— Погоди! — взмолился Дорос, на ходу пытаясь придумать, как попросить брадобрея или хотя бы бритву с куском мыла — чай не сахарный, побриться сам сумеет.
Принц активно потер щеки, указал на них пальцами и нагнулся, чтобы огонек рассмотрел своими глазами-пуговками еле видимый проступающий волос. Прислужник приблизился, задумчиво побулькал, коснулся крохотной ладошкой до кожи принца, от чего тот дернулся, но затем терпеливо замер. Прислужник перещупал всю нижнюю часть лица, затем присвистнул и торопливо вышел из покоев, оставляя юношу в недоумении. Булочка напоследок попыталась тяпнуть волшебное создание за округлый зад, но наткнулась носом на дубовую дверь и обиженно заскулила. Дорос распрямился и коснулся своей щеки, с детским восторгом отмечая, что она стала гладкой и нежной, как щеки ребенка. На ходу вспоминая, где видел зеркальце, принц ринулся на поиски любой отражающей поверхности, которая нашлась на прикроватной тумбе. В отражении юноша увидел себя как после утреннего туалета — без единого волоска на лице. Щеки и подбородок были девственно чисты, словно никогда не зарастали щетиной.
— Пойдем есть, — скомандовал гончей принц, усаживаясь на софу и потирая в предвкушении руки. Уж если он и был заложником замка, это еще не значило, что принц позволит себе аскетический образ жизни и напрочь откажется от удовольствий. Однако, поднос был уставлен не утонченными блюдами, которыми должны были баловать гостей праздника в честь Алгаи, а постной кашей не очень аппетитного вида, тонко нарезанного хлеба из муки грубого помола, маленького кувшина с элем и подкопченного перепелиного окорока — буквально на пару укусов. Булочке мяса досталось явно больше, чем законному пленнику. Дорос тоскливо оглядел свой скудный ужин, но все же почти сразу к нему приступил, потому что сказывался стресс, и становилось нестерпимо голодно.
Принц с должным удивлением отметил замечательный вкус каши, которую явно сдобрили чем-то особенным, и сокрушался по поводу маленького кусочка птицы — мясо было приготовлено шедеврально. Юноша даже решил для себя, что в следующее посещение его прислужником обязательно передаст повару дифирамбы, излитые на бумаге. Только вот эту самую бумагу еще только предстояло найти, собственно как и пишущий предмет. Дорос отодвинул от себя тележку и, заскучав, направился к окну. Из его покоев была видна одна из стен, окружающих замок. Вдруг принц прильнул к окну, рассматривая что-то, что было видно только ему одному — в стене была небольшая дверца, которая наверняка вела наружу.
Солнце уже давно скрылось за горами, окружающими замок, а Дорос в неподобающей для его положения позе сидел под дверью, прислушиваясь к происходящему снаружи. Юноша успел переодеться, сменив тогу из покрывала на непомерно большие вещи: коричневые штаны, которые пришлось подвязывать найденным в закромах шкафа шнурком, гигантская свободная рубаха, рукава которой пришлось закатать, а низ завязать узлом, чтобы хоть как-то уменьшить объем. Хорошо хоть обувь вдруг оказалась впору — Дорос вновь натянул чулки сестры, потому что щеголять в полусапожках на босу ногу было очень неудобно. В одной руке принц держал пресловутое покрывало, другой придерживал рвущуюся побегать по покоям Булочку. За дверью было тихо. Юноша навалился боком на створку, но та не поддалась даже после того, как Дорос разбежался и подсадил дверь боком. Но когда над дубовой поверхностью занесли стул, явно магическая дверь приоткрылась, спасаясь от возможных разрушений.
— Ай да я! — подмигнул гончей, с интересом наблюдающей за извращениями хозяина, Дорос и, жестом приказав Булочке идти рядом, взял в руки покрывало и вышел в коридор.
В замке действительно было тихо и спокойно. Прислужников нигде не было видно, да и коридоры освещались только холодным лунным светом, поэтому, поплутав немного по закоулкам замка, Дорос добрался до выхода. Принц всю жизнь провел во всевозможных дворцах, поэтому даже не сомневался в своем умении отыскивать нужную ему дверь. Оказавшись на улице, он зябко поежился и накинул покрывало как плащ. Булочка жалась к ногам хозяина и озиралась по сторонам, а Дорос уверенным шагом направился к той самой стене, где виднелась дверь. Четкого плана в голове еще не было, но юноша теоретически знал, что если спуститься на определенную высоту, то можно будет повстречать ушлых крестьян, отправившихся на поиски целебных трав. А там уже и до поселения недалеко, тем более Дорос сохранил весь принесенный хлеб, и сейчас нес его за пазухой.
Дверь в стене оказалась незапертой и выводила путника на проторенную тропу шириной в полтора шага. Кто-то явно пользовался этим выходом довольно часто, и Дорос, вцепившись в загривок Булочки, посеменил по ней вниз к еле виднеющемуся подножью горы. Пленный принц то и дело оборачивался на темный силуэт замка, в котором не было ни одного светлого пятна. Идти спокойно и хоть немного быстро не было никакой возможности — вокруг была непроглядная темнота ночи; в горах только пробивающийся сквозь набежавшие облака лунный свет время от времени освещал неровную тропинку. Юноша успел порядком продрогнуть, пожурить скулящую собаку, когда в нескольких метрах от него взорвался гигантский шар пламени. Дорос бросился бежать, через плечо оглядываясь на темный силуэт того самого дракона, который так жестоко и некультурно украл его с приема. Как бы сильно не петлял, перескакивая с камня на камень, принц, подгоняемый плевками огнем, а похититель в скором времени устал от этой бессмысленной чехарды и уже привычным движением сграбастал в лапы юношу и его собаку, ни на шаг не отстающую от хозяина. Дорос закричал в бессильной ярости, пнул один из пальцев крылатого чудовища и уселся, скрестив ноги. Парень достал нарезанный хлеб и, пыхтя, принялся его жевать, не забывая насильно впихивать краюхи Булочке.
***
Дракон, уже отлетев от замка на приличное расстояние, вспомнил о правилах приличия и мысленно приказал прислужникам позаботиться о еде и одеянии для принца. Вдобавок строго запретил выпускать того из комнаты до его прилета. Старший прислужник отозвался тихим недовольным шелестом, укоряя Бадахильдиса, — а то он, самый разумный из всех огней драконьих, сам не догадался: он уже отправил с поручением младших.
Бадахильдис летел быстро, слово боялся не успеть — а куда? Не знал. Он чувствовал, что артефакт под угрозой. Наверняка Арвил опять пытается заставить работать амулет — сколько опытных магов погибло из-за этих жалких попыток. Или ещё хуже — артефакт попал в лапы другого дракона. Бадахильдис уже усмирил несколько желающих занять его место, но понимал, что пока амулет опять не вернется к хранителю, поток ищущих власти и вечности не иссякнет.
Дворец встретил дракона яркими огнями и галдящим народом — и тут праздник. Бадахильдис мягко опустился на плоскую крышу одного из храмов и не успел обратиться в человека, как к нему уже мчалась дюжина стражников. Спустившись, дракон независимо прошел мимо них, не боясь получить стрелу в бок — Бадахильдиса здесь знали, уважали и боялись не меньше, чем собственного короля.
Арвил уже ждал его, раскрасневшийся от вина и с остекленевшими глазами от курительных трав. Привычное его праздничное состояние. Бадахильдис видел короля таким чаще, чем в трезвом уме, и даже удивлялся когда от того не несло как от трактирщика. С одной стороны, дракон обрадовался такому повороту событий — пьяного легче запутать, а с другой — была опасность, что Арвил сдуру может нагородить дел. Но Бадахильдис, так или иначе, был уверен, что в замок он вернется с Амулетом. Если даже для этого придется разнести весь дворец и пристукнуть самого захватчика артефакта хвостом.
Арвил предложил ему не очень качественного вина — все запасы хорошего кончились давно. Дракон принял инкрустированный изумрудами и горным хрусталем кубок, — и как это люди умудряются опошлить прекрасные камни грубо отлитой тарой для виноградного сока? — но даже не пригубил, а сразу начал разговор, попросив перед этим выйти слащавого советника короля.
— Начнем с того, что похитить принцессу не удалось. — Голос Бадахильдиса в тиши кабинета звучал раскатами баса. Сразу было видно, что он — не человек. Люди в присутствии алчного короля переговаривались вполголоса и елейно заглядывали в глаза Арвилу.
— Не справился?! — с искренним изумлением выпучил глаза заказчик, утирая масляный подбородок не менее масляной тряпочкой. — Ты, да и не справился?..
Дракон пропустил слова короля мимо ушей и невозмутимо продолжил, крутя в руках чашу:
— Но зато я похитил принца. Если честно сказать, принципиально разницы я не заметил…
— Что? — не понял Арвил.
— Кажется, принц… хм, с наклонностями не подобающими человеческому мужчине. Он был в платье — вот я и перепутал. — И, не дав ошарашенному властолюбцу опомниться, припечатал: — Он симпатичный. Может, и он сойдет?
К удивлению дракона, Арвил похабно улыбнулся, но тут же сменил выражение лица, видимо вспомнив, кто перед ним. Однако Бадахильдис уже знал, в какую сторону надо идти, чтобы выкрутиться без применения силы и забрать амулет. В этот момент он мало думал о том, что будет с его добычей — своя рубашка ближе к телу.
— И что мне с ним делать? Вернуть Филандеру за мешок золота? Глупо надеяться, что после возвращения мной принца, этот зазнайка воспылает ко мне таким благодушием, что отдаст дочь в жены.
— Почему бы и нет? На месте Филандера, я бы так и поступил. — Тон дракона по-прежнему был спокоен и уверен.
Арвил задумался вслух:
— Да и к тому же можно переиграть — принца можно не возвращать. Мы сделаем так, чтобы слава о его… наклонностях дошла до соседей. Вот тогда Филандеру ничего не останется, как отдать дочь за меня — ведь я и сына его спас, и не стал обращать внимания на такой позор…
Бадахильдис поморщился, смотря на пьяно хихикающего, жирного, похожего на зажравшеюся свинью «короля», в сторону которого даже глядеть противно и вздохнул, понимая, что помогает ему с осуществлением гадкого плана. Хотя, в то же время, он понимал — план был наивен. Но зная Арвила, можно было ожидать чего угодно — этот может обыграть ситуацию так, что корона на его лбу будет сиять ореолом святого мученика. Бадахильдис поставил бокал на стол рядом с креслом и чуть прикрыл глаза. Да, он чувствовал некоторую вину перед Филандером и его страной, — при этом надеялся, что король Сибхайона не глуп и сможет спасти себя и свое королевство, — однако главным было для него сейчас завладеть артефактом, спасти свой народ. Где-то в глубине души, а может и на подсознательном уровне, дракон верил, что оскорбленный любыми словами о неподобающем поведении любимого отпрыска Филандер может разнести половину соседнего королевства, несмотря на свою тщедушную армию. А вместе с тем и перехватить Амулет Неба, что приведет только к ухудшению ситуации, ведь именно сапфировый дракон выкрал кронпринца, о котором поползут слухи.
— Амулет, — тихо сказал дракон, отрывая Арвила от капания в документах.
— Что? Ах да, амулет… Видишь ли, так как ты выполнил задание не совсем… хм, правильно и доставил мне лишние хлопоты, я думаю, что вправе просить тебя…
Бадахильдис зарычал. Огонь в большом камине вспыхнул, подпалив мягкий ковер и ближайшее кресло. Запахло подпаленной шерстью, от ковра повалил сизый зловонный дым, обвивающий отекшие после продолжительной пьянки ноги короля. Тонкие струйки стремительно поднялись к ноздрям Арвила, который тут же закашлялся, но быстро успокоился.
— Амулет, — уже угрожающе пророкотал Бадахильдис, не то шипя, не то посвистывая. Глаза дракона налились кровью, зрачки вытянулись. — Больше повторять не буду.
Арвил, стараясь не показать страха, радушно улыбнулся.
— Конечно, конечно! Ты прав, достаточно с тебя… Вот как принесешь мне принца, я так сразу и отдам тебе…
Огонь из камина медленно перетек в руки поднимающегося Бадахильдиса.
— Он будет у тебя через сутки, а сейчас… либо ты возвращаешь мне артефакт, либо… — дракон швырнул пламя в стену, спалив картину с полуголыми девицами, — от дворца не оставлю и мокрого места! Также, как и от его обитателей.
Арвил, гневно стиснув зубы, вскочил на ноги и подбежал к светильнику на стене.
— Да, хорошо, но чтобы тот был у меня! Обманешь…
Договорить он попросту не осмелился. Собеседник короля-самодура изменился в лице — уж теперь точно он не был похож на умиротворенного: глаза горят, руки превратились в когтистые сапфировые лапы, волосы неестественно легко развиваются, хотя сквозняка и в помине нет. И огонь — Арвил ощущал его всем телом, но не видел глазом. В этот момент он пожалел о сказанном.
Светильник оказался рычагом — часть противоположной стены вдруг начала выдвигаться. Король бросился туда. Залез в образовавшийся проем почти полностью, только полы пышного одеяния торчали, и спустя пару мгновений вытащил на свет хрустальную коробку, в которой виднелся амулет. Сунул подошедшему дракону и сразу же отошел — от нелюдя несло жаром. Бадахильдис достал артефакт, сжал в руке, прислушиваясь — да, это Он, не обманули. Разжал ладонь — искристо-красный плоский кусок камня, казалось, засветился изнутри. Признал хранителя.
Дракон в последний раз взглянул на «свинью» в короне и, издевательски поклонившись, ушел. Видеть жирного, потного и вонючего Арвила ему больше не хотелось, слишком тот ничтожный человек — такие люди либо от жадности погибают, встревая туда, куда не просят, либо медленно гниют на горе золота. И странно то, что, зачастую, именно подобные и пробираются к власти.
Через несколько часов Бадахильдис уже подлетал к своему замку, ловя на себе прощальные лучи солнца. Закат наступил для дракона неожиданно — настолько ушел в грузные мысли о дальнейших планах на добычу. Одно он решил точно: не отдаст принца Арвилу — правда, в тоже время, понимал, что за этим могут последовать серьезные проблемы. Но пока и домой мальчишку не вернет. Драконам опасно появляться сейчас на территории Сибхайона. И надо предупредить об этом сородичей — тех, кто окончательно не одичал и не потерял честь древнего народа. А те, что давно уже забыли, кем были в прошлом и за что Небеса даровали им крылья, достойны лишь сочувствия. Как же за эти столетия изменился его народ: из справедливых и благородных сынов Матери Природы, они превратились в животных, рыщущих в поисках наживы. Конечно, не все, только слабые сдались, но от осознания того, что как бы ни старались Высшие Силы, древний народ вымирает, становилось тоскливо. И Бадахильдис не мог этого остановить.
Вдруг перед глазами заструилась знакомая изумрудная нить. Дракон присмотрелся — нить мерцала и уводила взгляд отнюдь не к замку, а в сторону леса, за которым начиналось море. Значит, принц движется. Но куда? Ведь там ничего нет — вплавь решил вернуться домой?
Проследив за нитью, дракон, стараясь не шуметь крыльями, опустился к земле — принц отошел не далеко, даже до леса не добрался, хотя спустился по горе уже прилично. Движется юноша медленно, сразу видно, что в побегах у того опыта мало. Рядом со сбежавшим ошивалась его собака. Бадахильдису вдруг захотелось повеселиться, и он выпустил первую струю огня…
Вскоре ему надоело смотреть, как принц бегает из стороны в сторону, одаривая похитителя неприличными и лживыми намеками на его интимное знакомство с троллями, начинающими надоедать с момента похищения, — неужели у людей так мало опыта общения с волшебными существами, что они и не догадываются, как оскорбительно бы звучал выбор сношения дракона и русала? — и он подхватил законную добычу в лапы. Пора отдохнуть, а то скоро не будет сил даже взмахнуть одним крылом — дракон приложил достаточно магической энергии, чтобы сократить расстояние до дворца Арвила. Да и голод был поистине драконьим — придется прислужникам хорошо поработать на кухне, охотиться Бадахильдис сегодня был не намерен, поэтому ещё издали приказал готовить поздний ужин… на двоих.
========== 4. ==========
Дороса в этот раз доставили ко входу в замок, аккуратно поставив у самых дверей, которые тут же открылись, а на пороге стоял уже знакомый прислужник, освещая своим магическим внутренним светом все вокруг себя. Дракон словно несколько применьшился и исчез за одной из башен сразу же, как только Дорос вошел в замок. Прислужник, пощелкивая и цыкая на скулящую собаку, повел неудавшегося бегуна в противоположную от его покоев сторону. Принц даже успел подумать, что он забыл расположение комнат, хотя его с детства тренировали запоминать все важное, однако прислужник ввел юношу в просторную столовую с небольшим дубовым столом. Огненный помощник подтолкнул Дороса к одному из стульев и, положив собаке ручку на загривок, тихо удалился из комнаты, ничего не объяснив. Впрочем, юноша предполагал, что капли огня начисто лишены возможности общаться человеческой речью, поэтому даже не удивился молчанию прислужника.