Так продолжалось какое-то время.
Потом все кончилось, она слезла с него и легла рядом, обвив вокруг талии мягкой ногой. Дыша теплом ему в ухо, она прошептала, - Тебе хорошо?
Он вздрогнул и вздохнул. С трудом сглотнул. - Да. Хорошо.
Она пробежала тонкими пальцами по сырым от пота волосам на его груди. - Иногда меня трахают Престоны. Они не так хороши. С ними я никогда не кончаю.
- Угу.
Пит просто не знал, что на это сказать. Его шокировало известие о том, что его похитители тоже побывали в том же теплом местечке, которым он только что насладился. Но все это меркло перед тревожным откровением, что ее основное недовольство касалось их неспособности удовлетворить ее. Что было отрезвляющим напоминанием того, насколько хрупким стал рассудок Джастин за время пребывания в плену. Возможно, до похищения она уже была психически нездорова, хотя он не мог знать наверняка. Он не знал о ней ничего, кроме того, как страстно она извивалась под ним. Да, это было здорово. Тут он не лгал. Черт, да это, наверное, самый мощный в его жизни сексуальный опыт. По крайней мере, в этом он был честен. Но чувствовал он себя дерьмово, из-за того, что позволил этому случиться. Он любил Меган, и предал ее.
Джастин пошевелила ногой, и ее шелковая кожа скользнула по его промежности. Он почувствовал новый прилив возбуждения. Пит знал, что очень скоро они снова возьмутся за свое. Его угрызения совести не будут этому помехой. Ему снова стало стыдно за свою моральную слабость. Но при этом, запертый в клетке и перед лицом очень мрачного будущего, стыд не пересилит страсть. Возможно, он уже никогда не будет свободен, и жить ему осталось недолго, но в данный момент, именно сейчас, в темноте к нему прижималось теплое человеческое тело.
Она положила палец ему на щеку, нежно повернула его лицо к своему. - О чем ты думаешь, Пити-Пит?
- О разном.
Она хихикнула. - О чем именно?
Сперва он замялся, не зная, должен ли делиться с ней своими внутренними переживаниями. Некоторые из них должны остаться сокровенными при любых обстоятельствах, но он был неуверен, хочет ли вообще говорить с Джастин на эту тему. Любая эмоциональная близость могла привести к довольно печальным последствиям в будущем. Но он ничего не мог с собой поделать. В голове был кавардак из мыслей, из спорящих между собой голосов, и все они рвались на свободу.
- Я думаю о своей подруге. Ее зовут Меган. На ее имени голос слегка дрогнул, но он, откашлявшись, продолжил. - Я не должен был этого допустить. Я предал ее.
Теперь Джастин уже не улыбалась. Ее глаза уже не светились тем странным весельем. - Теперь я твоя подруга.
Пит вздохнул. - Нет, Джастин. Это не так. Извини. Он увидел, как ее лицо помрачнело, и попытался подобрать успокаивающие слова. - Пойми меня правильно. Я рад, что это случилось. Ты сделала мне приятно, а это не мало, учитывая то, что с нами случилось. И возможно, я никогда больше не увижу Меган.
Каменное выражение лица Джастин не изменилось. - Я очень стабильная и нормальная, когда у меня есть лекарство. Я уже месяц без него.
Пит удивился тому, насколько сейчас прояснилось ее сознание. - Ну... наверно, это так, но...
- В реальном мире, в моей реальной жизни, мужчины охотились за мной.
- Я верю тебе, но...
- У меня есть хорошая работа. Я закончила Уеллсли. Я умная и успешная.
Пит, прищурившись, вгляделся ей в лицо. Не обнаружил ни намека на уловку или бред. - Окей. Я верю тебе. Но я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.
Выражение ее лица слегка смягчилось, и она приблизила нему свое лицо. - Я говорю, что ты не привязан к своей подруге. Она тебе не жена. А если вытащишь меня отсюда, не вижу смысла, почему бы тебе не выбрать меня, вместо нее.
Ее лицо было так близко, что их губы почти соприкасались.
Пит отчаянно захотел ее поцеловать.
Но вместо этого выдавил, - Мы живем вместе. Мы любим друг друга. Может, у нас и нет юридического документа, провозглашающего нас мужем и женой, но мы и без этого связаны друг с другом.
- Какая красивая речь.
Пит помотал головой. - Это не просто речь. Это...
- Престоны съели моего жениха.
Пит медленно моргнул. - Что?
Джастин пошевелилась. Она прижалась к нему своей грудью, касаясь бедром его промежности. - Они растянули его на большом столе и заставили меня смотреть, как отрезают ему руки и ноги. Когда они делали это, он был еще жив.
Пит поморщился. - Господи...
Выражение лица Джастин не менялось, пока она рассказывала свою историю. Она излучала чувственность и желание, продолжая свои жуткие откровения. Словно заперла свое горе где-то глубоко внутри. - Ты не поверишь насчет крови. Сколько ее было. Из него откачали целое море крови. Вокруг бродили их собаки. Слизывали с пола кровь моего любовника. Джим умирал очень долго. Тогда я уже хотела, чтобы он умер. После такого он уже не смог бы жить.
Пит хотел, чтобы она замолчала, но не мог заставить себя сказать ей об этом. - Это ужасно, Джастин. Мне очень жаль.
- Почему? Не ты же сделал это?
- Знаю. Но...
- Потом они срезали мясо с его костей. Мышцы, связки, сухожилия. Более мягкие части поджарили на плите. Это они тоже заставили меня смотреть.
Пита затошнило. Ему стало страшно. Он знал, что попал в руки безумцам, но даже не подозревал, насколько они могли быть порочны. Он представил, как тяжелые ножи впиваются в его плоть, и почувствовал, как желчь подступает к горлу. - Джастин... пожалуйста, мне жаль, что это случилось с тобой, не могла бы ты...
- Меня заставили съесть немного приготовленного мяса. Я все еще чувствую на языке вкус плоти моего любовника.
Пит снова сглотнул желчь. - О, боже...
Джастин улыбнулась.
Потом она начала сползать по его телу вниз, оставляя языком влажный след от кончика подбородка и через торс к его промежности. Его вновь отвердевший член сам прыгнул ей в рот, и она тут же заглотила его целиком. Задыхаясь, Пит вцепился в землю. Несколько минут она обрабатывала его ртом и языком, потом прервалась и улыбнулась ему в бледное, дрожащее лицо.
- Тебе это нравится, Пити-Пит?
Пит ничего не мог сказать. Он лишь снова застонал.
Джастин рассмеялась.
- Думаю, ты понимаешь, почему ты мне нужен, Пит. Я заставлю тебя забыть о Меган. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Скоро ты будешь одержим мной. Будешь целовать землю у меня под ногами.
Пит хныкал, пока она массировала ему яйца. - Я... пожалуйста...
- Я это умею, ты знаешь. Она погладила его член и облизнулась. - Я кручу мужчинами, как хочу. С тобой будет то же самое. Она перестала его ласкать. - Теперь еще раз скажи "Пожалуйста".
Пит откинул голову на теплую землю. Он смотрел на ясное ночное небо и думал о Меган, о тех ночах, когда они лежали на расстеленном на пляже одеяле и смотрели на такое же небо, нашептывая друг другу сладкие обещания.
Он закрыл глаза.
И произнес, - Пожалуйста.
Глава двадцать четвертая
Что-то толкнуло его.
Хоук застонал в знак протеста и, не просыпаясь, перевернулся на другой бок. Он был погружен в прекрасный сон, и не хотел возвращаться в реальный мир. Во сне он снова закадрил ту суку, Джессику, и на этот раз у него получилось все гораздо лучше. Они оказались у него дома в Нэшвилле, каким-то образом сбежав от тех психов из Хопкинс-Бенда. И она была ему очень благодарна. Он был ее герой. Он каким-то невероятным чудом вытащил ее из лап тех гребаных лесных дебилов и монголоидов. Что для Хоука было вполне логично, потому что он хорошо знал, насколько может быть крут. Конечно, ему намяли бока Кинчеры и унизил Гарнер, но это лишь вопрос времени, когда он превратится в Чака Норриса и надерет этим мутантам их жалкие задницы.
И все же.
Джессика...
Да, она бросилась ему в объятья, прося прощения, предлагая сделать, все что он захочет, за то что была такой сукой. Но есть некоторые вещи, которые не прощает ни один мужчина. Например, когда его под дулом пистолета засовывают в багажник собственной машины. Или заставляют извиняться и умолять оставить в живых посреди какой-то глухомани. Подобные вещи гложут мужчину, выбешивают его. Шлюха. Гребаная манда. Он дал ей прямо в морду, вот, что он сделал. Врезал ей по красивой круглой заднице. Потом поднял ее и вмазал еще раз. В какой-то момент мордобой уступил место изнасилованию. Он сорвал с нее одежду и отымел во все щели. Все было, конечно, хорошо, но на самом интересном месте что-то снова толкнуло его спящее тело, уже во второй раз.
Он застонал и слабо отмахнулся от толкающей его штуки. - Перестань...
Сон размылся по краям, угрожая рассыпаться на кусочки, но подсознание цеплялось за него с отчаянным упорством.
Во сне Джессика была прикована к заднему бамперу "Фалкона", и он на полной скорости тащил ее по открытому шоссе. Она кричала и плакала первые сто ярдов, потом затихла. Он знал, что тащит уже труп, но это не умаляло его удовольствия. Он часто поглядывал в зеркало заднего вида, как за машиной волочится ее истерзанное тело, оставляя широкий красный след на полоске чистого, свежеуложенного асфальта. И он гнал по мерцающему шоссе с толстой сигарой в углу рта, ухмыляясь и гогоча, как сумасшедший киношный злодей. Да, жизнь хороша здесь, в стране грез.
Следующий удар пришелся по ребрам и вырвал его из сна. Он схватился за длинный шест, просунутый сквозь рейки в воротах стойла. Человек с другой стороны вскрикнул и выпустил его. Хоук подтянул к себе орудие и увидел, что у него в руках старая лопата, покрытая грязью и ржавчиной. Рукоять на ощупь была совсем хлипкая. Он с отвращением отбросил штуковину в сторону и всмотрелся в клубящийся, бесформенный мрак по другую сторону ворот. Было слишком темно, чтобы различить детали, но он чувствовал, что у стойла стоит не один человек. Он понял это по легкому различию в манере дыхания и по тому, как некоторые участки тьмы казались гуще и шире других.
Он ухмыльнулся и сплюнул комок слизи на ворота. - Что, нравится представление, мать вашу?
Кто-то хихикнул.
Потом чей-то более низкий хохот.
И приглушенный смешок.
Хоук снова схватил лопату и поднялся на ноги, хрустнув затекшими суставами. Да уж, штуковина была тоньше, чем нижнее белье шлюхи, но может, получится ударить ею разок кого-нибудь по голове, для устрашения. Он поднял лопату и шагнул к воротам, но остановился, как вкопанный, услышав громкий щелчок в темноте. Внутренне пространство стойла залил такой яркий свет, что он зажмурился. Он прикрыл глаза рукой и подался вперед, вглядываясь сквозь рейки. За воротами стояло четверо. Девушка и три парня, один из них держал над головой лампу Коулмана. Он понял, что одна из них девушка, по огромным буферам. Это были сиськи порно-звезды. На них можно было улететь в Африку. Но от лица можно было проблеваться, как ночью после закрытия бара в восточном Нэшвилле. Оно было все какое-то деформированное. Гигантский, выступающий лоб. В основном лысая кожа черепа с редкими пучками жидких, грязных волос, торчащими из нее как кусты на пустынной равнине. Неестественно огромные, вывернутые скулы явно были такими уже с рождения. Свиноподобный нос был самой привлекательной чертой ее лица. Или менее тошнотворной. Парни рядом с ней выглядели так, будто их исторгла та же самая больная утроба. Это были монстры, все до единого. И все они таращились на него, ухмыляясь, разглядывая, словно он какое-то животное в клетке зоопарка. Один из парней, самый длинный и тощий, пялился на него, выгнув сосискообразные губы, и, постанывая, шерудил одной рукой в штанах.
- Вы больные маленькие ублюдки.
Девушка прикрыла рот и снова захихикала.
Хоук знал, что у него есть только один удар лопатой. Мисс "Кошмарная Америка" и мастурбирующий жердяй были одинаково привлекательными мишенями. Глаза жердяя закатились, и из широко раскрытого рта вырвался звук, похожий на блеяние какого-то большого и тупого животного со скотного двора. Он выгнул спину и его набухший член выстрелил потоками спермы, белые брызги блеснули в ярком свете лампы.
Хоук принял решение.
Так или иначе, выбор пал на тощего извращенца.
Он снова поднял лопату и двинулся к воротам. Маленькие монстры съежились и попятились. Хоук испытал небольшое удовлетворение, увидев страх на их уродливых лицах. Это продолжалось, пока он не понял, что их внимание обращено не на него. Они жались друг к другу, дрожа от страха, пока нечто из дальнего конца амбара приближалось к ним. Длинная тень выросла из тьмы и упала на них, создав иллюзию скачущей между стойл фигуры. Тень была словно соткана из липкой тьмы. Чернее сердца самой темной первобытной ночи. Приблизившись, она словно поглотила свет, исходящий от лампы.
Хоук бросил лопату и стал отступать, пока не уперся спиной в стену. Сердце учащенно заколотилось, колени затряслись. Болезненный страх начал скручивать внутренности. Хоук снова почувствовал зловещее присутствие Гарнера. Он в ужасе смотрел, как текучая чернота поглотила детей Кинчеров. На мгновение показалось, будто она вычеркнула их из жизни. Раздавшиеся пронзительные крики опровергли это впечатление, а тень выросла еще больше, размахивая вокруг извивающимися черными щупальцами. Лампа Коулмана ударилась о землю и откатилась к двери другого стойла. Ее мощный луч ударил в крышу амбара, осветив узкое пространство между рядами стойл достаточно, чтобы Хоук получил ясную картину происходящего.
Хотя он все равно не захотел бы видеть такое.
Боже, нет.
Но его глаза оставались открытыми, вынужденные наблюдать благодаря какому-то мазохистскому импульсу, посланному подсознанием. Какая-то нездоровая часть его психики жаждала свежего кошмарного материала. И даже для такого типа как Хоук, насильника, человека, почти лишенного такого понятия как совесть, увиденное потрясло его неимоверно. Такое не должен был видеть никто. Толстое щупальце тьмы обвилось вокруг руки длинного парня, изогнулось, и вырвало ее из плечевого сустава. Парень завопил, из большой, рваной раны фонтаном брызнула кровь. Щупальце снова изогнулось, и оторванная рука пролетела во тьме, шлепнувшись в стойле Хоука.
Хоук закричал.
Он закрыл глаза руками, но то же самое нездоровое, безудержное любопытство заставило его смотреть сквозь пальцы на продолжающуюся резню. Крики вскоре утихли, уступив место мучительным стонам и невнятным мольбам о пощаде. Хоук слышал треск чего-то рвущегося. Это чудовище рвало на куски обмякшие тела умирающих детей. В стойло продолжали лететь части тел. Голова девушки ударилась об стену и упала рядом с ним. Хоук взвизгнул, когда чья-то рваная культя отскочила от его головы и скатилась на землю. Он отпихнул ее ногой в сторону и боком торопливо пополз в угол. Он зажмурился, когда на землю рядом с ним шлепнулись внутренности. Печень или поджелудочная ударила в колено и сползла по бедру, вызвав пронзительный, девичий крик из его ноющих легких. Он попятился боком в противоположный угол, но нигде не было спасения от кровавого дождя. В стойло влетело широкое кольцо кишечника, на мгновение зависнув в воздухе, как лассо какого-то безумного демона-ковбоя, что было не так уж и далеко от истины. Орган шлепнулся ему на лицо и Хоук смахнул его, снова вскрикнув, но остался на месте, зная, что любые дальнейшие попытки уклониться от ударов бесполезны. К тому же, в этом и был весь смысл этого безумного действа - искупать его в крови и кишках, сунуть в смрадные глубины абсолютного порока. Хоук вспомнил некоторые вещи, которые Гарнер говорил ему накануне. Безумные вещи. Яркие отблески ада. Обещания кошмара.
И это продолжалось.
Вот сердце.
Легкое.
Еще смотанные кольца кишечника.
Почка, язык, рука, кисть, еще рука, глаз, член, ступня, искромсанный желудок, кучи какого-то неподдающегося определению месива.
Хоук уткнулся лицом в руки и ждал, когда бойня закончится.
А она продолжалась.
Гадости продолжали падать на него и рядом с ним.
Потом все закончилось с внезапной переменой в атмосфере. Воздух в амбаре разрядился, в нем уже не было электрического шипения демонической энергии. Хоук открыл рот и с благодарностью втянул в себя чистый воздух, хотя его разум балансировал на грани необратимого погружения в кататонию. Каким-то образом ему удалось удержаться на краю бездны.
Но она была уже так близко.
- Открой глаза.
Хоук не хотел, но ослушаться этого громоподобного голоса было не возможно.
Он убрал руки с лица и, подняв голову, увидел по другую сторону от ворот темный контур стройной мужской фигуры.