— Что заставило вас подозревать, будто мистер Атертон знаком с вашим недругом… он сам вам рассказал?
— Да… практически.
— Я отлично знаю Атертона. Нередко, в припадке возбуждения, он бывает несдержан на язык, но обычно дальше слов он не заходит. Я считаю, что он совсем не тот человек, чтобы преднамеренно клеветать на кого-то при любых обстоятельствах. Если я отправлюсь к нему, вооруженный вашим разрешением действовать, и объясню серьезность положения — а я приложу к этому все усилия, — то он сам, без всякого принуждения, наверняка расскажет все, что ему известно о вашем таинственном враге.
— Тогда поспешите к нему.
— Хорошо. Я готов. О результатах сообщу позже.
Не успел я встать, как в приемную перед моим кабинетом с криком и топотом вбежал человек. Я отчетливо услышал два голоса — его и Эндрю; мой помощник разразился чередой увещеваний. Однако все уговоры не входить остались втуне; мгновение спустя дверь в мои личные владения с грохотом распахнулась. В комнату влетел мистер Сидней Атертон собственной персоной, и стало ясно, что он пребывает в том нередком «припадке возбуждения», о каких я недавно упоминал.
Глава 35. Гонец с дурной вестью
Атертон не стал разбираться, кто находится в кабинете: даже не удосужившись перевести дыхание, он по своему обыкновению мгновенно поднял крик:
— Чэмпнелл!.. Слава Богу, ты на месте!.. Ты мне нужен!.. Срочно!.. Не надо слов, хватай шляпу и понеслись со всех ног — подробности расскажу в кэбе.
Я попытался обратить его внимание на присутствие мистера Лессинхэма — напрасно.
— Дружище…
Только я это сказал, как он меня перебил:
— Отставить «дружищ»!.. Рот на замок! И никаких уверток! Мне плевать, даже если у тебя здесь сама королева: вернется потом. Да где эта распроклятая шляпа… или ты поедешь без нее? Разве я тебе не сказал, что каждая секунда промедления смерти подобна?.. Мне тебя что, на улицу за волосы тащить?
— Такие крутые меры применять не заставлю, все равно я сейчас собирался к тебе. Мне просто хотелось указать, что я здесь не один… У меня мистер Лессинхэм.
В этой бестолковой суматохе мистер Лессинхэм остался незамеченным. Но теперь, когда мне наконец удалось привлечь внимание к моему клиенту, Атертон вздрогнул, повернулся и бросил на Лессинхэма убийственный взгляд.
— Ага!.. Так и вы тут, да?.. Какого черта сюда заявились?
Не успел Лессинхэм раскрыть рот в ответ на столь бесцеремонное приветствие, как Атертон подскочил к нему и схватил за руку.
— Вы ее видели?
Лессинхэм, пришедший от такого поразительного поведения в понятное замешательство, с откровенным изумлением воззрился на него.
— Кого видел?
— Марджори Линдон!
— Марджори Линдон?
Лессинхэм помолчал, пытаясь понять, что означает сей вопрос.
— Я не видел Марджори Линдон со вчерашнего вечера. Почему вы спрашиваете?
— Господи, помоги нам!.. Клянусь жизнью, я боюсь, что он, она или оно ее заполучили!
Высказывание прозвучало достаточно невнятно, и я заметил, что мистер Лессинхэм решил потребовать более пространного объяснения:
— Что вы имеете в виду, сэр?
— То, что говорю: не исключено, что эта ваша подружка — если, конечно, не друг — с Востока заполучила ее в свои когти; черт его знает, какого пола это ведьмовское отродье.
— Атертон!.. Объяснитесь! — Неожиданно в голосе Лессинхэма зазвенела сталь. — Если с ней что-то случится, я перережу себе горло — и вам тоже!
Последовавший за этим выпад удивил меня, а Атертона и подавно. Лессинхэм, подобно тигру, набросился на Сиднея и схватил его за горло.
— Ах ты… скотина! В какую такую мерзкую глупость ты вляпался? Да если с ее головы упадет хоть волосок, я оборву с твоей все!.. Гадливый, пронырливый, ревнивый дурак!
Он затряс Сиднея, как крысу, а затем отшвырнул прочь головой вперед. Больше всего эта сцена напомнила мне разговор Отелло с Яго. Ни разу в жизни я не видел, чтобы ярость так преображала человека. Лессинхэм будто сделался выше ростом. Он, как воплощение возмездия, стоял над распростертым Сиднеем, пылая гневом.
Атертон, как я понял, скорее удивился, чем пострадал. Секунду или две он тихо лежал у ног Лессинхэма. Затем, подняв голову, взглянул на нападавшего.
Потом встал и встряхнулся, словно проверяя, все ли кости целы. Обеими руками потрогал себя за шею, немного ее потерев. И улыбнулся:
— Господи, Лессинхэм, да ты решительнее, чем я думал. Все-таки ты оказался мужчиной. Да и хватка у тебя та еще — чуть шею мне не сломал. Когда все закончится, я бы встретился с тобой на ринге, там бы и выяснили, кто сильнее. Что ты нашел в этой политике… Черт, приятель, дай я пожму тебе руку!
Лессинхэм руки не протянул. Атертон сам схватил ее — и сердечно потряс обеими руками.
Стоило первому приступу гнева миновать, как Лессинхэм вновь стал суровым и серьезным.
— Будьте любезны, оставьте ваши шуточки, мистер Атертон. Если вы говорите правду и существо, на которое вы намекаете, заполучило мисс Линдон, тогда женщине, которую я люблю — и которую, якобы, любите вы! — грозит не только опасность встретить ужасную смерть, но нечто гораздо худшее.
— Ну уж дудки! — Атертон устремился в моем направлении. — Чэмпнелл, нашел ты наконец свою проклятущую шляпу? Не стой, как портновский болван, не испытывай мое терпение — пошли! Я все расскажу тебе в кэбе… А вы, Лессинхэм, ежели пожелаете к нам присоединиться, тоже все узнаете.
Глава 36. В чем состояла весть
Ехать втроем в хэнсоме[8], при любых обстоятельствах, не самый удобный способ передвижения, а если вдруг одним из троицы окажется Сидней Атертон в «припадке возбуждения», то пиши пропало, в чем мы с мистером Лессинхэмом вскоре не преминули убедиться. Сидней то оказывался на моих коленях, то на его, к тому же многократно или, неожиданно вскочив с места, чуть не обрушивался на спину лошади либо едва не выпадал из экипажа. Неистово жестикулируя, он сперва сбил шляпу с меня, потом с Лессинхэма, затем с собственной головы и наконец все три единым махом, а один раз, когда его шляпа покатилась в грязь, спрыгнул за ней на дорогу, не потрудившись предупредить возницу о своем намерении. Повернувшись к Лессинхэму, он заехал мне локтем в глаз; обратившись ко мне, засветил в глаз Лессинхэму. Ни на единую секунду он не переставал ерзать и дергаться, держа нас в напряжении. Оставалось поражаться, как эти его беспрерывные гимнастические экзерсисы не привлекли особого внимания публики и не соблазнили полицейских хотя бы на минуту прервать наш путь. Не нуждайся мы столь остро во времени, я бы настоял на том, чтобы нанять для нашей экспедиции кэб попросторнее, на четырех колесах.
Лессинхэм, по-видимому, понимал причины подобного волнения гораздо лучше меня. Мне с огромным трудом приходилось складывать воедино разрозненные фрагменты мозаики. Постепенно я пришел к более или менее ясному представлению о том, что случилось в действительности.
Атертон первым делом обратился к Лессинхэму, угодив при этом локтем мне в глаз:
— Марджори вам рассказала, кого она нашла на улице? — Он потянулся вверх, приоткрывая створку в окошке между нами и возницей, и моя шляпа полетела с головы. — Гони, извозчик!.. не жалей лошадь!.. надо будет, я тебе новую куплю!
Мы и так неслись гораздо быстрее, чем дозволял закон, но это, кажется, его совершенно не беспокоило. Лессинхэм ответил на вопрос:
— Не говорила.
— Помните вора, что в ту ночь выскочил у вас из гостиной?
— Да.
— Так вот, Марджори обнаружила его на следующее утро под окнами своей столовой — посреди дороги. Кажется, он пробродил всю ночь — голый, под дождем, по грязи, сами понимаете, — в состоянии гипнотического транса.
— И кто же этот… джентльмен, о котором идет речь?
— Говорит, что его зовут Холт, Роберт Холт.
— Холт?.. Он англичанин?
— Именно… просиживал штаны за конторкой в Сити[9]… потерял все! Вышвырнули даже из ночлежки… на порог не пустили… вроде как там мест не было… бедняга! Вот до чего вы, политики, людей доводите!
— Уверены?
— В чем?
— В том, что этот самый Роберт Холт и есть тот человек, что выпрыгнул из окна моей гостиной?
— Еще бы!.. Конечно, уверен!.. Будто я его не узнал!.. К тому же он сам обо всем поведал… сам признался… именно поэтому мы в Хаммерсмит торопимся.
— Не забывайте, мистер Атертон, что я совершенно не понимаю, о чем идет речь. Какое отношение этот человек, Холт, имеет к нашей поездке?
— Разве я не к этому веду? Если бы вы не вмешивались в мой рассказ, я бы уже до этого добрался, но вы то и дело перебиваете; вот как, спрашиваю я вас, Чэмпнеллу понять, что к чему в этом деле, если вы не даете мне слова вставить?.. Марджори приютила нищего… он ей все рассказал… она послала за мной… буквально тут же; я как раз от Доры Грейлинг выходил, мы с ней обедали. Холт опять завел свои россказни… я неладное учуял… сообразил, что, наверное, есть связь между тем мошенником, что пытался мне свои проклятущие фокусы-покусы показывать, и этим типом неподалеку от ночлежки…
— Что еще за тип?
— Да товарищ Холта… я про него не рассказал? Так-то, сами виноваты — договорить никак не даете! Когда Холт влез через окно, кажется, он сделал самый разумный шаг в его положении; да я б на его месте уже сорок раз к тому времени влез!.. темнокожий колдун его застукал… мозги ему заморочил… и поручил совершить кражу. Я Холту говорю: «Покажи-ка нам, дружок, ту милую хибарку». Холт не против… вклинилась Марджори… тоже хотела поехать да посмотреть. Я ей: «Как бы потом жалеть не пришлось!» — это все и решило! После таких слов она б умерла, но поехала… никогда я с женщинами управляться не умел. Наняли тарантас и отправились в путь, Марджори, Холт и я… хибарку приметили сразу… пожаловали внутрь через кухонное окно… дом вроде пустовал. Вскоре Холт на моих глазах впал в транс — такого отличного образчика гипнотического внушения мне видеть не доводилось… и пустился в одинокое странствие, нас покинув. Я, как идиот, пошел за ним, а Марджори осталась меня ждать…
— Одна?
— Одна!.. А я что говорю?.. Всеблагие святители, Лессинхэм, не свихнулись ли они там все в Палате общин, раз вас за умного держат? Я ей сказал: «Пришлю вам вместо себя первого попавшегося мне нормального человека для компании». Так уж вышло, что никто мне не попался по дороге: одни дети, да еще пирожник, но он отказался тележку бросать, впрочем, с собой ее брать тоже не захотел. Я почти две мили отмахал, пока констебля не встретил… да и тот был не в себе… подумал, что я с ума сошел, или напился, или то и другое вместе. К этому времени Холта и след простыл, а я был в шаге от ареста за оскорбление полицейского при исполнении обязанностей, но мне все равно не удалось заставить его двинуть хоть одной из его преогромнейших ножищ. Итак, мои труды и старания пропали даром, и мне ничего не оставалось, как поспешить обратно к Марджори; я помчался обратно и обнаружил, что дом пуст, никого нет, Марджори исчезла.
— Но я не совсем понимаю…
Атертон стремительно оборвал попытку мистера Лессинхэма закончить мысль:
— Конечно, не понимаете, откуда же вам понять, если вы упрямо несетесь впереди паровоза. Я искал на первом этаже и на втором, в доме и на улице… сорвал голос до хрипоты… но Марджори было не видно и не слышно; я пробежался вверх-вниз, наверное, раз пятьдесят и вдруг посреди коридора наступил на что-то твердое. Я наклонился и подобрал… кольцо — это кольцо. Оно немного погнулось — я вам не пушинка, тем более, если несусь с лестницы, перепрыгивая через шесть ступенек: здесь все, что осталось.
Сидней протянул перед собой какой-то предмет. Мистер Лессинхэм изогнулся, стараясь разглядеть вещицу. Потом за нее схватился.
— Это мое!
Сидней убрал кольцо от него подальше.
— То есть как «ваше»?
— Я подарил это кольцо Марджори на помолвку. Отдай же его, негодяй!., или хочешь, чтобы я применил силу прямо в кэбе?
Совершенно позабыв про ограниченное пространство — а также о моем благополучии, — Лессинхэм с размаху толкнул Сиднея в бок, а потом вцепился в его запястье и отнял колечко, Сидней же вовремя отпустил безделушку и тем самым спас себя от падения из экипажа на дорогу. Потеряв свое сокровище, он повернулся к похитителю и вперил в него едва ли не восторженный взгляд.
— Убейте меня, Лессинхэм, но я начинаю верить, что в ваших рыбьих венах есть немного теплой крови. Рассвисти мою свирель, но я жизнь положу, лишь бы с вами сразиться — в кулачном бою, сэр, как и полагается джентльмену.
Лессинхэм, кажется, не обращал на него никакого внимания. Он с глубочайшим тщанием рассматривал кольцо, покореженное ногой Сиднея.
— Кольцо Марджори!.. То, что я ей подарил! Наверное, с ней случилось что-то серьезное, раз она обронила его и не подняла.
Атертон продолжал:
— Именно!.. Что-то с ней случилось!.. Знать бы, что там произошло!.. Убедившись, что ее в доме нет, я кинулся на поиски. Столкнулся со стариком Линдоном — он ничего не знает… должно быть, я его напугал, убежав и оставив смотреть мне вслед безумными глазами прямо посреди Пэлл-Мэлла, он даже свою шляпу из лужи не поднял. Бросился к ней домой — ее там нет. Спросил Дору Грейлинг — она ее не видела. Никто ее не видел, она как сквозь землю провалилась. Тогда я себе сказал: «Дурачина ты первостатейный, честное слово! Ты ее везде разыскиваешь, а девчонка, небось, в доме Холтовского товарища прохлаждается. Пока ты тут бегаешь, она, поди, прогуляться вышла, но уже вернулась и теперь гадает, куда ты, черт возьми, запропастился!»
И я решил помчаться обратно и проверить это: смешно же, как мне подсказывает мое так называемое чувство юмора, получится, если она на крылечке стоит, меня ожидаючи, а я из штанов выпрыгиваю, ее ищу; по дороге обратно мне стукнуло в голову, что не самой глупой затеей будет прихватить с собой Чэмпнелла, потому как уж если и есть на свете человек, способный разыскать иголку на поле со стогами сена, то это как раз наш великий Август… Наконец-то эта лошаденка сдвинулась с места, ибо мы прибыли. Эй, извозчик, отсюда ни-ни, иначе придется тебе славно покружиться: сюда опять не приедешь — платы не получишь… Вот дом нашего фокусника!
Глава 37. Что было спрятано под полом
Кэб остановился перед полуразвалившейся дешевой «виллой» в заброшенном дешевом квартале — настоящем памятнике злосчастью незадачливого застройщика.
Атертон выпрыгнул на поросший травой гравий, заменявший мощеный тротуар.
— Не вижу, чтобы Марджори ожидала меня на крылечке.
Я тоже; я не видел ничего, кроме пустующего кирпичного уродца. Вдруг Сидней воскликнул:
— Ого!.. Переднюю дверь заперли!
Я шел прямо за ним.
— И что?
— А вот что: когда я уходил, дверь оставалась открытой. Все-таки я в конце концов оплошал, и Марджори вернулась… по крайней мере, хочется на это, во имя всего святого, надеяться.
Он постучался. Пока мы ждали, я спросил его:
— Почему ты оставил дверь открытой, когда уходил?
— Сам не знаю… наверное, у меня теплилась мысль, что Марджори, если она вернется и меня не застанет, захочет попасть внутрь; да кого я обманываю: я был в такой горячке, что вряд ли мог рассуждать здраво.
— Полагаю, ты уверен, что действительно не запер за собой дверь?
— Это уж точно, готов поклясться.
— Когда ты вернулся после погони за Холтом, дверь была открыта?
— Распахнута: я без промедления вошел внутрь, полагая, что Марджори ждет в передней комнате; меня как громом поразило, когда ее там не оказалось.
— Ты видел следы борьбы?
— Нет, вообще никаких следов не было. Все осталось нетронутым, разве что в коридоре я наступил на кольцо, которое теперь у Лессинхэма.
— Если мисс Линдон тогда вернулась, все равно не похоже, что сейчас она в доме.