— Э-э-э… Скажите, как вас зовут.
— Бройслав.
— Нет…
— Энеску.
— Нет, как вас зовут ваши друзья.
Странный вопрос. Бройслав помолчал и решился, сам себе удивляясь:
— Орион.
— Вот как? — женщина задумалась и согласилась. — Если успеете до десяти, я вас приму. Нет, не обессудьте.
— Я успею!
— Тогда записывайте адрес.
Энеску быстро занес в другой телефон данные, радуясь, как ребенок. Он сам не понимал чему, да и не хотел понимать: случайность, цепляясь за случайность, не раз выводила его из тупиков и ориентировала в нужном направлении. Он давно научился читать по знакам судьбы и порой слепо полагался на них, осознавая душой, к чему они и как нужно поступить — и ни разу не проиграл. Душа не человек, она не подводит.
— Спасибо, девушки! — искренне поблагодарил малышек и, махнув рукой своим ребятам, рванул прочь из бара.
— Эй, а деньги-то забыли!! — донеслось в спину.
Бройслав лишь рассмеялся.
— Машину, быстро. Мне нужно по этому адресу, — сунул в руку Станислава телефон с адресом гадалки. Тот кивнул: понял и принялся звонить водителю, что следовал за ними по мере возможности. На счастье он оказался рядом, на стоянке, и через минуту компания уже садилась в машину. Это Бройслав также принял за хороший знак.
Был бы Гарик рядом, начал бы отговаривать от глупой затеи, — усмехнулся, искренне радуясь, что сегодняшний вечер он проведет интересно. На больший результат не сильно надеялся.
Мне в глаза ударил свет, и я непроизвольно зажмурилась.
— Смотри, крепкая девчонка.
— Ну, таких ничем не испугаешь.
Я приоткрыла глаза, чувствуя, как меня поднимают, усаживают. Лица мужчин были незнакомы, за исключением одного, но я могла поклясться, что знала еще одного. Его глаза я видела только что, в том бреду.
— Гарт, черт тебя дери! — прохрипела.
Мужчина нахмурился и покосился на Лейтенанта.
— Лексинант, какого черта ты творишь? — зашипела на него, пытаясь подняться, но тело еще не слушалось.
Судя по вытянувшимся постным лицам, мужчины приняли мои слова за начальную стадию умопомешательства. О, как я их понимала! Та Лена, до поездки в гробу, словно панночка Гоголя. А эта, уже вкусившая прелести общения с загробным царством, еще оставалась там и смутно воспринимала этот мир. Директории смешали два в одно и выдавали сакральные парафразы, больше похожие на ахинею ненормального, с точки зрения любого нормального, и я бубнила их, даже не понимая, на каком языке говорю.
— По-моему, ты ошибся, Иван, не такая уж она крепкая, — протянул Гарт. — Бройслав будет недоволен.
— Да все просто: снотворное, гроб — она уехала в виртуальность, сейчас вернем на землю.
И выплеснул мне в лицо стакан воды.
Я задохнулась от неожиданного душа, замерла, сморщившись, зажмурившись и непроизвольно выставив руки. И очнулась, потеряв картинки древней старины, как сон, сообразила, среди кого я и кто. Пришла в себя и вспомнила, как попала в это небольшое полутемное помещение — в гробу! Благодаря Ивану!
Мое лицо перекосило, а приоткрывшиеся глаза сами нашли предмет моего горячего желания поквитаться: ну, держись, Лейтенант.
Конечно, дергаться бесполезно, а возможно и чревато, да и тело еще не слушается, но уж очень мне хотелось поделиться хоть малой долей пережитых впечатлений с разлюбезным моим напарником.
Я сделала вид, что потеряла сознание, и вывалилась из гроба.
Глупцы купились и подхватили мое тело в падении. Я тут же въехала одному локтем под дых, а второму коленом в пах. Слабо, понятно, сил еще мало было, но Иван охнул и отпрянул.
— Это начало, милый. Обещаю, дальше будет веселей, — прошипела, прижатая вторым мужчиной к стене.
— Даже не мечтай.
— Понежнее, сэр, я дама хрупкая, тонкой душевной организации, могу и на вас обидеться, — предупредила честно.
— Иван, уйди! — приказал он, и Лейтенант побрел на выход, многообещающе глянув на меня. Мужчина же толкнул меня в кресло и навис, весьма красноречиво щурясь. Вид у него был пиратский и устрашающий, только мне после галлюциногенной смерти все ровно было. Тот понял это по моему взгляду, усмехнулся и поманил парня с хвостиком, что замер на посту у дверей:
— Принеси леди горячего кофе со сливками и что-нибудь легкое перекусить. Итак, поговорим? — уставился на меня.
Я бы разговор расчленением начала, но по здравому размышлению пришла к выводу, что для начала неплохо бы узнать, что дяде надобно.
— Ну, — поторопила, глядя на него исподлобья.
— Ты меня не понукай, милая, я тебе не конь, — бросил, вальяжно усевшись в кресло наискосок от меня.
— Я тебе не милая, — процедила сквозь зубы. Чесались они у меня жуть — о его сонной мечтали.
— Тогда познакомимся. Меня Гарик зовут. А тебя?
— Мария Магдалена.
— Не-а, — развеселился мужчина. — Хелен Энеску. Хочешь, паспорт покажу?
— Хочу. А еще полотна Рембранта и личные письма Леонардо Да Винчи.
— Ты со мной не играй, детка, я не мальчик…
— Девочка? — выгнула бровь, искусно изобразив удивление, и придирчиво окинула его фигуру взглядом. Сильный диплодок, натренированный.
Лицо мужчины стало холодно-отстраненным, взгляд неласковым, давящим.
Только не на ту напал, дядя.
Я чуть повела плечами, разминая затекшие мышцы, и уселась удобнее, обняв одну ногу и выставив другую: полюбуйся, барин-свет. Моя ступня почти достигла его ноги под равнодушным взглядом Гарика и была грубо отодвинута.
— Не шали, сказал.
Ладно, — поменяла позу, сев, как гимназистка перед директором, и скромности в глаза напустила, румянец смущения на щеки нагнала:
— Так лучше, дяденька? — мурлыкнула почти приветливо. Но и это на Гарика впечатления не произвело. Он хмыкнул и головой качнул:
— Ох, экземплярчик. Понять не могу, на черта ты нам сдалась? Спасать тебя от твоих же, чтоб спектакли смотреть?
— А правда, чего ради вы в самаритян играть вздумали?
— Жалко тебя стало.
— Кому? Не Ванюше ли?
— Потерпи, узнаешь. Сейчас мы другое решить должны, вернее ты. Гроб понравился, комфортный?
Я насторожилась — никак есть предложение продолжить близкое знакомство с ним? Меня невольно передернуло:
— Ничего гнездышко, но формат не мой.
— Да? Тогда выбирай: ведешь себя тихо, смирно, послушно, и благополучно добираешься собственными ножками в действительно комфортные апартаменты, в безопасное для тебя место. Или два варианта на выбор: ложишься в гроб сама и здесь или тебя уложат там, откуда мы тебя вытащили.
Ответ пришел сам, но озвучила я его через пару минут раздумий, чтобы нагнать значимости и напомнить о своей независимости. Знаю я таких спасителей: из огня вынут, в полынью сунут.
— Прежде чем ответить, я хочу знать, кто вы, зачем и куда меня везете.
— На встречу с одним человеком, с которым, надеюсь, вы найдете общий язык.
— Он желает потренироваться в языках?
— Не паясничай, утомляет. Он желает поговорить с тобой и приглашает погостить на его вилле.
— Мерси, только приглашение, согласись, оригинальное, я такие обычно не принимаю.
— Так и ситуация неординарная, заметь.
— Уже.
Мой взгляд стал жестким, с намеком, что память у меня хорошая.
— Способ доставки — идея этого человека?
— Какая разница?
Понятно, я права. У меня еще один должник появился.
— Хорошо, я согласна познакомиться с вашим человеком.
А там посмотрим, каким способом его доставку и куда организовать.
— Молодец, — похвалил меня Гарик.
Ты еще пятерку в дневник поставь, идиёт!
В помещение вошел парень с подносом.
— Подкрепись, — посоветовал Гарик, вставая. Вытащил кейс из-под кресла и поставил передо мной. — Здесь одежда и паспорт. Сбегать не нужно, потому что глупо и бесперспективно. Ребята мы терпеливые, но не до бесконечности. У нас самолет через час. Личный. Поэтому советую, прежде чем делать, крепко подумать. Да и бежать-то некуда, друзей, я чувствую, у тебя нет, а врагов не меряно.
Я смекнула, что спешить с прощальными реверансами пока не стоит: во-первых, особь, желающая меня видеть, не бедствует, во-вторых, мне нужна передышка для того, чтобы сориентироваться и решить, куда и каким образом уходить, в-третьих, моему организму нужно восстановиться, в-четвертых, категорически не нравятся гробы.
А в-пятых, этот Гарик прав — врагов у меня достаточно и спешить на встречу с ними не стоит.
Я кивнула, с теплой, почти как ночь на Северном полюсе, улыбкой, помахала ладошкой: испаритесь, сеньор, сеньорита переодеться желает.
Тот понял и вышел, но мальчика оставил.
Пускай — я не гордая, не жадная да и стыдиться мне нечего — смотри на здоровье.
И открыла кейс.
По одежде: строгому темному костюму, кофте под горло, туфельках сугубо пуританского направления, я подумала, что мы в Англии. Чай, овсянка с джемом, предоставленная мне доброхотами, подтвердила мою догадку. Так овсяную кашу могут готовить лишь в Лондоне.
Я кушала и думала: хорошо это или плохо, выгодно мне или наоборот?
С одной стороны, правосудие здесь работает на «ура», в полиции служат ребята бравые, всегда готовые прийти на защиту гражданских прав любого человека, с другой стороны, смысл мне красным флагом размахивать, если в итоге я попаду домой, куда, ой, как не надобно. Но опять же, похитившие меня впечатления добропорядочных, законопослушных граждан не производят. С криминально-отмороженным душком ребятки, жесткие от макушки до пят, и рожи, что кирпичи, и взгляды, что обоюдоострые ножи, о манерах вообще молчу.
Ясно, что меня далеко не на Венецианский карнавал приглашают и не на знойную сиесту в объятья мачо. Интерес их приземлен и не факт, что с моим стыкуется. Ситуация мне напоминала капкан, в который я попала, убегая от вепря, и оказалась зажата мало в железные тиски обстоятельств, так еще и обложена, как зверь, со всех сторон. Куда ни глянь, печальный пейзаж.
Но печалиться отменяется — недосуг. Время есть, значит, есть возможности.
Я допила чай, переоделась в предоставленное тряпье, дорогое, но не моего фасона, поблагодарила неизвестного благодетеля за то, что хоть не юбкой одарил, а все же брюками, в которых ходить тоска, зато прыгать и бегать сподручно, и принялась изучать свой паспорт.
Теперь я Хелен Энеску. Где-то я слышала эту фамилию.
Ч-чер-рт! Бройслав Энеску — партнер Аббаса по нефтепромыслу и принца Чарльза по теннису! Случайность? Не верю.
А не пора ли мне в сторону уходить? Нур-Хайли не зуб — клык на меня имеет, если не всю акулью челюсть. К кому, кому, а к нему в руки я точно не хочу, уж лучше на Родину: в джунгли к питону, в гнездовье Селезневских пеликанов, в прайд шакалов и гиен, даже в гроб — пожалуйста. Да и Энеску, слышала, тот еще тираннозавр, шейхов и питонов перемалывает влет и косточек в воспоминаниях не оставляет. Жесткий мужчина до жестокости, а в силу немалого капитала, недосягаем для любой системы. Он сам себе система, сам себе закон. Аббас-то, по сравнению с ним, почти ангел.
Оп-са! Это я? — с долей ужаса уставилась на свою фотокарточку и заскучала о зеркале, чтоб сверить оригинал с копией. Пришлось довольствоваться солнцезащитными очками из кейса. Не ахти что разберешь, но ясно, что фото не фальшивка. Это меня разозлило, и к списку ожидающих сатисфакции добавилось пару личностей, в частности, парикмахер и тот затейник, что его надоумил мне подобную стрижку сделать и цвет волос. Они стали моего естественного русого цвета и едва доставали до груди. Вместо красивых локонов теперь были чуть вьющиеся пряди и челка до бровей, как у Мирей Матье. Но той она шла, потому что скрывала беззащитность взгляда и истинную суть ранимого характера, а мне нет, потому что открывала тоже самое, выставляя на всеобщее обозрение то, что я усиленно прятала.
Убила бы цирюльника! И все его начальство, и эту теплую компашку.
Но слабо — пять амбалов выстроились у выхода, поглядывая на меня с плотоядным ожиданием.
Ладно, пока побег отменяется.
В состоянии всеобщей «любви» ко всему живому меня препроводили в салон самолета, зажав охраной со всех сторон, как королевскую особу или звезду. Гордости я не испытывала, а вот злость — неимоверную.
Глава 18
Я плюхнулась в кресло, пройдя не столько по салону, сколько по всем встреченным конечностям, попинав как бы нечаянно по ногам мальчиков из охраны. Щелкнула пальцами, призывая симпатичную девушку с натянутой на губы улыбкой:
— Виски с содовой, конфеты с ликером.
— Извините, мэм…
— Мэм пошутила, Стесси, иди к себе, — сказал Гарик, усаживаясь напротив меня.
— Тогда семечки! — рявкнула я в спину удаляющейся мамзель.
— Обойдешься, — бросил мужчина. Я мило улыбнулась ему, предупредив взглядом — полет будет долгим, тебе вечностью покажется, ш-шакал!
— Я проголодалась, к тому же страдаю клаустрофобией и аэрофобией. Плюс у меня токсикоз на все встречные предметы и лица. Если мне сейчас же не принесут выпивку и много, много легкой закуски, вас ждет долгий и незабываемый полет!
— Подождешь до взлета.
— И когда он намечается?
— Не твое дело.
Понятно: кого-то ждем.
Я попыталась разглядеть пассажиров за занавеской — этот салон небольшой и явно для охраны — мальчики уже устроили свои тела в соседних креслах. Значит следующий салон хозяйский, для VIP-персон.
Так и есть — занавесочка, колыхнувшись, приоткрыла моему взору уютную обстановку, малиновую шелкографию обивки и элегантный носок мужской туфли у столика красного дерева. Где-то я эти ботинки видела. Ах, Ванечка!
— Тебе принесут все необходимое, если ты перестанешь дурить, — сказал Гарик.
— И тогда вы пойдете к своему дружку? Несколько часов будете пить, курить и трахать Стесси?
Мужчина повернулся к занавеске, желая понять, что я решила и что могла увидеть. Потом посмотрел на меня и сухо бросил, поднимаясь:
— Если будешь дергаться, трахать будут тебя.
— Обещаете? — игриво выгнула бровь, внутренне сгорая от желания поточить ноготки о его физиономию.
Гарик скривился, словно сырую креветку съел, и пошел за занавеску.
А я притихла ровно на пять минут, чтоб в покое рассмотреть, что за персону нон грата ждут мои похитители. И как только дождалась, поняла: сейчас скончаюсь от нервной горячки. Мои зубы скрипнули, руки сжались в кулаки — в салон вошли лордесса Перетрухина с лорденком Сергеевым. Бис!
— Мы в каком аэропорту? — спросила у двухметрового мальчика с хвостиком, заподозрив в себе нешуточную мозговую болезнь.
— В международном, — заверил.
— Очень смешно. У вас неслабый умственный потенциал. Наверное, два Гарвардских коридора за спиной.
— Тебе какая разница? Сиди и не крутись.
— Не могу, — и поманила его пальчиком, заставляя приблизиться. — У меня аэрофобия, клаустрофобия и… — заманчиво облизнулась, с томной поволокой во взгляде глядя ему в глаза. — Нимфомания.
Малыш моргнул.
— Договоримся? — подмигнула ему, провела пальчиками по груди, норовя залезть под рубашку. — Мне не нужен порт прибытия, но на душе спокойней будет, если буду знать порт отбытия.
— Бромма, частный сектор, — прошептал обескуражено, мысленно уже прикидывая, куда бы меня увести с глаз остальных.
Стокгольм, значит. Вот бы я оплошала, рванув в полицию в твердой уверенности, что мы в Англии.
— Спасибо, котик. Помурчим на досуге, — пообещала. — А пока ты не мог бы принести мне что-нибудь выпить и перекусить. Твой шеф такой строгий, а я, честное слово, очень боюсь летать. Может, ко мне сядешь? Выпьем, поболтаем. Путь-то неблизкий.
— Четыре часа… Меня Борис зовут.
— Да что ты? Мое любимое имя.
Хотя плевать мне на него, как и на тебя!
Мужчина глянул в сторону занавески и решился:
— Сейчас я, — встал.
Иди, милок, иди.
Тот скрылся, а я пересела к его соседу, мужчине постарше и посерьезнее. Орешек крепок, но расколоть его поможет опыт, а что ж еще?