— Суженый.
— Так ведь это хороший сон.
— Да.
Думать вместе не хотелось, тем более рассказывать, оживляя в памяти жуткие образы. Одна справлюсь. Хотя бы на это ума хватит. Да и чего тут гадать? Всё яснее белого дня. Это предупреждение о том, что нельзя нарушать божественные законы. Нужно принять доставшегося мужа, даже если он совсем не тот, о ком я мечтала. А любовь с первого взгляда — нянюшкины сказки. В жизни такого не бывает. Я обидела Йордена своим пренебрежением, поэтому он ушёл. Его место тут же заняла тьма, тьма в моём сердце. Я не должна поддаваться, иначе сама стану тьмой. Отныне я буду кроткой, ласковой и послушной. Буду по-настоящему, не притворяться как раньше, а в мыслях дерзить. Я разыщу Йордена, отдам подарок и с радостью отправлюсь в благодатный степной край подальше от нашей убогой сырости. Я верю, что Йорден убил сотню демонов, и убьёт ещё столько же, а если даже не убьёт, то для меня он всё равно будет самым могучим и доблестным воином. А что плясать не умеет, так и боги с ними, с плясками, я научу. Это гораздо проще, чем вышивать.
Я решительно повернулась к нянюшке:
— Есть хочется. Принеси чего-нибудь, а то из-за корсета я совсем без ужина осталась.
— Конечно, милая, я мигом, — спохватилась старуха, явно решив, что если у меня появился аппетит, значит, стало легче.
Как только дверь захлопнулась, я с трудом встала на негнущиеся ноги. Только сейчас поняла, что нахожусь в собственной гардеробной. Видно, отец велел принести меня сюда после обморока, подальше от чужих глаз. Ну и замечательно! Я достала из сундука мамино белое платье и надела. На стене висело большое зеркало в ажурной позолоченной оправе. Я заплела распущенные волосы в косы и глянула на собственное отражение. Несмотря на бледность и синяки под огромными лихорадочно блестевшими глазами я выглядела по-домашнему мило и трогательно. Так, как я хотела выглядеть, как я себя ощущала. Теперь духи обязательно помогут мне обрести счастье с Йорденом.
Я выглянула за дверь. Коридор пустовал. Я облегчённо выдохнула. Оставалось только понять, где искать Йордена. Он не сказал, куда и зачем отлучается, а я не потрудилась спросить. Но сейчас глупо сожалеть о несделанном. Нужно думать, как быть дальше.
Вспомнилось, как папа обучал Вейаса использовать заклинания нашего замка, чтобы управлять им: можно было открыть потайные ходы или наоборот спрятаться так, чтобы тебя никто не заметил, а ещё проверить, не замышляет ли кто дурного или отыскать нужного человека. Последнее было самым простым. Правда, у Вейаса всё получалось одинаково плохо — он никогда не был прилежным в учёбе. А вот у меня иногда выходило, хотя никто не обращал внимания особо.
Не придумав ничего лучше, я решила всё же попробовать. Выдохнула, расправила плечи, сосредоточилась на внешности Йордена, его движениях, голосе, запахе. В голове возник примерный план замка со всеми винтовыми лестницами, петляющими узкими галереями, длинными коридорами и уединёнными комнатами за глухими дверями. Мой бесплотный дух плутал между пульсирующих жилами людских фигур. Всё не то, не то, не то. Ну где же?! Как гончая, я учуяла запах. Кислый, не слишком приятный, щедро смешанный с потом. Йорден, тут ошибки быть не могло. В восточном крыле, парадные гостевые покои, третья дверь по коридору слева.
Я отпустила концентрацию. Колени задрожали от слабости. Глубоко вздохнув, я оперлась спиной о стену и тут же съехала на пол. Из носа потекло, на губах отчетливо ощущался привкус железа. Отёрла ладонью и точно — на пальцах осталась кровь. Видела такое у Вейаса пару раз. Перестаралась. Папа говорил, что это пустяки, со всеми бывает. Скоро само пройдёт. Значит, не стоит обращать внимание. Надо отдышаться и действовать.
Если пойду через холл, меня заметят и остановят. И папе нажалуются, а он потом никуда не отпустит. Но тут рядом есть потайной ход. Идти, конечно, далековато, но там я вряд ли на кого-то наткнусь. Папа с гостями, Вейас, наверняка, сбежал с очередной служанкой, а остальные о нём не знают.
Я заставила себя встать, хотя голова всё ещё шла кругом, а ноги еле держали. Слабость отступала с каждым шагом по лестнице на третий этаж. Крадучись, я дошла до портрета Войшелка Добродушного, нашего прапрапрадеда. За ним притаился рычаг в виде круглой ручки. Я приложила к ней ладонь с засохшей кровью. Заговорённое железо отозвалось тёплой вибрацией. Я повернула ручку направо и потянула. Плита с портретом отъехала в сторону. Крутой винтовой лестницей вниз уходил узкий проход. Пахнуло сырой затхлостью и плесенью. Хорошо, что на мне не то помпезное платье, которое купил папа. Пышные юбки и длинный подол собрали бы тут всю грязь. Сняв со стены факел, я ступила в темноту, прислушиваясь, как заскрежетала плита за спиной и встала на место.
Пришлось долго спускаться, пригнувшись, переходить по змеящемуся тоннелю в другое крыло, потом подниматься по ещё одной лестнице на сотню ступенек. Когда я выбралась из потайного хода, то снова запыхалась, но в голове всё окончательно прояснилось. Без посторонних глаз мне легче будет поговорить с Йорденом искренне, объяснить свои сомнения и страхи, убедить его, что я смогу стать ему хорошей женой, просто мне надо чуть больше времени, чтобы привыкнуть. Но я буду стараться изо всех сил!
Я очистила платье от налипшей паутины и постучала в спальню Йордена. Никто не ответил, но дверь оказалась не запертой. Я вошла. Внутри царил полумрак — лишь узкая полоса света лилась из коридора. Просторная, аккуратно убранная комната пустовала. Створки шкафа приветливо открыты. Окна занавешены плотными гардинами. Возле широкой кровати с балдахином стоял закрытый дорожный сундук. Интересно, чем таким важным был занят Йорден, что даже не успел разобрать вещи? Я же видела его здесь. Только бы он на пир не вернулся — там я не смогу поговорить с ним с глазу на глаз.
Снаружи донеслись шаги. Голоса. Я узнала их: торопливый лающий говор Йордена и протяжный с наигранно мурлыкающими нотками Бежки. Она рассмеялась, кокетливо и мелодично. Дыхание спёрло от страха. Камеристка точно папе донесёт! Я юркнула в шкаф и плотно затворила дверцы, оставив лишь маленькую щёлку.
Йорден в обнимку с Бежкой ввалился в комнату.
— Наконец-то одни! — счастливо выдохнул мой будущий благоверный. — Ты бы знала, как меня достала эта бледная поганка со своими тупоумными расспросами. Как у вас то, как у вас сё. Будто специально унизить хотела. Как и её демонов папаша. Зачем он этот пир закатил? Чтобы показать, какие мы в степях нищие и убогие? Не можем даже позволить себе парчовый костюм к помолвке.
Пришлось зажать рот руками, чтобы не вскрикнуть. Я просто хотела завести беседу, а папа проявить уважение к жениху и ордену. Вовсе мы не желали никого унижать!
— Не бухти, — проворковала служанка, покрывая поцелуями поцарапанную щёку. — Меня всё равно не отпускали с кухни. А тебе нужно было политесы соблюсти, чтобы никто не догадался и эта дурочка не заартачилась. Знаю я её. Это с виду она телёнок большеглазый, а на деле сумасбродка ещё та. С детства было, как стукнет в голову блажь, так уже ни няньки, ни даже папенька отговорить не смогут. Всё по-своему сделает.
Конечно, заартачусь! Потребую, чтоб папа тебя вышвырнул. И даже если не послушает, с собой тебя не возьму уж точно.
— А по-моему, обычная избалованная папина дочка. Да и кто её спрашивать-то станет? Как в ордене скажут, так и сделает. Все под ним ходим.
Йорден оголил смуглое плечико служанки и принялся целовать его. Я хотела затворить дверцы, закрыть глаза, зажать уши, чтобы не видеть, не понимать, но не смогла оторвать глаз. Как заворожённая наблюдала за сладострастным воркованием с совершенно пустой головой.
Йорден зарылся носом в глубокое декольте. Бежка кокетливо хохотнула, словно от щекотки. Ободрённый, он принялся высвобождать из платья пышную грудь, истово обещая, будто находился перед алтарём:
— Ничего, как только родит наследника, подсыплю ей волчьей травы в еду, а тебя хозяйкой сделаю. И никакой орден мне указывать уже не сможет.
Бежка шепнула что-то в ответ. Йорден громко засмеялся и повалил её на кровать, одной рукой задирая юбки, а второй стаскивая с себя штаны. Я с жутким грохотом затворила дверцы, желая, чтобы меня заметили и остановились, но звук потонул в какофонии шорохов одежды, скрипа кровати и оглушающе громких стонов. Я забилась в угол и заткнула руками уши, но всё равно слышала и видела, словно находилась в комнате, бесстыдно наблюдала, чувствовала все прикосновения и ласки. Сознание озарила лёгкая вспышка боли, сверху навалилась тяжесть, вторгалось ненавистным захватчиком. Тупой, напыщенный боров сопит в ухо и трясётся как припадочный — мерзко до тошноты!
Я сосредоточилась на обиде и отчаянии. После долгих усилий они вытеснили поток постыдных видений.
Надо сидеть тихо. Дождаться, пока Бежка с Йорденом заснут и потихоньку выбраться. Иначе если они поймут, что я знаю их маленький секрет, то убьют меня прямо в этой комнате. Остальные на пиру — мои крики никто не услышит. Моё тело выбросят в овраг, а родным скажут, что я сбежала, испугавшись свадьбы. Им неведома жалость, они не погнушаются взять грех на душу, они ненавидят меня. За что? За парочку неловких слов, за дорогое платье, за заурядную внешность? Я так старалась делать все правильно, как хотел папа, Йорден, Бежка. Думала, что смогу всех обмануть, стать хорошей женой и матерью. Но это никому не нужно. Нужен только наследник с даром, честь рода и влияние в ордене. А меня используют и выбросят, как хлам, который всем мешает. Вначале папа с Вейасом, а потом и муж. Так может, не надо и вовсе стараться, раз всё уже предрешено? Не душиться в тугом корсете, не растягивать до боли рот в улыбке, не слепиться по ночам над рукоделием. Делать всё неправильно, так, как хочу я сама. Только вот чего я хочу?
Растирая по лицу слёзы, я подняла взгляд. В белёсом мерцании посреди непроглядной черноты рядом застыл уже знакомый силуэт. Суженый из сна. Во тьме он стал светом. Привычным жестом протянул мне руку. Лицо озарилось, словно грозовые тучи разошлись и из-за них хлынули яркие солнечные лучи. Он был красив, благороден и силён. В глазах сквозила искренность, нежность и забота. Вот чего я хотела на самом деле. Я улыбнулась и приняла его руку, шепча сокровенное: «Спасибо». И, кажется, снова уснула.
========== 8. Микаш (новое) ==========
Спозаранку разбудил конюший, деликатно коснувшись плеча. Они везде добрые, видно, лошади смягчают нрав.
— Вам велено собирать вещи. Мастер Йорден отбывает сегодня, — бесстрастно сказал он.
— Как? А охота, турнир, увеселения для гостей? — нахмурился Микаш. Празднества должны были продлиться до конца недели. И потом еще несколько дней позволяли погостить, отходя от обильных попоек.
— Лорд Веломри велел возвращаться в Заречье поскорее, чтобы подготовить свадебную церемонию, достойную его дочери. Говорит, что мастеру Йордену для этого придется прыгнуть выше головы.
Надо же, сколько презрения к будущему зятю можно выразить несколькими чопорными словами. Лорд Тедеску будет недоволен, впрочем, без разницы. А вот принцесску жалко — хуже всего именно ей придется. Если бы только можно было ей помочь, но и дар, и воинская удаль против заведенных порядков бесполезны. Боги, Микаш даже сам себе помочь не в состоянии.
— Там в торцевом деннике горячий жеребец — подарок лорда Веломри. Упряжь на двери весит — твой хозяин непременно на нем ехать хочет.
Микаш поднялся и пошел посмотреть. Поджарый караковый жеребец с густой длинной гривой и вправду был хорош. Правда, почуяв человека, покосился недобрым сорочьим глазом и лупанул дверь денника копытами.
— Я же говорю, горячий! — усмехнулся конюший.
Ну да, великолепный подарок! Чтобы свернуть себе шею…
Собрав тюки с вещами и взвалив их на плечи, Микаш все же решился поговорить с Йорденом. Он как раз причитал перед своими наперсниками. По лицу было понятно, что он пребывал не в самом радужном расположении духа. То ли злился на непочтительность хозяина замка, а скорее на то, что понравившаяся ему служанка оказалась не так глупа и послала его в дальние дали.
— Это какая-то вящая непочтительность к гостям. Я буду жаловаться в совет ордена!
— Ну а что ты хотел? Сбежал вчера от невесты, вот и получай теперь, — развел руками Дражен.
— Так она сама в обморок бухнулась. Малахольная какая-то, небось и рожать не сможет.
— Не пори чушь. Ей от духоты поплохело — с кем не бывает? Да и не дурна она вовсе, юная, свежая, податливая. Сам бы с ней закрутил, если б ты не был моим другом.
Микаш морщился и прятал глаза. Впрочем, Фанник тоже в разговоре не участвовал, без интереса глядя в окно.
— Ой, да что там пробовать, она ж поди ничего не умеет, — заспорил Йорден.
— Да ладно, сам молодую кобылку что ли не объездишь? Или боишься, что не сдюжишь? — Дражен ехидно усмехнулся.
Йорден вспыхнул.
Руки очень чесались расколотить какой-нибудь стул об их головы. Микаш закашлялся, но на него не обратили внимания. Тогда он зычно пробасил, впервые за долгое время позволив себе не шептать:
— Со всем уважением, но жеребец, которого вам подарили, совсем дикий. Лучше в седло не садиться, пока зареченские умельцы его не обломают как следует. Потерпите до дома.
— Ну да, если ласковой кобылки боишься, то на жеребца уж точно лезть не стоит, — не сдержался Дражен.
Йорден метнул в Микаша взбешенный взгляд:
— Безродного никто не спрашивал! Я сам решу, как мне быть, — и повернувшись о к Дражену, веско закончил: — И ничем я не хуже в седле держусь, чем ты или даже те зареченские умельцы.
— Ваша воля, — не стал настаивать Микаш.
Свой ум в чужую голову не вставишь. Можно только внушение заставить подчиниться, но после вчерашнего не стоит. Лорд Веломри явно что-то заподозрил. Он не из тех, кто бросает слова на ветер.
— Ступай разомни жеребца хорошенько, да поживее, увалень! — приказал Йорден и выпендриваться перед Драженом: — А вы еще будете глотать пыль из-под моих копыт!
Еще и тут опозорится. Ну да одним разом больше, одним меньше — какая разница?
Микаш покорно удалился.
В денник входил осторожно. Чувствовался в жеребце дикий норов, похожий на его собственный. Только зазеваешься, повернешься спиной — тут же зубами вцепится и вырвет кусок кожи с мясом. Но несколькими тумаками по пузу и неусыпной бдительностью Микаш справился. Поседлал, взял коротко под уздцы и повел во двор. В дверях остановил младший Веломри, тот самый смазливый брат-близнец принцесски. Вейас, кажется так его звали. Во взгляде такое же надменное презрение, как у отца, только силы недостает, властности.
— Так быстро уезжаете? Это неучтиво, — усмехнулся он, явно издеваясь.
— Свадьба — дело хлопотное, — вздохнул Микаш. Чего ж он к Йордену не пристает? Кишка тонка? — Не хотелось разочаровать вашу сестру и отца.
— Да, сестра у меня самая лучшая и достойна самого лучшего.