Сол остановился, запнулся, неуклюже пнул Дудочника по яйцам. Но Дудочник поймал его ногу и резко дернул. Сол тяжело упал на спину, едва не испустив дух. Дудочник говорил без передышки, любезно, и оживленно.
– Я – Властелин танца, я – Голос, и когда я приказываю прыгать, люди прыгают. Все, кроме тебя. И вот ты у меня в руках, и ты погибнешь. Ты – мерзкий недоносок. Ты не вправе жить в этом мире, если не танцуешь под мою музыку. Двадцать пять лет я ждал этого, и вот теперь я владею секретным крысиным оружием, супероружием – тобой, выродок.
Он покачал головой и сочувственно сморщил нос. Затем встал на колени рядом с Солом – тот пытался поднять голову и вдохнуть побольше воздуха.
– Сейчас я убью тебя.
Раздался высокий пронзительный звук, и оба задрали головы. Что-то со страшным треском разорвало пленку на окне, продралось сквозь обрывки полиэтилена, влетело в комнату, пронеслось мимо Сола и кинулось к Дудочнику, одним ударом отшвырнув его от лежащего на спине Сола. Сол с трудом приподнялся и увидел, как безукоризненно одетый человек пытается удавить Дудочника; тот уже бился в конвульсиях, но все же смог оттолкнуть своего противника, и он пролетел назад через всю комнату.
Это был Лоплоп, с глазами, полными ужаса, – он высоко закричал, схватил Сола и изо всех сил бросился к окну, но вдруг раздался резкий чистый звук, и Лоплоп застыл. Сол обернулся и увидел, что это свистит Дудочник. Плавный чистый мотив, повторяющийся и незатейливый. Лоплоп оцепенел. Когда он повернулся к Дудочнику, Сол увидел на его лице гримасу удивления, глаза Лоплопа заблестели, он впал в транс.
Сол попятился назад, прислонился к стене. За Лоплопом ему было видно мертвое тело Деборы в огромной луже крови, медленно растекающейся по полу. Дудочник подступал слева, продолжая свистеть. Впереди, в такт птичьему свисту Дудочника, навстречу ему шагал Лоплоп: глаза невидящие, руки вытянуты перед собой.
Сол попытался проскользнуть мимо, но не смог, ощутив, как пальцы Лоплопа сомкнулись у него на шее. Предводитель птиц обрушился на Сола и начал душить, подняв застывшее лицо кверху, чтобы слышать музыку. Тело его, хотя и легкое, стало жестким, негнущимся, как железо. Сол колотил его, извивался, дергал за пальцы. Лоплоп не реагировал, он был невменяем. Когда чернота начала застилать глаза, краем глаза Сол успел увидеть Дудочника, потиравшего шею; от ярости кровь снова бросилась Солу в лицо, и, невзирая на безжалостные когти Лоплопа, он сделал именно так, как когда-то в бассейне запретил ему делать отец, «даже если ты просто играешь, Сол»: он развел руки в стороны, сложил ладони лодочкой и что было сил хлопнул Лоплопа по ушам.
Лоплоп пронзительно вскрикнул и отпустил его, выгнулся дугой, его руки мелко задрожали. Сол со всей своей крысиной силой глубоко вогнал воздух ему в уши, разрушив нежные мембраны, и пузырьки воздуха проникли внутрь, смешиваясь с кровью, как забродивший сок пузырится в сочной мякоти плода. Лоплоп затрясся от мучительной боли.
Сол выбрался из-под него. Дудочник снова приближался, размахивая флейтой, как дубинкой. Сол только успел чуть откатиться, закрывая лицо, и почувствовал сокрушительный удар по плечу. Он снова увернулся, и на этот раз удар пришелся на грудь, так что от боли перехватило дыхание.
Позади него вдоль стены ковылял Лоплоп, пробираясь ощупью, – лишившись слуха, он, похоже, вообще перестал что-либо воспринимать.
Дудочник схватил флейту двумя руками, сел на Сола сверху, прижав его руки коленями к полу, и занес над ним флейту, как ритуальный кинжал, готовый вогнать оружие в грудь Сола. Сол в ужасе заорал.
Лоплоп не переставал кричать, и теперь его голос сливался с голосом Сола, воздух вибрировал от диссонанса звуков. Как-то почувствовав эти вибрации, Лоплоп обернулся и пинком выбил у Дудочника флейту. Тот взревел от ярости и метнулся за ней. Лоплоп выдернул Сола у него из-под ног и поволок к окну. Лоплоп все кричал и кричал, запрыгивая на подоконник разбитого окна. Продолжая кричать, он схватил Сола правой рукой и шагнул в темноту.
Сквозь непрерывный вой Лоплопа Сол не слышал своих отчаянных воплей. Он закрыл глаза, ощутил дуновение ветра и стал ждать столкновения с землей, которое все не наступало. Тогда он чуть приоткрыл глаза и увидел мелькание огней. Они еще падали… единственное, что он слышал, это завывания Лоплопа.
Он открыл глаза до конца и понял, что грудь ему сдавил не ужас, а ноги Лоплопа, что земля несется не навстречу ему, а параллельно и что он не падает, а летит.
Он летел спиной вперед и не мог видеть Лоплопа. Ноги Предводителя птиц, такие изящные в костюме с Сэвил-роу, обхватили его под мышками. «Террагон» становился все меньше. Сол увидел тонкую фигуру во мраке отцовской квартиры, за рваным полиэтиленом, и ему показалось, что сквозь крик Лоплопа прорывается слабый свист.
В темноте Уилсдена деревья виделись неясными грязными пятнами; оттуда взвились голуби, воробьи и скворцы, разбуженные ото сна, не в силах противостоять чарам Дудочника. Какое-то время они кружились вихрем, как поднятый ветром столб мусора, а потом стали двигаться так четко и стремительно, будто траектория их движения была задана с математической точностью.
Они летели к Дудочнику отовсюду, со всех уголков неба, стремительно падали на его сутулые плечи и снова резко срывались, пытаясь лететь согласованно, унося по воздуху тело Дудочника.
– Этот ублюдок гонится за нами! – прохрипел Сол в испуге.
Он понимал, что Лоплоп не мог слышать его и только глухота не дает ему присоединиться к своим подданным и помочь им нести Дудочника.
Сол встревоженно подергивался в крепких объятиях Лоплопа. Внизу качались улицы. А они неуверенно болтались между небесами и стылой землей. Крики Лоплопа перешли в стоны; он стонал, чтобы облегчить боль. Вслед за ними вьющийся сгусток птиц тащил Дудочника. Когда одни птицы отставали, обессиленные, другие тут же занимали их место, выталкивая друг друга, вонзая когти в одежду и тело Дудочника, снова тянули во все стороны. Движение всей массы напоминало порывистый и неровный полет бабочки.
Дудочник настигал их.
Луна коротко блеснула на воде, далеко внизу показалась железная дорога. Лоплоп начал спускаться по спирали.
Сол подергал Лоплопа за ноги, крикнул, призывая лететь быстрее, но Лоплоп уже был близок к обмороку, он слышал только пронзительный звук у себя в голове. Сол мельком увидел внизу огромную дорогу и красную неровную плоскость, но они тут же скрылись из вида, когда тело Лоплопа завертелось. Дудочник приближался, теряя свою свиту, словно лоскуты рваной одежды.
Они падали. Мелькнул веер железнодорожных веток, и Сол снова увидел ту красную плоскость – крыши сотен автобусов, стоявших вплотную. Кружась по спирали, они приближались к станции Вестборн-парк, где на холме сходились маршруты автобусов и железнодорожные пути, в зияющей темноте под Вест-уэем.
Они вторглись в эту темноту и врезались в землю. Сола выбросило из объятий Лоплопа. Он несколько раз перекувырнулся и поднялся, весь в пыли и мусоре. Лоплоп приземлился в нескольких футах от него и замер в странной позе: он стоял на коленях, выставив к небу зад и обхватив голову руками.
Рядом темнел вход в автовокзал. Немного поодаль был двор, полный автобусов, который Сол видел с высоты. Их было больше сотни. Автобусы стояли очень тесно, запутанная головоломка собиралась и распадалась каждый день заново, машины выходили из гаража в строгом порядке. Каждые два автобуса разделяло не больше пары футов, и все они складывались в настоящий лабиринт.
Костюм Лоплопа порвался и был весь в грязи.
Дудочник снижался рывками. Сол споткнулся о порог сводчатого зала, таща за собой Лоплопа. Он спрятался за ближайшим автобусом внешней стены красного лабиринта. Он дернул Лоплопа за ногу и потащил за собой. Лоплоп слегка встрепенулся, но лежал тихо. Он тяжело дышал. Сол в ярости огляделся вокруг. Он уже слышал биение крыльев наверху, которое возвещало о прибытии Дудочника, и тонкий свист самого Владыки Танца. С порывом ветра Дудочник влетел в холодный зал, оставляя за собой шлейф из перьев.
Свист оборвался. Птицы тут же исчезли в панике, и до Сола донесся глухой стук: Дудочник приземлился на крышу соседнего автобуса. Сначала было слышно только улетающих птиц, потом по крышам автобусов загремели шаги.
Сол отпустил ноги Лоплопа и вжался в борт автобуса. Стараясь не шуметь, он стал медленно двигаться вдоль борта. Он почувствовал, как в нем просыпаются звериные инстинкты. Сол двигался без единого звука.
Автобус был старый, с открытой задней площадкой. Когда шаги наверху совсем приблизились, Сол тихо юркнул на площадку. Шаги были медленными, перемежаясь короткими прыжками, когда Дудочник преодолевал промежутки между автобусами.
Когда шаги стали еще ближе, Сол медленно и бесшумно поднялся по ступенькам. Со следующим прыжком автобус дрогнул, и Сол понял, что теперь Дудочник прямо над ним.
В автобусе было темно. Сол пятился, вытянутыми руками касаясь сидений по обе стороны от прохода. Он ухватился за стальную стойку, чтобы удержаться, будто его качало на ходу. Разинутый рот придавал ему глупый вид. Немигающим взглядом он смотрел на потолок, следуя за шагами наверху. Сначала шаги направлялись по диагонали до того места, где Сол с Лоплопом приземлились. Потом достигли края, и у Сола едва не выскочило сердце, когда Дудочник пролетел мимо окна слева от него. Сол замер, но ничего не произошло. Дудочник его не заметил. Сол бесшумно пригнулся, медленно продвинулся вперед, потом чуть приподнялся, ровно настолько, чтобы видеть из окна; глаза его округлились, как у карикатурного негра в граффити.
Внизу Дудочник склонился над Лоплопом. Он потрогал его одной рукой, будто случайный зевака, который увидел, как кто-то сидит и плачет прямо посреди улицы, и не смог пройти мимо. Одежда Дудочника, изорванная маленькими птичьими коготками, наливалась красным.
Сол ждал. Но Дудочник не тронул Лоплопа, оставив его мучиться дальше в кровавой тишине. Он встал и медленно повернулся. Сол присел и затаил дыхание. Перед глазами вдруг снова всплыла сцена нелепого тустепа, который Дудочник исполнил с Деборой; его охватили слабость, бешенство, и отвращение к себе, и страх. Скорчившись в темноте на верхней площадке автобуса, он зарылся лицом в колени и задышал – часто и жадно.
Потом снизу, от двери автобуса, донесся свист. Сол ощутил прилив такой громадной энергии во всех членах, что ему стало страшно.
Дудочник заговорил, все так же добродушно и расслабленно.
– Не забывай, что я слышу твой запах, крысеныш. – Он начал подниматься по ступеням, и Сол торопливо попятился в переднюю часть автобуса. – Ты что, думаешь, это возможно – жить в канализации, есть и спать там и при этом не пахнуть? В самом деле, Сол…
Темная фигура появилась на верхней ступеньке лестницы.
Сол поднялся на ноги.
– Я Владыка Танца, Сол. Разве ты еще не понял? Ты что, в самом деле думаешь, что можешь уйти от меня? Ты покойник, Сол, и только из-за того, что не хочешь танцевать под мою музыку.
В его голосе послышалась ярость. Дудочник шагнул вперед, и слабый свет из ангара осветил его. Но это могли увидеть только крысиные глаза Сола.
Лицо Дудочника было мертвенно-бледным, совсем бескровным. Его аккуратный конский хвост раздергали птичьи коготки, и теперь волосы опутали лицо, подбородок и шею, будто хотели его удавить. Одежда была изорвана, разодрана, распорота, растянута во все стороны и забрызгана кровью, он весь был в маленьких ранках, на молочно-белом лице краснели борозды. Но по выражению лица никак нельзя было догадаться об израненном теле. Все тот же доброжелательный, спокойный взгляд – все та же непринужденная веселость, с которыми он приветствовал Сола и расправлялся с Деборой; все та же невозмутимость, пропавшая только однажды, когда он не смог заставить Сола танцевать.
– Сол, – сказал он, радушно протягивая к нему руки.
Он шагнул вперед.
– Я не садист, Сол, – сказал он, улыбаясь.
Он коснулся стального стержня, закрепленного между сиденьем и потолком, потом схватил его двумя руками. Дудочник начал выворачивать стержень, тело его напрягалось и сотрясалось от неистовых усилий; сталь медленно подалась, сгибаясь, и, не выдержав напряжения, громко треснула. Он не сводил глаз с Сола, выражение его лица оставалось прежним, даже когда он напрягался. Он дернул за оторванный конец стержня, отломив тот окончательно, и получил гнутую дубинку из блестящего металла.
– Не хочу причинять тебе боль, – продолжал он, снова надвигаясь на Сола. – Но ты умрешь, потому что не хочешь танцевать, когда я говорю. Поэтому сейчас ты умрешь.
Сверкнув в воздухе электрической дугой, тонкая дубинка обрушилась вниз, но Сол среагировал мгновенно – зашипел и юркнул под блестящей дугой с быстротой и грациозностью настоящего грызуна. Дубинка ударила в сиденье, вспоров обивку, и в воздух поднялся фонтан мелких частиц поролона.
Сила Дудочника внушала страх, она сокрушала все на своем пути, по сравнению с ней сила, проснувшаяся в крепких крысиных мускулах Сола, которой он так гордился, была ничтожной.
Уклонившись от удара, Сол снова отступил в переднюю часть автобуса. Он подумал о Деборе и задохнулся от гнева. Ярость крысы и человека бушевала в нем, сменяя друг друга. То он хотел впиться зубами в горло Дудочнику, то размозжить ему голову, методично работая кулаками, то вспороть ему брюхо и выпотрошить своими острыми когтями. И ничего этого он не мог сделать, потому ему не хватало силы и Дудочник мог убить его.
Дудочник выпрямился, немного помедлил и широко улыбнулся.
– Хватит, – сказал он и ринулся вперед, держа свое оружие, как дротик.
Сол хрипло закричал от страха и ярости, не веря в свои силы, но звериный рефлекс снова увел его из-под жестокого удара. Он понял, что мимо Дудочника ему не пройти, – и тогда забрался на сиденье, сжался, подтянув колени к груди, и, словно ныряльщик, оттолкнулся со всей силы; он пробил окно, которое распалось на миллионы осколков, оставляя царапины на коже.
На высоте пятнадцати футов от земли Сол выбил свирепыми крысиными кулаками еще одно окно, и его руки и плечи исчезли в следующем автобусе прежде, чем ноги покинули предыдущий; звон крушения первого стекла, еще не стихший в ушах, слился с новым звоном. Сол пролетел сквозь окно и скатился с сиденья, осыпанный осколками, как конфетти.
Он слышал, как мелкие осколки падают снаружи, рассыпаясь по земле. Выпрямился, весь дрожа, не замечая глубоких порезов и ушибов. Устремился к лестнице задней площадки автобуса. За спиной послышался яростный рев. Опять с грохотом разбилось стекло, и в сферическом зеркале над лестницей Сол увидел, как Дудочник влетел в окно вперед ногами и приземлился на сиденье, вытягивая шею, чтобы увидеть Сола. Потом тут же встал и, ни слова не говоря, помчался за ним.
Сол сбежал по лестнице и выскочил в узкий проход между большими красными машинами, чтобы затеряться в лабиринте. Он остановился, низко пригнулся и затаил дыхание.
Издалека он услышал топот бегущих ног и затем крик:
– Что, черт возьми, происходит?
«О боже, – подумал Сол. – Охранник». Сердце Сола забилось, как басовая линия джангла.
Охранник был уже где-то совсем близко, Сол отчетливо слышал его тяжелые шаги и одышку. Сол стоял неподвижно, пытаясь уловить другой звук, услышать какое-нибудь движение Дудочника.
Безуспешно.
Внезапно в проходе между автобусами, где стоял Сол, появился тучный мужчина средних лет в серой форме. С минуту они стояли неподвижно, тупо уставившись друг на друга. Затем одновременно начали двигаться. Охранник пошел на Сола с поднятой дубинкой и только открыл рот, чтобы закричать, как Сол опередил его и выбил оружие из рук медлительного противника. Он крепко скрутил ему руки за спиной, прикрыл рот рукой и зашептал в самое ухо:
– Здесь очень опасный человек. Он убьет тебя. Беги отсюда немедленно.
Охранник бешено заморгал.
– Понял? – шипел Сол.
Охранник энергично кивнул. Он безумно оглядывался вокруг в поисках своей дубинки, здорово напуганный тем, с какой легкостью его разоружили.