— Не может быть! — в глазах светского репортера зажглись огоньки радости.
Еще бы — новость-то как раз по их разряду.
— Вам известно такое имя, — я продолжал говорить так же негромко, заговорщицким тоном, — как Эндрю Флорин?
— Как?!! — ахнул мистер Адвокат. — Неизвестная работа самого Флорина?!! Ах, взглянуть бы на нее хоть одним глазком!
— Это можно устроить. Наш художник, мистер О`Хара, сейчас занимается ее реставрацией, дабы вернуть к утру в обитель Святой Урсулы. Пойдемте. Если сможете уговорить, он вправе сделать Вам калотип, для иллюстрации статьи.
Я, собственно, что подумал в тот момент. Доналл О`Хара не век же будет у нас, в полиции, вековать — когда-то захочется ему славы, как художнику, выставок и всего такого прочего. А что для того надо? А надо для славы, чтобы знатные и богатые люди ему картины заказывали, чтобы модным он был художником и на слуху. "Светский хроникер" же такие вот, потенциальные заказчики молодого художника и читают. Так что совсем не лишним будет в газете упоминание его имени. Мне так кажется.
— Констебль, я вечный ваш должник! — воскликнул репортер. — даже не знаю как Вас отблагодарить! А хотя, знаете… У Вас невеста есть?
— Есть, сэр. — кивнул я, не понимая к чему он клонит.
— Как удачно. — обрадовался Фемистокл Адвокат. — Не желаете сводить ее в Императорскую Оперу? Билеты туда очень дороги, даже в партер, но у меня есть две контрамарки с открытой датой. Не желаете ли?
Он полез во внутренний карман пиджака.
— Это что же, сэр — взятка? — нахмурился я.
— Это презент. Из дружеского к Вам отношения и заботы о Вашем семейном счастье.
Эх, а хорошо бы было. Если Мэри небрежно так, разговаривая с подругами, обронит что-то вроде "Мы с женихом вчера в императорской опере были", да они же все от зависти полопаются…
Взял я, в общем, контрамарки. Не взятка же — я же за них ничего незаконного делать не обязан. А прятать образ приказа от начальства не было.
— Айвен, дружище, ты что же, уже по службе соскучился? — рассмеялся Стойкасл, когда я вернулся в Зал Приема. — О, и мистер Адвокат здесь! Неужто Вас опять арестовали?
— Доброе утро, констебль. — ответил журналист. — Я хочу взять интервью у вашего художника по поводу неизвестной иконы Эндрю Флорина.
— Хм. Запрета на это не было… Айвен, проводишь?
— Разумеется, Леган. — кивнул я.
Проводив мистера Адвоката к мистеру О`Хара, и представив их друг другу я, не забыв шепнуть художнику, чтоб о самоубийстве Маккейна помалкивал, наконец отправился домой. Газовые фонари на улицах уже начали гасить, слышался звон первой конки, так что до своего обиталища я не пошел пешком, а доехал. Сняв форму, и почистив ее, я перекусил бутербродами и лег спать. У Мэри нынче тоже свободный день, вечером и сходим на представление. Записку, чтобы ее отправили к ней с посыльным, я в участке оставил — ребята не подведут, доставят в лучшем виде.
С этими мыслями я заснул, и спал без сновидений до двух дня.
Проснувшись и, в некотором роде, позавтракав, я, первым делом извлек из шкафа свой лучший, выходной костюм в мелкий рубчик и повесил его отвисать, погладил сорочку, почистил цилиндр из светлого шелкового плюша с серой лентой (когда-то он мне стоил очень дорого, и я берег его для сватовства), начистил серебряные запонки, потом немного повозился с ремонтом напольных часов, и отправился за Мэри на кэбе. Да, дороговато это, постоянно на нем разъезжать, но и запылить костюм мне ничуть не улыбалось.
Добравшись до особняка, где служила моя Мэри, я постучал в дверь черного хода, и, когда она открылась, поприветствовал местного дворецкого, приподняв шляпу:
— Добрый день мистер О`Генри.
— Здравствуйте, мистер Вильк. — кивнул тот. — Проходите, мисс Сью уже почти оделась, она с другими девушками что-то там доделывает в своем туалете. И, должен вам заметить, что Вы превосходно выглядите сегодня, констебль.
Он добрый малый, на самом деле, просто должность у него такая.
— Благодарю Вас. — ответил я, проходя в дом. — Сказать по чести, я несколько волнуюсь. Все же Императорская Опера, где бывает весь свет — не буду ли я там смотреться нищим бродягой?
Дворецкий отступил на пару шагов назад, и, склонив голову на бок, начал внимательно меня рассматривать.
— Хм… — наконец вынес вердикт он. — Насколько я понял из присланной вами записки, вы будете сидеть в ложе для репортеров?
— Да, именно так и есть.
— Хм… Запонки простоваты, но в целом — вполне достойно. Можете не переживать, там Вы будете смотреться вполне уместно. А вот и Ваша спутница. — он кивнул в сторону лестницы.
Я обернулся, и, честно говоря обмер. Мэри, она и так раскрасавица, а тут — слов нет. Одета она была в строгое, но элегантное платье бистрового цвета, край юбки, отвороты рукавов, ворот и грудь на блузе были украшены накладками цвета старого золота. Голову моей невесты венчала шляпка, а на левом плече виднелась изящная серебряная брошь в виде веточки остролиста.
— Сударыня. — я приподнял цилиндр, и протянул руку. — Разрешите Вас сопроводить в театр?
— Окажите мне любезность, сударь. — ответила Мэри.
Так получилось, что к Императорской Опере мы прибыли одновременно с коляской семейства Крагг, также решившим сегодня посетить это заведение. Сэр Долий, в смокинге и цилиндре, и его супруга в роскошном платье с тюрнюром, цвета экрю, смотрелись, разумеется, гораздо выигрышнее нас, однако именно они поздоровались с нами первыми.
После того, как мы обменялись приветствиями, миссис Крагг предложила побыть нашим гидом по театру — до начала представления оставалось еще двадцать минут, и сидеть в ложе просто так, как она выразилась, было довольно глупо. Ее супруг поддержал предложение, и, хотя я и испытывал неловкость в обществе людей света, отказать было бы с моей стороны невежливо — пришлось соглашаться.
— И не надо, не надо смущаться, мистер Вильк. — улыбнулся сэр Долий. — Про меня "Светский хроникер" ни разу не писал, хотя я не последний человек в Адмиралтействе, Первый сюрвейвер[11] все же, а вот про Вас эта газета сегодня упоминала дважды. В утреннем и дневном выпусках.
— Скажите, кстати, это правда, то о чем сегодня писали? — спросила его жена. — Я состою в Дубровлинском Католическом Обществе, и для меня очень важно это знать.
— Простите, мэм, но я не читал сегодняшних газет. Не подскажете, что именно там писали?
— О! О том, что Вам явилась чудотворная икона Святой Урсулы, благодаря чему и удалось задержать убийц несчастной матери Лукреции.
— Того кто нанес ей удар, увы, задержать не удалось. — честно ответил я. — А остальное — чистая правда. Неизвестная работа мистера Эндрю Флорина.
— Потрясающе! — произнесла миссис Крагг. — Голубчик, но я требую от Вас подробностей.
Глава VIII
В которой констебль Вильк начинает понимать чувства зверей в Зоосаде, узнает о богатстве фантазии газетчиков, целях злоумышленников, а также об истории одного знакомства.
Нам, констеблям, раз в месяц вообще-то положено в оперетту или театр ходить. За счет казны. Чтобы, как говаривает сержант Сёкли, своей дурью и рылом деревенщины полицию не позорили. Ну так, доложу я вам, оперетта и Императорская Опера — это небо и земля.
Оно, во-первых, размер. Оперетта, куда нас обычно направляют, имеет зал на две с половиной сотни человек, это если не только партер считать, но и два уровня балконов. А огромный, подковообразный зал, окруженный светло-бежевыми, богато украшенными позолотой балконами в шесть ярусов, освещенный громадной хрустальной люстрой с редкими каолиновыми электросвечами (по паре таких светильников, кстати, имелось и в каждой ложе, и по одному — на каждом балконе), светлый, яркий, огромный, без труда вмещает до двух тысяч человек. И не пустует ведь, несмотря на цены билетов и в буфете!
Что касается фойе, так тут сравнивать и вовсе нечего: начать с выложенной мрамором разных цветов лестницы в вестибюле, продолжить первым фойе, изукрашенном мозаикой с золотым фоном, а там, полное зеркал, статуй и картин большое фойе с расписным потолком, переходящее в Зеркальный салон — место где можно подкрепиться вкусно, изыскано и очень, очень дорого… Дворец и лачуга, вот как можно сравнить Императорскую оперу с любыми из тех театров, где мне приходилось бывать раньше.
Ну и уж понятно, разумеется, что именно здесь певцы, актеры и музыканты самые-разсамые во всем Эрине. Прямо скажу — весь первый акт я с отвисшей, от восторга, челюстью просидел. До того это все прелестно было — сил передать нет!
Но прозвенел звонок, возвестивший начало перерыва, и я с удивлением отметил, что от долгого неподвижного сиденья у меня затекло все тело. Понятное дело — с непривычки. Мы, народ простой, нам сидеть в креслах с газетой целыми днями не с руки, весь день движемся, да вертимся — вон и Мэри, гляжу, аккуратно так плечами повела. Тоже, выходит, засиделась.
— Мисс Сью, не прогуляться ли нам, покуда антракт? — спросил я.
— С удовольствием составлю Вам компанию, мистер Вильк. — ответила она.
Ну и слава Богу, а то эти прощелыги-щелкоперы-газетчики, что, в основном, с нами в ложе сидят, нехорошо как-то в ее сторону поглядывают. Неправильно. Знать, зубов лишних много.
Но не успели мы толком начать свой променад, как вновь наткнулись на миссис Крагг — не с супругом, на сей раз, а с пятью товарками.
— О, леди! — она так и просияла при виде нас, словно охотник в засаде, на которого вышел благородный олень. — А вот и тот, о ком я вам рассказывала! Позвольте представить Вам, это тот самый мистер Вильк. Мистер Вильк, представляю Вам миссис Дэби Каллахан, миссис Кэтлин Киркленд, миссис Коллин О`Ридли, миссис Сесилию Макморн и миссис Нэтали О`Шей. Дамы, эта очаровательное дитя — невеста мистера Вилька, мисс Сью.
Делать нечего — пришлось проявить вежливость и знакомиться. У нас даже в инструкции написано, что стражи порядка обязаны быть вежливыми с людьми всех чинов и классов (с леди-то тем более), а полисмен, он всегда на службе, даже если на отдыхе. Хотя чуял я, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет.
Так оно и получилось, в общем-то. Дотошная миссис Крагг еще до начала представления выпытала из меня все, что не представляло тайны следствия (а может, сдается мне, и что-то эдакое смогла), и теперь, упиваясь перед подругами своей осведомленностью, начала пересказ событий, оставив мне роль декорации, которой полагалось подтверждать ее, красочным образом излагаемые тезисы: "Да, миссис Крагг", "Совершенно верно, мэм, так оно и было", "Несомненно, это правда"… Злость меня в это время брала, на болтушек-кумушек из света. Меня, полицейского констебля, в клоуна превращать, как на неведому зверушку в Зоологическом саду смотрят! Но надо терпеть — полисмен всегда при исполнении. "Да, мэм", "Вы совершенно правы, именно так", "Точнее и сказать нельзя"…
— Нет, миссис Крагг, монахини аббатства не продемонстрировали явившийся образ сегодня лишь оттого, что на нем сохнет свежая олифа. Старая лакировка осыпалась с него, и наш художник всю ночь занимался реставраций чудотворной иконы.
— Как? Простой полицейский художник и работой Флорина? — удивленно воскликнула мисс О`Ридли.
Эдакое в ее голосе послышалось мне пренебрежение… Ну что же, милая леди, сейчас я ударю в обратную Вашим же оружием.
— Да будет вам известно, мэм, — ответил я, подпустив в голос капельку снисходительности, и поглядывая на леди сверху вниз, — что мистер Доналл О`Хара пришел на службу в полицию по личной просьбе эрла Чертилла. Тому даже пришлось писать письмо ректору Художественной Академии, чтобы тот позволил юноше стать нашим художником.
Ну а что же — ни слова неправды, — старый Ниро был бы мной доволен. Герцог Данхилл и впрямь писал то письмо, ну а что они мальчонку на эту каторгу на пару с сэром Эндрю заманивали, так это уже недостойная упоминания мелочь.
— О, и вы точно это знаете, мистер Вильк? — со скептической улыбкой спросила О`Ридли.
— Разумеется, мэм. — кивнул я. — Я присутствовал при их беседе и сам слышал просьбу Его Светлости.
— Вы? Присутствовали? — удивилась миссис Крагг.
— Совершенно верно. Эрл Чертилл часто посещает участки по долгу службы
— Боюсь, не так часто как надо. Мое почтение, леди. — раздался за моей спиной голос комиссара полиции Дубровлина. — Эрл Фартингдейл, вот тот самый богатырь, чьими стараниями архив Вашей племянницы не достался ворам.
На звук голоса начальства тело мое, без всякого участия разума, отреагировало машинально — я развернулся к герцогу Данхиллу, одновременно с тем принимая стойку "смирно" и щелкнул каблуками штиблет. Хотя я и был одет в партикулярное платье, но привычка…
Сам эрл Чертилл, облаченный в смокинг, выглядел довольным, словно слон — благо комплекция его с этим животным, виденном мною как-то в цирке, сравнить вполне позволяла. Единственное, пожалуй, чего Его Светлости в этот момент не хватало для полноты счастья — так это сигары. Тот бы ещё был хобот.
Спутник его, долговязый мужчина в изумрудной форме вице-адмирала и форменной двууголке с плюмажем, напротив, напоминал редкое животное жирафу, как его рисуют в книгах и газетах, с вытянутым индифферентным лицом и большими, печальными глазами.
Ну что же, о причине грусти Третьего морского эрла мне нетрудно было догадаться — разумеется, причиной тому было то, что в руки полиции попал архив его племянницы. Не знаю уж что в нем было такого, не мое это дело, но явно что-то эдакое, способное вызвать первостатейный скандал. При том, что с формальной точки зрения мы с инспектором Ланиганом и доктором Уоткинсом этот самый архив спасли буквально в последний момент, ничуть не сомневаюсь в том, что герцог Данхилл его содержимое в своих политических играх разыграл не хуже карточного шулера. Дорого бы дали, надо думать, миссис Крагг с подругами, за этот секрет…
Однако, что-то многовато знатных и именитых на нас с Мэри, не к добру это.
— Рекомендую. Констебль Вильк, лучший, пожалуй, констебль во всем Дубровлине. — продолжил свой спич глава столичной полиции
— Выправка отменная. — флегматично кивнул дядюшка покойной матери Лукреции. — Стать тоже — хоть сейчас в гвардейский экипаж.
— Э, нет! — рассмеялся мистер Чертилл. — Такого молодца я Вам не отдам, Фартингдейл! Быть, непременно быть ему сержантом, и не позднее чем через пару лет, попомните мои слова. А там, глядишь, и в инспекторы выйдет — такой-то молодец!
— Могу лишь порадоваться за Вас, герцог. — ответил Третий морской эрл. — С такими подчиненными, убежден, покой жителей Дубровлина в надежных руках.
Это вот мне сейчас показалось, или сей паркетный адмирал только что намекнул комиссару на небольшую важность занимаемой им должности?
Впрочем, мистер Фартингдейл уже переключил свое внимание на леди, в связи с чем я поспешил откланяться. Ну его — хватит с меня знати. Вот, слыхивал я, разные ученые мужи через оккиолинио[12] мельчайших созданий рассматривают, каких простым взглядом не углядеть — так вот я себя эдаким вот мелким существом рядом с аристократами чувствовать начал. Только ученые с акадэмиками, они ж не из простого любопытства на тех бациллов с вирюсями смотрят, они из того толк для науки извлечь пытаются, а эти-то вот… Эх. Не про нас такое общество, не про простых смертных. Одно радует — слова комиссара про сержантские нашивки. Не стал же бы он так жестоко шутить над подчиненными?
Остаток представления и следующий антракт нас, правда, не трогали, так что неприятный осадок от общения с сильными мира сего как-то к концу выступления испарился. Покинув здание Оперы мы с моей Мэри прогулялись еще полчаса по бульвару, затем сели в кэб, и я доставил ее в особняк старой миссис О`Дэйбигалл, где она служит горничной. Старушенция подглядывала за нами сквозь щелку в портьере, когда мы выбирались из экипажа — не иначе хотела уличить в чем-то неприличном и поскандалить. На самом деле, у нее доброе сердце, но какие у пожилой леди еще развлечения-то, в ее девяносто с лишним лет?