– Ты слишком строг к местным парням. – Адана тихонько хихикнула в тишине ночной спальни. – Им просто не нужен слишком развитый разум. Что они, ученые? Зарабатывают написанием трактатов? Простые парни, и среди них много хороших людей. И дети их будут хорошими людьми. Поставь их в такие условия, когда они вынуждены будут использовать свой разум, и он разовьется. Пока что жизнь требует от них умения драться, охотиться и… делать детей. Дети от них рождаются здоровые, сильные.
– И тупые!
– Вот ты упрямый! Опять за свое! Так что мы решили? Столько болтовни, а решения никакого!
– Ничего не решили. Все идет так, как должно идти. Как боги решат, так и будет. Сойдутся – значит, сойдутся. Нет – значит, такая судьба. Я ни подталкивать их друг к другу не буду, ни разводить в стороны. Все, хватит… милая, иди ко мне… ну! О боги… сколько я лет на тебе женат и все как мальчишка… влюблен в тебя!
Андрус лежал на кровати и тихо ругался. Матерно, по-черному. Только что он слушал, как в дверь скреблась Беата. Долго так скреблась, упорно, настойчиво. Потом плакала, сидя на полу. Потом ругалась, надо признать, довольно умело. Рассказала про Андруса все, что он собой представляет, – его ненормальные наклонности, его отвратительный вид, его гадкий характер, – придя в конце к единственно правильному выводу: этот грязный ублюдок недостоин ее любви. Потом снова плакала. Потом… ушла. И стало тихо. Так тихо, что хотелось повеситься.
Любил ли ее Андрус? Хотел, да. Очень хотел. Ему было приятно с ней рядом находиться, разговаривать, приятно было бы лежать в одной постели… Но разве это любовь? Разве только это любовь? Почему-то ему казалось, что нет. И он хотел разобраться в себе.
Андрус закрыл глаза, и тут же на его усталый организм навалился сон. Нет, не тот черный, похожий на темный колодец, в который сбрасывает милосердная рука бога. Сон Андруса был цветным, странным, полным эмоций и не позволял отдохнуть – в нем он летал в небе, освещенный лучами яркого солнца, а внизу клубились белые, как сахарные, облака. Громадные крылья несли сверкающее, огромное, покрытое чешуей создание, а на плече Андруса сидело такое же создание, только маленькое. Оно ехидно улыбалось, и Андрусу было с ним очень хорошо, так хорошо, как бывает в обществе старого, испытанного друга, с которым не надо выбирать слова и который не обидится, если ты ляпнешь что-то не по делу…
Потом приснился огонь – потоки огня, взрывы, кровь, мертвые тела и крылатые создания, изувеченные чьей-то жестокой рукой… его рукой.
– Андрус, вставай! Вставай скорее! Там пришли!
Андрус очнулся от тяжелого сна, утер со лба испарину, надел штаны и открыл Адане, шагнувшей в комнату.
– От старосты пришли. Бирнир жалобу подал, суд желает сотворить. Говорит, что ты тварь, что тебя надо изгнать из села и вообще уничтожить.
– Так изгнать или уничтожить? – усмехнулся Андрус. – Что-нибудь одно.
– Не смейся. Дело серьезное, – помотала головой женщина. – Если суд присудит… или драться, или уходить. Нам всем. Готовься, продумай, что будешь говорить. Урхард сейчас внизу с ними разговаривает.
– Что ж, поговорим, – пожал плечами Андрус и, найдя рубаху, начал ее надевать, – а надо будет, и подеремся. Первый раз, что ли?
Адана посмотрела на Андруса и невольно содрогнулась. Ей показалось, что глаза мужчины светятся зеленым светом…
Глава 6
Внизу ждали двое парней – Андрус их не знал. Они были облачены в кольчуги, с мечами на поясе, с ножами и кинжалами. Рядом стояли хмурый Урхард и раскрасневшаяся, возбужденная Беата. Она что-то говорила, но осеклась, когда увидела Андруса, замолчала и отошла в сторонку, всем своим видом демонстрируя равнодушие.
«Вот так и до ненависти один шаг, от любви-то», – подумал Андрус и постарался выкинуть Беату из головы, занявшись чем-то более важным, например спасением своей жизни, так как ситуация была накалена до предела. При виде Андруса парни тут же схватились за рукояти мечей, а в дверном проеме показался лучник с наложенной на тетиву стрелой. Тетива была натянута так, что, того и гляди, тяжелая бронебойная стрела пробьет грудь «преступника» навылет. И еще Андрус заметил, что наконечник стрелы серебрился тем металлом, которым покрыты клинки, предназначенные для борьбы с тварями. Отряд борцов с тварями подготовился к захвату Андруса, приняв все возможные меры предосторожности. Вот только как-то неумно: что толку от серебристых мечей и стрел, если тот, на кого они направлены, может ускориться и убить всех агрессоров на месте прежде, чем они сумеют воспользоваться своим оружием?
Мысль об убийстве чуть не запустила процесс ускорения, у Андруса зазвенело в ушах от прилива крови и сдерживаемого желания ускориться, но он сумел остановиться. Как? Другой вопрос. Как человек сдерживает, переламывает желание, импульс, который внезапно им овладевает? Скорее всего, этого не знают и ученые мужи. Только предполагают, выдвигая свои нелепые домыслы, опровергаемые еще более нелепыми домыслами их коллег, считающих первых неучами и полуидиотами. Впрочем, взаимно.
– Всем стоять! – рявкнул Урхард. – Если кто-то обнажит оружие в моем доме, я призову его к ответу! Вам было сказано доставить Андруса на суд живым и здоровым, он не отказывается идти. Потому прекратить хвататься за мечи!
Парни неохотно отпустили рукояти, лучник ослабил тетиву, правда, не снимая с нее стрелы, Андрус же решительно шагнул за порог:
– Ведите!
– Мы имеем право присутствовать на суде! – заявил Урхард, а Беата тонким, срывающимся голосом пропищала:
– Имеем право! Мы имеем право!
– Имеете! – криво усмехнулся один из парней, поднимая шлем, надвинутый на брови несколько минут назад, когда Андрус спустился вниз, – боец, видимо, ожидал боя.
Суд должен был состояться в доме старосты – длинном, уродливом сооружении, больше похожем на конюшню. Впрочем, внутри было чисто, уютно, пахло травами, как у лекаря. Андрус осмотрел тех, кто находился в комнате, и понял, почему пахло травами, – лекарка, скорее всего она была женой старосты (так потом и оказалось). Лекарка сидела в первом ряду, ближе к окну, внимательно следя за происходящим.
Длинная комната, скамьи, прибитые к полу, видимо, для того, чтобы они не стали аргументом в суде, усмехнулся про себя Андрус. Помещение вызывало у него странное ощущение, он как будто бывал в таком – в другой жизни, когда-то очень давно.
Перед скамьями стол, за которым сидели трое – в центре староста, по бокам убеленные сединами мужчины, видимо старейшины, самые уважаемые люди в селе. Вряд ли рядом со старостой сидели бы какие-то пустозвоны. Впрочем, в жизни случается все что угодно. Это Андрус знал и не имея памяти. Может, где-то видел похожее, и воспоминания теперь вдруг всплыли со дна колодца.
А еще кто-то в комнате боялся. Кого? Похоже, что его, Андруса. Он сумел почувствовать, ощутить страх человека или нескольких людей. Эта эмоция накатывала на него, захлестывала, как порыв ветра, и ему стоило некоторых усилий сосредоточиться на суде.
Андрус осмотрелся – отдельной скамьи или стула для него не предусмотрели. Тогда он сел на скамью для зрителей, где сразу же нашлось свободное место. Несколько человек шарахнулись от подсудимого, как если бы на них плеснули кипятком или с его волос падали вши.
Андрусу стало смешно – вроде взрослые люди, а ведут себя… Впрочем, Урхард скорее всего по этому поводу сказал бы: «А чего ты хотел от деревенских? Это глухомань!» Сам Урхард появился чуть позже, вооруженный мечом, а под его рубахой просматривалась тонкая кольчуга. Купец явно не привык пускать дело на самотек и был готов к любым событиям. Беаты и Аданы не было видно, и Андрус мог поклясться, что большой фургон, который стоял во дворе дома Урхарда, наполняется вещами, лошади накормлены и напоены, готовы к длинному путешествию. Но это так, на всякий случай. Андрус все-таки надеялся, что, если суд закончится неблагоприятно, ему придется уйти одному, что он не разрушит жизнь, которую столько лет налаживал Урхард для своей семьи.
Готовность Урхарда к бою не укрылась от глаз старосты. Тот недовольно поморщился и громко спросил:
– Урх, ты чего, на войну собрался? Железку нацепил, рубаху напялил?
– Железки – это у тебя, – усмехнулся Урхард, – у меня доброе киндейское железо, разрубающее сталь и дурные бошки, как сухое дерево. Что касается того, как я одет… вижу, здесь таких хватает. Эти ребята куда собрались? Девушек тискать? Тетивой вязать им руки-ноги, чтобы не дергались, когда их за сиськи хватают?
– Ну-ну… – не сдержался и фыркнул староста. – Хватит твоих шуточек! Судить будем твоего зятя!
– Да ну? Что за зять такой? – Урхард приподнялся с места и нарочито внимательно осмотрел зал. – Это что, Беатка замуж вышла, а я и не знаю?! Вот я ей ужо задам! Отца не известила о таком важном событии!
Зрители начали хихикать и перешептываться, а тонкий девичий голос сказал негромко, но отчетливо:
– Значит, он ничей? Можно подобрать? Хорошая новость!
После этих слов люди стали откровенно смеяться, и Андрус почувствовал, что их настроение переменилось: страха стало меньше, и появились струйки приязни, а кое у кого – желание, правда, он чувствовал его и раньше, но оно было придавлено растерянностью и тем же страхом.
– Ну вот… вечно ты превратишь важное событие в посиделки! – Староста нарочито хмуро сдвинул брови. – Тут решается вопрос жизни и смерти, а ты…
– Овцу резать будем, что ли? – развел руками Урхард. – Чего тут происходит-то? Не пояснишь, староста?
– Твоего… не знаю, как его назвать…
– Работник! Работник Андрус! – подсказал Урхард. – Нечего тут сплетни распускать! А то на языке волосы вырастут, и бражку пить будет трудно – на грудь накапаешь!
– Пусть работник! Какая разница? – откровенно рассердился староста. – Поступило обвинение, что твой работник, именуемый Андрусом, не совсем человек. Лес наложил на него свою лапу. А ты знаешь, что тот, кто перестает быть человеком и становится тварью, должен быть умерщвлен или отправлен в изгнание до тех пор, пока не докажет, что он человек!
– Да ты спятил! – не выдержал Урхард. – Этот закон не применяют уже… не помню сколько лет! Как Андрус может доказать, что он человек? Песенку тебе спеть? Сплясать каляюгу? Чего несешь-то? Кто пожаловался на Андруса? Тот, кого он отшлепал мечом, как нашкодившего мальчишку? Проиграл и хочет отомстить?
– Сколько бы лет закон ни трогали, но он есть, – рассудительно заметил староста. – Жалобу подал не Хетель, а его отец. Бирнир утверждает, что Андрус двигался с нечеловеческой быстротой и слишком силен для человека! Вы откуда его взяли? Подобрали на границе Леса? Так как ты можешь утверждать, что Андрус не тварь? Ты же знаешь, как умеют маскироваться твари! Сам десять лет назад убил тварь, как две капли воды похожую на…
– При чем тут это?! – вспыхнул Урхард. – Что ты несешь? Твари не могут пересечь заговоренную соль, ты что, ребенок, не знаешь?
– Они сами не могут пересечь. А если их перенести… и кроме того, мне из города донесли, что появились твари, которым заговоренная соль как пыль! Плевали они на нее!
Люди зашумели, стали переглядываться, обсуждать, и Андруса снова обдало волной страха – неужели и правда твари настолько изменились? Сельчане вновь начали смотреть на подсудимого так, будто выискивали у него черты монстра.
Андрусу ужасно захотелось повернуться к толпе и рявкнуть: «БУ!» Но он боялся, что после этого часть женщин, упавших в обморок от страха, придется вынести на воздух, чтобы привести в чувство. А еще – что на него набросится толпа идиотов с острыми железками в руках.
– Итак, какие доказательства Андрус может привести в свое оправдание? – важно спросил староста, глядя на подсудимого. – Как ты докажешь, что являешься человеком, а не тварью?
– А почему я вообще должен что-то доказывать? – осведомился Андрус, пристально глядя в глаза старосте. – С какой стати? Вы должны доказать, что я тварь, а не человек! Я не должен перед вами оправдываться!
– Верно говорит! – вскинулся Урхард. – Где доказательства, что он тварь?! На чем основано обвинение? На пустых словах Бирнира?! Так всем известно, что он вечно строит против меня козни и сейчас решил мне подгадить!
– Это у тебя пустые слова! – взревел Бирнир, до сей поры молчавший. Он сидел в углу и внимательно наблюдал за происходящим из-под нависших бровей. – Человек не может так быстро двигаться! Он не человек!
– Хорошо, – кивнул Урхард, – тогда скажи, в какую тварь начал перекидываться Андрус? Назови эту тварь, которая двигается очень быстро и сильна как медведь! Назови ее! Почти все твари медлительны, и обычный человек вполне способен справиться с ней один на один, не получив ранения. Назови такую быструю тварь, ну?!
– Да мало ли, – криво усмехнулся Бирнир. – В Лесу много такого, что нам неизвестно. Появилась быстрая тварь, и что, она не заслуживает смерти? Ты своего зятька прикрываешь, вот и все! Если бы мой сын стал перекидываться в тварь, небось бы сказал, убить его надо. Помнишь, лет десять назад, что ты говорил, когда Арнус Зельгар начал перекидываться? Что его надо убить! Чтобы не мучился! А теперь чего?
– Не надо врать, Бирнир! Арнус потерял разум, он был не разумнее курицы, а еще стал опасен, бросался на соседей! Не стоит вытаскивать старые истории, это подлость! Лучше скажи, кто тебе заплатил, чтобы ты меня убрал? Зачем тебе это нужно?
– Клевета! – рявкнул Бирнир. – Да, я тебя, торгаша, терпеть не могу, ты мне противен, рожа твоя продажная, но никто меня не нанимал!
Андрус почувствовал, как от Бирнира пошла волна гнева и страха, и понял – точно, нанимали. Кто – вот вопрос. И как доказать это?
– В общем, так. – Староста тяжело поднялся с места, хрустнув суставами. – Есть много свидетелей, указывающих на то, что Андрус двигался слишком быстро для человека. Есть жалоба Бирнира, в которой тот говорит, что он уверен – Андрус скрытая тварь или начал превращаться в тварь. Представить какие-либо доказательства своей человеческой сущности Андрус не смог… тихо, тихо, Урхард! Теперь я говорю. Предлагаю осмотреть тело Андруса на предмет обнаружения признаков превращения. В зависимости от того, будут таковые найдены или не будут найдены, суд примет соответствующее решение. Или мы можем принять решение прямо сейчас, без осмотра. Почему-то мне думается, что никаких признаков превращения мы не увидим.
– Если ты знаешь, что признаков превращения нет, какого демона ты тут выступаешь?! – яростно крикнул с места Урхард. – Что с тобой случилось? Они что, тебе заплатили? Или запугали? Ты чего творишь? Хочешь, чтобы я ушел из деревни? Или умер? Когда ты спелся с этим придурком, староста? Ты же не был таким!
– Я списываю твои нехорошие слова на то, что ты сильно расстроился, – хмуро сказал староста. – А вообще от них попахивает клеветой, не находишь?
– Нет, не нахожу. Если вы считаете, что моя лавка здесь не нужна, я уйду. Честно говоря, мне уже надоело сидеть в этой глуши, пора расширять дело, – холодно сказал Урхард, – а вы продавайте свои шкуры тем, кто заплатит лучше. Мои цены вам не нравились – ищите другого купца. А мы уходим. И если вы попробуете нас остановить, заверяю вас, не один из моих любимых односельчан поплатится своей головой.
– Найдется кому купить шкуры! – опять с места выкрикнул Бирнир. – И почестнее люди, чем ты, кровосос!
– Ах, вот что… я-то думал, что кто-то тебя, идиота, нанял, – усмехнулся Урхард, – а ты просто решил выжить меня из села и занять мое место? И кто еще у тебя в компаньонах? Дай-ка я догадаюсь… староста, да? Молчите? Это вы твари, а не Андрус! Пошли отсюда, парень, это не суд, это грабеж!
– Стой! – грозно крикнул староста. – Объявляю решение суда! Слушайте все! И не говорите, что не слышали! Работник Урхарда Гирсе, именуемый Андрусом, объявляется виновным!
– В чем виновным-то?! – не выдержал Андрус. – Ты ничего не доказал! Ну и придурки…
– Я что говорил? – глухо буркнул Урхард. – Придурки-то придурки, а насчет денег они соображают.