В этот момент полог палатки маркграфа откинулся в сторону. Сэр Свенсон был уже готов разразиться отборным ругательством в адрес того, кто посмел столь бесцеремонно побеспокоить его, когда он занят, но открывшийся было рот тут же захлопнулся, и маркграф поспешил отвесить почтительный поклон. Андрей, наблюдая за произошедшей с ним метаморфозой, также отвесил поклон, при этом не постеснявшись выполнить его несколько глубже – так, на всякий случай: если уж поклоном не гнушается его сюзерен, то и ему стоило не усугублять, так сказать, а выказать еще большее почтение.
– Сир.
Услышав произнесенное сэром Свенсоном слово, Андрей бросил исподлобья внимательный взгляд на ворвавшегося в палатку мужчину лет тридцати в полном рыцарском доспехе. По сути, находиться посреди своего лагеря в полном вооружении не было никакой необходимости, но, как видно, король, а это был именно он, получал от этого особое удовольствие. На нем были великолепно инкрустированные золотом и серебром, начищенные до блеска рыцарские латы, именно такие, какие обычно украшали рыцарские замки и каковые Андрею приходилось видеть на фотографиях. Вот только шлем с пышным плюмажем отсутствовал – сейчас его голову венчали распущенные иссиня-черные волосы до плеч: странная мода для англичанин, которые предпочитали короткие стрижки. Впрочем, глухой шлем с опущенным забралом и пышным плюмажем из красных перьев, ну точно как на фотографиях, неотлучно сопровождал своего хозяина, будучи в руках у оруженосца, по пятам следовавшего за королем. Над закованным в металл торсом возвышалась довольно колоритная голова. Лицо короля словно было вытесано из дуба каким-то плотником-недоучкой: резкие рубленые черты, нос горбом – именно горбом, а не горбинкой, серые глаза, холодные как стальной клинок – пронизывающий взгляд знающего себе цену человека, но вот особого ума в этом взгляде Андрей не заметил – были они лишены какого-то особого блеска, который видится в глазах людей, обладающих большими умственными способностями. Взгляд короля был скорее взглядом тупого солдафона, но судя по всему, ему нравилось быть именно таковым. Новаку почему-то показалось, что нет ничего удивительного, что Англия так часто воюет. При этом немало его удивило и то, с какой легкостью король носил тяжелые доспехи. Что и говорить, крепкий мужик.
– Сэр Свенсон, я вижу, что на этот раз вы расстарались.
– Всегда рад служить вашему величеству.
– И это радует. – Король был возбужден, говорил громко и несколько грубовато, если не сказать грубо, ну точно солдафон, движения его были быстры и порывисты. – По пути к вам я заметил две сотни прекрасно экипированных латников. Это отличное подспорье для нашей латной конницы.
«О чем это он? – подумал Андрей. – Я по пути в палатку не встретил никаких латников. Нет, они, конечно, есть, но чтобы вот так компактно сразу две сотни латной конницы – этого я не видел. Да и вообще интересно, есть ли у маркграфа две сотни латников? Сомневаюсь. В лагере в основном только пехота. Так о чем тогда этот идиот вещает?»
– Сир, я прошу прощения, но у меня нет такого количества латной конницы.
– Полноте, маркграф, – отмел эти слова король. – Или вы хотите сказать, что мои глаза меня обманывают? Только что прибывший конный отряд, что сейчас разбивает палатки на краю вашего лагеря: их там никак не меньше двух сотен. Или это не ваши люди?
«Э, э, дуболом, ты про моих людей, что ли, говоришь? Ну вот, снова здорово. Сейчас и этот начнет рассуждать о моих умственных способностях. Господи, как вы меня достали. Ну, посмотрим, что из этого выйдет».
– Сир, это действительно воины из моего рыцарского ополчения. Но только эти воины не те, кем кажутся. Несмотря на то что у них у всех хорошие доспехи, по сути, это отряд легкой кавалерии, так как имеют только легкое вооружение, да и то половина из них всего лишь стрелки, которые к тому же на деле являются пока новиками.
– Вы смеетесь надо мной?
– Ни в коей мере.
– Какой идиот, обрядив воинов в кольчуги, усиленные стальными пластинами, умудрился вооружить их легким оружием?
«Сам ты идиот. Ну вот, как я и говорил. Понеслась душа в рай. На себя посмотри: немалая сила, ловкость – и ноль интеллекта», – пронеслась у Андрея злая мысль. Что и говорить, сказать, что Андрей был зол, – это не сказать ничего. Уж очень он не любил, когда начинали потешаться над его умственными способностями, да еще в таких выражениях.
– Сир, прошу прощения, но это мои люди, – вынужден был прийти на помощь своему сюзерену Андрей, хотя видит бог, как ему не хотелось вообще высовываться, так как с этим психопатом-королем дела могли обернуться самым непредсказуемым образом.
– Кто ты? – Вопрос прозвучал настолько резко и настолько свысока, что Новак едва сумел сдержаться, чтобы не ответить на подобную грубость грубостью.
Как ему были знакомы люди, подобные этому королю. Еще там, в прошлой своей жизни, он не раз и не два сталкивался с людьми, которые в собственных глазах стояли на столь недосягаемой высоте, что, общаясь с теми, кого они считали ниже себя, проявляли такое высокомерие, словно имели дело с быдлом. Было дело, ему приходилось приземлять некоторых, ввергая их буквально в ступор. Им-то доводилось общаться по большей части с теми, кто в чем-либо зависел от них либо по природе своей лебезил, чтобы урвать какой кусок с барского стола, а вот такие, кому по большому счету плевать, сколько он сумел заработать или наворовать денег, встречались нечасто. Большинство из них прямо заявляли, что с завтрашнего дня он больше не служит в милиции, – этим он откровенно смеялся в лицо и в открытую посылал по известному адресу, попутно предлагая засунуть в известное место и деньги, и связи. Не без оснований, нужно заметить, если учесть то, что на пенсию он вышел сам, по выслуге лет. Нашлась даже парочка из таких, которые предлагали ему у себя работать, при этом они высокопарно говорили о том, как они его сильно зауважали за его поведение и просто считают своим долгом помочь ему устроиться в этой жизни. Но Андрей с легким сердцем посылал их вновь. Проявили они о нем заботу! Как же! Умылись разок – и им это жутко не понравилось, вот и решили поставить его от себя в зависимость, чтобы потом душу отвести, так сказать, восстановить самоуважение в своих же глазах, да и в глазах тех, кто был в курсе произошедшего. Ведь, как известно, смеется тот, кто смеется последним.
Так вот король Англии разбудил в нем именно те ощущения, что он испытывал при общении с тем хамлом, да только на этот раз он не мог себе позволить поступать так, как ему хотелось, потому что это было не просто хамло, а хамло коронованное. Пришлось все молча проглотить. Впрочем, не молча. Нужно было отвечать.
– Рыцарь Английской короны барон Кроусмарш, ваше величество.
– Что-то твое имя мне кажется знакомым. Это ты умудрился в поединках уложить сэра Ричарда, сэра Аткинса и Ури Двурукого? – В интонации короля просквозило нечто, что Андрей идентифицировал как уважение.
«Нет, ну точно солдафон. Да, наверное, еще и завзятый боец на ристалищах. Слышал я краем уха, что ты любишь инкогнито появиться на турнире, чтобы сразиться в честной схватке, – видать, это правда. Об орочьем набеге на южной границе ты не помнишь, о том, что я с горсткой воинов отстоял Кроусмарш, на оборону которого ты не пожелал выделить ни фартинга, ты тоже не помнишь, а вот того, кто завалил известных бойцов, помнишь прекрасно. О Господи, храни Англию и дальше, ибо то, что ее еще не смяли, просто удивляет».
– Да, ваше величество. Я имел возможность скрестить с ними клинки.
– Ты хотел сказать, ЧЕСТЬ, – задрав подбородок, назидательно вставил король.
– К великому сожалению, я могу сказать это лишь в отношении сэра Аткинса. Сэр Ричард хотел меня попросту убить, потому как тогда я вовсе не владел клинком, и только провидение спасло мне жизнь. Ури Двурукий – тот и вовсе был убит мною, когда вышел на большую дорогу, – не вижу чести в убийстве разбойника.
Ну кто его тянул за язык! Ну согласился бы. Промолчал бы в крайнем случае. Просчитал же его от и до, так какого рожна? Не сдержался. Абсолютно не думая, ляпнул то, что было на уме. Конечно, спохватился, хотел было шаркнуть ножкой, да кто будет ждать его оправданий? Взбешенный король ожег его гневным взглядом, резко повернулся и вихрем вылетел из палатки своего вассала, гремя железом доспехов. Андрей только и сумел, что бросить на маркграфа сожалеющий взгляд.
– Барон, вы идиот? – едва не застонав, прорычал маркграф.
– Милорд?
– Вы что же, считаете, что я менее горд, нежели вы?
– Милорд?
– Что милорд?! Вы бы так общались с королем, а не дерзили ему! – все же не сдержался сэр Свенсон.
– Я просто сказал правду, милорд. Дерзить королю у меня и в мыслях не было, – набычившись, ответил Новак.
– Вот только он это воспринял иначе. Все трое пользовались его уважением, так как считались лучшими клинками Англии. Вы положили их всех. А значит, вы также были бы у него в фаворе, да что там были бы – вы и были, стоило только вам лично обратиться к нему с просьбой. А вот теперь вы для него пустое место. Настолько пустое, что я уже и не рад, что я ваш сюзерен.
– Я подвел вас. Простите, милорд, видит бог, я этого не хотел.
– Вы подвели не только меня, но все наше ополчение. Теперь ждите веселой расстановки наших сил в предстоящем сражении – готов прозакладывать свои доспехи против рваной рубахи, что нам достанется самое опасное направление.
– Милорд, мне правда очень жаль.
– Ну, вот нормальный ведь вассал. Что вам помешало быть таким же пять минут назад?
– Наверное, мало быть королем, нужно еще заслужить уважение своих подданных.
– Так. А вот этого вы не говорили, а я не слышал. Он наш король – и этим все сказано. Он не должен ни перед кем заслуживать уважение, потому что он король.
– Да, милорд.
– Сэр Андрэ, идите уже. Займитесь своими людьми.
Гул сотен копыт, нескончаемый грохот, дрожь земли под ногами и ощущение собственной никчемности перед этой лавиной несущихся в стройных рядах закованных с ног до головы в стальные латы английских рыцарей. В первых рядах рыцари, закованные в глухие латы, скорее даже в панцири, настолько тяжелые, что рыцарей в седло сажают при помощи специальных подъемников, так как самому забраться туда не представляется никакой возможности. Именно в таких с легкостью умудрялся хаживать король, хотя в седло его тоже, можно сказать, загружали, – возможно, он и смог бы сам себя поднять, да вот только никакая подпруга подобного веса не выдержит, да и лошадь, скорее всего, поведет и завалит. Глядя на эти монструозные доспехи, Андрей усомнился, что его хваленые карабины способны их пробить даже в упор. Но подобных рыцарей не так много – все же такие доспехи весьма дороги, да и требуют просто недюжинной силы и ловкости, если не учитывать наличия как минимум пяти лиц обслуживающего персонала, пардон, оруженосцев. Иными словами, это самые именитые и, чего уж там, самые безбашенные рыцари. Далее следовали рыцари хотя и в более легких, но никак не менее грозно выглядящих полных доспехах, состоящих в основном из глухого шлема, наплечников, кирасы с кольчужной юбкой, наручей, набедренников и поножей, а уже следом за ними, так сказать в третьей волне, шли рыцари и воины, облаченные в крепкие кольчуги, но вооруженные не менее тяжелым оружием, чем в первых двух. Именно в этих рядах предстоит выступить Андрею и его дружинникам, вернее, в первых их рядах: уточнение по поводу их легкого вооружения короля явно не затронуло. Хорошо, хоть он согласился использовать новиков и егерей в качестве стрелков, да и то выставил их в первые ряды, мотивируя это тем, что в столь хороших доспехах им угрожает меньшая опасность, нежели иным лучникам и арбалетчикам, облаченным в куда более легкую кожу. Заботливый какой.
Сегодня по случаю того, что его отряд только что прибыл в лагерь и люди нуждаются в отдыхе, Андрей со своей дружиной не участвовал в ежедневной тренировке, но завтра им надлежало занять место в строю, дабы отработать слаженность. Вот только участвовать в этой тренировке у Андрея не было никакого желания: едва он начинал думать о том, что у французов тоже есть такая же рыцарская конница, которая ничуть не хуже закована в броню, как у него начинало неприятно сосать под ложечкой. Одно дело – читать или видеть на экране, как тяжелая кавалерия идет в атаку, совсем иное – наблюдать это воочию. Что и говорить, картина страшная, а если еще и представить себе подобную стену, которая несется на тебя… Нет, лучше не надо.
– Джеф, ты представлял нечто подобное, когда выражал свое сомнение по поводу нашего участия в этой войне?
– Да, милорд. Вот только мне казалось, что вы сумеете каким-либо образом избежать того, чтобы нас определили в латную конницу.
– К сожалению, похоже, что именно благодаря мне мы и окажемся в ее составе.
– Ничего, прорвемся.
– Ага. А не подскажешь ли, что делать нашим людям, когда дойдет до рукопашной? Шашка гораздо легче меча – нет, кольчугу она еще прорубит, а как быть с кирасами и панцирями?
– Ну, кирасу-то еще худо-бедно, а панцири – только уклоняться и заходить сзади. Ничего, наши парни достаточно опытны, так что как-нибудь, с божьей помощью…
– Знаешь, есть такая поговорка: «На Бога надейся, а сам не плошай».
– Ну, дак мы и не оплошаем. Практика у ребят изрядная.
– Мы можем понести серьезные потери. Не понимаю, и почему только на меня волком смотрят рыцари, впереди которых меня выставили?
– У вас просто разные цели, – ухмыльнулся Джеф. – Вы хотите дать практику своим людям, но и сберечь их, они же хотят покрыть себя славой и обратить на себя внимание его величества, который падок на подобное. А где это лучше всего сделать, как не в первых рядах? Да будь их воля, они бы без раздумий выступили перед панцирниками. Слава и внимание короля дорогого стоят. Знать бы раньше, что о вас помнит сам король, – на этом можно было бы неплохо поживиться. Жаль, узнали мы это поздно.
– Это точно. Но что будем делать?
– А что тут сделаешь. Если бы вы прислали откуп, то и вопросов не было, а коли уж прибыли сюда с дружиной, то отпустить вас отсюда может только командующий, опять же за откуп, вот только сомневаюсь, что король отпустит вас. Знаете, что я подумал? А может, он так хочет дать вам возможность обелить себя в его глазах? Хороших-то воинов он ценит, факт.
– Ну нет, мне такой высокой оценки не надо.
Оставив друга заниматься размещением людей, Андрей направился к маркграфу. Нужно было срочно как-то разруливать ситуацию, а для этого ему нужна была информация, которой он не обладал. Он даже не знал, из-за чего началась эта война, что было первопричиной. Ведь не могли же два короля во время вечернего променада внимательно посмотреть друг другу в глаза и прийти к единому выводу, что им скучно и, чтобы развеять грусть-печаль, им нужно хорошенько полупцевать друг друга, а чтобы было еще веселее, привлечь к этому развлечению своих вассалов. Оно понятно, что большинству этих самых вассалов было просто плевать, из-за чего началась очередная кровавая баня, они жили по принципу Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь». С другой стороны, опять же возможность блеснуть перед королем, ну и добыча, куда же без нее. Но ему-то этого было не надо. Да, он хотел пополнить опыт своей дружины, но охреневать в атаке после сегодняшнего представления он не собирался. Пусть ерундой занимаются другие.
– Милорд, позвольте? – Откинув полог палатки, он заглянул вовнутрь.
– А, барон. Проходите. – Было видно, что маркграф успокоился и настроен более радушно, чем пару часов назад. Причина этого отчасти ему была известна. Пророчества сэра Свенсона сбылись только по отношению к Андрею и его дружине, так как именно им досталась честь занять самые опасные участки в предстоящем сражении. Йоркская дружина выступала в обычном порядке – король не стал делать из них смертников, но вот только если это радовало его сюзерена, то не радовало самого Новака. Хотя как посмотреть – например, то, что маркграф проявлял отеческую заботу о своих вассалах и ценил их жизни, как раз его и радовало, чего, правда, нельзя было сказать о самих вассалах, горевших желанием выступить на острие атаки, ну да это их проблемы.