– А потом?
Занигд помрачнел, нервно оглянулся. Двое его помощников стояли на прежнем месте. Остальные, судя по раздавшейся трели скворца, собрались в толпу в сотне шагов, не двигались.
– Надо ли вести переговоры вот так на дороге? Мы ведь не враги!
– Нет, – подтвердил Фарамунд. – Но мы не договаривались о переговорах. Так что говорим в тех условиях, которые устраивают обоих. Меня это устраивает.
Он говорил холодно, взвешенно, хотя сердце уже начало стучать тревожнее, предчувствуя кровь, схватку, лязг железа, стук мечей и топоров по щитам…
Занигд словно почуял, что разгорается у этого человека с черными прямыми волосами до плеч и горящим взором, явно сник, сказал другим голосом:
– Мы наслышаны о тебе… Недавно решили предложить тебе объединить наши силы. У тебя, как я слышал, сорок человек, у меня тридцать… Это сила! Мы сможем многое…
Фарамунд перевел дыхание, чтобы ликование не выразилось в радостном вопле, спросил нарочито настороженно:
– Почему так решили?
– Ну, я же сказал…
Фарамунд смотрел пристально. За спиной Занигда один из его помощников покачал головой, глядя на Фарамунда.
Фарамунд сказал с нажимом:
– Говори правду.
Занигд поморщился:
– Ты своих раненых оставил в одном селе. Заплатил, чтобы их лечили. Об этом сразу же стало известно, как всем разбойникам, так и… другим. Двое успели подлечиться и уйти, а остальных схватили и повесили люди Багрового Лаурса. Но все равно, молва уже разошлась… Многие поговаривают, что встали бы под твою руку. Вот мы и решили договориться с тобой, объединить наши отряды. Договоримся, за что отвечаешь ты, за что я…
Фарамунд скользнул взглядом по вершинам деревьев, словно бы в задумчивости, смотрел рассеянно, но старался поймать лица тех двоих, с кем пришел этот красавец. Но чувствовал, что стоит это делать незаметно для Занигда.
Оба мужика помотали головами. Фарамунд сказал громко:
– Я могу вас принять в свой отряд. Но ни о каком объединении и не заикайся! Голова одна – моя, и правила для всех одинаковые. Мои! Все мои приказы – беспрекословны. Кто ослушается – смерть. Добычу делю сам… Да все это пустое сотрясение воздуха. Все знают нас и наши правила. Так что решай: вливаетесь в мой отряд или же поворачиваете обратно.
Занигд явно хотел повернуть обратно. Очень хотел. Но оглянулся на суровые лица помощников, развел руками, принужденно улыбнулся:
– Твоя взяла. Нам долго не везло…
Но глаза его вспыхнули ненавистью.
Глава 9
Так отряд неожиданно увеличился сразу вдвое. Он уже понял, что если бы Занигд не согласился, то его бы просто зарезали те двое. Их трижды потрепали так, что шайка едва уносила ноги, обнищала, треть людей потеряли во время бегства. И, как водится в таких случаях, начались раздоры.
У костров, пока их кормили и дали кой-какую одежонку, те жаловались на неудачи, а Громыхало, Фарамунд и Вехульд обходили лагерь, прислушивались, присматривались.
– Дрянь народец, – подвел итог Громыхало, когда сошлись в сторонке. – Набрал всех, кто горазд пограбить… Треть при первой же драке либо сбежит, либо предаст… Наши покрепче. И оружие у нас настоящее, а не эти мясницкие ножи да топоры плотников…
Вехульд просто сплюнул под ноги. Фарамунд кивнул:
– Ладно. Теперь нас семьдесят человек. Когда пойдем брать крепость Свена, я их брошу в самое опасное место. Добычу надо заслужить!
Громыхало сказал с облегчением:
– Ты как в душу мне глянул! Мы весь лес на пузе исползали, а они теперь с нами на готовенькое?
Вехульд хмыкнул: брать крепость – это не совсем на готовенькое, но Громыхало прав: если повезет, то скоро они все станут господами. А они прошли к этому путь подольше, чем эти новенькие.
Огонь он разрешал разжигать только в низине, чтобы пламя костра в ночи не увидеть даже за деревьями, сырыми и смолистыми ветками не пользовались – дабы черный дым не указывал издали.
Сейчас почти треть отряда затаилась в дозоре. Сам Фарамунд сидел у костра, чертил на земле прутиком замысловатые знаки. Громыхало посматривал издали, на план крепости не похоже, как и на движение отрядов. Сам он побывал в разных войнах, служил Риму в рядах федератов, видел, как вот так вычерчиваются схемы будущих сражений, но у их вожака сейчас что-то иное…
– Как думаешь брать крепость? – спросил он, не выдержав. – Свен, хоть сам уже и заплыл жиром, но дело знает. А на воротах у него самые умелые да бдящие.
Фарамунд буркнул:
– Видишь вот эту рубашку?
Громыхало проследил за пальцем вождя. Тот небрежно провел по вышитому краю своей сорочки.
– Ну, красивая… А что?
– Если бы она дозналась о моих планах, я бы ее сжег.
Громыхало долго молчал, двигал складками на лбу. Наконец с угрюмым подозрением спросил:
– За что?
Фарамунд вынырнул из дум:
– Ты о чем?
– За что сжег бы собственную рубаху?
– А ты все еще… Из предосторожности. Чтоб никому не проболталась.
Громыхало умолк. Некоторое время молча смотрели в багровые угли, каждый видел свое, затем к ним подсел Вехульд. Осторожно поинтересовался:
– Фарамунд, я насчет крепости… Когда, думаешь, лучше напасть?
Громыхало хмыкнул и отвернулся. Фарамунд поинтересовался с усмешкой:
– Боишься, что тебя не разбудят?
Вехульд захлопал глазами. Подошел Занигд, посмотрел на Громыхало и Вехульда, спросил тихонько:
– Фарамунд, а как именно ты думаешь захватить крепость?
Он не понял, почему Громыхало и Вехульд переглянулись, заржали. Фарамунд поманил Занигда ближе, огляделся по сторонам, спросил свистящим шепотом:
– А ты умеешь хранить тайны?
– Умею, – ответил Занигд гордо.
– Точно?
– Клянусь!
Фарамунд некоторое время смотрел испытующе. Громыхало и Вехульд застыли в тревожном ожидании. Наконец Фарамунд сказал раздельно:
– Я тоже.
Уже ночью, когда все спали, а он еще сидел у костра, вдруг посетило странное ощущение, что это он уже говорил… или слушал. Именно эти слова. Как будто это все уже происходило, вот так точно он сидел и говорил эти слова, но все забыл, а теперь переживает заново! Но как может такое быть?
Выступили в полночь, благо небо очистилось, полная луна заливала весь мир ярким зловещим светом. Шли по опушке леса, держась тени, невидимые, как призраки.
Громыхало начал поглядывать на Фарамунда с беспокойством, отстал, слышно было, как с кем-то переругивался, затем Фарамунд ощутил жар его потного тела раньше, чем грузная фигура старого воина вынырнули рядом.
– Вождь, – сказал он, – нам проще свернуть прямо сейчас. Правда, немного придется через коряги и буреломы, зато потом выйдем прямо в поле.
– Зачем? – спросил Фарамунд.
– Но оттуда уже увидим замок Свена…
– Кто тебе сказал, что идем на замок Свена? – ответил Фарамунд весело. – Я разве такое говорил?.. Ах да, в самом деле, говорил… Громыхало, ты же служил даже римлянам! Неужто ничего не знаешь о военных хитростях?
Громыхало приотстал от неожиданности. Фарамунд некоторое время двигался один, затем тяжелый топот настиг, а раздраженно-восхищенный голос прогудел:
– То-то ты слишком болтал последнюю неделю, как будешь брать крепость штурмом!.. Думаешь, кто-то из наших доносит?
– Не знаю, – ответил Фарамунд с безразличием. – Но лучше держаться так, будто среди нас есть люди Свена… да и не только Свена, всяк хочет получить лишнюю монетку!..
Громыхало некоторое время шел рядом, обдумывал. Фарамунд слышал тяжелое сопение, вздохи, даже приглушенные ругательства. Наконец Громыхало пробурчал:
– Значит, крепость Лаурса. Только она лежит в той стороне. И она уже близко.
– Точно, – сказал Фарамунд весело. – А уж Лаурс как раз нас и не ждет. Я думаю, что и до него докатились слухи… ну, что я готовлюсь напасть на крепость Свена и поквитаться с ним за все мои обиды и унижения.
Едва вышли из леса, Фарамунд замедлил шаг, не в силах оторвать взгляд от колдовского зрелища. В двух полетах стрелы начиналась широкая река. С этой стороны берег был пологим, а с той – крутым, обрывистым. И вдоль самого обрыва шла высокая деревянная стена крепости. Через каждую сотню шагов гордо высилась башня, залитая лунным светом.
– Ближайший мост на тот берег, – сказал за спиной Громыхало, – за два конских перехода.
– Зачем нам мост?
– Отсюда, как видишь, напасть невозможно.
– Разве?
– Вождь! Даже будь у нас флот…
Фарамунд прикинул оценивающе расстояние, повернулся к Громыхало:
– Ты, понятно, плаваешь, как топор… да еще и без ручки. Быстро отбери тех, кто способен переплыть эту реку.
Громыхало сдвинул плечами:
– Ну, вообще-то я плаваю, как ручка от топора, но дело не в этом. Как заберешься наверх? Я согласен, что отсюда они как раз не ждут нападения. Но все же…
– Пойдем, отберем людей, – распорядился Фарамунд.
– Фарамунд, – сказал Вехульд нервно. – То, что ты задумал, это безумие. Я думаю, тебя попросту схватят и повесят. Или даже убьют раньше, чем мы перелезем стену.
Фарамунд буркнул:
– И в том и другом случае ты сумеешь содрать с меня эти латы и присвоить мой меч. Уже давно облизываешься, я же вижу.
К утру над рекой начал клубиться туман. Сперва редкий, словно струи дыма, затем уплотнился, пошел комьями, плотными и рыхлыми, как творог, растекся по всей поверхности воды, поднялся на берег, наконец его выдавило до середины стен.
Фарамунд с бьющимся сердцем поглядывал в это белое месиво. Деревянная стена не спасет бург от нашествия тумана, по ту сторону забора двор сейчас уже залит этим белым мороком…
– Сколько? – спросил он шепотом.
– Набралось десяток, – ответил Громыхало. – Эти готовы плыть через туман… Еще с десяток вроде бы готовы, но боятся сбиться с дороги… Как будто это озеро!
– Хватил и десятка, – решил Фарамунд.
– Только мечи?
– Только мечи! Остальные пусть рубят лес, готовят плоты.
Теплая, разогретая, как только что сдоенное молоко, река приняла их без плеска. Фарамунд плыл впереди. Он чувствовал себя огромной сильной рыбой, время от времени с удовольствием уходил под воду с головой, передвигался могучими рывками. На середине реки оглянулся, увидел, как из тумана мелькнула кисть руки, ушла без плеска под воду. Остальных не видно, отстали почти на полет стрелы, а когда громада берега закрыла перед ним мир, он чувствовал, что отряд едва добрался до середины реки.
Перед глазами темная стена глинистого берега, свисают корни, крепкие, сухие, способные выдержать воина даже в полных доспехах и с тяжелым топором.
Он ухватился, подтянулся, сверху зашуршали комочки глины. Он выждал, пока перестанут сыпаться, медленно начал взбираться. Стена тянулась и тянулась, наконец из тумана выступили стоймя поставленные бревна. Он прикоснулся к дереву, осклизлому от близости воды, прислушался, а затем подпрыгнул и вонзил кинжал как можно выше.
Подтянувшись, кончиками пальцев дотянулся до края, вцепился, чувствуя, как бешено колотится сердце. Туман настолько густой, что реки не видно вовсе. Даже не различить, где начинается берег, в самой крепости не видно дальше трех шагов, зато слышно, как в близкой конюшне фыркнул в тишине спросонья конь.
Он спрыгнул по ту сторону, быстро пробежал к башне. Размокшие ступеньки даже не скрипнули, только при каждом шаге едва слышно цвиркала темная вода, выдавливаемая его тяжелыми ногами. На самом верху расположились двое стражей. Между ними на лавке Фарамунд заметил кубки, стакан для игры в кости, мечи тут же рядом, прямо под руками.
Он быстро перехватил одному и другому горло, всякий раз зажимая рот, а когда те перестали вздрагивать, оставил в прежних позах, на случай, если кто захочет узреть их головы над краем перекладины.
Когда он спустил веревку прямо из башни, ее тут же дернули условным образом. Ответил, тут же напряглась, стала вздрагивать. Вскоре послышалось тяжелое дыхание. Показалась мокрая, как у тюленя, голова Громыхало. Вода с него текла ручьем.
Фарамунд ухватил его за ворот, перевалил через край. Громыхало дышал так, что свистом мог перебудить весь бург. Фарамунд рассерженно прошептал:
– Я же сказал, что тебе лучше дождаться!
– Должен же я… проверить… веревку!
Из тумана вынырнула голова Вехульда. Этот тоже не отряхнулся, сразу из воды ринулся на стену. Глаза его расширились, когда увидел мертвых стражей, прошептал:
– Ого!.. Теперь я верю, что это сумасшествие удастся…
Через несколько минут поднялся первый десяток, а чуть погодя подоспели еще десять воинов. Их вел Занигд, он сообщил шепотом, что они переправились на вывороченных пнях, бревнах, охапках хвороста. Наверху не помещались, стояли на лестнице до самого низа. Фарамунд повторил последний раз:
– Врываемся сразу к Лаурсу. Не останавливаться! Кто займется грабежом, тому петля сразу же. Кто погонится за девкой… или отвлечется как-то еще, тот умрет на колу, несмотря на все заслуги!
Вехульд сказал за всех:
– Рекс, мы же понимаем, что висим на волоске! Будь в нас уверен.
Остальные кивали, Фарамунд видел устремленные на него блестящие глаза. Вехульд назвал его рексом, хотя далеко не всякий владелец бурга и побольше этого мог называться рексом.
– Все в дом Лаурса, – повторил Фарамунд. – Никого не щадить, нигде не задерживаться! Шум не поднимать как можно дольше.
Он выскользнул первым. На мгновение ощутил себя беззащитным, двор огромен, посредине только высокий журавль, туман здесь совсем редкий… Стена дома вынырнула внезапно. Он взбежал по ступенькам крыльца, кровь бурлила в теле, он чувствовал, как от него пышет жаром, словно от раскаленного в кузнечном горне железного слитка.
В холле на двух лавках бесстыдно спали стражи. Фарамунд прыгнул прямо от двери. Длинный меч с легкостью рассек кожаные доспехи. Послышался только легкий треск рассекаемой плоти, хруст костей.
За спиной послышался топот, Фарамунд молниеносно повернулся. Его друзья отшатнулись: их вожак был похож на свирепого волка, верхняя губа задралась и подрагивала, а клыки, казалось, удлинились.
– Рекс! – выдохнул Вехульд. – Ты снова всех… один?
– Нам пока что везет, – ответил Фарамунд быстрым шепотом. – Теперь всем рассыпаться по дому! Занигд и ты… Шагельд, будете перехватывать всех, кто попробует выскочить.
С мечом в руке он метнулся в зал, оттуда – вверх по лестнице. За ним, как стая серых волков, гурьбой побежали голые до пояса люди, еще мокрые, блестящие, только наверху уже разбежались по комнатам, помещениям, по коридорам.
Фарамунд метнулся к самым роскошным дверям. За ним грузно топало, пыхтело, только не слышно было привычного звяканья железа о железо: все были как морские демоны: голые до пояса, но с длинными мечами в руках.
Фарамунд влетел в зал, в глаза бросилась широкая кровать с балдахином. Занавески задернуты, но когда Фарамунд подбежал, там заскрипело под тяжелым телом.
Сонный голос проревел:
– Что за…
Фарамунд отдернул занавес. Огромный мужик приподнялся на локте, сонный, обрюзгший. Рядом вытаращила глаза грузная женщина. Одеяло сползло, Фарамунд успел увидеть пышные белые груди. В следующее мгновение острие меча воткнулось в горло мужчины, едва не отделив голову от плеч. Едва Фарамунд выдернул меч, кровь плеснула струей, зашипело. Он коротко ткнул вторично, острие глубоко вошло под левую грудь женщины, лицо или шею обезобразить не решился, тут же повернулся и выбежал из спальни.
Мимо пробежал Вехульд, на ходу крикнул:
– Там внизу были щенки!.. Их всех… с кормилицей и няньками.
– Добро! – бросил Фарамунд. – Что с воинами?
– Там уже резня, – сказал Вехульд беспечно. – Эти олухи оружие сложили у входа!.. А теперь пытаются пробиться, закрываясь лавками, на которых спали… Это бойня, рекс! Крепость уже наша. Даже без остальных.
А Громыхало бросил сердито: