Рамос замолчал, откровенно наслаждаясь достигнутым эффектом. Последние слова его и впрямь поразили молодых ученых. Чудовищной нелепостью звучало само упоминание о струнах в устах этого фанфарона. И в то же время… Да, да, оно только подтверждало смутные, не высказанные еще догадки.
— Видишь? — шепнул Виктор. — Я говорил, его следует послушать.
— Не ожидали? — с торжествующим смехом продолжал этот молодчик. — Не думали, что в свободном мире у вас найдутся преданные ученики и верные последователи? А между тем так оно и есть. Как видите, семена ваших идей пали на благодатнейшую почву. Всходы налицо, великолепные, я сказал бы, всходы. Не буду хвастать, роль моя не так уж велика. Один из скромных лаборантов, только и всего. Но это лишь подчеркивает величие предприятия. Таких тайничков у нас десятки! И вы нам очень помогли. Кстати, и «Акула» ваша пригодится нам для дальнейших опытов.
— Трусливый пес! — Карлос кинулся к гарпуну, но твердый каблук скользнул по камню, и кубинец упал, ударившись о базальт висевшим за спиной банджо. Не вставая, он подтянул к себе гарпун за веревку.
Виктор остановил его:
— Может пригодиться. Да и не добросишь.
— Не сидится, дружище Карлос? — заулыбался Рамос. — Потерпи, осталось минут пятнадцать. Чтобы не скучал, могу и тебе поднести сюрпризец. Как ты сказал тогда: «рекордный урожай»? Да, знаю, урожай неплох. Но ты случайно не заметил, сколько было на часах, когда кулеброс атаковали вас? Не в эту ли пору уборщики тростника выходят на плантации? Догадываешься, босяк? Вот, вот. И учти: на моих питомцах — никаких тебе фабричных марок. Никаких улик, ясно? Божьи твари.
Он больше не улыбался. Злобная гримаса не сходила с его манекенного личика.
— Божьи твари — и баста. Не кто иной, как всевышний, обрушит на отступников державный гнев свой! Это будет произнесено в храме, дружище Карлос. Ты думаешь, среди земляков наших не осталось верующих? Посмотрим, посмотрим…
Не проявлявший до сей поры никакой активности краснолицый толстяк внезапно прервал своего приятеля. Он что-то сказал ему с недовольным видом. Рамос сделал попытку улыбнуться.
— Прошу прощения, леди и джентльмены. Мой друг гринго меня торопит. Приходится прервать нашу милую беседу. Два слова перед разлукой. Дружище Карлос помешал договорить, отвлек меня… Итак, заколдованные струны. Слегка только прикоснулись к ним — и какой эффект! Страшилища джунглей, кулеброс, оказались податливыми, как воск. Мы сместили их суточный цикл, воспитали стремление к охоте на восходе солнца. В утренние часы наши питомцы бросаются с особой яростью и буквально на все живое! Обратили внимание, с каким великолепным упорством они преследовали вас? Впрочем, это еще не все. В любой нужный момент мы можем удесятерить их ярость, пробудить от апатии и сна. Сейчас вам это продемонстрирую. Прощайте, сеньоры. Не забывайте про гарпун. Рассчитываю на новые великолепные кадры и…
Приятель гринго, не дав ему закончить, бесцеремонно оттолкнул его и запустил мотор. Лодка рванулась с такой силой, что красноречивый кабальеро едва из нее не вылетел. Молодые люди невольно рассмеялись.
Первой оборвала смех Галя.
— Работы публиковались, это верно. Но кто мог подумать, что найдутся такие изуверы…
— О чем это ты? — насторожился Виктор.
— Наши герпетологи[7] проводили опыты со змеями. Результаты были очень любопытные.
— Дальше, дальше, — заторопил ее Виктор. Он не спускал глаз с бота. — Понимаешь, Галочка, я хочу предугадать их ход. Это важно.
— Но я не знаю подробностей…
— Ничего. Скажи только, чем воздействовали они на змей?
— По-моему, звуковыми волнами. Да, да, это я помню точно…
— Отлично, сеньорита Галя, — оживился Виктор. — По методу факиров!
Девушка посмотрела на него с недоумением.
— Чему ты радуешься?
— Сейчас, сейчас… Смотрите-ка, они покидают бухту.
Бот отвалил от берега, за ним на буксире потянулся катер с «Акулою» на борту.
— Пройбидос! — выругался Карлос.
— Да, это несколько усложняет дело, — спокойно заметил Виктор. — Но у нас остаются акваланги.
— В аквалангах далеко не уплывешь, — возразила Галя. — Если даже мы до них и доберемся.
— А далеко нам плыть и не придется. Эти милые сеньоры оставят остров не раньше, чем попытаются осуществить свою угрозу.
Верный себе франтоватый негодяй, поравнявшись со скалой, галантно приподнял шляпу. К удивлению товарищей, Виктор приветливо помахал ему в ответ.
— Будем взаимно вежливы, — пояснил он с улыбкой и в тот момент, когда бот скрылся за камнями, проворно вскочил на ноги.
Галя и Карлос машинально последовали его примеру.
— Прими у Карлоса автомат. Скорее, — распорядился Виктор. — А твое оружие — за спиной.
— Ты думаешь… — снимая банджо, загорелся Карлос. — Так, я читал, делают укротители змей…
— Да, да, скорее. Не забыл мелодию?
— Еще бы!
Карлос привычно вскинул руку и ударил по струнам.
Музыки не было. Струны ответили коротким жестяным звуком. Они ослабли и дребезжали, потому что был надломлен гриф. Вернее, не надломлен, а сломан. Карлос растерянно пошевелил его и отпустил. Гриф отвалился и закачался у земли, повиснув на струнах.
— Все, — сказал Карлос. — Нельзя починить.
— С ума оба посходили! — возмутилась Галя. — Что вы задумали?
— Уже ничего, — сказал Виктор. — Теперь остается только гарпун… Хотя…
— Что «хотя»?
— Сейчас… Ты как следует подзаряжала батарею?
— Я просто поставила запасную, старая не годилась.
— Отлично.
— О-о, я понял, — тихо сказал Карлос. — Но, когда она заиграет, они ее могут испортить.
— Она там будет молчать, — ответил Виктор. — Дадим звук только на динамик.
Галя смотрела на них как на помешанных.
— Сеньорита Галя все поймет, — улыбнулся Карлос. — Она просто еще не знает. Она крепко спала ночью, когда я играл.
Виктор быстро вращал тумблер. Зеленые лучи в глазке индикатора метались, как усики рассерженного таракана. Из динамика донеслись ночные шорохи, шум листвы, глухие толчки тяжелых черепашьих тел.
Потом пропела струна.
Виктор до предела усилил громкость.
Это была та самая мелодия, которую Карлос играл ночью.
— Смотри туда, — Виктор кивнул на лестницу. Кулеброс медленно приподнимались на хвостах, плавно раскачиваясь в такт аккордам. — Вперед! Жаль только оставлять передатчик.
— Возьмем с собой? — быстро спросила Галя.
— Нельзя рисковать — сказал Карлос. — Кулеброс пойдут следом. А музыка короткая.
Они спустились, осторожно обходя жутких танцоров.
— Скорее, скорее, — поглядывая на часы, торопил Виктор. Вдвоем с Галей они собрали акваланги — для всех троих — и устремились к берегу. Баллоны пристегнули прямо на одежду. Захватив снаряжение Карлоса, шагнули в воду. Со скалы продолжала звучать печальная песня струн. Где-то за скалистым мысом шел катер диверсантов, не подозревавших, что они тащат за собой на буксире собственную гибель. Кристаллы «Акулы» неслышно посылали в эфир ночную звукозапись, а на скале в медленном танце окружали брошенный передатчик черные кулеброс — покорные непонятной силе струн, забывшие о своих жертвах.
— Это колдовство, — прошептала Галя. Она все еще не могла прийти в себя от изумления.
— Скорее! — торопил Виктор. Они помогли облачиться Карлосу и нырнули, зажав в зубах мундштуки трубок и надвинув маски.
Когда миновали рифовый барьер, Виктор всплыл, жестом предложив товарищам оставаться под водой. Оба суденышка он заметил сразу — они покачивались метрах в пятидесяти от пловцов. Диверсантов не было видно.
«Порядок» — улыбнулся он, и в этот миг откуда-то сверху грянула музыка. Это был дикий поток звуков — визг и скрежет, разбавленный трубными воплями и барабанным боем. Заметив направление, Виктор нырнул.
Они вынырнули, только разглядев над головами днища лодок. Их катерок свободно болтался на буксире позади бота, притянутого к берегу.
— Быстро в их лодку! — скомандовал Виктор. Он освободил якорек из гальки. Извилистый проход вел в глубину скал и вверх. Оттуда продолжала извергаться чудовищная какофония.
— Вперед! — Толкнув бот от берега, Виктор прыгнул в него. — К мотору, Карлос!
Двигатель заработал с пол-оборота. В это время в узком проходе между скалами показался болтливый Рамос. При виде Виктора он ошалело выкатил глаза. Затем рот его широко раскрылся, видимо, Рамос звал своего приятеля, но голос его тонул в диких звуках. Виктор не удержался, послал ему приветствие.
— Он позабыл здесь свою игрушку, — объяснил Карлос, протягивая Виктору портативную кинокамеру.
— Придется нам потрудиться за него, — освобождаясь от акваланга, усмехнулся Виктор. — Заскочим в бухту.
Впрочем, он остановил бот на линии барьера. «Не будем искушать судьбу, — решил Виктор. — В тайничке у них наверняка припасено оружие».
Кошачий концерт неистовствовал, гремел над островом. Даже отсюда было видно, как бесновались змеи. Они взвивались черными стрелами, кружили вокруг убитых черепах, с бессильной яростью впиваясь в растопыренные ласты. Виктор старательно снимал этот шабаш, в то время как его товарищи перебирались на подтянутый кубинцем катер.
Внезапно музыка смолкла, и автоматная очередь тут же прорезала тишину. Цепь фонтанчиков возникла у самого борта.
Виктор легко перемахнул на катер и подскочил к Гале, чтобы прикрыть ее от следующей очереди, однако проворный юноша мгновенно включил скорость, и пули обрушились на опустевший бот.
— Ты перепугался за свою «Акулу? — спросила Галя, когда выступ базальтовой скалы загородил их от огня.
Виктор промолчал, и Карлос ответил за него:
— Об «Акуле» он в тот момент не думал.
— И напрасно. Она набита сейчас ценнейшей информацией, включая великолепный джаз.
— Хорошо, что успел зацепить их шлюпку, Карлос, — сказал Виктор, глядя, как бот диверсантов прыгает за кормой на кильватерной волне. — Мерзавцам теперь не удрать оттуда. Их накроют с поличным…
— А если нужно еще вещественное до-ка…
— Доказательство, — подсказал Виктор. — Вещественное доказательство.
Он взял поднятый Карлосом киносъемочный аппарат.
— Made in USA, — прочел он четко отпечатанную на пластмассовом корпусе надпись. — Ну вот и клеймо, которого так боялся этот кабальеро, — усмехнулся Виктор. — А, если этого мало, снятые им кадры скажут сами за себя. Да и все его откровенные излияния записаны «Акулой».
Карлос улыбнулся;
— Порядок!
Юрий Котляр
Расплата
Рисунки Ю. Ефимова
Смелое намерение Аллана Тромпетера пересечь Тихий океан на пятитонной парусной яхте «Альбатрос» в одиночку и без радиоустановки породило оживленные толки среди калифорнийских яхтсменов. Вспоминали подвиг Аллена Бомбара, эпопею «Кон-Тики» и плавание Джонсона через Атлантику. Сравнивали, спорили и заключали пари. Точки зрения высказывались самые различные, но знатоки сходились в одном: затея дьявольски опасная. Поэтому никого не удивило сообщение крейсера «Мидуэй», полученное через месяц после отплытия Тромпетера.
Крейсер заметил «Альбатроса» в пятистах милях от берегов Японии. Яхта рыскала по волнам с зарифленным парусом, видимо, без управления и на сигналы не отзывалась. Тогда крейсер спустил катер. Хозяина яхты на борту не оказалось, возле руля валялась лишь его одежда — ботинки, брюки и свитер. Записи в бортовом журнале излагали скупые события одинокого плавания, никаких намеков на причину несчастья там не было. Последняя запись помечена датой недельной давности. Офицеры крейсера высказали предположение, что Тромпетер погиб внезапно: или во время купания, или выброшенный за борт шквалом. Как бы то ни было, Аллан Тромпетер покинул мир живых, и это никого особенно не удивило. Тихий океан — не тихая речка, а пятитонная яхта — не лайнер.
Вскоре после гибели Тромпетера переход Сан-Франциско — Иокогама со вздорной целью отведать свежих крабов, затеяла кучка светской молодежи. Комфортабельная моторная шхуна «Стелла» водоизмещением в 100 тонн принадлежала дочери богатого дельца Стелле Эльсуорт.
На шхуне отправилось шесть человек — сама хозяйка, две ее близких подруги и трое молодых людей, один из которых имел штурманское свидетельство. Поэтому плавание «Стеллы», дав материал для светских сплетен, не породило в то же время никаких сомнений в благополучном исходе. Отлично снаряженная, устойчивая и быстроходная шхуна без особых затруднений могла преодолеть четыре с половиной тысячи миль за каких-нибудь две недели, много — три.
Тем не менее «Стелла» тоже никуда не пришла.
Последние радиограммы с борта шхуны приняли, когда судно находилось еще за тысячу миль от Иокогамы. Первая из них гласила: «…заперли черное внизу. Если прорвется, то покинем судно на шлюпке. Иного выхода нет. Двое уже погибли». Начало радиограммы затерялось в эфире.
Спасательное судно «Тайфун» затребовало объяснений, но вместо них были приняты дважды повторные сигналы SOS, и передача оборвалась.
«Стеллу» разыскали лишь на четвертые сутки.
В спешке или волнении ее радист не указал координаты, и спасателям, которые вели поиск только по радиопеленгу, пришлось обследовать обширный район океана. Судно оказалось на плаву, без крена и внешних повреждений. На палубе валялись ящики с провизией, баллоны с водой и одежда. Одна из шлюпок была приспущена с талей и загружена припасами. Все указывало, что экипаж готовился покинуть судно.
Но все шлюпки остались на местах, а люди исчезли. Тщательный осмотр шхуны установил полнейшую исправность всех основных механизмов, но не обнаружил и следа людей.
Несколько позже кто-то из журналистов предположил, что молодых людей сняло одно из подозрительных полупиратских суденышек, в изобилии шныряющих в японских водах. И они, возможно, попали в руки современных работорговцев. Однако энергичные розыски, предпринятые международной полицией, и крупная премия, предложенная близкими, не дали результатов. Гибель экипажа «Стеллы» превратилась в непреложный факт, а ее мрачная тайна осталась нераскрытой.
Примерно в это же время в некоторых провинциальных японских газетах промелькнуло коротенькое сообщение об исчезновении экипажа рыболовецкой шхуны «Косака». Оно прошло незамеченным: рыбаки гибнут часто, такова их опасная профессия. Сама «Косака» ничуть не пострадала, ее прибуксировали в рыбацкую деревушку на берегу Сендайского залива и передали наследнику. Никому и в голову не пришло провести аналогию между печальными историями обеих шхун.
Слишком разнилось общественное положение экипажей. Только дальнейшее развитие событий заставило вспомнить о несчастье на борту «Косаки».
* * *
Старенький японский сейнер «Понго» бедствовал уже вторую неделю. Жестокий двухдневный шторм разбил руль и расшатал крепление рамы ходового двигателя. Из-за перекоса гребного вала дизель вышел из строя. Судно беспомощно дрейфовало по ветру к берегам Америки. Капитан сейнера, он же штурман и радист, Контиро Ходзи, позеленев от бессонницы, третьи сутки не выходил из радиорубки. «Понго» звал на помощь, не умолкая, но эфир не откликался. Контиро, кляня скрягу-владельца, в десятый раз пересматривал дешевенькую радиоустановку, но ничего не мог поделать. Что-то было не так, а что, он не мог установить. На четвертые сутки сели аккумуляторы и рация умолкла. Дизель не работал, зарядить было нечем. Оставалось надеяться на счастливую случайность.
Капитан всеми силами старался сохранить спокойный вид и подбадривал приунывший экипаж, но испытывал все нараставшее беспокойство и неуверенность. «Понго» несло на юго-восток, в обширный, пустынный район океана. Линия Владивосток — Сан-Франциско проходила севернее, а Сан-Франциско — Иокогама — склонялась к широте Гавайских островов. Рыбаки так далеко тоже не заплывали. Здесь можно было дрейфовать месяц, два и три, не увидев ни единого дымка.