«А сама тогда что здесь потеряла?» — чуть не брякнула я. Хорошо хоть вовремя спохватилась.
Вместо этого вслух произнесла:
— Заблудилась. Шла, шла и не туда зашла.
— В прошлом году, несмотря на все запреты, вы блуждали здесь постоянно, — не преминула напомнить мне о «моем» бурном прошлом вейла. — И никогда не терялись.
Стерва.
Ссориться с магичкой мне было не с руки. Пусть лучше поможет найти место, где бы я могла перевести дух и спокойно все обмозговать. Поэтому, расплывшись в подобострастной улыбке, изобразила короткий реверанс.
— Не соблаговолит ли глубокоуважаемая учительница проводить меня в мою комнату? А то, боюсь, я опять могу заблудиться.
— Для вас, эли, я — мэтресса![7] — возмутилась вейла.
Мэтресса так мэтресса. Мне в принципе до лампочки, как тебя величать.
Смиренно повторила просьбу, прибавив к ней вежливое обращение, которое так жаждали от меня услышать. Колдунья смягчилась и, велев следовать за ней, быстро засеменила по коридору. Я покорно плелась следом, стараясь запомнить дорогу, но после десятого по счету поворота забила на эту замечательную во всех отношениях идею. Наверное, я подцепила здесь топографический кретинизм. Еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной и жалкой. Плюс психоделические картины продолжали давить на мозги, а от бесконечных подъемов и спусков по крученым лестницам у меня разыгралась настоящая морская болезнь.
Одним словом, в комнату я вползала жутко уставшая, голодная и злая.
— Не забудьте привести себя в порядок перед праздничным ужином, эли! — дала последние наставления мэтресса, кинув брезгливый взгляд на мои волосы. И эта туда же!
— А как же обед? — простонала я, глянув на круглые часы, мерно тикающие на каминной полке. Полдень. Желудок жалобно заскулил, давая понять, что до ужина не дотянет.
То ли вейла не услышала мой вопрос, то ли просто решила его проигнорировать, но ответом мне был громкий хлопок дверью.
Без сил плюхнулась на кровать. Заложив руки за голову, уставилась в лепной потолок, отмечая на гроздьях хрустальной люстры ажурные паутинки. Уборщики здесь явно халтурят.
Следовало включить мозги и думать, как связаться с Лелией, но мягкая кровать и монотонный шелест деревьев за окном убаюкивали. И даже слепящее солнце, проникавшее через распахнутые стеклянные двери балкона и заливавшее всю комнату ярким светом, не могло прогнать сонливость.
Я смежила веки и не заметила, как уснула.
Не знаю, сколько времени я продрыхла. Разбудил меня громкий, похожий на выстрел из пушки, хлопок двери. Я тут же подскочила с кровати и устало потерла глаза.
На пороге стояла невысокая девушка с россыпью веснушек на миловидном личике и роскошной огненной гривой, собранной в высокий хвост. Не чета моей жиденькой шевелюре, эх…
«Должно быть, соседка», — решила я. Еще раньше заметила, что в комнате две кровати.
— Рамина, — неожиданно для себя самой брякнула спросонья.
— Знакомы, — буркнули мне в ответ. Отвернувшись, соседка бросила через плечо: — Между прочим, это моя кровать.
— Извини. — Я быстро расправила складки на покрывале.
— Ничего, — процедила сквозь зубы она.
Похоже, Рамина и с ней не ладила. Проклятый дарх! И угораздило же меня оказаться на месте избалованной стервы!
Я пересела на свое ложе и стала рассеянно наблюдать, как рыженькая достает из саквояжа стопочки одежды, бережно кладет их на кровать, а потом берет каждое платье, начиная со светлых и заканчивая темными, и с педантичной аккуратностью развешивает их в шкафу.
Кстати, о платьях. Мне тоже следовало сменить наряд, не могу же я вечно кутаться в эту пыльную мантию. Интересно, Рамина сбежала со своим шмотьем или…
Закончить мысль не успела. Соседка повесила в шкаф последнее платье и, кинув взгляд на огромный кожаный баул, приставленный к письменному столу, сдержанно проронила:
— Еще утром привезли. Может, ты разложишь свои вещи, чтобы нам не пришлось ночью о них спотыкаться?
— Всенепременно, — бросилась я к огромному саквояжу.
Первый же наряд, извлеченный из кожаного монстра, вызвал у меня вздох восхищения, а у моей соседки — стон зависти. Бережно провела рукой по изумрудному шелку, переливающемуся и играющему на солнце. Страшно подумать, сколько может стоить такая роскошь. Лелька бы душу продала только за то, чтобы коснуться этого чуда.
И тут меня осенило. Если гора не идет к пророку, то пророк сам придет к горе!
— Что делать, если мне понадобится портниха? — спросила я у соседки.
— Обращаться к штатной швее, — удивленно посмотрела на меня та.
— А если я захочу городскую? — капризно топнула ножкой, стараясь подражать своему двойнику. Уверена, Рамина отреагировала бы именно так.
Соседка раздраженно передернула плечами:
— Найди дежурную учительницу и спрашивай у нее.
Точно! Найти учительницу!
На сей раз мне повезло. Дежурная мэтресса обнаружилась в коридоре. Беседовала с двумя ученицами и, как я и предполагала, не очень-то обрадовалась появлению «Рамины». Правда, просьбу мою восприняла без возражений и пообещала сразу же послать за портнихой, чей адрес я написала на клочке бумаги.
Оставалось надеяться, что вейла не подведет и очень скоро я увижу Лелию. Минус одна головная боль.
Кайн
Сказать, что я был зол, — это не сказать ничего. Я был вне себя от бешенства! Дархова девчонка! Будто кара небесная свалилась мне на голову. При мысли о ней у меня темнело в глазах, начинали чесаться руки, а зверь внутри меня рвался наружу.
Мое естество жаждало мщения. Конечно, убивать эту дурочку я не собирался. Но уязвленная гордость вопила о возмездии. Ей вторил здравый смысл: стоит один раз посильнее обидеть и проучить Рамину, и тема о свадьбе закроется сама собой.
Я чувствовал, как внутри меня бурлит магия. Не знаю, что за артефакт использовала эта зараза, но грудь все еще ныла от удара, а сила электрическими разрядами растекалась по телу.
Когда первый болевой шок прошел, я поплелся к себе. Почему-то все адепты, с которыми сталкивался, при взгляде на меня улыбались и прятали глаза. Только оказавшись в спальне и взглянув в зеркало, понял, в чем дело.
Из-за магического разряда волосы топорщились тугой спиралью, а лицо превратилось в серую гипсовую маску. Мерзавка сделала все, чтобы выставить меня посмешищем в мой первый рабочий день!
Я зарычал.
А когда увидел на столе благоухающий розовый сверток с пышным бантом, едва не потерял над собой контроль и не обернулся. На надушенной карточке почерком матери старательно было выведено «Для Рамины».
Совсем оборзели! Мне теперь что, еще и подарками ее закидывать придется?!
Хотел сразу отправить презент в мусорку, но, поразмыслив, решил, что он еще может послужить хорошему делу. Разорвал шуршащую бумагу. В картонной коробке обнаружились конфеты в форме сердечек, укрытые разноцветной глазурью. Сладенькое, значит, мерзавка любит. Что ж, она у меня сегодня наестся.
Только сначала забегу к травнице за недостающим ингредиентом.
Севастьяна
Желая скоротать время до прихода Лелии, я принялась разбирать вещи. Перво-наперво — подобрала себе удобные туфли из мягкой кожи на маленьком каблучке. Не все же мне босой по замку бегать.
Моя неразговорчивая соседка сидела мышкой в своем углу. Всякий раз, когда я выуживала из бездонного баула очередную прелесть, Рыжик горестно вздыхала и сверлила меня завистливым взглядом. За неимением настоящего ее имени я назвала ее первым, что пришло на ум.
Эх, девочка, знала бы ты, что я сама такие вещи первый раз в жизни вижу. К роскошной ткани было страшно прикоснуться. А мысль о том, чтобы нарядиться в один из шедевров швейного мастерства, казалась мне кощунственной. Не дай Диара, запачкаю великолепный наряд, сама же потом себе не прощу.
К моей радости, на дне саквояжа обнаружила увесистый кошелек с соларами и два поменьше с луннами.[8] Наверное, любящий папочка дочурке пожаловал. Помнится, та странная тетка обмолвилась, что Рамина — любимица эла Долэри.
Признаюсь, с одной стороны, я завидовала ей до посинения: у меня такой жизни не было, нет и никогда не будет. С другой — мне очень хотелось повернуть время вспять и забыть об академии, как о жутком кошмаре.
А еще меня снедало любопытство. Как такое возможно, что все поголовно принимают меня за Рамину? Получается, мы не просто похожи. У нас с ней одно лицо! Тут было над чем задуматься…
Нас с Лелией удочерили в раннем возрасте. Мы не были родными по крови, но сей факт нисколько не мешал нам ощущать себя сестрами. Живьяна, огриха, взявшая нас с десятком других детей на воспитание, была строга и весьма сварлива. Унаследованный от предков-огров темперамент побуждал ее частенько браться за палку, плеть или любой другой предмет, которым можно было огреть непослушных приемышей.
Мое детство, в отличие от Рамининого, проходило не в играх с куклами и катании на златогривых пони, а в бесконечных попытках избежать тумаков. Я рано научилась воровать. Не потому, что испытывала тягу к чужому. Просто растущий детский организм требовал пищи. А микроскопические порции, которыми нас по вечерам потчевала Живьяна, не могли в полной мере утолить голод.
По закону Барийской империи, с наступлением совершеннолетия, в семнадцать лет, подросток имел право выбирать: остаться с приемными родителями или идти на все четыре стороны. Разумеется, я выбрала второе. А заодно прихватила с собой Лельку, которой едва стукнуло шестнадцать.
Было решено осесть в столице, где шансы Живьяны добраться до Лелии равнялись нулю. Это как искать иголку в стогу сена. Инайя с ее многотысячным населением была идеальным местом, чтобы схорониться.
Почти год миновал с того дня, когда мы убежали от старой жизни. Поначалу было нелегко, да, если честно, и сейчас непросто. Но, по крайней мере, мы перестали бояться и наконец-то почувствовали себя счастливыми.
Предавшись воспоминаниям, я не заметила, как моя соседка куда-то смылась, а в комнату, осторожно постучав, вошла Лелия.
— Тьяна? — Челюсть у сестры отвисла до критического предела, когда она увидела меня, трепетно поглаживающую кошель с дорогими сердцу соларами.
Я приложила палец к губам, быстро закрыла за Лелькой дверь и обняла ее крепко-крепко. Сразу почувствовала, как страх отступает, а все невзгоды кажутся мелкими и незначительными.
— Как тебя сюда занесло? Я так переживала! Уже не знала, к кому обращаться! — Голос сестры нет-нет да срывался с шепота на взволнованные восклицания.
Усадив ее на кровать, кратко живописала свои приключения. По мере того как рассказывала, личико у Лелии меняло окраску. Золотые кудряшки, обрамлявшие его, забавно дергались, когда сестра качала головой, тем самым давая понять, что она не одобряет мое поведение.
Стараясь не вдаваться в подробности, я в нескольких словах описала гонки с препятствиями, унизительную церемонию приветствия в академии и стычку с зеленоглазым магом, чтобы сестра не ударилась в панику, но в полной мере прониклась серьезностью положения.
Лелия только хлопала длинными пшеничными ресницами, когда я рассказывала ей о разговоре с ректором и о заклятии, которое превратило меня в пленницу дархова замка.
— Значит, ты здесь застряла, — грустно заключила сестра.
— Ненадолго, — постаралась ее успокоить. — Только пока не найду способ разбить заклинание.
— А это вообще возможно? — В глазах Лелии читалось сомнение.
Я заверила сестру, что все будет в шоколаде. И что ей не из-за чего переживать. Я успею улизнуть отсюда прежде, чем меня выведут на чистую воду.
— И когда я снова тебя увижу? — вздохнула Лелька, и в ее васильковых глазах засверкали первые слезинки.
У меня сердце сжалось от мысли, что она останется там одна — в котловане безумной столицы. Пока я буду прохлаждаться здесь: сытая, одетая и в безопасности. Относительной.
— Поживи пока у элики[9] Бависы, — проговорила я, ободряюще сжимая теплую ладошку сестры. — Баронесса добрая женщина и не откажет тебе в приюте.
Лелька открыла было рот, но я строго покачала головой, пресекая тем самым всякие возражения. Я старшая сестра или как?
— Мне будет спокойнее, если ты будешь под присмотром элики Бависы. Не дай Диара, этот ловелас, наш квартирный хозяин, пронюхает, что ты одна дома ночуешь.
Уже три месяца мы снимали комнату у альва Лиарема. Никаких претензий к нему у меня не было, кроме одной: в последнее время этот трехсотлетний извращенец стал заглядываться на мою сестру. Я как-то намекнула ему, что любое поползновение в сторону Лелии будет для него чревато последствиями. Причем самыми непредсказуемыми. До альва вроде дошло. По крайней мере, больше я его рядом с Лелькой не видела. Но стоит ему узнать о моем отсутствии…
— Решено! Прямиком отсюда отправишься к элике Бависе! — отрубила я, стараясь прогнать навязчивую картину, в которой сластолюбивый эльф был главенствующей фигурой. Голой.
Баронесса являлась клиенткой Лелии, за небольшие вознаграждения сестра обшивала всю ее большую семью. Элика искренне привязалась к очаровательному доброму ангелу, коим являлась Лелия, и, думаю, не откажет ей в гостеприимстве. Всего-то на несколько дней, от силы на неделю. Пока я не решу здесь свои проблемы.
— Но мы ведь скоро увидимся? — Лелия смахнула слезу и по-детски шмыгнула носом.
— Ты еще спрашиваешь! Приходи ко мне завтра, — обняла я сестренку. — Я сейчас дам тебе платье, якобы на подшив. Будет предлог, чтобы вернуться.
Тут Лелия заметила ворох нарядов, которые я, устав наводить порядок, просто скинула на кресло. Глаза у сестры заблестели.
— Можно потрогать? — Не дождавшись моего ответа, она коснулась тончайшего виссона и восторженно ахнула. — Какая же счастливица эта Рамина, что может носить такие наряды, — бормотала сестра, с трепетом перебирая юбки, шарфики, сорочки и прочие атрибуты женского туалета.
Лелька настояла, чтобы я примерила хотя бы одно платье. Пришлось послужить ей в качестве манекена. Оказалось, что мы с Раминой не такие уж одинаковые. Все платья, которые перемерила, были великоваты мне в груди и талии. А так как своих вещей у меня здесь не имелось, Пришлось загрузить Лельку работой.
— А что скажет Рамина, когда узнает, что ты посягнула на ее гардероб?
— Спасибо скажет. Что за нее отдуваюсь. И вообще, захочет вернуть себе свои шмотки — сядет на диету!
Отдав сестре чехол с двумя платьями и часть денег, которые эл Долэри передал любимой дочурке на карманные расходы, мы вышли из комнаты. Возле лестницы столкнулись с той самой младшей учительницей, которой я днем передала записку. Вейла пообещала проводить юную портниху к выходу.
Выход… Звучит так заманчиво.
Я бы и сама была не прочь скоротать несколько лишних минуток с Лелией, но был риск снова заблудиться. Или напороться на невменяемого метаморфа. До сих пор мурашки по коже, когда о нем вспоминаю. Одним словом, неприятный тип. Хоть и красивый…
Когда вернулась в комнату, застала соседку вертящейся перед зеркалом и расчесывающей свою огненную шевелюру. Платье цвета опавшей листвы очень шло ей. Удачно оттеняло большие зеленые глаза и делало Рыжика похожей на сказочную принцессу.
— Отлично выглядишь! — похвалила я выбор девушки. — Тебе очень идет этот цвет.
Соседка лишь мрачно хмыкнула в ответ. Совсем нелюдимая.
Я плюхнулась на кровать и заложила руки за голову. Есть хотелось неимоверно, а вот идти на праздничный ужин — не очень. Инстинкт самосохранения шептал, что одной попыткой мне отомстить зеленоглазый не ограничится. При всех, конечно, выяснять отношения не станет. А вот подкараулить в темном углу и на сей раз задушить меня шторой — это запросто.