Это он меня учит! Благодарствую!
— Прости, я не поспеваю за быстротой твоих мыслей. Мы еще на первой ступени твоего плана нормально не стоим, а ты мне уже о седьмой толкуешь.
— О десятой.
— Мысленно ты уже воспитал детей, дал лучшее образование и пристроил в самые знатные и влиятельные семьи Европы.
— Мира, — пригубил вино.
— Одно «но» — я не собираюсь заводить детей. Твой план рискует быть не осуществленным.
— Есть пара запасных.
— Например?
— К чему их обсуждать сейчас? Пока в силе главный, а там посмотрим.
— И насколько ты желаешь увеличить численность Энеску?
— Буду рад любому прибавлению: двое, пятеро, да хоть десять.
Понятно, его мечта загнать меня в конюшню своего дворца и множить потомство. Смелая мечта, но неосуществимая.
— Вряд ли ты дождешься и одного, — бросила, принимаясь за мясо.
Бройслав загадочно улыбнулся:
— Посмотрим.
Пожалуйста. Только не состарься глядючи.
Зачем нужны дети? Зачем плодить мертвецов в мертвом мире, вытаскивая светлые души из рая в объятья ада, и при этом кичиться "родительской любовью"? Если кто-то внятно объяснит мне это, я, возможно, поменяю свое решение, но вряд ли такой родился на земле.
— Я слышала, у тебя неплохие вложения в нефтяной бизнес и даже есть личные компании в этой сфере.
Бройслав кивнул, внимательно посмотрев на меня — в глазах мелькнуло предостережение.
— Малыш, договоримся сразу — в мои дела ты не лезешь. Любой бизнес — дело грязное — не стоит мараться добровольно.
— Я любознательна.
— Устроим круиз по странам и материкам. Позже.
— Такой круиз по телевизору можно устроить, ничем не хуже. Для меня.
— Чем увлекаешься?
— А ты?
— Нечестно, я спросил первый, — рассмеялся. Подозреваю, ему нравилась роль жениха и моего спутника по жизни, а мысль о том, что он станет моим мужем, руководителем, защитником, направляющим и оберегающим звеном, привлекала как медведя мед. Все, что я говорила, вызывало в нем лишь положительные эмоции, мой внешний вид — желание смотреть, беспрестанно решая одному ему ведомые загадки, будто спрятанные во мне и при этом чуть не петь от восторга, что только ему дано их решить и обладать сей дивной кладезью элитных ребусов. Если он не дотрагивался до меня рукой — ласкал взглядом, если и говорил, то обо мне.
Он действительно влюблен?
Что скрывать, мне было приятно, но в тоже время страшно. Я боялась, как всегда, одного — мимолетности безоблачных минут и слишком больших счетов для оплаты за мизер счастья. По логике всех канонов реальности столь дивное существо как Бройслав не могло привязаться к кому-либо серьезно и надолго, но даже за минимум своего внимания и потраченного времени наверняка потребует максимум отдачи.
Мне будет сложно сохранить себя и свою свободу рядом с ним, тяжело ужиться, если не поддаться его очарованию, сходному с давлением гипнотизера. Он привык дрессировать, но так же привык к послушному контингенту — все, что немного иначе смотрит на мир, реагирует на его эскапады, привлекает его, когда на миг, когда на сутки. Он любознателен, как и я, но более тверд и непробиваем в своей скорлупе. Если я сдамся и поддамся, как другие, его влюбленность может в любой момент закончиться, и я буду откинута резко и безапелляционно, причем он даже не поинтересуется, куда, и что со мной будет потом. Уверена, на его счету столько же любовных побед, сколько и искалеченных судеб. Прикоснуться к нему, не крапивой обжечься — он столь же ядовит, как медуза Physalia, а возможно и сильнее, и метку свою оставляет навсегда, даже если задетый выжил. Смогу ли я стать рыбкой Nomeus gronovii, чтобы без членовредительства и угрозы для жизни спокойно укрыться в его куполе?
Я облизнула губы, поглядывая на Бройслава — у меня мелькнула шалая мысль прикоснуться к его яду — даже он был привлекателен для меня, и очень хотелось понять, насколько опасен. Сомнений что он та ядовитая медуза, не было, а что я та юркая рыбка — были, хоть мне очень хотелось ею стать, пожить спокойно под защитой.
У каждого своя мечта. Я понимала — моя сиюминутна и за ней прячется нечто более глубокое. Заблуждение — вот как оно называлась. Ты знаешь, что тебя обожжет, но все равно летишь и уверяешь себя, что сможешь вовремя увернуться и уйти не тронутой пламенем. И кажется никто не замечает твоих маневров — кружений вокруг огня — ведь ты хитра, ты умна… Всего лишь женщина.
— Почему молчишь? Не хочешь открыться? Но я ничего особого не спросил.
— Это я спросила, а ты перевел разговор на меня.
— Хорошо, не будем ходить кругами. Спектр моих увлечений не очень широк. Основные: астрономия — про миниобсерваторию ты уже знаешь. Оружие, любые виды, особенно холодное. Грешен, нравится.
— У меня все проще: альпинизм, горнолыжный спорт, дайвинг.
— Любишь рисковать? — прищурился.
— Какой же риск? Скорее свобода, ощущения покоя.
— Уверенности в собственных силах…. Одиночество не угнетает?
— А тебя?
Он засмеялся:
— Странно, что тебя привлекает горнолыжный спорт. В беседе ты предпочитаешь теннисные приемы.
— Хочу изучить тебя.
— Я не против, — лукаво улыбнулся.
— Чему ты все время улыбаешься?
— Рад, что мы вместе. Страшно подумать, что мы могли не встретиться.
— Я бы радоваться не спешила. Ты в курсе, что тебя могут ждать большие неприятности из-за меня?
Он посерьезнел, съел оливу и опять улыбнулся:
-. "И нет невзгод, а есть одна беда — твоей любви лишиться навсегда".
— Любишь стихи?
— Шекспир неплох.
— Специалисты считают, что он гений.
— Я привык иметь свое мнение.
— В вопросах литературы?
— И во всех остальных.
— Советы принимаешь?
Бройслав неопределенно повел ладонью, покрутил бокал с вином, разглядывая жидкость:
— В ненавязчивых вариантах способен их выслушать.
— Закончил Гарвард?
— Университет, — кивнул, отклонившись на спинку стула, и принялся внимательно разглядывать меня из-под полуопущенных ресниц, хитро щурясь. — А ты?
— Мое образование: книги и опыт. К сожалению, хоть я и закончила институт, знаний мне это не прибавило.
— А что закончила?
— Институт физкультуры. Заочно.
— Даже так? — заулыбался лукаво и загадочно. — Кто же ты у меня?
— У себя, — поправила, закидывая в рот маслину. — Педагог.
— Несостоявшийся педагог и отставной астроном — ничего пара, правда?
— Ага. Как "дельфин и русалка".
Хотя я скорее гарпия, а он кит-убийца.
— Твой скепсис не оправдан, любовь моя. Я лично все больше убеждаюсь, что мы с тобой быстро поладим и будем крепкой парой.
— Какое же достоинство говорит за это?
— Ты красива и умна. Внешне ранима и внутренне сильна, правильно используешь редкие качества.
Какие «изысканные» комплименты. Интересно, многим он расточал их? Заучивал наизусть и выдавал как сонеты? В сердце кольнула ревность, а ведь я считала себя неуязвимой для нее. И разобраться: какая мне разница, кто были те женщины, что любили его, что любил он. Наверняка не глупы и недурны собой, богаты, изысканы, отшлифованы аристократическими генами многих поколений, избалованны благополучием.
— Ты был женат? — спросила, что не должна была спрашивать.
Бройслав долго смотрел на меня и покачал головой:
— Нет. Я ждал тебя. Надеялся ли, что и ты меня ждешь?… Нет. Конечно, питал некоторые иллюзии, но понимал, что жизнь грубо обходится с ними, поэтому не уповал, чтобы не разочаровываться. Мне было важнее найти тебя, остальное не имело значения.
— А если бы я была замужем?
— Отбил бы. Увез, украл, соблазнил. Способов масса.
— Даже если бы я была против?
Мужчина задумался, поглядывая на меня изучающе.
— Женщинам свойственна нерешительность. Это своеобразная защитная реакция на необходимость выбора. Посмотри на себя — даже сейчас, когда все ясно и понятно, ты колеблешься, находя тому массу причин, обдумывая «за» и «против», множа то первое, то второе. Хорош бы я был, если бы вел себя точно так же. Нет, я не осуждаю, Лена, понимаю и принимаю. Ты женщина — тебе это позволительно, но мне — нет. Если есть четкая цель, значит, есть четкие способы ее достичь. Я бы попытался тебя склонить к мысли об уходе. Не получилось бы — применил более радикальные средства.
— Давление, шантаж.
— Возможно. Но тебя бы это не коснулось. Зачем нервировать цель, если всего-то и нужно убрать препятствие к ней?
В логике ему не откажешь. И за аморальность не осудишь — сама бы так же поступила. Правда, откровенничать, как он — поостереглась бы. А Бройслав ничего не боялся, словно действительно решил узурпировать меня и привязать так сильно, чтобы я никому не смогла открыть его тайны и психологический портрет.
Или всерьез доверял настолько безоглядно?
— Ты сыта? Прогуляемся?
— Конечно.
Он увлекал меня все сильней, и хотелось как можно лучше узнать его. В глубине его глаз пряталось еще слишком много неизвестного мне, и я подозревала, что личность Бройслава более многогранна, чем миры Хайнлайна или Шекли. Как любопытная лисичка я не хотела отказывать себе в удовольствии познать их, углубиться в дебри его души, и смутно догадывалась, что потеряюсь там. Но мне еще казалось, что я достаточно сильна, чтобы противостоять как монстрам, так и ангелам, живущим внутри него, хоть не воспринимала разницу меж ними. Даже в холодном блеске его глаз мне виделся океан нежности, и любой монстрик, притаившийся в его высказываниях воспринимался другом.
Я обманывалась сознательно, но словно поднимаясь на пик Победы без страховки, чувствовала лишь вкус риска и свободу, распирающую грудь безумной радостью, вместо естественного чувства самосохранения.
Так далеко в своих исследовательских эскападах я не заходила. Мне доставало ума не совать голову в пасть льва, вовремя уворачиваться от стаи голодных акул, но здесь я, видно, раздружилась с умом и не думала ни о чем, кроме Бройслава. Он был рядом, грел меня своими объятьями, нежил голосом, порабощал поцелуями и светом лукавых глаз — и я забыла об осторожности, забыла о прошлом опыте и, как наивная девчонка, все больше открывалась ему, сама того не замечая.
Он умел построить беседу, выманив, что ему нужно незаметно от собеседника, а чуть я настораживалась — резко переводил разговор в другое русло, чтобы чуть позже вновь невзначай продолжить предыдущую.
Все мои планы шли прахом под его ласковым напором.
Но у меня была еще ночь, чтобы очнуться, и утро, чтобы воспротивиться.
Я еще не понимала, что противиться ему, что идти против тайфуна, а поддаться на минуту — пропасть навсегда. Но счастье слишком заманчиво и на пике его песни гибельные нотки не слышны.
Глава 24
Первые нотки предупреждения прозвучали после ужина. Я упрямилась, не понимая, зачем Бройслав желает затащить меня в брак с ним, как в клетку, он не понимал моего упорного отвержения его предложения. Аргументы «за» были разложены им, разжеваны, но все равно не приняты мной. Мне казалось, на меня накидывают узду, и я слепла от желания порвать ее. Странно, учитывая, что разводы не отменяли, и мои предыдущие браки как начинались, так и заканчивались. Но я была уверена — с Бройславом все будет иначе, этот брак будет столь же незыблем, как земная твердь, и не получится вильнуть хвостом, уйдя из рук новобрачного сразу после церемонии, как было в моем первом браке, не сойдет с руки и пошлое использование жениха, как было во втором и третьем. На этот брак Макрухин меня не благословлял, нужды в нем, как смысла, я не видела.
Я боялась, понимая, что капкан Энеску захлопнется для меня навсегда, а вот для него, как для любого мужчины — нет. Страхов была масса, они множились, цепляясь за хвост друг друга, и упорно твердили: нет!
Бройслав уговаривал, мягко стелил любовной песней, уходил в сторону, как только я взбрыкивала, и вновь возвращался к этой теме. И устал. Терпение кончалось.
— Хорошо, можешь продолжать изображать мулла. Еще два дня.
— Я не скажу «да», не подпишу документы.
— Мы венчаемся — Богу твоя подпись не нужна.
— Ты верующий?
— Нет. Но это не имеет значения. Отец Батист сделает все по канонам веры.
— Католической!
— Какая разница?
— Никакой. Потому что ты сам не соображаешь, что делаешь. Досье сначала почитай, потом с глупыми предложениями приставай!
Пошла ва-банк. Пусть все кончится сейчас, пока я окончательно не запуталась в паутине его очарования.
— Дело только в этом? Я знаю все, что мне нужно знать, остальное ты хочешь, чтобы я знал, а зачем — непонятно. Честность? Спасибо, я ее уже оценил. Думаешь, передумаю — неправа.
— Я опасна для тебя.
— Не более чем я для тебя. Мы оба далеки от идеала.
— Ты просто ничего не хочешь знать и слышать. Ты решил, а мое мнение тебя не волнует.
— В данном вопросе нет. И хватит! — сверкнул недобро глазами. — Я лучше знаю, что нам нужно, и будет так, как я сказал.
— Аббас Нур-Хайли, твой партнер, был моим любовником! Он сбрендил после первой же ночи, он так увлекся, что лишился контракта, которого добивался два года! Именно это мне было нужно! Я выполнила задание Макрухина и исчезла! Я точно знаю, Аббас не оставил это дело, он столь же горяч, как и мстителен! Он нашел меня и начал гон, и кто присоединится к загнанной дичи для него значения не имеет! Только он узнает, где я и с кем, нас обоих пустят на фаршмак!
Бройслав с каменным посеревшим от гнева лицом смотрел на меня и молчал, потом тихо процедил:
— Ты недооцениваешь меня и переоцениваешь его.
От нескрываемо сердитого голоса Бройслава у меня мурашки по коже пошли. Я невольно отступила от сидящего в кресле мужчины, понимая, что активизировала стихийное бедствие, которое накроет не только меня, но и весь дом. Минута тишины и Энеску, вскочив, схватил меня, до боли сжав плечи:
— Чего ты добиваешься?! — зашипел в лицо, встряхнув меня. Мне было больно, и я оскалилась, но высказаться не успела. — Хочешь доставить мне боль?! Посмотреть, на что я способен в гневе? Специально выводишь из себя? Может еще подробности изложишь, как тебе с ним было?…
— Прекрасно! Мы славно провели с ним время!!
Закричала ему в лицо, жалея, что мое прошлое нельзя изменить… как нельзя убить Макрухина, что отправил меня к шейху — садисту потешить его фантазии, свой кошелек и похвастаться удачным исполнением задания перед своими дружками.
А впрочем, кого винить?…
Лицо Бройслава превратилось в маску злобного зверя, зрачки стали огромными и страшными от ярости. И я была уверена — он меня ударит, а возможно и убьет. Даже в домашнем животном живет дикий зверь, в человеке имя ему ревность. У кого легкая, как укол в сердце, у кого подвластная контролю, у кого бурная и неуправляемая. Стоит разбудить ее, и она обнажит истинную суть человека, покажет, кто перед тобой: слабак или смельчак, ходячий свод комплексов или раб своих инстинктов, волевая особь или трусливая. Как она относится к тебе — как к равному или как к собственности, что бурлит в ее душе — кипящая лава или мед, в каком мирке она живет — в светлом и прекрасном или черном и грязном. Ревность не обманет, показав себя — она не поддается контролю, даже если человек сможет овладеть ею — она все равно будет владеть им и прорываться сквозь заслоны воли, проявляясь во взглядах, интонации, поступках.
Ревность — сестра страсти, и ее не скрыть. Она оружие самозащиты и арьергард эго. Как тест она проверяет личность на зрелость, заставляя совершать поступки сообразно ее эволюции.
Мне попалась сильная и достаточно зрелая личность — Бройслав не сказал мне ни слова, не тронул пальцем — он вышел, впечатав дверь в косяк, так что тот треснул.
Обиделся. Оскорбился. И все же держал себя в руках. И не оскорбил, не обидел меня, предпочел пережить неприятное состояние в одиночку, возможно, чтобы не пугать меня, а возможно, чтобы придумать коварный план мести.
Но я не боялась — я хотела ясности и, решив получить ее путем довольно опасного эксперимента, ждала финала, не жалея о своем поступке. Честном.
Могу я хоть раз позволить себе это?
Бройслав бродил по дому, маялся, пытаясь взять себя в руки, но тщетно. В душе кипела адская смесь ярости и боли, и хоть он знал ее причину, совладать с ней не мог — она просилась на выход, она мутила разум и слепила взор. Ревность, неведомая ему до сей поры, оказалась сильнее доводов рассудка, сильнее воли. Ее уколы были слишком часты и болезненны с момента встречи с Леной, но он еще надеялся совладать с ними, подчинить себе и задавить в зачатке, но, видно, лишь довел до критической массы своей сдержанностью и бегством от фактов.