Подобного ужаса я ещё никогда не испытывал. Хотелось завопить, взмахнуть руками или хотя бы опорожнить мочевой пузырь, но ничего, из перечисленного, сделать не получалось. Под огромным чёрным пузырём лежала пустая оболочка, наполненная бездной нескончаемого ужаса.
Моему внутреннему воплю кто-то ответил! Может быть наступающая смерть принесла с собой галлюцинации, но я слышал человеческие возгласы, крики о помощи и безумное верещание, свихнувшегося от ужаса человека. Всё — это определённо был конец. Пытаясь не видеть, как вязкая мерзость коснётся лица, я закрыл глаза. В голову пришла абсолютно идиотская мысль о том, что заначенные деньги надо было отдать жене, потому как сейчас они пропадут, вместе со мной. А я хотел приобрести на них так много…Во-первых…Кстати, а почему я ещё до сих пор не умер?
Я открыл глаза и увидел множество очень хороших вещей. Жёлтый потолок, чёрную дыру в нём, пологие стены, опускающиеся к чашеобразному полу и россыпь прозрачных кристаллов у полузасыпанного лаза в стене. Самое приятное: тёмной дряни, гнавшейся за мной, больше не было! Мне всё-таки удалось спастись!!!
Я открыл рот и закричал. Казалось даже стены ответили моему воплю, дребезжа, словно надтреснутый стакан. А потом я понял одно: мне необходимо срочно встать или дальше придётся путешествовать с мокрыми и вонючими штанами. Не знаю, как, но мне удалось подняться на ноги и едва не вырвав молнию на штанах, я пустил такую струю, которой можно было прошибать стены.
— Бла, бла, — бормотал я, не совсем понимая, собственной мысли, — слава Богу, чёрт побери!
Только приведя себя в относительный порядок я ощутил, насколько болит моё несчастное избитое тело и покряхтывая, опустился на пол. На автомат я смотрел с чётко осознаваемой ненавистью — именно он и давил мне на спину, когда я валялся на полу.
Пещера, в которую я угодил, оказалась небольшим тёплым помещением, наполненным ярким жёлтым сиянием, исходящим от стен и потолка. Из солнечных стен, будто чьи-то глаза, выглядывали полупрозрачные синие камни, россыпь которых я заметил, чуть раньше. Попади я сюда в другом настроении, потратил бы уйму времени на изучение красивого интерьерчика. Сейчас же я просто лежал на полу, осчастливленный единственной мыслью, что моя жизнь продолжается. Ничего не хотелось, никуда я не стремился, достаточно было лежать на полу, слыша звук собственного дыхания в абсолютной тишине.
Так я лежал до тех пор, пока в опустевшей голове не появились мысли посложнее.
Я подумал, а как же буду отсюда выбираться? Дороги я не знал, во всяком случае какой-нибудь другой дороги, способной вывести наружу. Тот путь, который привёл меня в эту пещеру определённо не предрасполагал к повторной прогулке. Чёрная гадость, жрущая людей без остатка, фароглазые тварюки в ледяном зале, когтистое чудовище в зелёном коридоре и на закуску каменные клыки, сожравшие нарика. Я ничего не пропустил, никто не обиделся?
Выход у меня оставался один. И в прямом и в переносном смысле — двигаться через отверстие в жёлтой стене. Причём, чем быстрее я начну свой одиночный поход — тем лучше. Провизии не было, дорога ожидалась неблизкая, следовательно, если я буду тянуть время, то обреку себя на длительную голодовку.
Как же мне не хотелось вставать! Ныло тело, истерзанное экстремальным спуском и очень хотелось спать. Но я заставил себя подползти к автомату, а после проделать четвероногую ходку к полузасыпанной норе, откуда веяло тёплым воздухом и запахом чего-то сухого и противного. Как следует матюкнувшись и задав необходимый настрой для плодотворной работы, я начал разгребать гладкие голубоватые булыжники, оставлявшие на коже ощущение чего-то слизистого. Механически отгребая камни, я с ненавистью думал о Фёдоре, который так круто киданул меня с этой работёнкой. У меня не было ни капли сомнения — родственничек заранее знал, об уготованной мне судьбе. Твою мать! Вот тебе и возвращение через неделю! Не пришло бы даже гроба, дабы моя благоверная демонстративно порыдала на нём. Интересно, какую бы херь наплёл Федька на вопрос, куда же я, всё-таки исчез?
Рука провалилась и камни дождём посыпались вниз, постукивая о твёрдую поверхность. Лаз получился широкий и я без особого труда, мог протиснуться в него. Однако наученный горьким опытом, я сначала выставил перед собой автомат, надеясь, что многочисленные падения не повредили механизму оружия. Выглядел он теперь не так круто, как в начале путешествия. Правда, за поясом, продолжал давить в живот ещё и пистолет, про который я периодически забывал.
Никто не рычал, не визжал и даже ни разу не булькнул, поэтому я осмелился продвинуться чуть дальше, посмотреть, куда занесли меня черти на этот раз. Выяснилось, злокозненные создания привели меня в идеально круглый тоннель, напоминающий газовую трубу исполинских размеров. Пока я пытался определиться, как же лучше спуститься, нога поскользнулась на синем кристалле, и я кубарем скатился вниз успев, однако, проклянуть свою злосчастную судьбу. Парой секунд позже, потирая ушибленную (в который раз, никто не подсчитывал?) голову, я справедливо рассудил: если бы не мой рок, некому было бы возмущаться.
Поскольку вопрос о спуске благополучно разрешился, оставалось выбрать верное направление. Логичным казалось двигаться в ту сторону, где труба тоннеля начинала загибаться вверх. Поэтому, забросив автомат на плечо, я поплёлся по скользкому полу, рассуждая на всяческие интересные темы, которые почему-то смыкались на единственной мысли — мысли о еде. Как обычно, начали вспоминаться всяческие деликатесы, которые я потреблял (или хотел потребить) в различные периоды своей жизни. Да разве одни деликатесы! С каким теплом я вспоминал последний несчастный завтрак, дезинтегрированный моим желудком.
Погрузившись в эти размышления, я не сразу заметил, как стены тоннеля начали изменять свой цвет, а температура чувствительно возросла. Только когда пот начал ручьями стекать по лицу, а рубашка промокла до последней нитки, я остановился, поразмыслить над происходящим. К сожалению, битая-перебитая голова отвратительно компоновала факты и в получившейся логической цепочке не хватало множества звеньев. Короче, я не понимал, что всё это означает. Поток тёплого воздуха, идущий мне навстречу, превратился в бешеный раскалённый ураган, обжигающий кожу. Тоннель, тем не менее, продолжал уходить вверх и я, лелея слабую надежду на выход к поверхности, решил продолжить восхождение.
Ещё через десяток метров стало окончательно ясно: по этой дороге я никуда не доберусь. Воздух стал настолько горячим, что мгновенно сушил пот на лице, а кожа рисковала получить чувствительные ожоги. Откуда-то спереди доносился ровный гул, который вполне способно издавать мощное пламя, несущее этот жар. Воздух впереди дрожал и переливался, однако, сквозь эту пелену я сумел увидеть, лежащий на полу коридора продолговатый предмет, очертаниями весьма напоминающий человеческое тело. Любопытство вынудило сделать ещё несколько шагов, после чего стало ясно: двигаться вперёд — значит получить сильные ожоги. Изо всех сил напрягая слезящиеся глаза, я сумел разглядеть, что на полу действительно лежит человек, в каком-то странном обмундировании. Поразмыслив, я сообразил, где видел подобное одеяние. В фильмах про дореволюционную жизнь. На оплавленной почве тоннеля навзничь лежал человек в форме офицера царской армии. Сохранился он просто великолепно, я даже мог разглядеть выражение боли, застывшее на его лице. Предположение о том, что кто-то забрался в эту дыру, дабы снять историческое кино, я отбросил, как маловероятное. Стало быть, этот тип валялся здесь больше сотни лет. Потрясающе!
То ли температура возросла, то ли организм пресытился этой парилкой, но стало совсем невмоготу, поэтому я прекратил разглядывать жмурика и бросился назад, навстречу прохладе, свободной от рёва невидимого пламени. С каждым шагом идти становилось всё легче и очень скоро я замедлил шаг, намереваясь слегка отдышаться. И поразмыслить.
Чёрт возьми, где же находится это место? То, что здесь бывали люди я уже понял, но мне казалось, будто все следы их пребывания носят достаточно древний характер. А теперь, на тебе царского офицера! Откуда он взялся и какого хрена его понесло в это пекло? Очередная порция вопросов, не имеющих ответа. С таким же успехом я мог тыкать пальцем в любой предмет, попавшийся мне на глаза и спрашивать: откуда он взялся и что это такое вообще? Можно я возьму помощь зала? Но, по-настоящему, меня интересовали только несколько супервопросов: Где достать пищу, воду и как выбраться из этого проклятого места живым и здоровым.
Тоннель продолжал опускаться и яркость освещения, мало-помалу, начала уменьшаться, поэтому вскоре я брёл в сером полумраке. Одурманеный этим призрачным светом, я лишь чудом осознал, что стены коридора исчезли, уступив место исполинской пещере, озарённой бледно-фиолетовым сиянием. Я замер на месте, ощущая себя стоящим на краю бездны. Так оно и оказалось — опустив глаза я увидел, как камень на котором стояли мои ноги, обрывается в никуда. Ещё один шаг и самый опытный патологоанатом не сумел бы собрать мои останки в нечто целостное. Отступив на полшага, я поднял голову.
Мертвенное сияние, заполнявшее это пространство, позволяло рассмотреть невероятные сталактиты, свисающие с невидимого потолка. Больше всего эти исполинские образования напоминали гигантские башни из абсолютно белого материала, словно тысячи слонов-великанов вонзили свои бивни в крышу зала и оставили их здесь навсегда. Между белыми башнями медленно ползли сизые облака. От всего этого начинала съезжать моя неокрепшая крыша: мне казалось, будто мир перевернулся, и я вверх ногами повис над какими-то циклопическими постройками, подножия которых укрывает туман. Зрелище завораживало, сводило с ума. Именно поэтому, я не сразу понял, почему башни начали подниматься вверх. А когда сообразил, было уже слишком поздно.
* * *
Оказывается, глыбина, где я стоял, постепенно наращивая скорость, ползла вниз. Чёрное отверстие тоннеля, покинутого мной, осталось слишком высоко и я не мог дотянуться до него даже кончиками пальцев. В панике я посмотрел вниз и по-прежнему, ничего не увидел: меня везли в бездонную яму. Голова закружилась и тело качнуло из стороны в сторону. Держаться было не за что и мне пришлось прижаться спиной к скале, по которой полз этот импровизированный лифт. Сюрприз! Стены, за спиной, не было.
Я мгновенно рухнул назад, ощущая, как нити, удерживающие рассудок на границе безумия, становятся всё тоньше. Но, если я готовился к долгому падению, то ожидания не оправдались. Почти сразу я брякнулся на твёрдый камень, получив очередной синяк. Свои деньги я отрабатывал, получая шишки и ссадины.
— Вот б. дь! — сказал я. А что бы сказали вы на моём месте?
И где же я оказался? Где я, чёрт побери, мог оказаться! В очередном долбанном тоннеле! На этот раз меня ожидал угрюмый, усыпанный булыжником ход, чьи каменные стены поросли какой-то гадостью, наподобие мха. Скользкая плесень на поверхности камня фосфоресцировала слабым мерцающим сиянием, очерчивая контуры глыб, по которым я ступал. И это было единственным лучом света в тёмном царстве. Меня не покидало ощущение того, будто я шагаю по камням, повисшим посреди космоса и это вызывало определённый дискомфорт. Не очень помогали частые падения, во время которых я ощущал: в тёмных безднах имеется своя твёрдая подоплёка. Сколько времени я шёл по этим кирпичам-призракам, под навесом причудливых узоров, мерцающих во мраке — не знаю. К сожалению, никто не предусмотрел часов, развешанных на стене или хотя бы солнца над головой.
В конце концов, должно же быть хоть какое-нибудь разнообразие, повороты, по крайней мере. Ни-фи-га! Путь оказался совершенно прямым, в честь одноимённой кишки и это унижало, вынуждая ощущать себя одиноким глистом, продвигающимся в сторону задницы. Ах, если бы…Тогда, по крайней мере, я имел бы надежду на выход. Временами меня охватывало отчаяние, и я начинал громко материться, проклиная всё на свете. Мало-помалу эти вопли сменялись пронзительным воем и некоторое время я стоял, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Видимо от постоянного мрака, расцвеченного лишь привиденческим сиянием потустороннего лишайника, мозги норовили свернуть на бок и зафиксироваться в подобном положении.
Наконец свершилось давно ожидаемое — мои верные, неоднократно битые ноги заявили ноту протеста и выразили желание взять кратковременный отпуск. Поскольку её величество голова не имели никакого желания быть расшибленным о камень, пришлось адекватно реагировать на критику снизу. Я сел около стены, устроившись на относительно плоском камне и опёршись спиной о светящуюся абстракцию. Точно такая же оказалась у меня перед глазами.
— Я хочу жрать, — сказал я ей, аккомпанируя бурчащим желудком, — мне нужно пожрать!
Светящаяся плесень и не подумала возражать, ей было плевать на мои проблемы. Когда я понял это, бешеная ярость охватила меня, застилая глаза клубящимся багровым туманом. Пришёл в себя я, стоящим и целящимся в чёртов мох из автомата. Великолепно! Где мой психиатр и парочка санитаров с удобной рубашкой? Самое время.
Тяжело дыша, я сел на камень и осторожно отложил автомат в сторону.
— Время спать, — сказал я сам себе и сам себе ответил, — хорошая идея, вот только пожрать бы не мешало.
— Заткнись, придурок, — вяло одёрнул я себя, — думаешь я жрать не хочу?
— Тебе пофигу, — хмыкнул я, — а как я засну на голодный желудок?
— Можешь не спать, — отрезал я и начал устраиваться на камне, готовясь ко сну.
Внезапная мысль заставила меня подняться и нащупав автомат, уложить его стволом в направлении моего сегодняшнего движения. Не хватало ещё проснувшись, двинуться обратно. Проделав эту операцию, я вновь улёгся на холодный скользкий камень, давящий моё больное тело всеми своими выступами.
— Спокойной ночи, — пожелал я себе.
Никто не ответил.
Ночью ко мне пришёл Сергей, светящийся во мраке и сел напротив, рассматривая узоры на стенах глазами, сияющими словно две автомобильные фары. Щупальца, свисающие из его рта, слабо шевелились и пытались обвиться вокруг шеи.
— Хреновые дела, — сказал Серёга, почёсывая нос огромным когтём, на конце многосуставчатого пальца, — меня прикончили, так ещё и ты скоро опрокинешься.
— Пошёл ты! — сказал я, — меня так просто не прикончить. И вообще, не мешай мне спать.
Сергей засмеялся и пропал.
Я проснулся. Наверное. Понять, проснулся я или нет, стало намного труднее, чем раньше. Очень долго я вообще не мог сообразить, где нахожусь и почему никак не могу нащупать выключатель, и включить свет. Ладонь хлопала по склизким щербатым стенам, всякий раз вспыхивающим холодным светом.
— Блин! — сказал я постепенно вспоминая, куда меня занесла нелёгкая, — опять эта параша.
Мои слова, покружившись надо мной, возвратились обратно гулким эхом, медленно затухающим в абсолютном мраке. Теперь перестали светиться даже те тусклые узоры, по которым я шагал перед сном. То ли мох исчерпал лимит своих батареек, то ли наступила местная ночь — не знаю. Я пошарил рукой вокруг себя и наткнулся на автомат. Оружие едва не слетело с камня, на котором лежало, и я судорожно вцепился в него, пытаясь не утратить хотя бы направление в этом океане мрака.
Жрать хотелось просто невыносимо, болело избитое тело и отвратительно зудела кожа, начиная издавать ощутимое зловоние. Если запах начинал доставать меня, предполагаю, насколько круче всё было бы для посторонних.
Смысла сидеть на месте, размышляя о неприятностях и неудобствах не было — от этого их количество не уменьшалось. Поэтому я, постанывая, покряхтывая и поскуливая (перед кем здесь корчить героя, я ж не герой кина какого-нибудь?) поднялся на ноги и поплёлся туда, куда меня направлял ствол Калашникова. Идти стало намного труднее, чем вчера: я даже не видел, куда ступает нога, поэтому количество падений резко возросло. Несколько раз, я только чудом уберегал лодыжку от перелома, цепляясь руками за стены, когда ступня попадала в щель между камнями.
Кроме всего перечисленного, меня мало-помалу, начинал доставать подкрадывающийся страх. А кто бы ещё мог так долго блуждать в абсолютной тьме, ни разу не задумавшись о тех тварюках, которые могли в ней скрываться? С трудом сглатывая (проклятье, теперь ещё и пить захотелось!) я озирался по сторонам, совершенно отчётливо видя чьи-то огромные глаза, за плечом, следящие за каждым моим шагом. Стоило обернуться и глаза ускользали, оставаясь за спиной. Хорошо, хоть дорога стала намного ровнее, иначе от этих постоянных оглядываний, ногам пришёл бы конец. Меня начало трусить мелкой дрожью (исключительно от страха), поэтому автомат, в который я вцепился, ходил ходуном, словно у него начался эпилептический припадок.