Придон смотрел, затаив дыхание. На карте вся его Артания, часть Куявии и совсем краешек Славии. Это весь мир, это круг света, за пределами которого – тьма. Тьма! Хотя Придон слыхал, что и за пределами Артании есть земли, но все равно там тьма, там страшные драконы, чудовища и Темные Боги, что отступили, потерпев поражение в битве со Светлыми Богами. Темными их называют, потому что в самые древние времена небо было темным, а когда на небе появилась луна, боги пытались ее сорвать с неба, но луна призвала на помощь молодых богов, и те оттеснили старых за Края земли. В детстве он наивно полагал, что за Артанией сразу обрыв, а внизу бездна, в которой нет ничего, и, когда он старался представить себе это «ничего», по спине всякий раз пробегали сладкие мурашки ужаса.
Но даже эти три тцарства на карте изображены не целиком. Особенно Славия, там только край, которым граничит с Артанией и Куявией, а дальше, насколько Придон знал, бесконечные дремучие леса, топкие бездонные болота, снова леса – настолько дикие и мрачные, что живущий там никогда не зрит солнца. Потому и люди там такие же дикие и свирепые, как лесные звери…
Куявия нанесена почти вся, только западного края нет, там размыто, реки и горные цепи обрываются, но известно, что там некоторое время тянется еще Куявия. Удивительно, но Артания обозначена еще меньше, чем Куявия: в восточных частях цепко держатся племена, что убивают всех чужаков, а на севере угнездился племенной вождь Тхор, он осмеливается называть себя даже тцаром, ибо удалось объединить около десятка таких же мелких и жалких вождишек…
Придон услышал, как грозно всхрапнул Горицвет. Глаза налились кровью, лицо потемнело, а кулаки сжались. Похоже, эта заноза терзает его, как тцара Артании, больше всех.
Вяземайт похлопал ладонью по карте.
– Где могут быть эти обломки? – спросил он в пространство. – Если бы у людей, то мы бы знали…
– Как? – не поверил Горицвет. – У тебя есть такая магия?
– Всякий раззвонил бы о такой находке, – ответил Вяземайт хладнокровно. – Но, если молчат, как лещи зимой, значит – не найдены. А задача Придона не отнять, а отыскать. Конечно, помогать никто не станет. Разве для того, чтобы сразу убить и отнять. Значит, ножны даже в Артании не в кладовой Тхора и не в его владениях, а в землях дивных людей.
Скилл хмурым голосом нарушил тягостное молчание:
– То же самое и с рукоятью.
– И с лезвием, – добавил Аснерд бесстрастно.
Мурашки пробежали по спине Придона. Все посерьезнели, лица вытянулись. Скилл побледнел, в глазах, когда смотрел на брата, были любовь и глубокое сочувствие.
Когда-то борьба новых людей с дивными была главным делом всех людей. Дивные обладали огромной силой, все к тому же колдуны, но страшились и тосковали под странным небом, где появилась огромная луна, они утверждали, что солнце теперь восходит неправильно, раньше всходило на севере и заходило на юге, а еще раньше – поднималось на западе и опускалось на востоке. Однако новые уже принимали мир таким, какой есть, нападали на дивных, терпели страшные поражения, зато плодились с неимоверной скоростью, и уже через десяток лет на дивных обрушивалась новая волна молодых и сильных удальцов.
Дивные, при всех своей устрашающей мощи, все же изредка гибли. Новые заметили, что защита дивных слабеет, с новой яростью стремились стереть с лица земли, пока те не отступили в дикие безжизненные горы, где отвесные стены и пропасти, где обороняться легче, так что новые постепенно оставили их в покое. Не то чтобы совсем уж оставили: нападают и убивают при каждом удобном случае, но теперь начались столкновения разросшихся племен за земли с хорошей травой, за лучшие зеленые долины, защищенные от злых ветров, и дивных в самом деле на время оставили в покое. Но все же мощь дивных несравнима с мощью простых людей. Чтобы убить одного из дивных, гибли целые армии. К счастью, из степных просторов Артании выплескиваются все новые и новые армии удальцов, а поголовье дивных как будто бы не восстанавливалось вовсе…
– Где будешь искать? – нарушил затянувшееся молчание Горицвет. – Даже в Куявии, где вроде бы власть тцара, не все ему присягнули на верность. Есть горные племена, что слышать о нем не хотят. Скорее всего рукоять меча там. Иначе уже лежала бы на алтаре в Куябе, других частей дожидалась…
– Ножны здесь, – напомнил Придон с надеждой. – В нашей Артании!
Горицвет усмехнулся, но улыбка была горькой:
– Нашей… А земли Тхора или Рослинника? А область Тмарии, куда еще наша нога не ступала? А та вроде бы узкая полоска земли, на которой живут йгаку, где уже погибли две наши армии?.. Мы сильнее, верно, потому и объявили себя правителями всей Артании, но есть места, где мы еще не поили своих боевых коней!
Аснерд сказал сурово:
– Но хуже всего – Славия. В их лесах сгинула без следа не одна артанская армия. А еще раньше гибли куявы, тоже пытались наложить лапу на рудники Славии, на ее знаменитые болота, откуда железо почти готовое… Но куявы хитрее. Скорее нас сообразили, что со славами совладать сил не хватит, зато хитростью можно, вот и перешли к торговле. А мы из гордости все еще держим на кордоне армию: война и не война…
Вяземайт сказал ревниво:
– Наша черная бронза ничуть не хуже железа. Даже лучше. По крепости то же, зато не ржавеет. Не нравится мне все это, тцар! Слишком хитрое дело куявы задумали. Но и отказаться уже нельзя, нельзя…
Скилл толкнул Придона в бок. Тот вздрогнул, Скилл заметил:
– Брат, в любом случае ты не должен заезжать во владения Тхора. Это на севере Артании. Тхор артанин, но люто казнит всех, кто не принадлежит к его племени, ибо свое племя считает особым. Подозрительный. Уверен, что все мечтают свергнуть его. В каждом новом человеке видит лазутчика и подосланного убийцу.
Придон сказал убито:
– Брат, а если лезвие там?
– Плюнь, – посоветовал Скилл, – вернись.
– А как же…
– Итания? Я поведу к границам Куявии войско, и тцар сам приведет принцессу на берег кордонной реки!
Горицвет нахмурился, Скилл тут же умолк, виновато развел руками.
– Искать, – сказал он веско, – надо там, где землю проломили эти упавшие с неба камни. Эти колдуны Старого Мира, чей мир погубило вторжение злого Ахримана. Они его ненавидят и боятся, в то же время живут возле этих роковых камней… Почему?
– А потому, что в других местах нам их истреблять легче, – сказал Аснерд. – Особенно в Степи.
– Ну, в Степи вообще все легче, – сказал Вяземайт. Подумав, добавил со смешком: – Если не становиться против ветра, конечно.
– У дивных людей нет гордости, – определил Скилл, подумав. – Они прячутся в тени того, что погубило их мир. Но когда-то мы, преодолев… не страх, нет!… преодолев отвращение, все же вломимся в их гнусные места и все истребим, зальем кровью, выжжем, разрушим, довершая начатое нашей благословенной Луной и героем Ахриманом. И мир станет снова чист, светел, свободен для заселения нашим семенем!
Волхв сказал в затруднении:
– Ты только не спеши с этим… Ахриманом. Мы еще не решили, куда его… Ну, в злые демоны или в герои-богоборцы? Когда боги бьются, что им жалкие муравьи или людишки? Для них все едино, но нам не все едино, что из их небесной драки выпадет. Вот и выбираем, кого в други, кого… в демоны.
Придон посмотрел на волхва оторопело:
– А я думал… ну, какая-то всеобщая справедливость…
Волхв брезгливо поморщился. Старческая рука стиснула посох, жилы под сухой кожей напряглись.
– Справедливо только то, – сказал он грозно, – что выгодно нам, людям! Еще лучше – артанам, самым избранным людям на белом свете. Все остальное… либо несправедливо или неправедно, либо менее праведно. Запомнил?
– Да-да, – пробормотал Придон, он ощутил, как в душе словно бы просветлело. – Ты снял камень с моего сердца. А то я все думал, думал… Так проще. И легче. Спасибо!
– Запомни, артанин – мерило всего на свете! Все во благо Артании, все во имя ее славы, жизни, гордости!
Скилл возразил стальным голосом, звучным и непримиримым, как обнаженный клинок:
– Ахриман погубил Старый Мир!.. Он привел на небо Луну, что теперь и ночью нас водит в походы!
Волхв поднял ладонь, словно защищаясь от напора:
– Мы не знаем долунного мира. Может быть, и тогда как-то… в ночные походы. Все племена и народы появились, когда Луна уже сияла на небе. Когда ее свет заставлял море дважды в сутки накатывать на сушу, а затем уходить обратно, оставляя на песке свои богатые дары человеку… Мы считаем это благом, это и есть благо, которое Ахриман принес нам… нечаянно принес, всего лишь своим низвержением с небес, но вот что он погубил, какие племена, каких зверей, какие чудеса разрушил?.. Так что не спеши объявлять его… хорошим.
Глава 12
Слуги трижды приносили жареное мясо, а кувшины с холодным виноградным соком меняли еще чаще. Наконец Горицвет и Вяземайт углубились в разработку пути, куда Придону ехать, с кем говорить первым, к кому обратиться позже, чьей помощью заручиться. Сам Придон вскоре ощутил себя лишним, потихоньку выбрался из зала, спустился вниз.
Дверь открылась в черноту. Он ахнул, обнаружив, что уже глубокая ночь, а ведь только что в небе сияло жаркое солнце, жадно вдохнул свежий воздух, без запахов смолы, горящего масла, растопленного воска.
Во дворе пахнет конями, сухими душистыми травами, воздух слегка колышется – чистый, самую малость пропахший железом и горящими углями. Из кузницы плывут мерные удары по железу, но звук мягкий, шлепающий, словно молот бьет по мокрой глине.
Он глубоко вздохнул, мир родной и привычный, однако странная тревога все еще в груди. Даже оглянулся, будто из-за здания кто-то замахнулся дротиком. По ту сторону двери послышались тяжелые шаги, дверь с грохотом распахнулась так, что ударилась о стену. На крыльце появился Скилл, спокойный, просто у него силы много, может оторвать дверную ручку, не заметив, что дверь заперта.
– Чего сбежал? – поинтересовался он. – Скучно стало?
– Да нет, – ответил Придон непривычно стесненно. – Просто как-то на душе…
– Да ладно тебе, – отмахнулся Скилл. – Это только у волхвов – души. А у нас – горячие сердца, крепкие руки, острые топоры… Хорошо здесь как, да? Волосожары как горят!.. А Волопас так и вовсе пышет, как жар…
Придон взглянул на звездное небо, тут же его взгляд устремился в сторону горизонта. Скилл сочувствующе вздохнул, в той стороне проклятая Куявия.
– Я слушал певца, – сказал Придон внезапно. – Там, в Куябе. Он спел, а я бросил ему пару монет… Как вспомню, даже сейчас уши горят.
– Почему?
– Это он должен был мне бросать, – ответил Придон. Поймал удивленный и даже встревоженный взгляд старшего брата, покраснел, начал объяснять, чувствуя, что получается путано и непонятно: – Он во мгновение ока перенес меня на поле битвы, где я носился на горячем коне, а подлые враги падали под ударами моего меча, как спелые колосья под косой умелого жнеца! А с небес смотрели боги, наши пращуры, кричали хвалу… Потом он забросил меня в райский сад, где я вкусил блаженство от мира богов, где душа моя раскрылась и пела, дивные птицы летали над головой, а у ног сидели небесные девы и смотрели на меня большими удивленными глазами… и тут же перенес меня на трон владыки мира, властелина всего белого света, откуда я зрел все подвластные страны и народы… Мое сердце то смеялось, то рыдало, оно могло обливаться кровью, а в следующий миг прыгало, как ошалевший мартовский заяц…
Скилл слушал терпеливо, Придон ощутил сильные руки старшего брата на плечах, дал себя усадить на толстое сухое бревно с отвалившейся корой. Скилл сел рядом, обнял за плечи.
– И все же, – сказал он, – ты счел, что у певца власти больше?.. Гм, ты не поверишь, но насчет власти спорить не стану, хотя наши друзья нас не поймут. Но такая власть редко приносит деньги. А вот он твои деньги принял и поблагодарил. Так ведь?
Придон сказал убито, хотя удивился странной понятливости старшего брата:
– Да, конечно. Но я… только не смейся!.. возжелал овладеть этой странной властью. Я знаю, что по нашему слову сто тысяч всадников ринутся в смертный бой. Однако, Скилл, разве у тебя не чаще бьется сердце, когда Безухий трубит в боевой рог? Но, если в рог дует кто-то другой, для меня это лишь сигнал к бою. А когда рог прикладывает ко рту Безухий, свершается нечто похожее на ту странную мощь, что выказал куявский нищий певец. Вот какой властью я мечтал бы овладеть больше всего!
Скилл покачал головой, глаза старшего брата были темными, как вода в ночи.
– Твое ли это дело?.. Если песню, то закажи бродячим певцам. За медную монету сочинят любую. Брось золотой – принесут десяток!
– Зачем мне десяток? – возразил Придон. – Нужна одна-единственная. Но там должны быть те особые слова… что разобьют скорлупу вокруг ее сердца!
Скилл сжал его плечи сильнее, от сильной руки брата шел сухой бодрящий жар. В голосе старшего брата прозвучала любовь пополам с осуждением.
– Тебе же медведь ухи оттоптал!.. Да и голос у тебя… Из берлоги только реветь, людей пугать. Ты столько орал в битвах, что у тебя голос, как старая медная труба, что умеет выдувать только одно: в бой, в бой, в бой!… Кровь, кровь, кровь! А морда? Ты погляди на свою морду!..
Он указал на колоду с водой у колодца. Придон с неудовольствием отвернулся. Он знал, что там увидит, уже смотрелся. Смотрелся и в бронзовые пластины зеркал, и в отполированный щит, и в чистые лесные озера с неподвижной водой. Везде на него строго смотрело в упор суровое лицо воина. Белесый шрам на скуле, второй у виска, а третий, самый неприятный, пересекает левую щеку до середины нижней челюсти. Только в глазах, привыкших зло и недоверчиво всматриваться в линию горизонта, наверняка появилась непривычная растерянность.
– Ага, не хочешь, – сказал Скилл саркастически. – Хорош, чтобы стать тцаром, но недостаточно хорош для бродячего певца?
Придон ощутил, как холодная рука страха и безнадежности взяла в ладонь горячее сердце. Там зашипело, раскаленное, задергалось от боли, но железные пальцы сомкнулись, подобно железному капкану.
– Ну что мне делать, брат? – вырвалось у него отчаянное. – Вдруг, пока я буду искать этот проклятый меч, ее отдадут замуж! Наверняка отдадут! Я ведь это увидел… прочел в их лживых глазах!
– Я тоже, – обронил Скилл.
– Что?
– Тоже прочел. Это лживый народ.
– Но что делать, брат?
Скилл сдавил его плечи, встряхнул.
– Подряд семь лет в наших степях были урожаи. Ни одного падежа скота. Табуны несметны, а сила и удаль мужчин ищет выхода. Мы создаем войско, которого не знала еще наша Артания. Перед ее мощью дрогнут не только окрестные племена, но и проклятая Куявия!
Придон прошептал убито:
– Прости, я ни о чем другом не могу думать…
– Так и я о том, – ответил Скилл бодро. Он захохотал. – Горицвет против, но ты же знаешь его… Он хорош в управлении страной, но когда дело касается войны, то боевой топор передает мне. А представь себе картину, когда наше войско покажется на берегу пограничной реки! Что скажут куявы?
– Будут воевать.
– Будут ли? – усомнился Скилл. – Они торгаши. Торгаши и трусы. Мы не станем скрывать своего войска, как делали всегда… Пустим их, я говорю о куявах, посмотреть, даже пересчитать. Когда увидят, сколько у нас тяжелой конницы, сколько легкой, сколько мы собрали лучников с длинными стрелами… куявы от ужаса спать не будут! А мы потребуем всего лишь… догадываешься? Всего лишь отдать нам эту прекрасную Итанию. Да не просто отдать в рабство, а связать династическим браком наши царственные роды! Без всяких условий и прочего торгашества. Это еще подумать, кто кому делает честь, что берет ее в жены. Ведь Итания будет женой самого Придона, моего брата!
Он хохотал, похлопывал по литым плечам брата, по широкой спине. Хлопки получались мощные, звучные, словно огромная рыба била широким мокрым хвостом по водной глади. Придон слегка ожил, шевельнулся. Лицо дрогнуло, разгладилось. Скорбно сведенные судорогой губы чуть раздвинулись в робком подобии улыбки.