Камера снова отъехала назад, показав незнакомое молодое лицо, позволив перевести дух — этого парня я не знала! Однако мысли о странном старике, словно неожиданный подзатыльник, заставили вернуться в реальность, и мне ужасно захотелось домой.
Я уцепила Валгуса за рукав и потянула прочь. Выбравшись из жаркой плотной духоты на свежий воздух, облегченно вздохнув, махнула ближайшей машине с шашечками на крыше.
Валгус покачал головой:
— Уверена, что достаточно?
В ответ кивнула: — Вполне. — И полезла в машину.
Пока доехали, мое веселье окончательно сошло "на нет". Не давал покоя "взгляд дракона". Я забралась с ногами на диван и задумалась — рассказать, не рассказать? Если бы тот молодой человек… ну хоть чуть-чуть… ну хоть капельку…
Эх, надо было не сбегать, а подойти поближе! Уж запах точно узнала бы!
Валгус, видя мое настроение, молча устроился рядом, а потом неожиданно стал рассказывать о себе. Точнее о своей… стае.
До меня не сразу дошло, что он прощается. Это не так легко, как кажется расстаться с привычным миром. Даже ради любимой. А он расставался: рассказывал и одновременно прощался. Раньше он просто был готов уйти из него. Точнее — ушел…. Но не расстался. И осознал это только сейчас.
Мне было легче, когда убегала — я принадлежала стае коротких две недели. И не родилась в ней, в нее затащили насильно. И все равно было больно, но не так…. Не так, как Валгусу. Но он держал себя в руках. Он всегда держал себя в руках.
Рассказ юноши в первый раз заставили меня взглянуть на снежных другими глазами. Даже не рассказ, а те эмоции, который испытывал Валгус. До этого я… воспринимала своего друга… ну… словно он сам по себе. Не из Ихстаи.
А тут… Снежные волки. Совсем не такие как мы, но все-таки волки! Просто другая стая. Всего лишь другая стая.
Я тихо вздохнула — почему наш гнев не остыл? Из века в век этот кошмар повторяется. Но мы не монстры. Они, выходит, тоже.
В чем беда моего народа я знала. В невозможности забыть и простить. В наших памяти и чувствах. В нежелании забывать. В том, что мы тащили взлелеянную злобу через века. Потому что не знали, как жить по-другому. Потому что страх за жизнь не позволял забыть.
А у них? Какая у них… гора предков?
Я посмотрела на друга:
— Валгус… а какой обряд у вас? Вы ведь тоже нас люто ненавидите.
Мой друг вздохнул:
— Для нас это… как кино. Словно в голове прокручивают бесконечную пленку. Без эмоций и без чувств. Зато со звуком!
Я сочувственно посмотрела на парня — тоже не больно-то весело, не намного легче, чем нам.
— Правда, это не все, — юноша замялся, подыскивая слова, — еще нас учат истории рода. Твой народ там выставлен не в самом приглядном свете. Ну… ты понимаешь?
Я понимала. Одного, правда, понять до сих пор не смогла, хоть вроде и объяснили давным-давно… Почему парень не скрутил своего врага в первый же день? Почему вообще сел рядом? Как пересилил себя? Как сумел?
Валгус уловил мои невысказанные вопросы, притянул к себе еще ближе, прижался щекой к макушке и сказал:
— Я ритуал не проходил. Родители от него увильнули.
Так вот в чем причина! Мы просто оставались сами собой в день знакомства.
— А как же твои родители выкрутились?
Валгус пожал плечами:
— От ритуала никто и никогда не бегал, поэтому и контроля над соблюдением нет. Когда пришло время, меня попросту выдернули из одной школы и перевели в другую. А может, все было сложнее, не знаю, не интересовался. Меня устроило все как есть.
— В каком возрасте это происходит у вас? — полюбопытствовала я.
Юноша усмехнулся:
— Раньше, чем у вас. В предпоследнем классе старшей школы.
Я кивнула — кино не чужая память, можно пережить и в шестнадцать лет. Можно,… но нужно ли?
В душе шевельнулась благодарность родителям друга — они первыми пошли против негласных законов. Дали возможность выбора сыну. И оставили шанс. Шанс на будущее. На совместное будущее с девчонкой с вражеского клана. Вот только знать бы заранее, какое оно, это будущее: хорошее или плохое?
Я мотнула головой, отбросив прочь сомнения — только хорошее! — и повернулась к Валгусу. Очень захотелось поддержать его, но нужные слова все никак не находились, поэтому я порывисто обняла юношу, прижавшись к нему изо всех сил.
Валгус сдернул резинку с моих волос, выпустив их на свободу, и прошептал:
— Эри моя… девочка моя…
Мы, как сумели, возместили друг другу то, что потеряли. Наверное, наша любовь в ту ночь несла в себе привкус горечи от потери, но она совершенно не мешала. Напротив — заставила полностью оценить то, что у нас есть. Именно в ту ночь я, наконец, поняла, что означает слово "страсть".
И все-таки откровения не прошли даром. Уже после того как мы заснули, я снова очутилась около плотного роя огоньков, от которых тянуло знакомой силой. Только на это раз к нему не влекло, и меня не звали. Вокруг царила настороженная тишина: за мной наблюдали. Пристальное внимание тянулось от роя подкрашенной красным дорожкой, настороженным строгим вопросом: "Кто ты?".
Не дождавшись ответа, одна из зеленых точек стала ближе, опасно ближе, и я ощетинилась: "Не подходи!".
Огонек на мгновение замер, а потом у меня в голове словно взорвалось растерянное, удивленное и злое: "Саша?!!"
Я резко села, закрыв ладонями лицо — опять этот сон! Ну как мне от него избавиться?! И тут же почувствовала, как меня потянули назад — моему другу не понравилось, что я внезапно исчезла.
— Иди сюда, — не просыпаясь, пробормотал Валгус, и я послушно устроила голову на его груди, в надежде, что странный сон меня больше не потревожит. На мое счастье, так и произошло.
***
Хотя ключ по-прежнему был у меня, решила им не пользоваться и потянулась к звонку — наверное, из-за того, что я больше не была тут дома. Щелкнул замок, и я угодила в объятия мамы:
— Девочка моя! Наконец-то.
Глаза тут же увлажнились, меня потянуло на рев, пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы справиться с эмоциями.
— Сашка, Сашка пришла! — оглушил звонкий вопль.
Мама уступила место сестренке, которая повисла на моей талии, как якорь — отпустив ноги и не давая шагу ступить. Мы как-то незаметно переместились в зал — мама теперь принимала меня как дорогую гостью. Дорогую, но… случайную. Не из дома. Которой очень рады, но знают, что скоро она уйдет.
Я улыбнулась про себя — теперь меня это не огорчало… ну, может, совсем чуть-чуть. Я ведь и правда стала гостьей.
Нам всем повезло — Он был в командировке. Мама могла спокойно со мной посидеть. Правда ее немного смущал Валгус, и он, почувствовав ее скованность, вскоре встал:
— Ди… Саш, я сбегаю в магазин, куплю что-нибудь в дорогу. Дождись меня, пожалуйста. Хорошо?
Я кивнула, проводила парня до дверей, а когда вернулась, наткнулась на ехидный взгляд сестры.
— Тили-тили тесто, — пропела малявка тонким голоском.
— Ляля, — укоризненно покачала головой мама, но сама посмотрела так, словно ждала объяснений.
Я вздохнула и пожала плечами, не зная, что сказать. Откровения не вполне совершеннолетней дочери маму, пожалуй, не особо обрадовали бы. Правда, надо отдать должное, и испугать не испугали бы, она сама выскочила за отца в семнадцать лет.
Почувствовав мое замешательство, мама вздохнула:
— Ты у меня умная девочка, Валгус вроде бы тоже, но… — потом запнулась на мгновение, и нерешительно задала вопрос, -.. насколько у вас все серьезно?
У меня вырвался нервный смешок — серьезнее некуда! — и я сказала:
— Насколько это возможно. Мама, он мой… — пару секунд я подбирала подходящее для моей мамы слово, — … ну… он…
— Жених! — обрадовано крикнула Лялька, не дождавшись моего ответа.
Сначала я поежилась от такого громкого слова — руку-то мне пока никто не предлагал, только сердце и жизнь — а потом решила, так оно и есть. Для мамы самое подходящее слово, оно позволяет на многое закрыть глаза.
— Ладно, — я потрепала сестренку по макушке, — будем считать, что жених.
Лялька одобрительно закивала:
— Саш, он мне нравится. Он красивый. И хороший. И он мне заколки подарил, с камушками! Сейчас покажу!
И девочка вихрем унеслась в комнату, оставив меня с мамой один на один.
— Вот ты и выросла, — тихо сказала мама, глядя на меня во все глаза, а потом спохватилась, всплеснула руками, полезла в карман халата и вытащила свернутый пополам конверт, — держи. Это карточка. Я буду каждый месяц класть на нее деньги. Ты не экономь сильно, покупай себе все что надо. И кушай хорошо, а то совсем похудела, одни глаза остались!
Я повертела конверт в руках и сунула в карман джинсов, решая, могу ли принять эту помощь. Мама зарабатывала хорошо, даже можно сказать, отлично для нашего городка, но Влад контролировал каждый рубль. Ему всегда казалось, что на меня уходит слишком много.
— А как ты Ему объяснишь? — спросила, щупая пальцами сквозь бумагу плотный пластик.
Мама озорно улыбнулась, на мгновение став похожей на счастливую красавицу со свадебных фотографий:
— Мне повысили оклад! Давно.
Я хмыкнула — не такая уж и послушная мама, как казалось. Значит, не пропадет без меня. Да и Лялька подрастает, не даст ее в обиду — в дочери отчим души не чаял и готов был идти во всем на поводу. Будь Лялька чуть хуже, она могла бы здорово усложнить нам с мамой жизнь. Но она была очень хорошей. С самого рождения. Очень … светлой изнутри. Нет, она не даст маму в обиду! Да и меньше им будет доставаться без меня. А если Онпопробует… если посмеет обидеть… я ведь вернусь в один прекрасный день, чтобы проверить! Обязательно вернусь!
— Будешь звонить? — спросила мама.
Я отрицательно качнула головой:
— Нет, мам. Я тебе на мыло напишу.
Мама снова всплеснула руками:
— Ну и память!
Но добавить ничего не успела — Лялька пришла. Она притащила не только свое богатство, спрятанное в розовой шкатулке, но и небольшую сумку через плечо.
— Умница моя! — улыбнулась ей мама, стянула ношу с плеча и протянула мне, — держи. Это тебе за удачное окончание школы.
Я расстегнула и обрадовано охнула — маленький нетбук! Давно о таком мечтала!
— Спасибо! — я уткнулась маме в плечо, обняв заодно и Ляльку.
— Это тебе спасибо, — вытерла набежавшие слезы мама.
Я отстранилась, внимательно глядя ей в лицо — за что спасибо?
Мама поняла мой невысказанный вопрос и прошептала:
— За то, что всегда прощала меня.
И тут я все-таки разревелась. И мама тоже. А Лялька нет, она только вздохнула, а потом погладила нас обеих по головам, утешая. Получается, самой взрослой в нашей компании была шестилетняя сестра.
Я хихикнула от этой мысли, мама тоже рассмеялась сквозь слезы:
— Как же мне с вами повезло, девочки! — а потом всплеснула руками, — ну точно память у меня дырявая! Саша, сегодня мальчик приходил. Воронов Гриша. Спрашивал тебя, хотел поговорить, я сказала ему, когда ты подойдешь. Думаю, он уже ждет внизу.
Я скривилась, как от зубной боли — ненавижу подобного рода разборки! "Ты мне нравишься, ты мне не нравишься…" Как будто можно выклянчить любовь. Как будто что-то изменится, если Тенгу признается в своих чувствах!
Я подошла к окну, посмотрела вниз и громко чертыхнулась — так и есть! Воронов собственной персоной, курит на лавочке, нервно зажимая сигарету в кулак.
Ну чего ему от меня надо?!
Я представила себе лицо Валгуса, когда он обнаружит парня, затем свое, если Гришка решит увязаться за нами, и решила спуститься вниз, чтобы отправить парня восвояси еще до прихода любимого.
Я же никуда не пойду одна, просто постою рядом с подъездом.
***
Когда железная дверь открыла мне путь к свободе, картина у лавочки изменилась — парень был не один, перед ним стояли два незнакомца.
Гришка стоял, повернув ко мне вполоборота лицо. Взгляд парня выражал смесь нахальства, детской обиды и упрямого желания довести дело до конца.
Воронов не видел опасности, не чувствовал ее, не понимал, что эти двое на его дороге появились не случайно. Зато я видела. И чуяла. Запах чужаков и врагов! Тех, кто ни в коем случае не должен прикоснуться к одному из моего рода. Пусть даже этот один всего лишь полукровка!
Тело привычно среагировало напрягшимися мышцами, но я сумела удержать его в узде, не позволила волку взять вверх — на Тенгу пока не напали. Быть может это простое любопытство? Не более? Хорошо бы так. Вмешиваться нельзя! Ни в коем случае! И пока меня не заметили, надо тихонько закрыть дверь и уйти! Нельзя, нельзя Им показываться!
Я помнила это, вот только стоять в стороне тоже не могла. Это. все равно, что ждать, когда тебя самого убьют. Не сопротивляясь.
Горло жег чужой запах, и все мои силы были брошены на одно — не обратиться в зверя. Кажется, я улыбалась. Не помню.
Оглянулась — людей поблизости нет — и мягко пошла вперед, скинув на ходу туфли, уронив сумочку. Зачем это сделала, тоже не знаю.
Мелькнула и пропала мысль — "если сейчас перекинусь, то точно отобью у Гришки желание за мной приударять". Не думаю, что парня вдохновит серая зверюга, холкой ему по пояс.
Подошла поближе, встала рядом с Тенгу и улыбнулась. Как смогла.
Чужаки отпрянули. Бледные лица стали еще белей, а зрачки превратились в черные провалы, полные ненависти.
Гришка изменился в лице:
— Ребят, вы чего?
Я тихо прорычала:
— Они ничего. Они уходят. Правда?
Это было сложно сказать. Так чтобы меня поняли.
Усилия, которые я тратила на то, чтобы удержаться в теле человека, были колоссальны. Меня не хватило бы надолго. Самое большее — минут на пять. А там все. Если они не уйдут…
Губа сама поползла вверх, обнажая зубы, и я попробовала перевести оскал в улыбку. Получилось плохо. Зато чужаки отпрянули, а Гришка прошептал, севшим голосом:
— Саш, ты чего?
Похоже, парня заклинило на этом вопросе.
Чужаки отступили на несколько шагов и снова осклабились, глядя мне за спину. Я знала, кого они там увидели… Одного из своих. Я тоже его чуяла.
16 глава
Напряжение сделало воздух густым и тяжелым. Было слышно, как бьются сердца. Громче всех стучало сердце Гришки. Мой одноклассник не понимал, что происходит и жутко боялся. Это его страх пропитал воздух, словно ликер бисквитный корж.
Я тоже боялась, но по-другому — не за себя. И еще балансировала между двумя противоположными чувствами: желанием схватить Тенгу за шиворот, затолкнуть в подъезд, а самой стать серым зверем, способным постоять за себя, и желанием плотно закрыть глаза, сбежав в безопасный мир иллюзий. Но ни того, ни другого позволить себе не могла, а потому неотрывно следила за чужаками, полностью игнорируя происходящее за спиной.
Наверное, любое чувство имеет свой предел "прочности" — в какой-то момент мне стало смешно. Уж больно забавным показалось радостное ожидание, что светилось в глазах моих врагов. Они здорово надеялись на "подмогу".
Я четко уловила момент, когда радость сменилась недоумением и позволила себе усмехнуться. А в следующее мгновение меня обняли за талию, и напряжение ушло, словно в душе открыли невидимый шлюз. Валгус действовал на меня лучше самого сильного оберега.
Я вздохнула и потянула Воронова за рукав, задвигая его за наши спины и судорожно пытаясь сообразить, что делать дальше.
Меж тем Валгус нахмурился и строго спросил:
— Кто такие и по какому праву находитесь на этой земле? Разрешение есть?
Такого незваные гости совсем не ждали — недоумение и оторопь сменили агрессию и злость. Им на смену пришли досада и страх — кажется снежные действительно вышли за рамки договора и теперь боялись расплаты.
А Валгус, не давая сородичам опомниться и прийти в себя, нагло представился: