Сосед пихнул Йордена в бок. Явно намекал, чтобы тот обратил на меня внимание. Захотелось сквозь землю провалиться.
— Вы совсем не ели. Положить вам окорок или, может, овощей с грибами? Они совсем лёгкие, — Йорден расплылся в елейной улыбке, протягивая дымящееся блюдо.
— Спасибо, я не голодна.
Корсет давил так, что даже дышалось с трудом. Вряд ли бы мне удалось проглотить хоть кусок. К тому же от волнения сильно подташнивало. Ничего, нянюшка обязательно соберёт для меня ужин после пира, а Вейас стащит ночью парочку пирожков с кухни. Тогда и наемся.
— Как дорога? Понравились наши места? — невнятно пробормотала я и тут же потупилась.
Йорден кисло скривился:
— Да как может нравиться тряска по буеракам и ухабам?
Я из вежливости спросила. Ни к чему так распаляться, это совсем не по этикету. И вообще, мне всегда нравилось странствовать. Правда, ездила я разве что на ярмарку в Кайнавас и обратно в сопровождении большой свиты, без которой не могла ступить там и шагу.
— А топи? От мошкары спасу нет, хуже чем от демонов. По бурелому шею свернуть можно и себе, и коням. Ночью совсем худо становится: от холода и сырости околеть запросто. Вот у нас в степи простор бескрайний, солнце тёплое и никаких кровопийц.
Какой неженка. Мошкара и холод ему, видите ли, мешают. А как в поход придётся идти, на север самый, в царство льдов, Йорден тоже на холод жаловаться станет? Нет, я должна унять раздражение и быть кроткой. Вслух пробормотала вежливое:
— Жаль, что вам пришлось терпеть такие неудобства.
Снова заметила, как Йордена пихнули в бок. Наверное, там останется синяк.
— Что вы. Ради ваших прекрасных глаз я готов и в самое логово демонов сунуться.
Ох, храбрец!
— А много вы их убили, ну демонов?
Йорден едва заметно икнул и стушевался. Его сосед не сдержал ехидного смешка.
— С сотню, должно быть. Я не считал.
Ну, конечно. Даже у папы столько побед вряд ли наберётся, а он всю жизнь воюет. Язвительность подмывала изнутри:
— Мне казалось, вы только-только испытание прошли.
— Да… в Доломитовых горах.
Остановиться уже не получалось, как бы я ни старалась:
— По дороге туда вы повстречали целую сотню демонов?
Теперь пихнули в бок меня. Ну не пихнули, а папа одёрнул за рукав, явно слышав весь разговор. Не понимаю, почему он терпит пустое бахвальство. Наглая ложь не достойна рыцаря нашего ордена, не достойна!
Папа встал, поднял кубок и звонко постучал по нему серебряной ложкой, призывая к вниманию. Суетливый гомон стих. Взгляды вновь устремились к нашему столу.
— Думаю, мы достаточно подкрепились для веселья, — он кивнул слугам, и те споро открыли большие дубовые двери. В зал вошли музыканты с круглыми четырехструнными домрами, тонкими изящными жалейками, пузатыми волынками из воловьей кожи и звонкими бубнами. Уже порядочно захмелевшие гости приветствовали их неслаженными хлопками и возгласами.
— Пускай танцы по праву откроют молодые наречённые: моя дочь Лайсве и её избранник из жаркого степного края, Йорден Тедеску.
На лице «избранника» зеркально отразилась моя несчастная улыбка. Зачем папа придумал спасать положение таким изуверским способом? Я в этом платье даже пошевелиться боюсь, а уж танцевать и подавно. Точно опозорюсь!
Йорден подал руку. Пришлось проследовать за ним в середину зала, свободную от пиршественных столов. Расположившиеся неподалёку музыканты заиграли по папиной команде. Хорошо, что танец оказался медленным и простым: поклон-поворот-поклон. Оставалось только придерживать юбки и вовремя увёртываться от так и норовивших наступить на подол ног «избранника». Танцевал он, как это ни удивительно, ещё хуже меня: держал неловко, вёл невпопад. Со стороны, должно быть, это больше походило на борьбу, чем на степенные движения влюблённой пары. Наверняка гости посмеялись от души, глядя на нелепое зрелище. Хорошо, что все закончилось быстро. Хорошо, что я не упала! Мы в последний раз поклонились и облегчённо вздохнули. Громкие хлопки смешались с пожеланиями счастья и любви. Гости явно ждали продолжения. Йорден неловко приобнял меня за талию и коротко чмокнул в губы, обдав не слишком приятным запахом изо рта. Я с трудом заставила себя не кривиться.
Гости возбуждённо загудели. Послышался скрип отодвигаемых стульев. Устав наблюдать за унылой парой, остальные спешили показать пример. Музыка стала бодрей, а бой бубнов ритмичней и звучней. Молодёжь залихватски отплясывала, звонко стуча по полу коваными каблуками. Старики, не обращая на них внимания, обсуждали свои дела, порой повышая голос так, что перекрывали музыку.
Мы незаметно отошли к ближнему столу. Я всё-таки решилась пригубить вина, чтобы заглушить неприятный привкус. Может, если захмелею, то и жених мой покажется более желанным.
— Послушайте, мне очень жаль… — замялся Йорден. — Я только с дороги, не все дела успел уладить. Вы меня извините? Я ненадолго, а вас пока мой наперсник развлечёт. Он хороший. Дражен!
К нам подошёл несимпатичный рыжий парень. Худощавое скуластое лицо сплошь покрывали веснушки, а щёки были знатно изрыты оспинами. Но в целом выглядел он постарше и солидней. Видно, это он пихал Йордена за столом.
— Иди уж, раз так не терпится, — недовольно ответил Дражен.
Йорден просиял и бодро зашагал к двери. Сбежал. А ведь я даже опозориться толком не успела.
— Не вешайте нос, он вернётся, — Дражен галантно взял меня под руку. Он явно знал, как с женщинами обращаться. Я слабо улыбнулась. — Никуда от вас не денется, всё ведь уже сговорено. Я даже немного завидую. За какие заслуги этому болвану в невесты досталась такая красавица? Ведь не ценит, совсем не ценит своего счастья.
Льстить не стоило. Стало ещё гаже, чем с Йорденом. Хотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился. Я бы тихо поплакала у себя в комнате и смирилась. В конце концов, не всем в мужья достаются писаные красавцы и удалые воины. Жизнь не нянюшкина сказка — кому-то придётся терпеть и обычных.
Дражен потянул меня обратно к танцующим. Играли быстрый танец. Плясуны, взявшись за руки, хороводом неслись по залу, захватывая с собой всех, оставшихся не у дел. Потом разбивались на пары. Партнёр присаживался на колено и кружил партнёршу вокруг себя.
Я совсем запыхалась, чувствуя, что корсет сдавил грудь в два раза сильней. Но Дражен никак не унимался. Голова шла кругом. В ушах звенело. Я уже почти ничего не видела, находясь где-то на грани сознания и обморока. Яркая вспышка прочистила взор.
Я вознеслась над залом и заворожено наблюдала за всем сверху. Вместо людей под музыку плясали отвратительные создания со свиными рылами и раздвоенными копытами вместо ног. Они же сидели за столами, щедро заливали глотки вином и элем, жадно вгрызались в шматы жареного мяса, выкрикивали тосты, падали косматыми мордами прямо в блюда, кричали, затевали драки. Посреди всего этого безобразия светился маленький огонёк — тонюсенькая фигура прекрасной воздушной феи, которая металась в грубых ручищах одного из хряков.
«Расселись, свиньи из свиней! — прозвучал в голове полный отчаянной злобы голос. — Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то селяне от очередного нашествия погибают. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда с этого стола хватило, чтобы кормить большую семью неделю».
Захотелось возразить. Каждый получает, что должно. Кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом. А кто-то отмечен божественным даром и за свою неустанную борьбу с демонами получает награду: титулы, золото, земли. Стражи защищают людей, а люди платят им десятину. Такой порядок установили боги. Не нам их судить.
«Принцессочка-то чудо как хороша. Жаль, что уроду достанется», — снова вклинился в мысли странный голос.
Я камнем рухнула вниз в тело кружившей подо мной феи. Метнувшаяся сбоку тень грубо оттолкнула свинорылого и повела сама, уверенно и мягко. Музыка замерла. Мы остановились друг против друга. Это был мой суженый из сна. Я узнала силуэт. Он протянул руку и нежно коснулся щеки.
«Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти».
И впился в губы, впуская в меня тьму и убивая душу.
========== 6. Микаш (новое) ==========
Ильзар, белоснежный замок на вершине большого холма, разительно отличался от замка лорда Тедеску. Соразмерный и строгий в своем убранстве, он сверкал в лучах утреннего солнца, точеные башни вздымались в небо, реяли на ветру пестрые флаги. Чисто, ни трещины в стенах, лужайки аккуратно выстрижены — как будто только вчера отстроили и подготовили к параду. Помпезно и богато, хотя красота эта была сумеречная, холодная, как и все в этом суровом северном крае. Было в нем свое очарование.
Хм, а ну как решили пустить пыль в глаза жениху? Ну так он и обзавидовался весь, аж позеленел. Аж уж когда въехали в украшенный цветами, бархатными знаменами, позолоченными вазонами и парадными доспехами, так Йорден и вовсе кисло скривился, не желая следовать этикету.
Впрочем, это Микаша волновало мало. В последние дни с ним что-то приключилось. По жилам будто тек жидкий огонь, а голова опустела, отпустив мысли витать в неизведанные дали, что даже сосредоточиться на деле порой оказывалось трудно. Медальон он так и не вернул. Надеялся, что и не попросят, а если и попросят, то он заставит их забыть. По малолетству, когда он еще пас лошадей на лугу, то любил разглядывать мир вокруг, подмечая каждую деталь, любуясь каждой букашкой. Так и сейчас когда удавалось побыть одному, Микаш раскрывал медальон и разглядывал чудесный медальон, проводил пальцем по ободку и представлял ее живую, осязаемую, будто вылеплял из глины собственного воображения и обнимал так крепко, как не обнимал ни кого с тех пор, как погибли мать с сестрой. Такое странное, но сладкое и томное наваждение. Эх, почему все трофеи, слава и даже лучшие девушки всегда достаются другим?
Полдня им дали передохнуть с дороги — пир начинался ближе к вечеру. Микаш настолько умаялся бегать за всеми и проверять приготовления, что сам едва успел помыться и переодеться в парадный костюм для слуг: коричневые бриджи и ливрею с вышитым на спине родовым гербом Тедеску — оскаленной собачьей мордой. Когда явился пред светлыми очами Йордена, тому как раз заканчивали заплетать церемониальную прическу стражей — тугой пук на затылке.
— Где тебя демоны носили? А на голове что? Правильно отец тебя помойным псом называл! — забранился он, одарив коротким взглядом.
Микаш пригладил непослушные косматые волосы рукой, но толку от этого оказалось мало. Йорден безнадежно махнул на него:
— Что взять с пентюха?
Вместе со свитой из своих наперсников и слуг Йорден прошествовал в парадный зал. Обстановка здесь была такая же подчеркнуто помпезная, как и снаружи. С непривычки даже зарябило в глазах от количества зажжённых свечей и отраженных хрусталем бликов. Гостей собралось! Старые лорды со всех окрестных земель, их домочадцы и свита. Прислуга деловито сновала с подносами и без, украдкой любуясь на творящееся вокруг празднество.
Лорда Веломри с дочерью еще не было. Рядом стоял расторопный Олык, знаток высокосветского этикета. Его лорд Тедеску тоже отправил с кортежем Йордена. Олык показал в толпе наследника замка, брата-близнеца невесты. Смазливый и темпераментный, он отпускал колкие шутки в адрес тех, кто попадал ему на глаза. А окружавшая его компания из таких же молодых высокородных отпрысков то и дело заходилась дружным хохотом. Только ощущалось, будто что-то гноится у него внутри, а острословие лишь маска.
Олык одернул Микаша за рукав, напомнив, что неучтиво так пристально пялиться на высокородных. Он неплохой, Олык, добродушный и сдержанный, единственный, кого можно было назвать если не другом, то хотя бы хорошим знакомым. Поговорить о мелочах, чтобы не забыть, как это — разговаривать с живыми людьми.
— Почему не идут?
— Выдерживают паузу, чтобы казаться значительней. Высокородные, — шепча, усмехнулся Олык.
Микаш плохо это понимал, поэтому предпочел не отвечать.
— Почему молодой хозяин не любит свою невесту? — поинтересовался он осторожно.
— Да что ж ему любить, он чай ее не знает. Говорят, бледная мышь, невзрачная и скучная.
— А на портрете красивая.
— Так художники всегда льстят, чтобы побольше золота выручить. Да ты ж знаешь, какие лица у высокородных. Надменность даже красивых портит.
Да, жаль, что красота существует только на картинах, но, может, так оно и лучше — мечтать о недостижимом идеале.
— Идут! Идут!
Возбужденный шепот стих. В зал торжественно прошествовал милорд Веломри под руку с дочерью. Они подошли близко. Микаш подался вперед, ближе, так нестерпимо хотелось видеть. Сердце пропустило удар, а потом болезненно затрепетало в груди. Еще красивее, чем на портрете. Тонкая, изящная, хрупкая. Талию можно в ладони поместить. Волосы дивного лунного цвета приподняты в высокую прическу, обнажая стройную шею. Глаза! В такие глаза можно смотреться, как в кристальные озера этого сурового края. Смотрят только перед собой и ничего не замечают вокруг. Выделяющиеся алым на бледном лице губы как нежные лепестки розы. Трепещут от волнения. Так и манят прикоснуться. А платье… дурацкое пышное платье не шло ей ни капли, наоборот отвлекало безвкусными рюшами, забивало невероятную красоту этого запредельного создания.
— Какая… — вырвался тяжкий вздох.
— Да обычная, — пожал плечами Олык.
— Да нет же, разве вы не видите? Разуйте глаза, она прекрасней всех женщин в этом зале.
— Мальчик, ты часом не болен? — Олык приложил ладонь к его лбу. Микаш тут же ее смахнул.
— Я серьезно. Во всем Мидгарде не сыщется никого, кто бы смог ее затмить.
— Точно болен. Любовной лихорадкой, — Олык усмехнулся.
— Все равно она на меня даже не взглянет.
— Почему это? Ты парень видный. Не думаю, что у нее тут много ухажеров сыщется при таком-то строгом отце. Смотри, как на молодого хозяина смотрит. Будто голову оторвать хочет, не меньше. Говорят, доченьку свою он куда больше любит, чем разгильдяя-сына.
— Спорим? Я подойду к ней так близко, что смогу прикоснуться, а она меня даже не заметит.
— Ну, спорим, — нерешительно пожал Олык подставленную руку.
Микаш подошел к одному из слуг с подносом с закусками, забрал его и направился к столу на возвышении, где сидели невеста с женихом. Наглость, немного везения и капельку внушения. Телекинетиков здесь нет — вряд ли кто засечет легкое вмешательство. Йорден с наперсниками так и вовсе никогда не понимают, что ими манипулируют.
Неловкость между Йореденом и невестой Микаш ощущал прекрасно. Она спрашивала про дорогу, Йорден самозабвенно жаловался на все подряд и клял ее край последними словами. Она злилась, поджимала губы и комкала салфетку. Он сыпал комплиментами, а она быстро просекала их неискренность и переводила разговор.