— Трапезу? Благодарю вас, признаться, я не голоден. Я уже позавтракал сегодня, — пояснил мужчина. — Я с радостью просто посижу в Вашем обществе. Приятного аппетита, — добавил он, когда, демонстративно усевшись подальше друг от друга, трубочист и принцесса принялись за еду.
Девушка краем глаза наблюдала за чужеземцем. Тот был чрезвычайно красив, тут двух мнений быть не могло. И, по-видимому, благороден; это проявлялось не только в одежде, но и в манерах. "Простите мою назойливость", "приятного аппетита". Это вам не трубочист. Такой точно никогда не скажет женщине "Ты что, одурела?". А осанка, а взгляд, а жесты! Было в них что-то завораживающее, аристократическое, немного сродни грации породистой кошки. Нет, к нему определённо следовало приглядеться.
Тем времени трубочист тоже приглядывался к незнакомцу, но совсем с иными мыслями. Тоже мне какой гордец, расселся тут петух петухом. Сидит, можно сказать, посреди пыльной дороги, а хвост распушил, будто на королевском балу. Всё должно быть уместно, да в меру, и изящные манеры в том числе, особенно у мужика. Вон его спутница девчонка, а ничего, ведёт себя соответственно обстоятельствам, только сегодня с утра чего-то взбесилась. А этот, главное, к еде даже не притронулся! Он, видите ли, уже позавтракал. Ну так что? Ты хоть маленький кусок сыра возьми для приличия, раз угощают, от тебя не убудет! У людей, может, и запасы-то небольшие, но они к тебе со всей душой, и отказаться — это всё равно что в эту самую душу плюнуть. Брезгует небось. И даже к фляге с водой не притронулся, когда они её по кругу пустили. Это как, тоже оттого, что он сегодня позавтракал? Странный тип, ох, странный. И неприятный.
Покончив с завтраком, путники стали собираться в дорогу. Вернее, собирался всё больше трубочист: мигом свернул одеяла, ловко уложил их в мешок, затем упаковал остатки еды.
— О, я вижу, Вы опытный путешественник, — восхищённо заметил незнакомец.
— Опытный — не опытный, а доводилось, — пожал плечами тубочист.
Принцесса покосилась на него с явным недовольством. Неужели нельзя было ответить на комплимент чуточку повежливее?
— Простите мне мою назойливость, — проговорил незнакомец, казалось, не заметив грубости трубочиста, — но будете ли Вы против, если я в течение некоторого времени продолжу путь вместе с Вами?
— Ну что Вы, — заверила его принцесса, — мы будем, напротив, чрезвычайно рады.
— Благодарю Вас, — незнакомец просиял в улыбке. — Я был бы чрезвычайно счастлив путешествовать в обществе столь прекрасной спутницы.
Трубочист тихонько выругался сквозь зубы.
— Между прочим, позвольте мне представиться. Граф Полонг из западных земель.
— Очень приятно, — принцесса впервые за всё это время пожалела о том, что вынуждена сохранять инкогнито. Пришлось скрепя сердце назваться простым именем Дуня, которое они с Ксанкой придумали, сочиняя ей легенду.
— Дуня, Вы очаровательны, — отметил граф, галантно поцеловав ей руку. — Мне давно не доводилось встречать столь красивых и утончённых дам.
Пока принцесса довольно млела, трубочист продолжал разглядывать Полонга, легонько поскрипывая зубами.
— Такой девушке, как Вы, должно быть, нелегко даётся путешествие пешком.
Принцесса развела руками, тяжко вздохнув. Наконец-то она встретила понимающего человека! Этот незнакомец определённо был перспективен. Кто знает, быть может, чужестранец из далёких западных земель окажется более подходящим женихом, чем все остальные? Опять-таки граф, благородные манеры налицо…
— А этот юноша…?
Полонг недоговорил, но суть его вопроса была очевидна. Ещё одна особенность, характерная исключительно для очень благородных людей. Умение красноречиво недоговаривать.
— Это просто мой сопровождающий, — небрежно отозвалась девушка. Ей почему-то не захотелось говорить, что её спутник трубочист. То ли ей было неловко за себя, то ли за него.
Граф понимающе кивнул и принялся обхаживать принцессу ещё более рьяно. Трубочист нагонял их то справа, то слева, но то и дело снова оказывался позади. Тогда ему раз за разом бросался в глаза тёмный развевающийся плащ Полонга, а так же его заплечный мешок, туго завязанный и казавшийся на редкость тяжёлым. Во всяком случае было очевидно, что Полонг несёт его не без труда. Впрочем помогать ему трубочист не собирался. Вот ещё!
— А далеко ли Вы держите путь? — спросил граф, снова обращаясь исключительно к девушке.
— Да так, в сторону Новоцелительского монастыря, — небрежно ответила она, не желая вдаваться в подробности.
Полонг слегка поморщился, или трубочисту только показалось?
— Дуня готовится к постригу, — вклинился в разговор юноша, не без удовольствия портя настроение остальным участникам.
На этот раз Полонг определённо вздрогнул.
— Не может быть! — воскликнул он с не меньшим изумлением, чем сам трубочист около суток тому назад.
— Ну почему же, девушка ведь имеет право и на такой выбор, — развёл руками трубочист, мысленно показывая графу язык. Всё, родной, можешь идти своей дорогой, здесь тебе ловить нечего.
— О да, безусловно, — согласился тот. И, немного погодя, добавил, снова обращаясь к принцессе: — Вам, должно быть, довелось многое пережить. Подобные решения принимают лишь очень глубокие, мудрые, много повидавшие люди. К тому же это должны быть люди, весьма сильные духом. Должно быть, Ваша жизнь, несмотря на юные годы, была нелёгкой, и многому Вас научила.
Между тем подул сильный восточный ветер, и небо быстро затянуло сероватыми облаками. Заметно похолодало. Дождь по-прежнему казался маловероятным, однако такая погода куда лучше соответствовала настроению трубочиста.
— А сами вы куда направляетесь? — поинтересовался он у Полонга.
Тот неопределённо пожал плечами.
— Можно сказать, я иду не столько "куда", сколько "откуда", — непонятно ответил он. — Как я уже говорил, мой замок лежит далеко к западу от этих земель. Но мне захотелось сменить обстановку. У нас на западе всё уже известно, всё изучено, люди стали осторожны, то есть я хотел сказать, настороженны. Как бы это объяснить…недружелюбны, негостеприимны. Их дома открыты лишь для узкого круга близких друзей. Тяжело завести новые знакомства. Не то что здесь у вас — народ такой гостеприимный и благодушный, стоит только постучать — и напоят, и накормят, и на ночлег пустят. Совсем другое дело.
"Ну вот, и народ ему наш нравится, и обычаи. Это хорошо", — подумала принцесса. А трубочист нахмурился. Что-то в этой речи было странное, да и граф определённо ему не нравился, что-то непонятное сквозило в самом его облике. Вот только что именно?..
— А что же Вы пешком путешествуете, коли путь такой далёкий? — поинтересовался он у Полонга. — Да и вещей у Вас, смотрю, больно мало для благородного человека, который надолго оставил родные края.
— Вещей у меня и вправду немного, но самое важное со мной, — усмехнулся граф. — А остальное — дело наживное. И лошадь раньше была, да вот…околела по дороге.
Они несколько раз останавливались передохнуть, в основном по инициативе принцессы. Полонг, казалось, вообще был неутомим и готов был продолжать путь до бесконечности. Даже заплечный мешок, похоже, больше не был ему в тягость. В итоге этот мешок заинтересовал трубочиста ещё больше. Уж не волшебный ли он?
Обеденный привал сделали на берегу быстрого горного ручья, преграждавшего им дорогу. Справа этот ручей убегал в густой смешанный лес, а слева, весело бурля и пенясь, устремлялся к обрыву и ниспадал вниз шумным водопадом.
Пока трубочист занимался провиантом, а Полонг разводил костёр, принцесса с наслаждением умылась в студёной воде из ручья, немного попила, и, освежившись, пошла полюбоваться на водопад. Для этого ей пришлось подойти к самому краю обрыва и слегка наклониться над пропастью. Водопад был бесспорно красив. Девушка успела разглядеть струи воды, казавшиеся неподвижно висящими параллельно склону, моховой покров, зеленеющий сквозь прозрачный водный занавес и яркие искры брызг, ловящих солнечный свет. (Облака постепенно расходились, и солнце всё чаще выглядывало наружу). Хотя она отнюдь не стояла вплотную к ручью, земля под ногами оказалась неожиданно влажной. Девушка поскользнулась и качнулась, на самом краю пропасти, отчаянно балансируя руками в попытке восстановить равновесие. Попытка оказалась безуспешной. Трубочист первым заметил неладное и тут же метнулся к обрыву, где-то на грани сознания уже понимая, что шансы у него нулевые. Для того, чтобы добежать, требовалось всего несколько мгновений, но девушка уже практически падала. Вот её ноги окончательно оторвались от земли, и тело начало исчезать за гранью обрыва… Как вдруг произошло непредвиденное. Полонг, который находился дальше от принцессы, чем трубочист, и чуть позже заметил происходящее, каким-то невероятным образом умудрился оказаться у края обрыва первым и ухватить принцессу за взметнувшуюся руку, когда падение казалось уже неминуемым. Более того, он мгновенно вытянул её на землю, словно она была невесомой пушинкой. Трубочист успел подбежать лишь после того, как принцесса уже благополучно стояла на безопасном расстоянии от обрыва, всхлипывающая от пережитого страха, но в остальном невредимая.
Мужчины проводили девушку к разведённому уже костру, осторожно поддерживая её с двух сторон, и усадили на заботливо расстеленное одеяло. Трубочист напоил её водой из фляги, а затем принялся хлопотать над обедом. Граф шептал принцессе на ухо что-то успокаивающее.
Ели плохо. Девушка всё ещё не отошла от шока, и кусок не лез ей в горло. У трубочиста тоже пропал аппетит. Полонг своих припасов даже не доставал, а от угощения отказался, сказавшись неголодным. Этим он немало удивил трубочиста: как-никак человек не ел с самого утра, по-видимому, очень раннего, ведь во время их завтрака он был уже сыт. Граф также не выпил ни капли воды из их фляги, равно как и из ручья. Дорожный мешок он всё время держал при себе, за исключением того случая, когда ринулся спасать девушку. Однако ни еды, ни питья он из мешка не доставал, да и вообще даже ни разу его не развязал. Всё это было крайне подозрительно.
Когда трапеза, если её можно было так назвать, была завершена, все вздохнули с некоторым облегчением, и граф предложил принцессе немного прогуляться по лесу. Так сказать, слегка размять ноги после обеда. Трубочиста никто с собой не звал. Невзирая на это, он двинулся было за ними следом, сохраняя некоторую дистанцию, но принцесса бросила на него такой многозначительный взгляд, что он, опустив голову, возвратился назад. Сейчас юноша чувствовал себя брошенным псом, которого хозяин прогнал из дома за ненабностью. Однако долго предаваться меланхолии было не в его духе. К тому же по возвращении к месту привала взгляд его быстро упал на графский мешок, сиротливо лежащий на траве. Вот бы посмотреть, что там такое… Нехорошо, конечно, лезть в чужие вещи. Но он ведь не украсть что-то хочет, а только посмотреть. Почему бы и нет? Оглядевшись и убедившись в том, что вокруг — ни души, трубочист присел на корточки рядом с мешком и потянул за верёвку.
— Вот это да… — нахмурился он, рассматривая содержимое мешка. — Много чего повидал, но чтобы такое…
И тут трубочист внезапно понял, что именно казалось ему таким странным в новом спутнике.
А между тем принцесса и граф углублялись всё дальше в лес. Здесь было прохладно и полутемно: солнечный свет почти не пробивался сквозь пышные кроны деревьев. Кстати о деревьях: Полонг, казалось, знал про них всё на свете и щедро делился своими познаниями с принцессой. Та внимательно слушала, хотя привлекали её не столько факты, сколько приятный, глубокий голос собеседника.
— В наших землях тоже немало лесов, не менее густых и древних, чем здесь, но деревья на западе немного иные. Берёзы, к примеру, тоже есть, но встречаются значительно реже, чем в Ваших краях. У нас почти не встретишь берёзовых рощ, скорее одно-два деревца, тут и там. Сосны и ели есть, конечно, и у вас, и у нас, но в наших лесах встречается и особый вид — голубые ели, а также голубые сосны, они чрезвычайно красивы.
— Вообще, деревья — это хранители духа, — продолжал он завораживающим голосом, останавливаясь и указывая на одну из высоких сосен. — Вот к примеру, взгляните на это дерево. Ему очень много лет, и оно немало повидало на своём веку. Подойдите к нему, дотроньтесь до коры рукой. Вы прямо почувствуете поток энергии, струящийся по его потайным венам, словно свежая кровь. Чувствуете? А теперь попробуйте прислониться к этому стволу. Просто повернитесь к дереву затылком, вот так, лицом ко мне, и прижмитесь к нему спиной…Вот так…Откиньне голову назад, пусть Ваши волосы разметаются по коре… Посмотрите мне в глаза…
Принцесса почувствовала себя словно приклеенной к сосновому стволу, и послушно глядела в глубокие глаза графа, пребывая полностью в его власти. Его рука скользнула по её растрепавшимся волосам, затем мягко спустилась по щеке, мимоходом легонько касаясь губ и заставляя их слегка разомкнуться, потом поползла вниз по шее, поглаживая слегка пульсирующую жилку. Граф наклонил голову, и обнял принцессу, ещё сильнее прижимая её к стволу, а затем страстно поцеловал её в губы. Принцесса не сопротивлялась. Сердце её бешено колотилось, по телу побежали волны приятной истомы. На тот момент, когда Полонг, оторвавшись от её губ, продемонстрировал девушке пару ослепительно белых клыков и устремил по-прежнему чувственный взгляд к нежной шее с пульсирующей жилкой, принцесса уже не была способна сопротивляться.
Собственно говоря, к этому моменту она словно разделилась на две части, став не одним живым существом, а двумя. Одна принцесса стояла сейчас, прижавшись к сосновому стволу, загипнотизированная, готовая выполнить любое желание графа, в том числе и поудобнее вытянуть беззащитную шею. Другая словно существовала отдельно и смотрела на первую откуда-то сверху, как это иногда бывает во сне. Вторая принцесса прекрасно понимала, что поддаваться Полонгу не следует, что надо вырываться и бежать, что ещё несколько мгновений — и произойдёт непоправимое. Но сделать она ничего не могла, ибо тело принцессы не пребывало под её контролем. К тому же вторая принцесса, наблюдающая за происходящим сверху, думала о ситуации несколько отстранённо, без сильных эмоций, словно эти собития не имели к ней непосредственного отношения, или действительно происходили во сне. Так что она просто мысленно констатировала: для того, чтобы спастись, надо бежать, без чувства паники и не испытывая отчаяния от того, что бежать не выходит.
Граф напоследок ещё раз провёл кончиками пальцев по нежной шее и обнажил клыки. Он склонил голову, и острые зубы коснулись кожи.
— Ну-ка отвали от неё, вампир!
Крик раздался совсем неожиданно как для принцессы, так и для Полонга. Принцесса легонько заморгала. Она ещё не вполне понимала, что происходит, но чары рассеивались, и её сознание возвращалось по мере того, как две сущности снова объединялись в одну. Что же касается графа, то одновременно с криком он ощутил удар увесистой палки, наспех подобранной трубочистом, и поспешил обернуться. Клыкастый оскал изуродовал бледное лицо, разом уничтожая его красоту. Злобно взвыв, вампир схватился за палку, с лёгкостью вырвал её из рук трубочиста и с первого раза сломал о колено. Отбросив обломки в сторону, он ринулся на врага. Тот приготовился драться и встал в специальную стойку, которой его когда-то обучили, но это не слишком помогло. Вампир вовсе не отреагировал на пару полученных ударов, затем схватил трубочиста за шиворот и попросту отбросил его на несколько саженей. Тот хорошенько приложился спиной о землю, но перевёл рвущийся из груди стон в матерную ругань и снова вскочил. Нападать он на сей раз не торопился, предпочитая слегка прийти в себя от удара. Следовало выиграть время, а покуда отвлечь на себя внимание Полонга. Было видно, что и принцесса потихоньку возвращается в чувство; она уже отступила от дерева на пару шагов.
Удар, ещё удар; трубочист попытался вывихнуть вампиру руку, но тот, похоже, этого даже не заметил, а вот сам трубочист снова оказался на земле. Мысли лихорадочно бились в голове, посещая мозг, но не задерживаясь, пролетая мимо, словно маятник настенных часов, и он никак не мог ухватиться за нужную. Вампир намного сильнее человека, это ясно. Победить его в честном бою невозможно, да и в нечестном тоже навряд ли, как уже показала попытка огреть врага увесистой палкой со спины. Ну, ещё немного они подерутся, потом Полонгу надоест, и он приложит соперника так, что от того останутся рожки да ножки. А потом и крови девушки напьётся. Что же можно предпринять?..
И тут его осенило. Вес заплечного мешка никогда не менялся. Менялись силы того, кто нёс его на себе. Вампиры слабеют при солнечном свете! Значит, необходимо выманить его обратно из леса. А там силы авось сравняются. Вот только как это сделать? Ведь если он побежит сейчас к месту привала, вампир просто решит, что соперник испугался, и снова займётся девушкой. Значит, увы, средство было только одно. И, встретившись с принцессой взглядом, трубочист закричал:
— Беги на поляну! Скорее!
Девушка не заставила себя упрашивать и метнулась обратно к ручью. Вампир побежал было следом, но был остановлен трубочистом, который прыгнул противнику на спину и вцепился в неё изо всех сил, с единственной целью — задержать его как можно дольше. Со звериным рычанием Полонг принялся избавляться от непрошеной ноши. На это ушло секунд десять — совсем не так мало при нынешних обстоятельствах. Наконец, вампиру удалось сбросить трубочиста, при этом хорошенько приложив его головой о древесный ствол. Трубочист безвольно сполз по стволу на землю, а вампир поспешил вдогонку за принцессой.