И хоть стыдно это, за парнем бегать, но мне хотелось увидеть его ещё раз. Только без Арании. Даже думка мелькнула — а вдруг подойдет, сам со мной заговорит?
Поэтому на следующий день я предложила сестре перестирать её сорочицы. Сама Арания так их замыла, что на вырезе остался ношенный след. Стирала-то она как? Смех и грех, двумя пальцами прихватывала и в воде полоскала. А уж выжимала — в жгут вытягивала и ладошками сверху хлопала. Хотя я ей все честь по чести объяснила — и как тереть, и как ухватывать, и как воду выжамкивать.
Сестрица согласилась с радостью. Даже пообещала за это дать поносить кушак из цепочки, подарок матушки.
Но надеялась я напрасно. В тот вечер курносого на кругляше не оказалось. К бане, каменной, на шесть парилок, каждая при своей двери и своем предбаннике, я подошла самым медленным шагом. Все надеялась, что парень вот-вот мелькнет среди жильцов. Или со стороны дворца появится.
Не выгорело.
В баню я зашла, с горя прикусив губу. В парилке сидели две жильцовских бабы. Я на них с расстройства даже не глянула. Заскочила в парилку, молча плеснула в корыто горячей воды, зольного отстоя и вышла в предбанник, сорочицы замывать.
Терла от души, и опомнилась лишь тогда, когда ткань под рукой затрещала. Так я Арании все её шелковое исподнее в клочья разорву.
Даже усохшая левая не отзывалась привычной болью, пока стирала. Словно онемела. Как же так — один раз парня увидела, одно слово от него услышала, а сердце почему-то болит? Может, меня приворотным опоили? Да кому я такая нужна?
Жильцовские бабы, пока я над сорочицами изгалялась, закончили мыться. Оделись и скоренько выскочили наружу. Потом дверь снова хлопнула. Только я и головы не повернула, чтобы глянуть, кто там.
— Добрый вечер, госпожа Триша. — Мягко прозвучал голос рядом.
Я выпрямилась над корытом и увидела Глерду.
Глава четырнадцатая. Во беседах таинства
Стояла Глерда, укрыв голову и плечи широким платом — с добрую скатерть размером, не меньше. Из желтоватой камки с темно-алой каймой.
— Подобру. — Поздоровкалась я.
И замолчала выжидающе. Ясное дело, что ведьма не мыться пришла — но во дворце меня все время ругали за то, что много спрашиваю. Лучше уж помолчу, пусть сама разговор начинает.
— Много говорить не буду. — Сказала ведьма. — Времени нет. Глянь сюда.
Она откинула плат с одного плеча, вытащила из рукава сложенный лист бумаги. Развернула, ухватила двумя пальцами и сунула мне под нос.
— Рисунок запоминай. Да хорошенько!
Я и глянула. Да чего там запоминать-то? Синие черты. Утыканный иглами круг — то ли ежа изобразить хотели, то ли отцветший чертополох. А посередке в круге черты другие, в одно место сходятся, ровно лучи солнечные. По ним — черты поперечные, без всякого порядка накиданы.
А если приглядеться, то начинает казаться, что место, где лучи сходятся, гуляет по кругу. То оно тут, то оно там. И поперечные черты вроде как дрожат, в глазах двоятся.
Я ещё не успела как следует все рассмотреть, а Глерда уже рывком убрала лист. Потребовала:
— Закрой глаза и вспоминай рисунок! В голове у себя его начерти заново! Ну, живо!
Я попробовала это сделать, только странные черты в круге мне никак не давались. Наружный-то круг с иглами вспоминался легко, а вот то, что посередке…
Глерда вдруг ни с того ни с сего шлепнула меня по щеке. Несильно, но обидно. Я от неожиданности даже распахнула глаза. На неё выпялилась и про все круги позабыла. Даже про положенное обращение не вспомнила, когда рявкнула:
— Ты чё, тетенька? Блажной травки объелась?
Ведьма, не отвечая, неспешно убрала лист в рукав. Глянула строго.
— Жаль, но способностей к ведьмовскому делу у тебя нет. А я так надеялась.
Я свела брови, она качнула головой, сказала чуть помягче:
— Да ты не серчай, госпожа Триша. Рисунок, что я тебе показала, у нас зовется малый щит. С его помощью мы узнаем, может ли кто стать ведьмой — показываем рисунок, потом велим в голове его нарисовать, с закрытыми глазами. А сами меж тем замахиваемся.
Щит слабый, от многого не защищает, но от пощечины — вполне. Вот и выходит — раз ты по щеке получила, значит, нет у тебя дара.
У меня, хоть и самую малость, но в груди засвербело. Стыдно почему-то стало. Как в детстве, когда Мирона меня ругала за нерадивость в учении.
Да что ж я такая несчастная? Вот и дара у меня нет. А красоты и раньше не было. Да и ученица я не из лучших, Мирона мне не раз об этом говорила. Правда, в детстве, а потом уже перестала.
Опять же неизвестно, какой травницей стану с годами — если и вовсе не позабуду травницкое дело, бездельем во дворце здесь маясь.
И курносого сегодня увидеть не удалось. Словом, со всех сторон одни неудачи.
Глерда, вздохнув, сказала чуть громче:
— Что ж, не вышло, да и ладно. О другом поговорим, госпожа Триша. Помнишь, я упоминала, что Согерд не должен жениться на Зоряне? А ты попросила — пусть женится на ком угодно, только не на Арании? Так вот, мы нашли для него другую девку. Теперь требуется твое приворотное зелье.
— А нету. — Буркнула я. — Все мое зелье из горшка разлили, пока наши вещи везли во дворец. И травы попортили, в зелье их все измазали.
Глерда глянула недобро.
— Кто разлил?
— Дворцовые прислужники, которых за нашими вещами к Ирдраарам послали. — Её взгляд мне не понравился, так что я добавила: — Да ладно тебе, госпожа Глерда, не думай сразу на дурное. В одну телегу с Араньиными сундуками мою корзину погрузили, потом в спешке везли. Как тут не разлить? Дело-то житейское.
Ведьма поправила плат, задумчиво двинула бровями.
— Может, и так. А может, и нет. В любом случае, дело нужно исправлять. Зелье придется сварить заново.
— Проще сказать, чем сделать. — Сварливо ответила я. — Для него травы особые нужны, редкие. И поварня свободная, котелок чистый. А чтобы нужное в лесу найти, иногда и по три дня ходить приходится.
Глерда покивала, слушая меня.
— Значит, так. После Свадьбосева королевишна Зоряна поедет под Чистоград, в сельцо Зеленый Дол. Там у короля-батюшки летний дворец, в нем королева с королевишной каждый год самые жаркие дни пережидают. Леса под Зеленым Долом знатные, густые.
Думаю, там найдется все нужное для зелья. С королевишной и её прислугой отправится одна из наших ведьм. Как приедете, она к тебе подойдет, договорится насчет поварни. А теперь следующее дело.
За дверью вдруг завопила какая-то баба:
— А ты чего тут стоишь? Не видишь — мужская половина вон там, а тут бабьи парные! Или следишь за кем, озорничать удумал? Я сейчас жильцов-то кликну!
Густой мужской бас ответил:
— Ты, госпожа, осади. Тут женка верча Яруни, великая госпожа Горява помыться зашла. Вот и сторожу, потому как с прочими ей мыться невместно.
— А что, во дворце Яруни баня сломалась, что она сюда пришла мыться? — Продолжил допытываться визгливый голос.
Мужик за дверью заржал.
— А ты чинить побежишь, коли так? Дымоход в нашей бане обвалился. Вот великая госпожа и попросилась в дворцовой баньке освежиться. Да не у тебя попросилась, а у самой королевы. Давай-давай, иди отсюда. Пустельга.
— Великая госпожа Горява? — Спросила я, глянув на Глерду.
Та хмыкнула, поправила плат на плечах.
— Ну, её покрывало точно здесь. Так вот, второе дело. Мы у себя в Ведьмастерии обсудили, как выманить того, кто навел проклятье на королевича. Госпожа Аленьша, наша верховная, полагает, что не все так просто, как кажется. Ведь королевичей Граденя и Теменя уже нет, Зоряна — наследница. Так зачем ему сидеть тут, в столице?
— Может, он здесь живет. — У меня руку вновь прихватило судорогой, и я спрятала её от Глерды за спину.
Ведьма от моих слов отмахнулась, как от мухи.
— Навряд ли. Колдун, о котором речь, скорее всего, даже не из Положья. Колдовство у него не наше, таких узоров, как у него, мы раньше не знали. Стало быть, своему мастерству он учился или у магов цорсельских, или у абульхарисов урсаимских. А может, и сам из них. Дело в другом — зачем он сейчас сидит в Чистограде? Раньше его не было. Помнишь, я тебе говорила, что видела твое лицо в детстве? Так вот, тогда узор был потухший, без искры.
— Дык. — Мне только одна мысль в голову и пришла. А поскольку Глерда молчала, глядя на меня выжидающе, я и бухнула:
— Может, опять кого-то сгубить хочет? Но если Зоряна Согерду предназначена, остается только король Досвет. И королева Голуба. Тогда Зоряна враз королевой станет.
— А потому, — тихо сказала ведьма, — нам следует его поймать. Чтоб тебе лицом выправиться, а нам — королевство уберечь.
Мы мгновение, не больше, смотрели друг другу в глаза. Потом я кивнула.
— Вот и славно. — Глерда поправила упавший с одного плеча плат.
— А теперь слушай. Погибшие королевичи жили на четвертом поверхе, там же, где живет сейчас король-батюшка. Двери в их покои расположены рядом с той, что ведет к Досвету. Знаю, что к королю ты уже ходила — когда он вызвал вас с Аранией во дворец. Помнишь две дверки с правой стороны от королевских покоев?
Я припомнила отделанные медью створки рядом с той, что была расписана цветами и птицами.
— Да.
— В покои королевича Граденя ведет вторая дверь от покоев Досвета. Та, что крайняя справа. — Она глянула остро. — Нужно, чтобы у той двери увидели тебя. И не один раз.
Спрашивать — зачем? — я не стала. У нас по зиме тетеревов к петле так подманивают, сыплют им рябину на снег. Вот и меня, как рябину, на подманку хотят пустить.
Только пока тетерев наступит в петлю, он ту рябину клюет. И остается на снегу самая малость.
Боязно. А с другой стороны — как мне жить с таким лицом? Рази ж это жизнь? О сватах только мечтаю, по весне с другими девками к Шатерке не хожу. Мне венок бросай не бросай — все одно утонет.
— А если спросят, что там забыла? — Прямо спросила я.
Глерда чуть улыбнулась.
— Скажешь, что ты племянница Морисланы Ирдраар. И хочешь повидать то место, где погиб королевич. Память его почтить. Пусть тебя заметят у двери королевича не один раз. Сама знаешь — первый раз из баловства, второй раз из озорства.
Эту присказку я не раз слышала от Мироны. Закончила сама:
— А третий по злоумышлению. Неужто в покои вот так запросто пустят? И горницы покойного Граденя так и стоят незапертые?
— Это королевский дворец, госпожа Триша. — Твердым голосом заявила Глерда. — Его охраняют не только жильцы, но и мы, ведьмы. Ты нас не видишь, но мы-то видим все. К примеру, я знаю, что в вашей горенке стоят Араньины сундуки. Там и платья, и всякие богачества. Было ли такое, чтобы кто-то в её вещах рылся?
— Да вроде молчит Арания. — Признала я.
— То-то же. Здесь не воруют, госпожа Триша. Потому как озорника враз поймают и отрубят ему руку. И поделом, не тянись той рукой к чужому, не балуй. Поэтому покои Граденя и Теменя стоят нетронутые со дня их смерти. Если скажешь, что хочешь памяти покойного царевича поклониться, никто не воспрепятствует. Удивятся, конечно, но и только.
Я губу прикусила, размышляя.
— А как это того злодея поможет выманить?
Глерда улыбнулась. До этого лицо её всегда было ровным и спокойным, а тут улыбка вышла злой.
— Потому что тебя считают племянницей Морисланы Ирдраар. Потому что Морислана была одной из немногих, кто знал нечто. И когда до того выползня дойдет, что родственница Морисланы ходит в покои Граденя, он зашевелится. Подумает, что в покоях что-то есть. Или осталось с той самой ночи. А слух до него дойдет обязательно — у Ерисланы, жены Медведы, имеются глаза и уши во дворце.
Я глянула на Глерду, изумляясь.
— А вы, стало быть, его там ждать будете. Хитро! А что такое знала Морислана?
Лицо у Глерды снова стало спокойное.
— Тебе это знать без надобности, госпожа Триша. Живи как живешь, не мешайся в тайны сильных мира сего.
— Не мешалась бы, — проворчала я, — да без моего спросу замешали. Не я уродись такой после проклятья, может, сейчас в вашу сторону и не глянула бы.
— Да неужто? — Глерда глянула с насмешкой. — А за жизнь короля-батюшки сердце не болит? За государство положское?
Я нахмурилась.
— Мы люди простые, не наше это дело — королей спасать. И хватит об этом. Идти в покои королевича нужно без Арании?
— Если не хочешь сестру в наши дела замешивать, то без. — Глерда накинула на голову плат, укуталась так, что на виду остались одни глаза. — Значит, придется подумать, что ей сказать, а то увяжется следом. Подобру тебе, госпожа Триша. И помни — из кремля не выходи. Здесь ты у нас под присмотром. Вскоре мы снова увидимся. Хочу у тебя над головой воду слить, с руки соль ссыпать. Гляну, может, и увижу чего.
Я враз вспомнила про ворожею Аксею, о которой мне рассказывала бабка Мирона.
— Тут такое дело, госпожа Глерда. Воду-то у меня над головой уже сливали.
Ведьма вскинулась, даже плат с головы приспустила.
— Вот как?
Рассказала я ей все — как меня бабка к ворожее водила, и как та истаяла чистой водой, едва соль с моей руки в воду насыпала да туда глянула.
Глерда на месте застыла, брови свела, глаза у неё мимо меня в стенку уперлись. Вот что нежданные вести с людьми делают.
— Этого я не знала. Что ж ты раньше не рассказывала?
— А не спрашивал никто. — Я пожала плечами. — И к слову не пришлось.
Ведьма свела брови ещё сильнее.
— Хорошо хоть сейчас призналась. Ладно, об этом мы ещё поговорим. А сейчас мне надо посоветоваться. бывай поздорову, госпожа Триша.
Она вновь укуталась в плат по самые глаза, стукнула легонько в дверь. Мужской голос с той стороны пробасил:
— Выходите, госпожа. Никого не видно.
Она вышла, а я осталась полоскать сорочицы.
Покончив с делом, я распялила стиранное в затишке за каменкой, на деревянных гладких распялах. Подбросила в топку, выходившую в предбанник, несколько поленьев, скинула одежку и полезла на полок. Хотелось смыть после стирки пот — и как следует обдумать все услышанное.
А с Аранией под боком какие мысли? Только и слышно — Тришка, подай это, Тришка, сделай то. Суета, одним словом.
Солнце за банным окошком уж к закату клонилось, так что я надеялась, что посижу в однёху да в свое удовольствие. Не вышло. Грохнула дверь, в парилку заскочили две бабы. Застучали шайками, поддали пару. Сунулись ко мне на полок. Я скинула волосы вперед, уткнулась лицом в колени. Г лядишь, и не признают.
— Ты кому жена-то? — По-свойски спросила одна. Похоже, по платью в предбаннике сообразила, что я не из прислуги.
Пришлось признаться:
— Никому.
Понятно уж было, что от беседы мне не отвертеться. Я откинула волосы назад, сказала:
— Из новых услужниц королевишны я. Живу на пятом поверхе.
Бабенки заулыбались. Мое лицо их не испугало — значит, уже видели меня во дворце.
— Ишь ты! Так ты из тех двух, которые Тришка да Арания? А правду говорят, что вам король-батюшка назначил богатое приданое?
Я стиснула зубы, помолчала. Вдруг подумалось — если позволю этим двум называть себя Тришкой, как девку какую, потом ничего не поделаешь, так оно и пойдет. Арания, как узнает, раскричится, мол, что ты со всякими жильцовскими бабами разговоры заводишь, звать себя позволяешь зазорно.
Сама-то она кличет меня Тришкой, но чужим такого не спустила бы. Блюдет сестрица семейную честь. Хоть и считает, что сестрами мы зовемся только для отводу глаз.
И самой мне обидно было. Это для своих Тришкой быть не зазорно, а от чужих такого слышать не хочется. Я уж не девчонка, сопли подолом не утираю — плат для того в рукаве ношу. Обтесалась, спасибо Киримети-заступнице и вечно ворчащей Арании.
— Я госпожа Триша, а не Тришка. — Громко, неспешно вымолвила я. Улыбнулась поширше, лица у бабенок враз вытянулись. — А приданое батюшка-король нам не назначил, а только пообещал. Подобру вам, госпожи — имени не знаю.
— Я Веньша. — Сказала одна.
— Улея. — Вторая утерла пот с лица. Глянула ехидно. — И тебе подобру, госпожа Триша. А насчет приданого ты не сомневайся, наш король-батюшка не скуп. Раз обещал, значит, даст. Да и личных услужниц у королевишны ещё не было, вы первые. Может, и она вас одарит, коль понравитесь. Уж по всему дворцу слух пошел, что на пятом поверхе две богатые невесты живут, не знай кому достанутся. Наши жильцы, которые неженатые, прямо не знают, как к вам подступиться.