— Как не выполнила?! — Наемница чуть не подпрыгнула от столь неожиданного заявления, но вцепившиеся ей в подбородок пальцы не позволили этого сделать. — Я привезла кольцо, как ты и просил, я убила эту так нам мешающую Саламандру…
Жрец недовольно покачал головой, будто не веря ни единому слову девушки, и вдруг неожиданно оттолкнул ее, чуть не вывихнув преданной наемнице челюсть.
— Саламандра жива! — истерически взвизгнул он. — По твоей вине жива! После неудачного сватовства к этой заносчивой козявке я возложил на тебя такую великую миссию, а ты ее провалила! Я тебе дал такой шанс, такую возможность доказать, что ты достойна стать моей главной спутницей и верной соратницей в достижении великой цели… Осталась всего-то самая малость — обрести власть над стихией огня, и весь мир у наших ног. А что сделала ты? Не смогла убить какую-то сопливую девчонку! Предательница! Для чего я пустил тебя в секретную библиотеку Темных, чудом сохранившуюся после Межрасовой войны? Чтобы ты нашла рецепт «темного сна»! А ты? Полгода любовные зелья изучала там, что ли? — В гневе жрец уже брызгал слюной и топал ногами. Бледное лицо пошло некрасивыми багровыми пятнами.
— Я использовала самые сильные яды, — осторожно потирая подбородок, принялась оправдываться Эммирэн, даже не пытаясь подняться, чтобы не напороться на еще большую грубость. — Она не могла остаться живой.
— Не могла?! — снова взвизгнул доведенный до белого каления мужчина. Пнуть распростертую на полу женщину ему захотелось со страшной силой, но он пока еще держал себя в руках. — А это тогда, по-твоему, что?! — и резко выкинул вперед руку, в которой что-то блеснуло.
Эмма инстинктивно отшатнулась от летящего ей в лицо кулака, но быстро поняла, что бить ее никто и не собирался, всего лишь что-то показать.
— Кольцо Саламандры, — уверенно кивнула она, рассмотрев зажатое в корявых пальцах украшение, и вопросительно подняла глаза на разъяренного Мурвинальха. — То самое, что я привезла тебе.
— Конечно, это то самое. — Эльф продолжал беситься и трясти перед носом девушки колечком. — Только оно ничего не стоит, пустышка!
— Подделка? — осмелилась спросить Эмма и на всякий случай отползла немного в сторону. Угадать, что у жреца на уме, было сложно.
— Не-э-эт, это не подделка, — вкрадчиво пояснил уродливый эльф и тут же выкрикнул прямо в лицо рыжей: — Это твоя роковая ошибка! После смерти Саламандры это кольцо должно было вобрать в себя силу огня, которой обладает царевна (правда, похоже, она даже не догадывается об этом, что, может, и к лучшему), и стать ключом к первородному источнику! А раз кольцо полностью пустое, то какой вывод можно сделать, а?
Наемница моргнула, не в силах выдержать пристального взгляда разгневанного жреца, и растерянно промолчала. Яд, который она подсыпала девчонке в трактире, был именно «темным сном», о котором столько твердил Мурвинальх. Эмма нашла упоминания о нем в той самой тайной библиотеке Темных, правда разрозненные и довольно расплывчатые, но и по ним смогла воссоздать то самое коварное зелье, которого так боялись в стародавние времена Межрасовой войны. Правда, пришлось использовать «ускоренную версию» ужасного зелья, вырывающую жизнь из жертвы грубым одномоментным рывком, но времени на рассусоливания и собирание по крупицам огненной сущности не было — на хвосте у них сидел Полоз, муж беглянки, а вступать с ним в конфронтацию наемнице было не с руки — довольно опасный и умный противник. Лучше потерять мало, чем в погоне за многим лишиться всего. К тому же яды не терпят открытой схватки, это оружие тайной закулисной борьбы. В любом случае Саламандра должна была умереть, яд не мог не подействовать, она сама видела признаки предсмертной агонии царевны, прежде чем бросила ее в топь. Да и кольцо слишком ярко вспыхнуло, когда с неугодной девицей было покончено. Правда, оно потом быстро потухло и потускнело, став почти бесцветным, но Эмма списала это на полностью впитавшуюся неактивную энергию, ждущую своего часа пробуждения.
— Так какой вывод? — напомнил о себе жрец, бесцеремонно пихнув девушку в плечо. — Ты понимаешь?
Эмма отрицательно покачала головой. Она не понимала.
— Саламандра жива! — уже в который раз повторил эльф. — Вся огненная сила осталась при ней. Но знаешь… — Мужчина резко выпрямился и принялся ходить по зале, что-то про себя обдумывая. Неожиданно его лицо исказила хищная улыбка. — Знаешь, — наконец продолжил он, приняв какое-то решение, — может, все не так уж и плохо? — Мурвинальх снова остановился возле Эммы. — Ее просто надо привести сюда. Живой! Я сам сделаю все как надо. А то надеяться на самоуверенных дилетантов — себя не уважать. — Он бросил короткий взгляд на продолжавшую сидеть на полу наемницу, но та ничем не выдала своих эмоций. — С такими помощниками так и останешься прозябать в полной безвестности и нищете. А ведь перед нами лежит целый мир! — Жрец выпростал корявую длань, словно действительно хотел взять то, что, как он считал, ему принадлежит по праву, но тут же снова спрятал ее в рукав. — Короче! Ты провинилась, моя золотая! — Теперь над девушкой нависал не мечтающий о чем-то великом и прекрасном правитель, а жестокий настоящий палач. — Но я сегодня очень добрый и даю тебе последний шанс. Встань, солнышко!
Эмма неуверенно поднялась, не зная, чем закончится такая резкая перемена в настроении Великого Жреца. Он мог с милой улыбкой убить, когда, казалось бы, ничто не предвещало расправы, а мог убрать уже занесенный для последнего удара меч и просто уйти. Неугодные ему или предавшие долго не жили, и смерть их нельзя было назвать легкой и быстрой.
— Подойди сюда, крошка. — Эльф поманил наемницу крючковатым пальцем и, когда та подошла, нажал на скрытый в стене рычаг. Плиты пола в середине зала пришли в движение, медленно расходясь по спирали и открывая широкий колодец, уходящий в глубины подземелья главного храма. Странные звуки, очень похожие на грозное утробное рычание, раздавались из темного проема. — Знаешь, что там? — спросил Мурвинальх, кивнув на раззявленную пасть колодца.
— Нет, — дрогнувшим голосом ответила рыжеволосая наемница, уже примерно догадываясь, что скрывается в этой пугающей темноте.
— Сходи посмотри.
Зеленые глаза Эммы наполнились настоящим животным ужасом, она словно приросла к полу и сейчас при всем своем желании не могла сделать ни шагу.
— Не бойся. — Жрец ласково подтолкнул ее в напряженную, словно струна, спину. — Просто загляни вниз. Поверь, это не твоя смерть, — но когда девушка на негнущихся ногах подошла к краю колодца и осторожно заглянула внутрь, жестоко припечатал: — По крайней мере, пока.
Не сдержав испуганного крика, Эмма отскочила от ужасной пропасти и только чудом не оступилась. Из недр темного мрачного провала, лишь слегка освещенного лучами солнца, проникающими сквозь витражное окно, на нее с чисто гастрономическим вожделением смотрели восемь глаз огромного мохнатого паука. Острые жвалы медленно двигались, словно дожевывали остатки предыдущей трапезы, а вокруг валялись обглоданные кости тех, кто эти трапезы составлял. Формы черепов, усеявших почти весь пол подземелья, слишком откровенно говорили, что неразумные расы в рацион этого чудовища не входят.
— Ну как? Впечатляет? — Довольный произведенным эффектом жрец тоже приблизился к краю колодца, но с другой стороны, и, склонив голову, ласково засюсюкал: — Девочка моя сладенькая! Ллоточка! Паучучечка ненаглядненькая, умненькая, красивенькая… — Паучиха услышала знакомый голос и повернулась к его обладателю мордой (или что там у пауков должно быть на ее месте) и, тут Эмма могла поклясться, ответила не менее ласковым урчанием, засучила лохматыми лапами по стене, пытаясь выбраться.
«Он бы ее еще, словно котенка, на ручки взял и гладил по вечерам, сидя у камина», — с ужасом глядя на это самое настоящее извращение, подумала наемница.
— Не волнуйся, моя красотулечка, — между тем продолжил отвратительные нежности эльф, — скоро мы с тобой будем самыми могущественными, самыми богатыми, самыми-самыми… Лапусечка ты моя! Чмоки-чмоки-чмоки…
«Лапусечка и красотулечка» млела от счастья, впитывая лицемерные ласки своего хозяина, а также в предвкушении столь прекрасных и выдающихся перспектив, которые ей сулило обоюдовыгодное сотрудничество с самым Великим Жрецом Мира Царств.
Немного оправившись от первого потрясения, Эмма внимательнее присмотрелась к страшной сладкой парочке, эти двое друг друга стоили в своем уродстве, но спустя несколько мгновений ей вдруг стало жалко бедную паучиху. Кто она, по сути? Всего лишь несчастное животное, которому по воле судьбы было суждено стать кровожадным тотемом Ллот желающих полного возрождения из небытия темных эльфов. Мурвинальх и без нее бы неплохо справился, но страсть к показухе и желание полностью возродить культ предков оказались превыше всего. К тому же паучиху можно было легко использовать в качестве грозного и опасного оружия. Судя по всему, этот лохматый монстр еще слишком молод и не вошел в полную силу. А если она потомство даст? Есть над чем задуматься. Но как же ловко эльф ее приручил! А ласка, она и пауку приятна, тем более женского пола.
— Пока, крошечка ненаглядная! Я скоро вернусь, и мы с тобой еще поболтаем! — Жрец помахал «подружке» рукой и, отправив в недовольно рыкающий колодец воздушный поцелуй, снова повернул рычаг на стене. Плиты вокруг темного проема снова зашевелились, постепенно сужая отверстие, пока полностью его не закрыли. На полу не осталось даже намека на скрывающееся под искусной мозаикой подземелье.
— В общем так, Эмма. — От телячьих нежностей жреца не осталось и следа, его голос был холоден и сух. — Либо ты находишь мне Саламандру и привозишь сюда живой и желательно невредимой (последнее — необязательное условие, главное — живой), либо твои кости послужат подстилкой для моей очаровательной Ллоточки. Выбирай!
— Я приведу к тебе Саламандру, — приложила ладонь к груди в клятвенном жесте наемница. — Мне можно идти?
— Конечно. Иди.
Рыжеволосая Эммирэн учтиво поклонилась и вышла из зала.
Проклятая Саламандра! Спутала так тщательно продуманные планы. И какие планы! Ведь не просто так она связалась с этим отвратительным Мурвинальхом. Девушка из кожи вон лезла, чтобы стать единственной и по-настоящему незаменимой из всех многочисленных претенденток на право стоять по правую руку от Великого Жреца, решившего доказать всему Миру Царств, что именно темные эльфы являются самым сильным и могущественным народом из всех существующих. А то о них так бессовестно все забыли, что даже перестали считаться. Эта несправедливость требовала срочного вмешательства и устранения, над чем жрец и радел все последние десятилетия. За эти годы Эмме путем интриг или просто банального отравления удалось добиться устранения всех основных претенденток, кто мог перебежать ей дорогу. А наградой за верность и активное участие в прославлении темноэльфийского царства была рука самого Великого Жреца и единоправное с ним владение уже всем миром. И на пути к такому лакомому трону наемница готова была терпеть кого угодно, даже в постели. Пусть эта гадкая паучиха хоть между ними спит, ей все равно. Одним чудовищем больше, одним меньше, не все ли равно? Главное — трон! И теперь Эмма готова была выцарапать эту дивову Саламандру хоть из самого Подземного Царства, лишь бы ее главная мечта осуществилась.
Топать на своих двоих было очень утомительно. Упасть в мягкую кровать, завернувшись с головой в одеяло, стало почти навязчивой идеей. Даже мысли о еде отошли на второй план. Одно радовало — на нормальную наезженную дорогу мы все-таки вышли. Куда она приведет, а главное — когда, был еще тот вопрос, но одно то, что по ней регулярно ходят люди и, судя по колее, ездят телеги, вселяло определенную надежду.
Оправиться от страшного оцепенения, в которое меня ввела пляска Вальсии, оказалось не так-то легко. Но когда я немного пришла в себя и смогла более-менее разумно мыслить, Полоз оказался столь любезен, что снизошел до объяснений сквозь зубы, чем нам всем могло грозить дальнейшее любование красотами потустороннего мира, да еще и в момент совершения карающего возмездия.
— Вальсия — поборница душ. Ее танец и радуга смерти, которой она себя окружает, создают мощный переход из мира живых в мир мертвых, — шипел мой раздраженный сверх всякой меры муженек, искоса поглядывая на все еще растерянную меня. — Воронка всасывает все, что хоть раз соприкоснулось со смертью. На живых ее власть почти не распространяется, но в подобные моменты лучше находиться подальше от жены Вельзевула.
Надо думать, что такое положение вещей меня совершенно не обрадовало. Один раз я уже чуть не отправилась к праотцам сказки слушать, больше не хочется. Во-первых, я еще слишком молода для столь далекого и безвозвратного путешествия на тот свет. Во-вторых, у меня есть куча незаконченных дел на этом. И в-третьих, только назло врагам, кои у меня не так давно появились в лице гадюки-наемницы Эммы и предположительно Верховного Жреца Темных, хочется прожить как можно дольше, чтобы хоть немного, но отравлять их подлую жизнь одним своим существованием.
Но ведь и Вальсия какова! Правда, я никогда особо не интересовалась, что она из себя представляет на самом деле. Ну жена самого Вельзевула, ну довольно специфичная особа, как на внешность, так и по существу, но не более того. Хотя можно было догадаться, что у самого Правителя Подземного Царства не может быть «нормальной» жены просто по определению. Только Вальсия меня удивила. Неприятно, надо сказать, удивила. Я и раньше-то особой симпатии к ней не испытывала, а теперь так вообще боюсь до пришествия дивчиков.
— Кстати, Вальсия не так страшна и ужасна, как может показаться на первый взгляд, — словно прочитав мои мысли, продолжил просветительскую деятельность Полоз. — Напротив, она сердобольна и милосердна.
Я даже споткнулась от столь неожиданного и дикого заявления. Вот уж в чем в чем, а в милосердии Валисию с ее поистине смертоносными способностями я бы заподозрила в самую последнюю очередь. Мирабчик по сравнению с ней просто святой, даже если половина из того, что говорят о лиебе, окажется правдой. Эльфыреныш, как оказалось, был со мной полностью солидарен и свое несогласие выразил недоверчивым фырканьем.
— И ничего смешного здесь нет. — Мой благоверный резко остановился и уставился почему-то на меня. — А кто, по-твоему, обрывает нить жизни у смертельно раненных, забирая пропитанные нестерпимой, сводящей с ума болью последние минуты жизни, которые обреченным кажутся целой вечностью. За эти минуты можно не только сойти с ума, но и до седьмого колена проклясть любой род со всеми вытекающими отсюда последствиями. И знаешь, почти каждый из них умирает со словами благодарности на устах к своей нежданной освободительнице.
Мы с Мирабчиком виновато потупились, совершенно по-другому осмысливая понятие смерти и освобождения от бренности бытия.
Странное дело, но о таком проявлении милосердия я никогда раньше не задумывалась. Наверное, потому, что еще ни разу не сталкивалась со смертью лицом к лицу. Смерть матери я не помню — еще совсем крошкой тогда была. Убийство бандитов и разбойников, чуть не отправивших прямо к Вельзевулу моего благоверного и похитивших мальчишку, не в счет. Они были негодяями в первую очередь и врагами во вторую. Не я их, так они меня. К тому же я сама была воплощенным милосердием — никто из них не мучился и минуты, умерли быстро и сразу. Думаю, некоторые даже не сразу поняли, что уже навсегда расстались с этим светом. Мое неудавшееся отравление не в счет, я вовремя потеряла сознание и мало что помню с этого момента. Да и боли меня как-то не особо терзали. Мешали? Да. Раздражали? Безумно. Но призывать смерть, чтобы прекратить эти неземные страдания… Даже и в мыслях не было. Да и не страдания это вовсе. Так, дискомфорт по большей части. Оклемалась же сама, выжила, и, кроме себя, благодарить некого. Если только болотника, но с ним я расплатилась, так что мы в расчете.
— Ладно, закрыли эту тему, — все тем же недовольным тоном отрезал Полоз, обращаясь скорее к самому себе, потому что никто ничего не спрашивал. — Просто имейте в виду оба, что первое впечатление, каким бы ужасным оно ни было, часто бывает обманчивым, — и, сверкнув на нас с Мирабом золотом змеиных глаз, быстро направился в сторону уходящего на закат солнца.