Играла голосом — на понижение звука, на страстное выражение, привычно расставляла акценты, но не затверженно, а приноравливаясь к публике, слушавшей её, — так, чтобы напряжение не спадало, чтобы ни один не ушёл, не дослушав: «Вы будете слушать о любви! Будете понимать её! Любимые, нелюбимые, но вы все мучились из-за неё и всё-таки радовались ей!»
Она пела о любви и обращалась к каждому: почувствуйте! И они чувствовали. Луис видела это в их немигающе застывших глазах, считывала со странно, страдальчески обострённых лиц, вдохновенно приподнятых к сценической площадке, к ней самой… И снова — в который раз! — убеждалась, что не зря выбрала такую дорогу, такой путь. Только она — и только отдача от зрителей. Только она — и возможность запустить странные, необычные иглы в сердце и душу. Эти покорные ей, мечтательные благодаря ей глаза позволяли ей жить и быть такой, какая она есть… Обращалась к каждому, но глаза постоянно останавливались на одном человеке…
Не пела Луис уже несколько дней, но, как всегда, сразу ощутила свою власть над слушателями. С первой ноты поняла, что пение удалось.
Ладонь позволила дозвучать последнему звенящему аккорду — вместе с голосом, затихающим на последнем слове песни. А затем пальцы легли на струны, заглушая последние, еле слышные звуки.
Секунда-другая… Хозяин медленно захлопал — за ним остальные.
— Иди сюда, — позвал Санни и уже похлопал по сиденью стула рядом с собой.
Зрители зашевелились, когда она выпустила их из плена своего голоса. Пока спускалась, пару раз взглянула на плечо: Прести всё заглядывал в её глаза, как будто пытался именно в них разглядеть следы её голоса. Луис смущённо улыбалась всем, кто радостно кивал ей или показывал большой палец.
Дэниел не ушёл, а вернулся к хозяину бара, сел за ним, чтобы тот не видел.
— Почему ты ищешь работу? — спросил Санни.
Умный человек — решила Луис. Она бы тоже старалась допытаться, почему она, с такими имита-вокальными данными и неплохим умением играть на гитаре, до сих пор не работает в каком-нибудь престижном ресторане.
Девушка положила на колени гитару и, помедлив, сказала:
— На последнем месте работы мне… испортили лицо. Денег на пластическую операцию нет. — И пальцем провела по царапине, слегка убирая грим.
Санни пригляделся, оценил и кивнул.
— Понятно. Ты как — надолго собираешься здесь оставаться? Или как?
— Пока не знаю, но, наверное, надолго.
— Тайра бы гордилась тобой, как имита, — сказал Санни серьёзно.
— Спасибо, — внутренне содрогаясь, серьёзно сказала Луис. — Вы принимаете меня?
— Конечно. Осталось договориться, где ты будешь жить.
Девушка встревоженно подняла глаза. Дэниел сидел за спиной хозяина и смотрел на неё неопределённо. «Хочу к нему! — всполошённо подумала Луис. — У него… безопасно. И… Я чувствую себя у него уютно».
— Дэниел предложил мне… — неуверенно начала Луис, уже в упор вопросительно глядя на мужчину.
— Моё предложение остаётся в силе, — спокойно сказал Дэниел, и она облегчённо вздохнула. Тем более что и Прести фыркнул, словно поддерживая её решение, после чего снова распластался на её шее пушистым шарфиком.
— Дэниел, ты всё ещё у Рейнольдса? — деловито спросил Санни, обернувшись к нему. — Это по дороге к нам. Если я буду тебе доплачивать, будешь провожать сюда Луис по вечерам и встречать её по утрам?
— Я и так могу, — буркнул Дэниел.
Видимо, Санни — рачительный хозяин, потому как, расплывшись в улыбке — сэкономил! — он снова повернулся к Луис.
— Итак, у нас остаётся одна проблема. Публика здесь довольно, скажем так, низкого пошиба. Не стесняется в выражении своих чувств и желаний. Поэтому я скажу, быть может, неприятную для тебя вещь. Но, если ты умная, то поймёшь меня. — Он усмехнулся, как бы говоря: «Да, я специально сказал насчёт „умная“, чтобы поймать тебя на этом!» — Так вот… Не надо замазывать царапину.
— И форма одежды построже? — уточнила она.
— Точно! Значит, ты не против?
— Нет, что вы! Наоборот легче. Всё время боюсь, как бы грим не размазался, — призналась Луис, и Санни засмеялся. — Если хотите, у меня есть имитация татуировки. Она вообще лицо скрывает.
— Дальнейшее — на твоё усмотрение, — сказал довольный хозяин.
Затем под присмотром Дэниела они договорились о времени работы и об оплате.
Когда они вдвоём вышли из бара, Прести дрых такой расслабленный, что едва не съезжал с плеча, хоть и пытался сонно цепляться за шею.
— Всё-таки не понимаю, отчего он с тобой, — сказал Дэниел, приглядываясь к зверю. — До сих пор ни разу не видел, чтобы эти зверушки были приручены.
— Может, их никто не жалел? — предположила Луис, осторожно гладя Прести по плоской голове, одновременно пытаясь запихнуть его, съезжающего, на место.
— Может быть. Ты давно занимаешься вокалом?
— С детства. Сначала ходила в музыкальную школу по классу гитары, потом поступила на частное отделение вокала для желающих.
Они шли по улице не спеша, поэтому Луис, расслабившись, не сразу сообразила, почему Дэниел вдруг жёстко взял её под руку и буквально отодвинул её чуть назад. Получилось — за свою спину.
— Кого я вижу-у… — лениво протянул мужчина в богатом костюме — явно шитом на заказ. Остановивший их сидел на заднем сиденье машины — ногами на дорогу.
— Это тебе только показалось, что ты кого-то увидел, — неприязненно сказал Дэниел и попытался пройти мимо.
— Ну-у, не будь столь груб, Дэниел, — укоризненно сказал мужчина. У него было довольно приятное, чуть плутовское лицо — весьма располагающее. — Я ведь всего лишь снова хочу поговорить с тобой. А может, и познакомиться с твоей спутницей. — И он приятно улыбнулся Луис.
Отчётливо чувствуя, что этот человек не просто неприятен Дэниелу… Да что там… Этот мужчина просто ненавистен ему, девушка откинула капюшон, полностью повернулась лицом к нему и улыбнулась.
Мужчина побледнел. Мокнущая царапина, появившаяся на лице девушки после того как сняли грим, выглядела (Луис это сознавала) отвратительно. И не всякий мог спокойно смотреть на уродующий тонкое девичье лицо шрам.
Больше их никто не задерживал. Правда, Дэниел взглянул на девушку как-то странно. И лишь чуть дальше от машины, так и не сдвинувшейся с места, он спросил:
— Ты специально показала ему?..
— Да. Чтобы не лез. Не люблю, когда останавливают и пристают.
Он улыбнулся.
— Но ведь тебе самой неприятно, когда рассматривают царапину.
— Иногда неприятно. Но иногда — ощущаю злорадство, что могу этой царапиной кого-то напугать. — Прошли ещё несколько шагов, прежде чем девушка осмелилась спросить: — А кто это был?
— Хозяин одного развлекательного заведения, — тяжело ответил Дэниел.
Кажется, ему не понравилось, что она спросила об этом мужчине. Зато теперь Луис знает, что есть одна тема для разговоров — под запретом. И больше она не намерена к ней возвращаться. И вообще… Здорово идти по улице, когда за тебя несут футляр с гитарой, когда на шее сопит тёплый «воротник», а впереди — наконец-то стабильная работа!
3
Понять, что не только у неё, у Луис, есть свой скелет в шкафу, легко. Дэниел никого не боится, но сторонится этого хлыща из машины. Не боится, а именно сторонится. Заметно — для пристально наблюдающего со стороны человека.
Чем же неприятен это хлыщ Дэниелу? Наверное, он имеет какую-то власть над ним. Но какую?
— Не хочешь пообедать? — прервал её мысли Дэниел. Он будто только что очнулся от тяжёлых раздумий и огляделся: задавая вопрос, видимо, уже решил и за неё, выискивая подходящую вывеску.
— Хочу.
«Воротник» тоже пискнул — утвердительно, после чего снова расслабленно свесился с шеи девушки. Луис о деньгах подумала только мельком: кажется, Дэниел из тех мужчин, что, задавая вопрос о еде, сразу рассчитывают платить за двоих.
Он привёл её в полуподвальное помещение. Едва только открыл дверь — и их опахнуло такой крепкой волной аппетитных запахов жареного и печёного, что Луис немедленно возжаждала съесть всё, что ей ни предложат, о чём и сообщила довольному Дэниелу. Прести ничего не сказал — разинул пасть и засиял зелёными глазищами так радостно, что обернувшийся что-то сказать Дэниел засмеялся, глядя на него.
Он усадил Луис в уголке полутёмного помещения, оставил здесь же гитарный футляр и подошёл к барной стойке. Вернулся быстро, а следом прибежала девушка-официантка, держа в руках вирт с меню.
— Полагаюсь на твой выбор, — сказала Луис и объяснила в ответ на его вздёрнутую бровь: — Я не привереда. Съем всё. Если съедобно и вкусно.
— У нас вкусно всё! — гордо сказала девушка-официантка.
Они молча посидели, пока она принесёт поднос с заказом. Сидевший на коленях Луис, Прести словно дождался, пока она уйдёт, после чего перебрал короткими лапками клеёнку, поднимаясь на хвост, и уцепился передними лапками за край стола. Плоская голова, с отвалившейся нижней челюстью, оглядела принесённое, после чего Луис легко прочитала в потрясённых зелёных глазищах: «Сколько жратвы!!»
Дэниел сразу заплатил, как и ожидала Луис, и сказал:
— Вот теперь мы можем поговорить.
Правда, после такого многообещающего начала он всё-таки дал время на поесть. Причём сам почти не ел, лишь усмехался восторгу девушки и Прести от вкусноты. И первый вопрос озвучил лишь тогда, когда перешли к десерту:
— Луис, что у тебя с лицом? Почему появилась царапина — я понял. Но почему она не заживает? Ты сказала, что иногда тебе нравится ею пугать. Из этих слов я понял, что эта рана у тебя давно. Извини, если вопрос тебе неприятен.
— У девушки, которая меня ударила, на ногтях в тот момент был крем, — сморщившись от нехороших воспоминаний, сказала Луис. — Дорогой. А в его состав входило вещество, которое оказалось для меня аллергеном. И ко всему прочему — каким-то очень сложным. Он впитался в кожу, а из кожи с кровью попал в организм и не даёт ране зажить. Вывести его можно — сказали в больнице. Но это стоит больших денег. Поэтому царапина продолжает мокнуть, будто меня оцарапали недавно.
— Она очень болезненна?
— Для меня нет. — Луис прикусила губу и призналась: — Плохо с ней только одно — глаза людей, которые её видят и не могут сдержать брезгливости. Многие думают, что это заразно. А некоторые думают, что царапину легко заживить, и не понимают, как можно ходить с гниющей ранкой и не позаботиться о лечении. Но ведь не каждому объяснишь…
Дэниел задумчиво обвил пальцами чашку с кофе, будто грел их.
— Вот как… А почему ты так легко согласилась… остаться у меня?
С минуту девушка смотрела на него. Улыбнулась. И шутливо сказала:
— Ты необычный. Когда вчера ты предупредил тех троих: «Считаю до трёх задниц!», ты покорил моё сердце раз и навсегда.
— Я так сказал?! — поразился он. Задумался и спросил: — А как мы оказались у меня?
— Ты привёл! — всё ещё смеясь, сказала Луис. — Я подняла тебя на ноги, и ты сразу пошёл. Мне оставалось только поддерживать тебя, пока не дошли до твоей комнаты. Ну а я… Я обрадовалась, что у тебя так тепло. Давно так не спала — спокойно и в тепле.
— Тепло, — повторил мужчина, испытующе взглянув на безмятежно улыбающуюся девушку. Но чайно-карие глаза смотрели всё с той же усмешкой — такой спокойной, что он не понял, знает ли она, что, крепко уснув, делила ложе с ним. — Ты авантюристка по природе.
— Нет. Или… Не совсем, — сказала Луис, беря кусочек мяса и предлагая его взвизгнувшему от счастья Прести. Тот внюхивался в него уже несколько минут, но дотянуться не мог и время от времени мелко почавкивал: «Дай! Дай!», взглядывая на хозяйку. — Я бываю практичной и зловредной. Но чаще мне нравится быть домашней. Поэтому я и захотела остаться у тебя. Я ведь у тебя переночевала. Почти обжила комнату. Ты был рядом, защитой мне. Мне теперь в другом, новом месте было бы тяжелей.
— У меня впечатление, что ты прячешься.
— Да, прячусь, — внезапно для него согласилась Луис. — Я расскажу тебе, но чуть позже. Для этого мне нужно собраться с силами и решиться. Даже с тобой. А ты?
— Что — я?
— Почему прячешься ты?
Мужчина, онемев, смотрел на девушку, которая продолжала кормить забавного зверька, поглядывая на собеседника в ожидании ответа.
— С чего ты взяла, что я прячусь?
— Ты «мёртвый глаз». Очень жёсткий и собранный. Но пьёшь, хотя в главном выпивка тебе не мешает. Потому что ты профессионал. Но ты сам сказал, что работаешь вышибалой, и Санни невольно подтвердил это, когда предложил тебе сопровождать меня до работы и с неё. Я не понимаю, как такой человек, как ты, может быть всего лишь вышибалой в каком-то баре. И… И у тебя лицо… Лицо очень закрытое. Люди в таких местах, как здесь, обычно очень открытые: с них сразу можно прочитать все их желания, чаще животные. — Луис снова облизала пересохшие губы и вздохнула: — Извини, Дэниел. Меня иногда здорово несёт. Болтушка, — виновато улыбнулась она.
— Интересно ты меня видишь, — проговорил мужчина. Но на высказанную ею характеристику отозвался не сразу. Помолчав и понаблюдав за Прести, оправдывающим свою кличку — мгновенно сметая всё предложенное для дегустации, он сказал: — Я тоже не сразу скажу, что именно за моей маской вышибалы. Считай так: я в бессрочном отпуске, в результате которого нужно решить, возвращаться ли на старую работу или сменить её. Здесь, в таких местах, этот выбор сделать легче. Но именно поэтому должен предупредить: рядом со мной опасно.
— Я привыкла маскироваться. Если хочешь, меня рядом с тобой никто и не увидит, — легкомысленно сказала Луис и уже серьёзно добавила: — Но, если считаешь, что я тебе в обузу, — лучше сказать сразу.
— Странно. Но с тобой легко, — теперь засмеялся он. — Я таких… — Он поискал слово.
— Болтушек, — шёпотом подсказала девушка.
— Нет! — протестующе засмеялся Дэниел. — Таких открытых ещё не встречал.
— Тех, с кем мне легко быть открытой, мало, — призналась девушка.
Прести от сладкого отказался. Отяжелевшего, Луис его пришлось буквально надеть на себя, как тот же воротник, на шею, благо что он практично вцепился лапками в собственный хвост — собственное продолжение, чтобы не съехать с девушки. И уснул.
Чуть приподняв его голову посмотреть на мордочку, девушка изумлённо спросила:
— Мне это только кажется, или он на самом деле улыбается?
Дэниел только рассмеялся. Луис вообще заметила, что он оживился и стал не таким замкнутым, каким выглядел до недавнего времени. Правда от беседы у неё осталось странное впечатление, что они предупредили друг друга о невмешательстве в личную жизнь, но друг о друге так ничего и не выяснили. Луис, впрочем, это не волновало. Она сказала правду, когда призналась, что ей не со всеми так комфортно, как с Дэниелом. Она и сама удивлялась: знать человека меньше суток, но быть с ним такой откровенной — в определённых рамках, конечно! Такого с ней раньше точно не бывало.
— Ты серьёзно ответила Санни, когда он сказал о внешности?
— Изменить внешний облик в худшую сторону несложно. Мне, например, не идут очки. Поэтому я их сегодня и надену.
— Обычно девушки не очень любят выглядеть так, как…
— Как я? Я не переживаю. Ко мне не приставали с комплиментами и раньше, так что я спокойно отношусь к своей нынешней внешности.
Возможно, Дэниел спросил бы ещё о чём-то, не упади на их столик тень.
— Большой Дэн заимел подружку? — лениво спросили сверху.
Сверху — это (Луис про себя ойкнула, увидев) подошедшая гора мышц, по которой скользишь глазами снизу вверх, а она, гора, всё не заканчивается, пока взгляд не упирается в небольшую бритую голову с кругловатым лицом, на котором самое примечательное — злые глаза, утопающие в жёстких пухлых веках. Толстяком не назвать — решила растерянная Луис. Перекачался? Ну и кулачища у него. Дотронется — точно до синяка. И при том — запихнут в дорогой костюм, шитый, мягко говоря, по нестандартной фигуре. В памяти девушки почему-то всплыл тот мужчина, что вольготно расположился на заднем сиденье авто.
— Чё молчишь, Большой Дэн?
— Пытаюсь понять: ты задал вопрос в надежде на ответ, или твой вопрос прозвучал риторически, — с подчёркнутой вежливостью ответил Дэниел.
При первых же звуках ленивого голоса он слегка отодвинулся от столика вместе со стулом. Незаметно. Освобождая небольшое пространство. Для активных действий?