный ад всяко лучше общественной камеры. Ты же шла сюда по пустыне падших, видела души, терзающиеся там?
– Да, – робко шепнула Аврора, которая содрогнулась всем телом от одного лишь упоминания об этом месте.
– Так вот, думаешь, тебя вечность будут держать в темнице? Коль не купят тебя на аукционе, разделишь их участь! – девушка неуверенно сглотнула, устремив на всадницу янтарный взгляд.
Остановившись около Лоа и мелкого дьяволенка, наездница, которой оказалась двурогая демоница, облаченная в серые доспехи, подозвала к себе чертенка. Перегнувшись через седло, она сказала ему лишь пару слов, передав расписку, а потом окинула взглядом трепещущих жертв.
На вид она представляла собой некий гибрид суккуба и человека – не слишком уродливая, но устрашающая. Не выдержав ее взгляда, молодой юноша склонился к самой земле, прошептав какую-то молитву, за что тут же получил удар огненной плетью.
– Кто она такая? – поинтересовалась Аврора, снова склонившись к своей собеседнице.
– Это Дэлеб, прозванная Железной Девой. Она демоница на службе у Асмодея, предводительница суккубов и искусительниц, а также главный инженер Ада, – пояснила женщина, стараясь не выдавать своего страха.
Не говоря ни слова, наездница развернула кошмара и удалилась, плетью прокладывая себе дорогу среди грешных душ. День клонился к закату, а аукцион к завершению. К собственной радости Аврора так и осталась бесхозной, проделав мучительный путь в собственную темницу, где ее ожидал всё тот же сокамерник, всё тот же страх, всё та же обреченность. На следующее утро всё повторилось вновь: дорога через пустыню, подъем в гору, аукцион и возвращение в казематы. А потом еще раз и еще. Казалось, этим пыткам не будет конца. Дни превратились в недели, недели в месяцы, а хозяин ее душе все не находился. То ли высокую цену за нее назначили, то ли не нужна была она никому. Так и таскала ее Лоа из темницы на аукцион и обратно.
Не раз Аврора сталкивалась с надменным взглядом Дэлеб, не раз проявляли к ней интерес и посланники Абаддон, и слуги Мамона, и гонцы Левиафана, неизменным оставалось одно: каждый день она возвращалась назад. Причем удивительным было другое: ни разу ее не заставляли подниматься на аукционный помост. Порой узница пыталась аккуратно расспросить Лоа о причинах такого необычного поведения. Ответ всегда был одинаков – пара ударов тростью и молчание. В этих адских мучениях пролетели для нее сначала полгода, потом год, а потом и вся пятилетка, показавшаяся вечностью, объятой огнем.
И главное, никакого разнообразия: одни и те же пытки, одни и те же бесы, одна и та же дорога, один и тот же аукцион. Скука смертная! Через год заточения Аврора, назло своим тюремщикам, даже к пыткам и истязаниям научилась относиться философски, считая, что ад – место гиблое, и люди сюда посылаются лишь для того, чтобы страдать. Раз заключила контракт с Дьяволом, то сама виновата – неси крест до конца, а потому и ненависти к своим мучителям не испытывала. К тому же, за что ей их ненавидеть? Ведь понимала она, что те всего лишь долг свой выполняют, а то, что нравится им собственное дело, так что в том дурного? Бывало, еще ее батюшка говаривал, мол: «кто за дело берется с рвением и любовью – всегда в почете будет». Эти мысли узницы и доводили демонов до исступления, заставляя клокотать от злости. Всеми силами пытались они вызвать в ней неповиновение и гнев, а в ответ получали лишь тихое смирение. Видано ли дело: уходить со службы с чувством невыполненного долга? Мучаешь, пытаешь, изо всех сил пытаешься выполнить поставленные Люцифером планы, а тут такое… как, спрашивается, уважающему себя демону не впасть в отчаяние от такой ангельской наглости?
Сказать по правде, такую линию поведения Аврора избрала неслучайно. Понимая, что изменить сложившийся уклад она не в состоянии, девушка пообещала себе сделать все возможное, чтобы не доставить мучителям удовольствия от пыток. Пусть волосы рвут на себе от гнева, по крайней мере, за смирение ей уж точно плетей не добавят, а черта до отчаяния довести – маленькая шалость, за которую ее ни одна небесная сила не осудит. На том она и порешила.
Однако время неумолимо двигалось вперед, и несчастная все больше впадала в отчаяние. Все чаще ей вспоминались слова старухи, оказавшиеся пророческими: день ото дня заточение в темнице в компании с сумасшедшим, подтачивали ее волевую решимость, ввергая Аврору в кручину уныния, а потом появились первые признаки безумия, испугавшие девушку хлеще адских мук. Одна мысль о том, что она уподобится своему сокамернику, заставляла холодный пот выступить на висках.
– Ну, нет, лучше уж в собственности демона, чем здесь! Смена наказания – хоть какое-то разнообразие, – прошептала она сама себе, истекая кровью на игольчатом ложе. – Изменение, пусть и в худшую сторону – всяко лучше, чем стояние на одном месте! – Может быть, ей повезет, и демон, осерчав, отправит ее душу в пустоту или еще куда.
Для себя решив, что подобно тысячам несчастных, утром она кинется к ногам первого же демона со слезной мольбой, девушка предалась беспокойному сну. Но, будто в наказание, высшие силы решили над ней посмеяться: ни один из демонских посланников, имеющих право на обладание «чистой» душой, не появился ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Обеспокоенная таким положением дел девушка, дошла до безумия, начиная покусывать костяшки на кулаках, но взглянув на руки, с ужасом одернула себя. Лишь на девятый день Аврора увидела Дэлеб, восседающую на адском жеребце, окруженном все той же свитой.
– Возьмите меня! – неистово прокричала она, забыв про страх. Попираемая толпой, девушка рухнула у ног падшего коня, вставшего на дыбы от неожиданности.
Приподняв жестким кончиком хлыста ее подбородок, демоница заглянула ей в глаза, и по ее устам скользнула едва уловимая улыбка. Ничего не говоря, она развернула животное, на ходу кинув толстую пачку векселей чертенку.
– И этих двух, – всадница указала пальцем на высокого юношу и белокурую девушку, кинув на пол несколько бумажек.
Аврора перевела вопросительный взгляд на Лоа, будто спрашивая о том, почему не был назначен аукцион. В таких случаях жертву обычно выводили на помост и прилюдно ставили новое клеймо, тем самым заявляя всей преисподней о том, кому принадлежит данная душа. А тут больше походило на прилюдное похищение, чем на громкую покупку.
– Что смотришь? – презрительно фыркнула тюремщица. – Твою душу еще в первый день Асмодей купил под расписку. За столько лет самый последний адский пес узнал о том, кому ты принадлежишь.
– Но почему меня только сейчас забирают?
– А ты не догадываешься? – сверкнув глазами, прошипела Лоа.
Осознание пришло быстро, только вот от него на душе стало еще гаже. Ощущение было сродни тому, когда тебя в человеческой жизни бросают лицом в грязь в присутствии близких и друзей. Для ада подобное было нормой, да и дружбу здесь водить было не с кем, а вот на земле – это высшая степень унижения.
– Меня пытались сломить… – обреченно прошептала она.
– И заметь, это получилось, – произнесла Лоа, которая была рада избавиться от проблемной узницы. – Владыка Асмодей всегда получает желаемое, но тебе нечего стыдиться. Многие на твоем месте и недели не выдерживают, а ты вон, пять лет продержалась.
Последних слов Аврора уже не слышала – впала в какое-то оцепенение, не замечая, как вокруг них засуетились демоны, проводя предпродажную подготовку товара: руки сковали оковами, связали несчастных веревкой меж собой, передавая конец демонице, закрепившей его на луке седла. Дотронувшись до плеча каждой жертвы, она выжгла сияющий сигил Люцифера, поставив печать нового владельца.
– А ну, пошел! – прокричала Дэлеб, с силой хлестанув жеребца. Вздыбившись, выпуская из ноздрей клубы серого дыма, он кинулся из замка с такой прытью, которую едва ли можно было ожидать от столь искалеченного создания. Несчастные так и потащились волоком за ним, оставляя на дороге кровавые следы. Остановилась демоница лишь у заветного порога, на ходу соскочив с жеребца.
– Все муки – это лишь искупление грехов. Я сама виновата, – заливаясь слезами боли и унижения прошептала Аврора, как делала каждый раз в трудной ситуации. К собственному удивлению, даже спустя столько лет, она сохранила надежду на высшую справедливость, свято веруя в то, что когда-нибудь выстрадает себе билет на небеса.
Из пещеры навстречу им вышли несколько демонов, одного из них именовали Ала́стор, соратник и друг Асмодея, разумеется, настолько, насколько вообще была возможна дружба между адскими созданиями. Несколько раз девушке случалось видеть его на аукционе. Одним словом – отвратительный тип:с головой орла и человеческим телом, он прослыл мучителем на всю преисподнюю, а остальные были ей неизвестны, хотя внушали не меньшее отвращение.
Ухватив несчастную за волосы, он заглянул ей в глаза, тут же брезгливо выпустив из рук. Аврора с глухим стуком упала на каменные плиты, подобно мешку с песком.
– Премерзкое создание! – прохрипел он, слегка пнув ее ногой, будто желая проверить, жива она или нет. – Выглядит так, будто об нее не один год ноги вытирали. – Дэлеб что-то прошипела ему в ответ, а что-именно Аврора не расслышала. Зато брезгливое выражение на лице демона, с которым он поднимал ее с земли, не упустила. Не знала она, что стало решающим фактором такого поведения: может природная жадность демонов, может потраченные векселя… Для истерзанной души особой разницы не было. Повиснув на руках Ала́стора, будто половая тряпка, девушка осталась пассивно-безучастной к собственной судьбе. Сейчас у нее не было ни сил, ни желания сопротивляться. Пусть делают, что хотят! Убьют, измучают, опозорят. Их право…
– Неси их в купель! – раздался властный голос Дэлеб, который вскоре растаял в окружающей тишине. Видимо в отсутствие Асмодея здесь не было привычного духа развратной праздности, а все обитатели погружались в свои заботы: демоны истязали, а души страдали. В целом, как и положено в аду.
Следующее, что ощутила Аврора, была холодная вода, сомкнувшаяся над головой, будто пронзившая кожу десятками ледяных игл. Как же хотелось в этот момент утопиться, только вот бессмертная душа не позволяла реализовать этот план. С этой точки зрения в аду было все хорошо продумано: если в мире смертных душа представляла собой лишь эфемерный сгусток энергии, которому невозможно причинить физического вреда, то в преисподней она была материальной, способной претерпеть все возможные муки, но в то же время бессмертной. Как бы ни старались демоны, они не могли достичь точки невозврата и умертвить то, что, по сути, и не было живым. Уподобляться несчастным, которые снова и снова были вынуждены тонуть в адском болоте, девушка не хотела, а потому пришлось собрать волю в кулак и встать на ноги, хорошо, что купель была неглубокой. Откашливаясь и дрожа, как осиновый лист, Аврора посмотрела на Ала́стора глазами затравленной лани, стыдливо прикрыв нагое тело руками. Чего он вообще хочет от нее? Неужели ее искалеченной души ему мало?
– Что смотришь? – презрительно фыркнул демон. – Бери ветошь и мыло! Хозяин не любит грязнуль! Может хоть вода тебе человеческий облик вернет! Смердишь хлеще собак на псарне.
Если отбросить в сторону унизительные обвинения Ала́стора, которые, собственно, от истины далеко не ушли, идея с омовением ей очень понравилась. В течение пяти лет ей ни разу не позволяли такой привилегии, как купание – это была часть наказания, да и не было в казематах ее тюрьмы такой роскошной купели. Хотя это и не купель вовсе, а углубление в горной породе, наполненное водой.
С трудом переставляя ноги, Аврора подошла к нише, выбитой в стене, и взяла кусок мыла и промасленную ветошь. Еще раз окунувшись с головой, девушка начала аккуратно смывать с себя гарь и смрад своей прежней темницы. Тонкие струйки почерневшей жидкости стали вяло стекать по ее телу, прокладывая извилистые дорожки и возвращая коже мертвенно-бледный, почти мраморный, цвет. Даже мыльная пена приобрела пугающе-темный оттенок, растекаясь по воде тонким слоем. Приятный аромат мыла, пропитанного розовой водой, туманил разум, а эфирные масла в ветоши расслабляли тело. Она и не думала, что демоны тоже моются! Везде говорили о запахе гари, исходившим от них, о серном смраде, но убежище Асмодея, подобно восточному дворцу, было пропитано благовониями. Только об этом, по вполне понятным причинам, в Библии умалчивалось. Боже, она уже и забыла о том, насколько это может быть приятно. Промыв волосы, девушка в очередной раз окунулась, позволив себе небольшую вольность – немного поплавать, пусть даже ее за это вздернут на дыбе, но отказаться от этого наслаждения она не смогла. Но беда миновала, погрузившись в оживленную беседу с Дэлеб, демон не заметил этой наглости, и Аврора облегченно выдохнула.
Не хотелось в этом признаваться, но купание вернуло ей силы и хорошее настроение, которое она всеми силами старалась скрыть от своих мучителей, придав лицу отрешенное выражение. Что поделать, таков был рок грешников: за веселье в аду – тяжелая кара. Закончив омовение, девушка подошла к краю купели, ожидая дальнейших указаний.
– Неужели ждешь, что я помогать стану? – проговорил демон, поморщившись. При этом на его лицо легла едва уловимая тень, а в черных, как ночное небо, глазах сверкнули молнии.
Аврора неуклюже вылезла из купели, да так и осталась стоять перед ним в чем мать родила. Впрочем, до ее увядших от постоянных пыток прелестей, Ала́стору дела никакого явно не было. Отдав распоряжение служанкам, он взял с серебреного подноса хрустальный флакончик с золотистым маслом, подавая девушке.
– Натри лицо и тело, глядишь, часть девичьей красоты и вернется.
Вылив немного жидкости на руку, она с усердием начала втирать ее в кожу, да так и обомлела от удивления. На глазах раны, ожоги и струпья начали затягиваться, возвращая коже былую гладкость, делая ее бархатистой и нежной, как шелковое полотно. Аврора ощущала метаморфозы, происходящие с ее телом, но не понимала, что именно происходит. Подойдя к зеркалу, узница даже ахнула, не сумев сдержать своего восторга. Будто из потустороннего мира, теперь такого далекого, на нее смотрела молодая девушка: такая, какой она была раньше, даже еще красивее. Губам вернулся приятный алый оттенок, глубокие тени под глазами исчезли, а щеки розовели здоровым румянцем. Как тут не заглядеться?! Только вот заглядеться не дали, увидев сияние радости в глазах своей покупки, Дэлеб так и хлестанула ее плетью. Хорошее настроение как рукой сняло. Расчесав гребнем спутанные пряди, Аврора последовала вслед за своими новыми мучителями, с любопытством оглядывая обитель Асмодея.
Что ж, может замок и был в аду привилегией Люцифера, но как оказалось, даже пещере можно было предать благородный, хотя и вызывающий, по мнению Авроры, вид. Хотя, если учитывать скорбную специализацию ее обладателя, можно прийти к единственному выводу: иначе и быть не могло!
Пещера была огромная, светлая, с множеством ходов и обустроенных комнат; своды невероятно высокие, усыпанные искусной резьбой. Видимо, Асмодею удалось заполучить в собственность душу какого-то скульптора или каменщика, сумевшего вдохнуть величие в обычный мрамор.