— Это почему же? — не унималась я.
— Потому что у него его просто нет.
— Кого нет?
— Чувства юмора, бестолочь. У Вальсии, кстати, тоже.
— Ты шутишь? — Естественно, я не поверила, но выражение его лица говорило само за себя — серьезное как никогда. — Что, правда, что ли? У-у-у… То-то меня чуть кондратий не обнял!
— Кто тебя чуть не обнял? — Полоз даже приостановился и непонимающе уставился на меня сверху вниз.
— Неважно, — небрежно махнула я лапкой и, когда наконец допетрила, что меня могло ожидать, если бы не Полоз, с такой силой сжала виноградину, что бедная ягода не выдержала и лопнула. Сладкий сок брызнул в разные стороны.
— Эй, ты чего там наделала? — Мой муженек потряс подозрительно быстро намокшим карманом, чуть не вытряхнув меня наружу. — Совсем, что ли?! Потерпеть не могла?
— Виноградинку раздавила, — честно призналась я, слизывая с лапок сладкий сок — А ты что подумал?
Если он что нехорошее и помыслил (а это, скорее всего, так и было), то вслух выражать свои истинные мысли не торопился и вместо этого возмущенно заявил:
— Ты мне рубашку испортила!
— Ну и ладно! Было бы из-за чего расстраиваться, — фыркнула я.
Тоже мне, нашел к чему придраться! Тряпки какой-то паршивой пожалел. Меня вон чуть не утащили кое-куда раньше времени, и то он так не переживал, хотя и заступился (если это так можно назвать), а тут чуть ли не истерику закатил.
— Между прочим, эта рубашка не из самых дешевых! — практично заявил мой благоверный, разглядывая причиненный его карману ущерб.
— Я себя тоже не на помойке нашла, — огрызнулась я. — Ничего, отстирается.
— Ты, что ли, стирать будешь?
— Вот еще! Лапки марать. Ты еще носки меня свои стирать заставь.
У него как с головой-то? Или прачек во всем дворце нет?
— Знаешь что? — тоже не на шутку разозлился мой муженек. — Ходи-ка ты теперь пешком. Лапы есть, вот ими и пользуйся. — И он спустил меня на пол. — От тебя одни убытки, а пользы ни на один карат. Надоела хуже горькой редьки.
— А тебя ею перекормили в детстве? — не осталась в долгу я. — Болел много?
Полоз скрипнул зубами, но сдержался. Видимо, просек, что со мной спорить себе дороже, а потому просто развернулся и зашагал дальше по длинному коридору, засунув руки в карманы брюк.
— Эй-эй! Подожди хотя бы! — крикнула я ему в спину и похромала в том же направлении. Левый бок и задняя лапка довольно ощутимо давали о себе знать, поэтому все попытки перейти хотя бы на быстрый шаг потерпели болезненную неудачу. — Я же не могу так быстро, еще потеряюсь.
— Какое счастье будет, — пробурчал он себе под нос, но так, чтобы я слышала.
— А если я в зачарованную комнату ненароком попаду? — выдала я свой главный козырь. — Как думаешь, какие будут последствия?
По одной короткой фразе, брошенной вчера Владыкой про эту комнатку, да еще и увидев результат ее посещения на чужом (слава Вершителю!) примере, я поняла, что это место не очень хорошее. Я бы даже сказала ужасное. Надо будет выведать поподробнее, что там за тайна такая скрывается. Во дворце моего папашки ничего подобного не было. Только фамильный склеп с привидениями, но это совсем не интересно. Буднично.
Полоз остановился и медленно повернулся ко мне. И чем я ему так не нравлюсь, интересно? От него холодом за версту тянет, хоть и руки обычно теплые, да и взгляд этот змеиный… Бр-р-р…
— Вряд ли ты туда попадешь, — хмыкнул он, наблюдая, как я медленно ковыляю к нему. И ни капли сострадания! — Но не удивлюсь, если узнаю, что именно туда-то тебя и занесло. Так что поосторожней.
— Что, все так плохо?
— В любом случае не советую туда соваться.
— Почему? — Я остановилась рядом с ним и, задрав голову, уставилась на его мокрый карман. Эх, жаль, что это пятно всего лишь от виноградины…
— Потому что эта комната оборудована специальными магическими заклинаниями и маячками, которым уже не одна сотня лет, и они до сих пор исправно работают. Любой, кто захочет проникнуть в замок с целью поправить свое материальное положение за наш счет, в первую очередь видит маячки и попадает в эту комнату — в ней, кстати, действительно лежат несметные сокровища, — а потом лишается разума, становясь похожим на двухлетнего ребенка. Собственно, ты вчера сама видела результат. По-моему, впечатляет.
— По-моему, тоже, — не стала отпираться я. — Слушай, а…
— Я вообще не хочу с тобой разговаривать, пока ты в виде этого пятнистого чудовища тут шастаешь, народ пугаешь, — неожиданно заявил Полоз, глядя на меня сверху, как на клопа.
Я даже задохнулась от несправедливого обвинения. Это я-то чудовище?! Это я-то народ пугаю?! Да он на себя в зеркало давно смотрел? А на окружающих? Говорят, с кем поведешься, так тебе и надо.
— Ах ты!.. Да я… — с шипящим придыханием пыталась совладать я с голосом, а потом обиженно выпалила: — Да я тут, можно сказать, самое приличное и нормальное существо во всем вашем царстве булыжников!
— Когда молчишь — возможно, — не стал отпираться он и, подумав, добавил: — Ты даже во сне разговаривать умудряешься. И зачем я только на тебе женился?
Тут уж я обиделась окончательно и смерила его презрительным взглядом.
— Спокойно жить надоело, наверное. — И, гордо задрав голову, отправилась куда глаза глядят. Глядели они явно куда-то не туда, потому что коридор на удивление быстро кончился и я впечаталась носом в стенку.
Да что же это такое-то? То падаю, то в преисподнюю чуть не попадаю, теперь вот еще нос чуть не расквасила. И все за один день, точнее — утро. А все из-за этого дурацкого замужества! Что же дальше будет? Шею сверну? Утопну? С горы свалюсь? Подушкой придушат? И ведь даже по душам поговорить не с кем, пожаловаться некому, и никто за меня не заступится, на больную лапку не подует.
Мне вдруг так стало себя жалко, что я вместо того, чтобы начать привычно ругаться и сыпать проклятиями, жалостливо всхлипнула. Раз… другой… Так! Только еще разреветься не хватает для полного счастья! А что делать-то, слезы уже сами льются. Вот они, побочные эффекты женской психики — на все стрессы реагировать выделением соленой влаги.
Я отчаянно всхлипнула в третий раз, утерла нос лапкой и не оглядываясь побрела вдоль стеночки. А будь что будет! Но покорности они от меня все равно не дождутся! И всего остального тоже. Фигушки!
— Саламандра! — Голос Полоза раздался прямо надо мной, и я чуть не подскочила от неожиданности. Я так сосредоточилась на самой себе, что даже не услышала, как он идет следом. Ну что ему еще от меня надо? Не все гадости еще высказал, или нам просто по пути? Так я и свернуть куда-нибудь могу, не проблема. Я прибавила шагу, стараясь хромать как можно незаметнее, но удрать мне все равно не удалось, лапки короткие, да и не все в нормальном рабочем состоянии. — Саламандра, остановись. — Мой муженек (глаза бы мои на него не смотрели!) осторожно подцепил меня на руки и подозрительно заботливо поинтересовался: — Сильно болит?
Я даже плакать забыла от удивления.
— Ты про какую часть тела спрашиваешь?
— Про все.
— Сильно. А что? Прикидываешь, не стоит ли меня просто добить, чтоб не мучилась? Лучше добей, потому что в противном случае мучиться будешь ты.
Мелькнувшее в его змеиных глазах участливое выражение снова сменилось на холодное равнодушие. Или мне показалось? Ну в самом деле, какого участия можно вообще дождаться от змеюки? Если только коллективного в групповом завтраке, да и то по причине личной выгоды и чувства собственного эгоизма.
— Может, тебя ветеринарам показать? — «любезно» решил позаботиться о моем здоровье Полоз, проигнорировав угрозу. — Вдруг у тебя что серьезное?
— Кому-кому ты меня показать хочешь? — Мне показалось, что я ослышалась.
— Ну не целителям же, они людей лечат, а ты…
Я хлюпнула носом и выдала ему очень подробный адрес, куда он должен пойти в самое ближайшее время и с максимально большой скоростью, прихватив с собой всех ветеринаров вместе взятых. Полоз серьезно обиделся, доставил меня в «нашу» спальню, куда мы довольно быстро успели дойти, сгрузил на кровать и, пожелав приятных размышлений над собственным поведением, отчалил. Даже ручкой не помахал на прощанье, только дверью хлопнул. Сильно. Упавшую сразу после этого и разлетевшуюся вдребезги вазу с цветами за проявление нежных чувств я не посчитала.
Мой первый полноценный брачный день уже многообещающе клонился к вечеру. Снежные вершины гор, видимые из окна, окрасились красно-желтыми отблесками заходящего солнца, в окно заползали длинные призрачные тени. Красиво, романтично, мечтательно. В другой бы обстановке, в другое время и с более приятными личностями все это… Только мое положение как-то не способствует лирическому настрою.
Я лежала на кровати в гордом одиночестве, закинув передние лапки за голову, и сосредоточенно таращилась в потолок. Не то чтобы там было на что посмотреть, а просто так лучше думалось. О чем? Да все о себе, насильно замужней. Вот угораздило-то меня нарваться, и ладно бы по собственной глупости, а то за чужие корыстные интересы страдаю… Век теперь папашке этого не забуду, удружил, родитель разлюбимый! Не мог порядочного жениха найти, познакомить с ним для начала, устроить несколько свиданий, если уж на то пошло. Чтоб у него все три головы обыкались!
Только мне-то что теперь делать? Перспектива прожить всю жизнь в виде ящерицы совершенно не радовала. Мне обязательно нужно менять ипостась хотя бы раз в несколько дней, иначе она может смениться сама, только уже без моего сознательного вмешательства, а это чревато нежелательными последствиями. Связь между моим человеческим сознанием и огненной сущностью слишком тонка и хрупка, чтобы пренебрегать ею ценой собственной жизни. Оно мне надо?
Еще днем я вся извелась, никак не решаясь воспользоваться прекрасной возможностью побыть хоть немного человеком. Никогда так долго не оставалась в животном облике, я все-таки в первую очередь человек, тяжеловато мне. С одной стороны — когда еще так несказанно повезет (Полоза в комнате нет; свечи, несмотря на день, горят; я совсем одна), а с другой — вдруг кому приспичит нанести мне визит вежливости. Такое, как правило, всегда происходит не вовремя. Из роли же противной рептилии я выходить не собираюсь, даже не ждите!
И все-таки я решилась. Хоть и говорят: кто не рискует, тот дольше живет, — но… тут как раз молоденькая служанка такой шикарный обед принесла. А я со вчерашнего дня ничего не ела, между прочим. Благоухающая куриная ножка, запеченная с овощами, колбаска, сыр, суп-пюре, сладости… Это-то и решило окончательно исход моей внутренней борьбы. Съесть все это я была в состоянии, только будучи человеком. В ящеркообразном виде мне достаточно было энергии огня и немного фруктов, но восполнять силы все равно надо, я же не бесплотный дух, а сказки и легенды врут безбожно. В огне витаминов, белков, жиров и углеводов даже не ночевало.
Я очень вежливо попросила служанку зажечь камин, чтобы самой потом не возиться, еле дождалась, когда она соберет все осколки разбитой вазы, покоцанные цветочки, поправит занавески на окнах… В общем, она никуда не торопилась, наоборот — делала все, чтобы задержаться в комнате подольше, все время поглядывала на меня с каким-то подозрительным умилением и постоянно пыталась завязать разговор. Но я была не настроена на общение, девица мне совершенно не нравилась. Таких, как она, совершенно не волнует состояние и судьба предмета плохо сдерживаемого любопытства. Им нужны пикантные подробности личной жизни (чем интимней и нелицеприятней, тем лучше), чтобы потом можно было поведать о собственной избранной осведомленности как можно большему количеству народа, причем в изрядно приукрашенном виде. Дома я таких к себе и на арбалетный выстрел не подпускала, шарахалась, как бывалая мышь от отравы. А вот как бороться с подобным на вражеской территории — пока не знала. Уже через полчаса я готова была вытолкать ее пинками, сопела и всячески давала понять, что ей тут совершенно не рады, но должного понимания своими намеками так и не достигла. Лишь после того, как мои нервы окончательно сдали, служанка наконец поняла, что ее дальнейшее пребывание чревато чем-то нехорошим, и не без сожаления удалилась.
Вздохнув с облегчением, я прислушалась к ее удаляющимся шагам, собралась с духом и яркой вспышкой сменила ипостась. Уф, как же все-таки хорошо снова стать девушкой. Быть ящерицей, конечно, тоже здорово, ощущения ни с чем не сравнимые, но так долго в хвостатом виде я еще никогда не ходила. К тому же менять ипостась я могу, только если рядом есть настоящий живой огонь. Надеюсь, мои брачные поработители об этом не знают. Как закрывается замок на двери с внутренней стороны, я еще утром подсмотрела, но на всякий случай придвинула и тумбочку. Предосторожность лишней никогда не бывает.
Еда оказалась просто божественной и была сметена мною в мгновение ока. Дальше по плану шел осмотр местных достопримечательностей, то есть самой комнаты и вида из окна. Последнее если и оставило меня в итоге относительно равнодушной, то только по причине невероятной высоты — под окном зияла глубокая расщелина, и удрать таким образом можно было только при наличии крыльев, каковых у меня отродясь не наблюдалось. Отпадает. Но вид открывался поистине великолепный. Взметнувшиеся чуть ли не до небес горы с белоснежными вершинами, зеленые островки леса и горных лугов на крутых и не очень склонах, начинающее темнеть на востоке бездонное небо. У меня даже дух захватило от этой красотищи. Здорово! Но долго любоваться прекрасным вражеским пейзажем я не стала, времени и так в обрез. Комната, собственно, тоже не могла похвастаться огромным количеством потайных выходов и нужных лазеек. Я обшарила ее вдоль и поперек, но без особого результата. Выход был один-единственный — через дверь. А если есть только один выход, то и вход также только один. Логично? Еще бы! Гениальный план невинной мстительной шалости напрашивался сам собой…
Замок в двери щелкнул, только когда за окном уже почти совсем стемнело. Поздновато что-то мой муженек возвращается, я уже переживать начала, давненько поджидаю. Только не для того, чтобы встретить его пылкими объятиями и страстными поцелуями. У меня припасены более изощренные способы для такой долгожданной встречи.
Полоз открыл дверь и вошел. Я, затаив дыхание, наблюдала, как большое ведро с водой и остававшимися еще в комнате цветами (их, как ни странно, оказалось довольно много) медленно наклоняется, повинуясь элементарным законам механики, и опрокидывается прямо на голову моего муженька. Пристроить тяжеленное ведро, обвязанное хитросплетениями веревок, над дверным косяком было довольно хлопотным делом, но чего не сделаешь ради собственного удовольствия. Я очень надеялась, что мое устройство сработает как надо, без всяких сбоев. И оно сработало.
Мокрый, как кошка после купания, стоящий в луже с повисшей на ухе хризантемкой, Полоз выглядел просто потрясающе. Пустое теперь уже ведро раскачивалось прямо над ним, радостно поскрипывая ручкой, а я хохотала так, что чуть не скатилась с кровати. Смотреть на своего благоверного, с которого ручьями стекала вода и осыпались листья, было уже выше моих сил. Вот только ради этого единственного момента стоило сегодня рискнуть. Еще как стоило! Давненько я так не веселилась. Жалко, что он один пришел, для полного счастья мне не хватало благодарной публики.
— Ой, не могу, — задыхаясь от смеха, стонала я. — Вот умора! Ой, держите меня семеро…
Однако я рано начала радоваться и слишком увлеклась, совершенно забыв о том, что Полоз умеет не только стоять столбом, но и двигаться. Медленно вытащив из-за уха полудохлый цветочек, муженек не глядя бросил его на пол и резким движением захлопнул дверь. Я еще продолжала постанывать и попискивать, держась за живот и дрыгая задними лапками, когда его цепкие и жаждущие отмщения пальцы сомкнулись на моем трясущемся тельце.
— Умора, говоришь? — прошипел Полоз, рывком сдергивая меня с кровати и сжимая в ладони. — Мы сейчас еще посмотрим, кто из нас посмеется последним.
И он потащил меня в ванную, хлюпая ботинками и оставляя за собой мокрые следы на полу.
— Куда ты меня волочешь? Шуток не понимаешь? — Я попыталась вырваться, еще продолжая хихикать, но его пальцы только сильнее сжались.
— Почему же? — совершенно серьезно ответил он, даже не замечая моих бесплодных потуг освободиться. — Я тоже люблю посмеяться, чем сейчас и займусь.