Я прислушался, стараясь понять, один ли я в комнате – или, скорее, камере? Не получилось. Ладно, хватит, пожалуй, дурака валять. Решившись, я наконец раскрыл непострадавший глаз и, не поворачивая головы, огляделся.
Доставшееся мне в качестве узилища помещение на камеру походило не очень – скорее на комнату отдыха офицеров дежурной смены какого-нибудь шахтного ракетного дивизиона войск стратегического назначения. Аккуратно оштукатуренные и выкрашенные светло-салатовой краской стены, белый потолок, массивный журнальный столик и пара кресел в углу, холодильник с микроволновкой на нем и ведущая скорее всего в санузел дверь. Ну и собственно диванчик, на котором я имел удовольствие нынче возлежать. Простенько и со вкусом. Вот только входная дверь – металлическая, с небольшим овальным окошком в верхней трети и… без внутренней ручки – мне не сильно понравилась. И видеокамера наблюдения над ней тоже оптимизма не добавила. А так ничего, жить можно… Особенно если учесть, что почти с того самого момента, как «двадцать четвертый» коснулся колесами земли и через раскрытую дверь ворвался соленый черноморский ветер, я не мог избавиться от ощущения, что нахожусь на месте – именно там, где должен был оказаться.
Осторожно приподняв руки, рассмотрел багровые кровоподтеки на запястьях, под кожу которых словно втыкались тысячи острых иголочек – начинало восстанавливаться нарушенное кровообращение. Вот уроды, кто ж вас так учил наручники зажимать! В ногах, впрочем, было ненамного лучше: наручники наручниками, но и ремни тоже можно затянуть будь здоров!
Потрогал все еще ноющий затылок, убедившись, что не ошибся, – под слипшимися от засохшей крови волосами прощупывалась здоровенная, размером с полладони шишка. Проверил на всякий случай и недееспособный глаз —да нет, тут все в порядке, просто заплыл от удара. Н-да, красивый я, наверное, сейчас – прямо Ален Делон после литра тройного одеколона без закуски… В таком виде не то что мир спасать, на улице показаться стыдно: мигом в ментовку заметут, никакие «корочки» майора ГРУ не помогут.
Кстати, про майора – куда это он запропастился? У меня отчего-то сложилось впечатление, что ему сильно не терпелось со мной поговорить по душам. В смысле, не применяя сразу методов интенсивного допроса третьей степени…
И словно в ответ на мою мысль (нет, что угодно, но только не это! Никаких больше «невербальных методов общения» и ковыряний в моем ударенном мозгу!) где-то в изголовье раздался уже слышанный раньше голос, по-прежнему какой-то подозрительно знакомый:
– Вижу, вы уже закончили беглый осмотр интерьера и своих боевых повреждений. И если вы не против, давайте наконец познакомимся.
Говоривший обошел лежанку и, встав передо мной, протянул руку, вполне искренне улыбнувшись при этом. Строгий «товарищ майор» оказался высоким, атлетического телосложения мужиком лет тридцати с небольшим, одетым в светлую, свободного покроя форму без знаков различия. Зато на поясе висела небольшая мягкая кобура открытого типа с незнакомым мне пистолетом, что было довольно странно: человек, решившийся зайти в камеру к такому волку, как я, пусть даже и раненому, с оружием, был либо глуп, либо… очень хорошо знал, что делал!
Он знал, что делал.
Потому что я смотрел не на пистолет, а во весь мой единственный неповрежденный глаз таращился на его лицо!
На очень знакомое лицо, которое я каждое утро (ну, иногда, когда особенно лень этим заниматься, – через утро) имею возможность наблюдать в зеркале во время бритья…
На свое собственное лицо…
Мой новообретенный – прям индийское кино, блин! – близнец подтянул поближе кресло и уселся напротив, закинув ногу на ногу. Меня, несмотря на снятые наручники, он отчего-то совершенно не боялся.
– Спрашивать, как себя чувствуете, не стану – знаю, что хреново. Но, согласитесь, все могло быть совсем иначе и вполне мирно окончиться еще там, в Раздельной. Так что сами виноваты! – Он помолчал несколько секунд и, неожиданно перейдя на «ты», осведомился: – Есть хочешь?
Ничего более умного, чем просто молча кивнуть, я не придумал – есть мне действительно хотелось, однако главным было другое – мне нужен был хотя бы маленький тайм-аут. К такому повороту событий я, пожалуй, готов не был. Нет, я, конечно, ожидал чего-то экстраординарного, но такого… Хотя, чему удивляться? После разговора в бэтээре по поводу Одессы и острова Змеиный особенно… Кстати!
– Это ведь Змеиный, да? – внимательно вглядываясь в его лицо, чтобы вовремя распознать выдаваемую мимикой – моей мимикой! – ложь, спросил я. Но врать он не стал – не счел необходимым.
– Естественно. Ожидал?
Я пожал плечами – ну а что я мог ему ответить? Пусть что хочет, то и думает… Думать он не стал, вместо этого просто усмехнулся такой знакомой улыбкой. Моей улыбкой:
– Ты ведь сюда прорывался, правильно? Ну вот, считай, тебе повезло. Между прочим, сдайся вы нам добровольно – сюда же и попали бы..
– Как… как вас… как тебя зовут? – задал я не самый, пожалуй, актуальный вопрос, ответ на который мне скорее всего был известен и так. Я не ошибся – вновь усмехнувшись, майор ответил:
– Проверяешь? Или на самом деле еще не понял? так же, как и тебя – Юрий Владимирович Кондратский, 32 года, холост, коренной москвич, майор диверсионного спецназа военной разведки, правда, в отличие от тебя, коллега, уже десять лет как бывший. Удивлен?
Я отрицательно качнул головой и попытался осторожно приподняться и перевести свое тело в сидячее положение – сделать это удалось только с третьей попытки. Все это время тезка-близнец-коллега-и-кто-там-он-мне-еще молча наблюдал за моими потугами, не делая попыток помочь, но и не препятствуя. По крайней мере, усевшись на диван и слегка переведя дух, я не увидел в его руках направленного на меня пистолета. Смелый «братишка» – ну а вдруг я сейчас дурака бы валял и к броску готовился?
Он мои сомнения, похоже, понял правильно:
– Продолжаешь удивляться, почему с тебя сняли наручники, и я, зная, кто ты такой, не боюсь, что ты сейчас кинешься, свернешь мне шею и захватишь оружие? Ну, во-первых, ты сейчас, согласись, не в лучшей форме; во-вторых, нас с тобой учили одному и тому же, так что справиться со мной, боюсь, будет не просто, а в-третьих… В-третьих, из всей вашей группы меня больше всего интересовал именно ты, и сейчас я собираюсь ответить на кучу твоих вопросов – ведь не станешь же ты утверждать, что тебе совсем уж не интересно, что здесь, в этом мире, произошло? Я просто хочу поговорить и попытаться вместе кое в чем разобраться. Заметь – именно «вместе»! – Увидев, что я собираюсь что-то возразить, он сделал рукой предупреждающий знак и закончил: – Прекрасно понимаю твои сомнения и твое ко мне отношение, но, поверь, все это действительно так. Нет, я вовсе не собираюсь убеждать тебя в собственном альтруизме – в нашем разговоре у меня свои интересы, у тебя, думаю, свои… и моих интересов, пожалуй, больше! Но мне на самом деле жаль, что все получилось именно так – можешь не верить, но я не хотел такого конца. Просто надо мной тоже есть кое-кто со своим мнением и своим видением происходящего, и отстоять мою точку зрения было непросто… да в общем-то и не удалось. Я хочу сказать, что там, на дороге, вас должны были уничтожить, и только благодаря моим людям, выполнявшим несколько отличный от полученного «сверху» приказ, вы остались живы.
Услышав последнюю фразу, я поморщился – насчет «вы остались живы», это он зря. Майор, внимательно следивший за выражением моего лица, смущенно отвел взгляд, а я спросил:
– Кто?
Вместо ответа он встал и, молча вытащив из кармана бордовую книжечку удостоверения, протянул мне. Значит, все-таки капитан… Раскрыв знакомые «корочки», которыми Серега так и не смог воспользоваться на шоссе по дороге в Винницу, я не без удивления прочитал: «Вернакин Станислав Сергеевич, старший лейтенант». Вот, значит, как! Так ты, братишка, старлеем был, оказывается… Ну, земля тебе пухом, Вовчик, недолго мы знакомы были, но при нашей профессии, сам знаешь, —день за год идет. Так что прости уж, если чем обидеть успел…
Положив документ возле себя на диван, я посмотрел на собеседника: – Сергей жив?
– Капитан-то? – проявляя завидную информированность, переспросил майор. – Живой. Два осколочных ранения, небольшие ожоги и контузия, но живой. Пока без сознания. Ему прямо сейчас помощь оказывают.
– Виталия Иваныча, ну, водилу, в смысле, отпустите?
– Шутишь? – Майор совершенно искренне удивился. – Куда его теперь отпускать… У этого места – обвел он взглядом комнату – особая степень секретности. Тут даже постоянный персонал на пять групп по допуску поделен, а ты говоришь «отпустить». Это называется «объект категории „ноль“, слышал про такую?
Про категорию «ноль» я, признаться, не слышал. Все мои познания заканчивались категорией «два нуля», то бишь туалетом, но шутить на эту тему я пока не стал – момент, знаете ли, не соответствовал. Вместо этого спросил:
– Так нас что, не госбезопасность ловила?
– Не-а, – почти весело ответил я-номер-два, – Это не их дело. «Конторе» и своих забот хватает, а все, что касается объекта «Спираль», относится к нашей зоне ответственности. У нас своя служба безопасности, свой аналитический отдел и даже свой спецназ. Мы, так сказать, полностью автономны.
– Да кто вы такие-то? Прямо государство в государстве, блин!..
– А так и есть, – спокойно ответил майор. – По большому счету только от нас и зависит, будет ли жить это государство… – Он хотел добавить еще что-то, однако нас прервали.
Щелкнул замок, и в приоткрывшуюся дверь осторожно заглянул молоденький офицер в такой же светлой, как и у капитана, форме.
– Разрешите, товарищ майор?
– Ага, давай, – не по уставу ответил мой собеседник, поднимаясь из кресла и принимая у него поднос, заставленный одноразовыми пищевыми судочками. Офицер занес вслед за ним термос, две бутылки минеральной воды и, поставив все это добро на журнальный столик, застыл около двери:
– Разрешите идти?
Майор кивнул, и подчиненный мгновенно испарился, успев все же бросить на меня заинтересованный взгляд. Негромко щелкнул замок, и странная дверь без ручки закрылась. Мы снова остались одни.
– Прошу. – Майор с легкостью пододвинул ко мне тяжелый с виду стол и указал на разложенную на подносе еду. – Поешь, тебе силы восстанавливать надо, чтоб мне шею ломать и ноги отсюда делать! – Он улыбнулся и неожиданно добавил: – Это я, конечно, шучу. Ну а если серьезно, то дверь открывается только снаружи – это раз, за дверью охрана – это два и… – Он вытащил из кармана и положил на стол тонкие, не чета обычным, наручники, браслеты которых были соединены между собой длинной, сантиметров в двадцать пять, цепочкой, – я, как видишь, не стал их на тебя надевать – это три.
– Может, зря? – осведомился я, вскрывая первый из судков, как оказалось, с овощным супом. Ложка и вилка тоже присутствовали – одноразовые и совершенно ни для чего не пригодные – разве что-для еды. Жаль…
– Думаю, нет, – совершенно серьезно, я бы даже сказал, очень серьезно, ответил майор. – Мне на самом деле хочется, чтобы мы нормально пообщались. Кстати, будешь паинькой – покажу тебе его…
– Кого? – машинально спросил я, отправляя в рот первую ложку супа.
Произнесенный буднично-спокойным тоном ответ обескуражил – настолько, что вторая ложка едва не оказалась на полу.
– «Спираль». Ну, собственно, сам объект. Ту штуковину, из-за которой вся эта каша заварилась.
Суп я все-таки не пролил…
ГЛАВА 21
Долбанув меня этим своим последним доводом, майор несколько секунд молча смотрел на мою порядком растерянную физиономию (а вы бы не растерялись?! Мне только что предложили добровольную экскурсию именно туда, куда я уж и не знал, как пробраться), затем с чрезвычайно довольным видом откинулся в кресле:
– Ну, так как? Будет разговор?
– Угу, – не слишком вежливо ответил я, уже справившись с первой оторопью и продолжая уничтожать принесенный продзапас– Пожалуй, ты меня убедил. Кто начнет?
– Да хоть бы и ты! Спрашивай. – Он вытащил из кармана портсигар и достал сигарету: – Не против?
– Курите, товарищ майор, ничей! – фразой из старого анекдота ответил я, не будучи, впрочем, до конца уверенным, спрашивал ли он у меня разрешения закурить или имел в виду переданное мне право первым задать вопрос. Майор промолчал и, щелкнув пьезозажигалкой, затянулся, а я спросил:
– Давай определимся с понятиями… коллега, – последнее слово далось нелегко – так же говорил уже успевший стать мне боевым братом капитан.
– Давай, – легко согласился собеседник и даже пошутил: – Значит, предлагаешь поговорить «по понятиям»?
Шутку я не поддержал – это было бы уже слишком.
– Что такое «Спираль»?
– Хороший вопрос! – Майор показался несколько озадаченным. – Понимаешь, мы и сами этого точно не знаем (ну вот, начинается!). Ну, скажем так: это некое искусственное образование, случайно обнаруженное на этом острове почти тридцать лет назад. Сразу оговорюсь: кто его построил и с какой целью, мы так и не поняли. Зато выяснили, что эта… штуковина каким-то образом способна менять соотношение времени и пространства как непосредственно вокруг себя, так и во всепланетном, так сказать, масштабе. Гм, ну вот примерно так…
– Исчерпывающе! – похвалил я, отставляя в сторону опустевший судок и вскрывая другой, на сей раз с рагу, правда, тоже овощным. Что они тут, вегетарианцы все, что ли? Или у них такая страшная тайная доктрина – пленных мясом не кормить?
– Не паясничай! – буркнул он. – Между прочим, то, что ты сейчас узнал, известно только двум десяткам людей во всем Союзе! Персоналу этой базы – кстати, пожизненному персоналу; им запрещено покидать пределы закрытой зоны даже после прекращения работы на объекте – и всего нескольким людям в руководстве страны! И все…
– Ладно, – примирительно ответил я. – А как его нашли? То есть ее?
– Случайно, сказал же – археологи проводили раскопки на месте бывшего храма Ахилла – слышал о таком? – и обнаружили, что здесь все приборы и даже самые простейшие механические часы ведут себя как-то странно. Поначалу значения этому не придали, сообщили просто, что нашли настоящую аномальную зону, да и забыли. А тогда – это при Брежневе еще было – как раз какая-то очередная кампания по развенчанию слухов про НЛО да экстрасенсорику всякую началась как не соответствующих социалистической действительности и моральному кодексу строителя коммунизма. Вот ЦК и постановило проверить… Послали целую комиссию от Академии наук – случай-то все-таки не рядовой, не рассказ какого-нибудь там эвенка-охотника или никому не известного геолога, а официальный отчет археологической экспедиции, плюс еще и пограничники с местной заставы подтвердили. Ну и доисследовались до закрытого рапорта в Центральный Комитет и лично товарищу Леониду Ильичу. – Увидев, что я доел второе, майор кивнул на раскрытый портсигар и продолжил рассказ:
– Те, конечно, тему сразу прикрыли, комиссию с позором расформировали, а сами, и в прямом и в переносном смысле, копать начали и через годик до этой штуковины добрались. Сначала, конечно, пытались, как у нас водится, все природными факторами объяснить – «спиралевидный выход магматической породы (отсюда, собственно, и название „Спираль“), сверхнапряженное магнитное поле, гравитационная аномалия невиданной силы», еще там что-то, а как поняли, что эта штука ни в какие рамки не укладывается, так целый центр исследовательский здесь отгрохали. И отдельный закрытый НИИ в столице основали. И пошло-поехало… – Рассказчик замолчал, переводя дыхание.
– Ну и? – довольно спокойно (а чего мне волноваться-то: история, конечно, интересная, только пользы мне от нее пока никакой) спросил я, с удовольствием затягиваясь на сытый желудок хорошей сигаретой – персонал «объекта» себя явно не обижал, покуривая «Мальборо» вместо народного «Опала» или «БТ».
– И лет через десять стали наконец понимать, что именно им в руки попало… Правда, кто сделал да как это применить можно, придумать не смогли: в народном хозяйстве явно не используешь, а если в качестве оружия… Американцам грозить? А как им грозить будешь, если наши и сами только-только что-то понимать начали? Не привезешь же сюда ихнего президента на экскурсию, не скажешь: «Так, мол, и так, не пойдете нам на уступки – мы вас обратно во времена Дикого Запада отбросим»… да и не могла эта штука локально действовать – наши-то яйцеголовые к тому времени уже смекнули, что реально ее использовать только один раз можно будет. И только в масштабе всего мира. Или вперед во времени, или назад…