Далее мы сталкиваемся с проблемой прохождения защиты. Любой стихийный щит «сокол» пробьет противоположной стихией. На словах все просто, на деле — куча расчетов и символов. С этим вроде разобрался, и вот где кроется проблема. Опытный маг не станет выставлять стандартный однотипный щит, он напихает в него кучу других элементов различных стихий, не я же один такой умный. Пришлось добавить «соколу» различных модулей, содержащих те или иные стихии. По идее, он сможет с некоторой потерей энергии разбивать составные щиты, правда, убойность снизится на порядок.
Не стоит забывать о том, что любой сильный маг выставит еще и энергетический щит. И здесь есть два выхода — посыпать голову пеплом или влить в печать больше энергии, чем ее содержится в выставленном щите. Пришлось потратить кучу нервов, своих и Сонмара, чтобы найти третий выход. В итоге в печать был добавлен очередной модуль, который обладал функцией искажения тока силы. С этой целью я выучил новый алфавит, необходимый для оперирования чистой силой. В итоге на «клюве» моего «сокола» появилась невидимая спица, раздвигающая и протыкающая саму структуру плетений. Весьма энергезатратно и фактически бессмысленно (боевые заклинания ею не разрушишь), но без этого штришка печать была бесполезной. Ну и само плетение атаковало врага при помощи молний.
На мой взгляд, молния — самый оптимальный вариант магической атаки. Во-первых, это двустихийная атака. Воздух и огонь. Во-вторых, скорость заклинания закладывается количеством силы, и если вы хотите, чтобы ваш каменный кулак летел со скоростью пули, то приготовьтесь растратить почти весь резерв, — основные законы физики еще никто не отменял. И это относится ко всем заклинаниям, а вот молния уже при создании обладает потрясающей скоростью, которую и корректировать-то не нужно. В итоге ядром плетения стала моя молния. Моя — потому что я добавил в нее несколько необходимых свойств. Например, мою молнию нельзя притянуть при помощи металла. И что самое главное, она летела не ломаными зигзагами, а четко по прямой, что также немаловажно. Ведь радиус поражения — не шире кончика младшего кинжала, поэтому приходилось бить прицельно. Чтобы самонаведение не конфликтовало с прицельностью, был добавлен модуль захвата цели, ставший некоторым новшеством для этого мира. Вернее, я так думал, пока Сонмар не предъявил мне подобный расчет трехвековой давности. Что ж, я не так уж намного опоздал со своим «открытием».
И сегодня я приготовился закрыть печать, добавив последний штрих. Если сейчас активировать печать, появится вовсе не «сокол», а связка из нескольких сфер, демонстрирующих тот или иной модуль. Опытному магу не составит труда защититься от них. В целях повышения эффективности я и разработал собственный (!) иллюзорный алфавит. Применив знания физики, скомпоновал алфавит для оперирования водой и огнем. В итоге происходило хитрое преломление солнечных лучей в ограниченном пространстве, и мои иллюзии становились слегка расплывчатыми, туманными. Их было практически невозможно пронзить «истинным взором». Все энергетические линии попросту расплывались, а у мага, пытающегося разобраться в плетении, по идее, должна закружиться голова. И это стало именно тем, что я не собирался показывать комиссии. То есть они, конечно, увидят неизвестный алфавит, может, даже скопируют эту вязь, но раскрывать саму основу я не намерен. Пусть с годик помучаются, распутывая весь клубок.
Взяв в руки линейку, циркуль и перо, я стал аккуратно выводить необходимые фигуры. Когда все было закончено, передо мной появилась моя первая сложная печать, которая заслужила бы одобрительный кивок Сонмара. Но показывать ее сейчас я не стану, оставлю для экзамена. И мне приятно, и ему будет лестно, что непутевый, по его словам, ученик смог поразить учебную комиссию.
Теперь осталось проверить активацию печати. Когда я говорю, что не могу активировать печать, то слегка лукавлю. Любой чертильщик может предактивировать любую печать: влив минимум энергии, он создаст в воздухе аналог того, что находится на листе. Если необходимый рисунок возник в воздухе, то все у тебя получится, если нет — то «бабах» неизбежен. Еще раз взглянув на это великолепие из фигур, кругов и символов, я свернул пергамент, убрал его в стоящий рядом небольшой тубус и побежал к тележке.
Вложив амулет, буквально прокричал:
— Выход!
Тележка, будто ощутив мое нетерпение, сорвалась с места и покатилась в указанном направлении. Вскоре я услышал скрежет колес и щелчок открывающейся двери. Выбравшись наружу, вскочил на поднимающуюся вверх лестницу. Сердце бешено стучало, а на лицо сама собой наползала довольная, даже счастливая улыбка. Будучи не в силах сохранять спокойствие, я побежал. И уже через семь минут очутился на выходе. Быстро выхватив амулет, я приложил его к массивным дверям, и те стали потихоньку отворятся. Но я и сейчас не мог позволить себе такое расточительство. Проскользнув в щель, я кинул медальон на стол хранительнице.
— Распишись, — сказала она, протягивая мне исписанный бланк.
— Потом! — крикнул я и опрометью бросился на выход.
Несмотря на то что небо уже осветилось мерным сиянием звезд, в холле было все еще немало студиозусов. И каждый счел своим долгом шикнуть на меня, когда я на полной скорости проносился мимо. Увы, всем им пришлось зажать уши в тот момент, когда я плечом выбил двери и, не сбавляя скорости, понесся в сторону полигонов.
Пока я бегу, расталкивая гуляющие парочки, стоит взять очередное отступление. В первый сезон я успел всем конкретно надоесть своими бесконечными «бабахами». Заведующий полигонами заявил, что больше не намерен меня терпеть, и через ректора выбил запрет на свободное посещение арен. Сонмар рвал и метал, ходил к ректору, ходил к заведующему, но ситуацию изменить не смог. Ему пришлось скрепя сердце выдавать мне пропуск на профессорский полигон. Эта бумага стала предметом зависти всех моих знакомых. Все же преподавательская арена оборудована на порядок лучше. Там даже накопители были, чтобы, не тратя собственные силы, маг пользовался казенной энергией. Правда, мне это никак не помогало. Ведь я не мог воплотить свои заклинания, следовательно, и вливать энергию было некуда.
Миновав замерзший фонтан, я извинился перед очередной группкой студентов и наконец увидел перед собой небольшой амфитеатр, уменьшенную копию Колизея. Подойдя к сторожке, предъявил бумагу и, получив от засыпающего стража необходимый амулет, опять же бегом ринулся на площадку. Удивительное место эта песчаная площадка. В дождь она будет сухой, снег не тронет ее, да и ветер здесь почти не ощущается. Идеальное место для экспериментов.
Скинув сумку, где теперь уже лежал фрак, я сел по-турецки и развернул перед собой свиток с печатью. Из указательного пальца правой руки вытянулась серебряная нить, ничем не напоминавшая ту соплю, что я показал полгода назад. Прикусив язык, я стал водить пальцем по пергаменту, оставляя на нем четкий, светящийся рисунок. Облака закрывали звезды, луна сияла все ярче, а Глаз Харты ощутимо продвинулся по небосклону, когда я наконец закончил с этой работой. Небось часа три просидел.
Сложив руки лодочкой, я взмолился кровавой богине Харте и вспомнил Аргониунса — покровителя всех волшебников. Даже если я не верю в богов, никто не помешает мне успокоить себя таким образом. Когда с ритуалом было покончено, я хлопнул по листу и подал весь максимум энергии, на который был способен. Из носа потекла кровь, а лоб покрылся испариной, но все же я ощутил печать частью себя. Недолго думая мысленно пожелал активации. Минуту ничего не происходило. Я уже приготовился забыться в темноте, чтобы потом очнуться в привычной комнате, но тут воздух замерцал и вскоре осветился серебряным сиянием. Моя собственная первая печать сияла, подобно самой Луне. Я сам не заметил, как начал смеяться. В этот момент я был похож на ребенка, который прикоснулся к волшебству. На душе было легко, несмотря на то что тело ломило от усталости.
И тут меня пронзила боль, вызванная осознанием того факта, что мне никогда не активировать это произведение искусства. Никогда по моей воле «сокол» не будет рассекать небеса и не атакует вражеского мага. Эта печать навсегда останется очередным листом в моем дневнике. И что-то такое поднялось во мне. Я полностью отрешился от мира и стал штурмовать идею — идею полного воплощения заклинания. Само собой, в голове всплыла фраза учителя про магию, а потом я припомнил собственные рассуждения в опере, когда мне взбрело в голову, что моей жизненной энергии хватит на двоих. Ответ нашелся. Если не могу так, смогу иначе.
Встав, я приложил руки к светящемуся кругу. Знаю, что это бесполезно и он неосязаем, но мне так проще. Сосредоточившись, погрузился в себя. Здесь, как всегда, были бесконечные магистрали энергетических каналов, а в центре пылал источник. Своим серебряным светом он озарял пространство, но даже сейчас я осознавал, насколько он слаб. Слаб настолько, что не может сгенерировать иллюзорное пространство, а показывает мне лишь сами каналы. Но сейчас это не увечье, не признак энергетического инвалида, в данный момент для меня это стало очередным козырем. Слабость обернулась если не силой, то преимуществом. Утерев кровь, я сжал зубы и погрузился в себя еще глубже.
Пропали каналы, исчезло пламя, меня окутала тьма — та, которая полтора года назад появлялась, когда я искал свой источник. Что ж, если я нашел один, то почему не смогу отыскать другой? И тогда я попробовал сделать шаг. Но, как и в прошлый раз, получился лишь маленький шажок. Открыв глаза, я рухнул на землю. Все бесполезно, мне понадобится целых полгода, чтобы подобраться к энергии жизни. А сколько я еще потрачу времени на то, чтобы пробиться через стену… И снова память услужливо подкинула мне один из случаев моего бурного наемничества. Падение со стены может стать ответом: тогда организм сам использовал данный ему дар. Что ж, одним шрамом больше, одним меньше, никогда их не считал.
Выхватив кинжал, я глубоко вздохнул и резким движением загнал его прямо в живот. Тело взорвало острой болью. Против воли я скривился, ощущая, как холодная сталь пронзает плоть. Проглатывая крик, я вновь вытянул руки и погрузился в подсознание. И вновь ничего не изменилось. Я отчаялся и уже был готов подать сигнал стражнику, который позвал бы лекарей. И вдруг, когда силы уже почти покинули меня и не осталось возможности бороться с болью, внутренний мир осветился. Вернее, он воспылал. Ревущее серебряное пламя затопило все мое сознание, оно рвалось наружу, хотело покинуть эту клетку из мяса и крови… И я дал ему такую возможность. Открыв глаза, с некоторым удовлетворением уставился на свои руки. Они были объяты самым настоящим пламенем цвета полной Луны. Тут же я потянул ладони к светящейся печати.
— Мать твою! — услышат я и, обернувшись, заметил, как ко мне стремительно приближается черная тень. — Руки убери!
Не понимая, что происходит, но узнав голос, я собрался выполнить приказ, но старушка судьба меня действительно не очень уважает. Силы покинули меня. Не удержавшись на ногах, я рухнул в сторону печати. На миг мир осветила яркая вспышка…
Сонмар, по настоянию которого титулы, звания и прочее не указываются
Да, Тим, хоть и полная бездарность в плане магии, иногда просто поражает своим упорством. Он готов сутками просиживать за расчетами, а потом, получив очередной нагоняй, вновь возвращается в недра библиотеки. Сперва старый маг принял это за некое помешательство, но потом понял, что Ройс просто любит магию, точнее, любит саму идею магии. Он как какой-то сельский паренек восторженно глядел на простейшие заклинания и разве что в ладоши не хлопал. И сегодня должен был произойти прорыв в эксперименте, начатом полгода назад. Но Сонмар недооценил любовь Тима к магии. Он и представить себе не мог, что ученик не побежит с догадкой к учителю, а станет самостоятельно отрабатывать новую для него теорию.
Ведь волшебник так тщательно приближал его к этой идее… Сколько раз он намекал ученику, чуть ли не за ручку подводил к истине, но тот не видел дальше своего носа. А вот сегодня парнишке понадобилось выпендриться.
Таща на своем горбу слегка обгоревшее тело, Сонмар проклинал не только свою беспечность, но и всех родственников Ройса вплоть до десятого колена. И главная проблема — к лекарям не отнесешь, они тут же вопросы начнут задавать и сорвут весь эксперимент. Ну уж нет, пусть это останется сугубо между учителем и учеником, которому впору всыпать, как в древности, десяток плетей за такое поведение.
Сонмар взглянул на Луну. Та, скрывшись за облаком, тут же выглянула из-за него, будто подмигивая старому чертильщику.
«Ну хоть эксперимент не запорол», — подумал Сонмар и потащил ученика дальше.
Глава 8
Кулон
Капитан Сильвия Сильверстоун, командир отряда «Слепые кошки»
Сильвия потянулась и разомкнула веки. Мягкая постель нежно обволакивала ее тело, не было ни малейшего желания вылезать из-под пухового одеяла. Но за окном уже рассветало, а крупные снежинки сверкали, подобно маленьким алмазам. Волшебница поднялась с кровати и, вновь потянувшись, стала облачаться в одежды. Плотные кожаные штаны с мехом, высокие сапоги, несколько рубашек и меховая подкладка под доспехи — вот и все, что было в ее гардеробе. Покрутившись перед зеркалом, Сильвия рассмеялась. Практически ничего не осталось от той студентки, что так же кружилась, но не в стальной броне, а в легких, парящих платьях. Повесив на шею атрибут старшего адепта, капитан закрепила на поясе ножны с тонким и легким мечом. Все, теперь можно и на выход.
Покидая комнату, волшебница еще раз взглянула за окно. Там уже поднималась метель, как всегда бывало в Нимии, когда теплый утренний воздух сталкивался с ночным морозом. И каждый раз, когда Сильвия смотрела на этот снежный хоровод, она вспоминала мужчину, умеющего поднимать метель одними своими кинжалами.
— Ты еще долго копаться будешь?
Обернувшись, Сильвия приметила невысокого воина. На его глазу красовалась черная повязка, а в руках блестели метательные ножи, кои он сейчас ловко крутил между пальцами.
— Если раз в жизни поднялся первым, то это еще не значит, что можно подкалывать старших по званию, — фыркнула девушка и спустилась вниз по лестнице.
В холле уже собралось довольно много народу. Сдвинув три стола, завтракала веселая компания. На аппетитно пахнущую кашу налегал юноша с длинными черными волосами, тонкими чертами лица и довольно широкими плечами. Этот некто носил кличку Принц, и почему-то никогда не рассказывал, за что ему дали такое прозвище. Да и вообще вытянуть из этого мечника хоть пару слов было немногим легче, чем в одиночку побороть медведя-шатуна. Рядом сидел еще один представитель мужского пола — Пило по прозвищу Младший. Его короткая стрижка сильно контрастировала с круглым лицом и уверенными глазами. В его тарелке плескалась мясная похлебка, столь им любимая. Напротив сидели Таша со Сватой, они о чем-то перешептывались и постоянно прятали улыбку в ладошках.
— Леди… — Руст по прозвищу Щуплый, подойдя к волшебнице, поклонился и вытянул руку вперед.
— Благодарю. — Сильвия расплылась в шутливом реверансе и прошествовала к столу.
Подбежавшая девочка-служанка приняла заказ и, пожелав доброго дня, умчалась на кухню. Как всегда поутру, Сильвия решила ограничиться сытной кашей и стаканчиком горячего какао. Все-таки война войной, а за фигурой тоже следить нужно.
— Какие люди, — улыбнулся Младший, а капитан внутренне напряглась. Этот въедливый наемник еще ни дня не провел без какой-либо шуточки или едкой подколки. Вот прямо как будто бабка старая, а не опытный вояка. — А мы-то уж не надеялись на твою пробудку. Думали принца заморского звать с его волшебным поцелуем.
— Мне и наш сойдет, — хмыкнула капитан.
Принц отчего-то поперхнулся и, прокашлявшись, вопросительно поднял брови.
— Да не про тебя я! — вздохнула девушка и приняла поднос с едой. — Из тебя настоящий принц — как из воска стрела.
Отхлебнув какао, Сильверстоун увидела удивительную картину. Троица наемников переглянулась, а потом зал загрохотал от оглушительного, заливистого смеха.
— Вы что? — насупилась Таша, недовольная тем, что их воркование было так грубо прервано.
— Все нормально, — сквозь смех выдавил Пило. — Просто вспомнилось кое-что. Ну да ладно. Леди Сильвия, вам слово. Как там наш отряд?
Сильвия на секунду прикрыла глаза и вспомнила цепь событий, что привела ее в этот отдаленный уголок приграничья.