Волк засмеялся по-волчьи, первым выбежал из сокровищницы. Мы были уже в третьем от казны зале, когда нас догнал ворон. Он летал над головами, без камней, и костерил за бездушность, за неуважение к красоте, к высокой эстетической ценности, что еще малость и переползет в категорию нравственных ценностей, обзывал нас дикарями, варварами и гуннами. Последнее включило у него цепь ассоциаций, и еще шесть залов он называл нас татаро-монголами, обрами, ацтеками, вандалами, вестготами и будденброками, а также скифами, сколотами и прочими русскими, русичами и даже россиянами. Хоть москалями ни разу…
Когда поднялись из последнего зала и двигались подземным ходом, сперва пригнувшись, потом на четвереньках, а затем и вовсе ползком, я велел обоим заткнуться, подполз к камням, которыми закрывал дыру изнутри, меч в руке, приложил ухо к валуну. Долгое время ничего не было слышно, потом невдалеке прокричала чайка, ей ответила другая. Я тихонько отодвинул камень, чайка в двух шагах, увидела меня, взмахнула крылами, исчезла с резким, пронзительным криком.
Я выдвинулся. С жадностью вдыхая свежий воздух, какой внизу, оказывается, спертый, сказал тихо:
– Выбирайтесь. Кажется, никого…
Ворон молча взлетел в воздух, что значит, презирает нас, волк вышел тихонько, сразу принюхался.
– Мой лорд, – шепнул он негромко, – они совсем близко!
– С какой стороны?
– Они…
По ту сторону кустов раздался хриплый крик:
– Ворон! Это его ворон!
Две стрелы взлетели одновременно, ворон вильнул, стрелы пролетели мимо, одна лишь слегка скользнула по перьям. Он раскаркался злобно, сокровищ лишился, а тут еще и стреляют, как по простой вороне, но благоразумно пошел по спирали вверх. Поглядывая одним глазом вниз, когда взлетела еще одна стрела, вовремя взял в сторону, стрела блеснула наконечником и ушла вниз, в кусты.
Затрещали ветви, я наконец сообразил, в какую сторону броситься, волк не отставал, кусты распахивались, как зеленая болотная тина, мы неслись вниз, а потом снова вверх, на долгое время стали видимыми и беззащитными. Моя спина окаменела, все время ожидая удара длинной стрелы с острым, как игла, наконечником из закаленной стали, но крики быстро стихли. Мы забрались на вершинку перевала, рухнули оба с высунутыми языками, а сверху захлопали могучие крылья.
Ворон тяжело рухнул на камень поодаль, все еще сердится, буркнул язвительно:
– Они заметили наконец-то дверь… кто-то из вас закрыть не соизволил!.. и все ринулись, как голодные собаки за зайцем.
Волк подумал, предположил:
– Возможно, слыхали, что где-то поблизости сокровище?
Ворон сказал горько:
– А вот теперь выйдут, шатаясь от ящиков с драгоценными камешками… такими яркими, блестящими…
– А мы отнимем, – неожиданно сказал волк. Посмотрел на меня за поддержкой: – Что скажете, мой лорд?
– И ты, Брут? – спросил я горько. – Зачем тебе эти яркие да блестящие?
– Мне камешки не нужны, – объяснил волк с достоинством. – Я не ворона. Но как приятно одурачить существ… простите, лорд!.. царей природы, что едва выползут, изнемогая под тяжестью, уже неспособные сражаться. А мы их побьем и…
– …И все заберем! – каркнул ворон. – Должен заметить, ты хоть и серый, но кое-чему у меня научился.
Я подумал, идея показалась неплохой. Не в том смысле, что нам наверх вытащат камешки, а что можно будет избавиться от изнуряющей погони. Если даже не дожидаться выползающих, чтобы лупить по одному, а просто подпереть двери камнями или колом. Ведь и здесь дверь по правилам пожарной безопасности открывается наружу.
– Лети посмотри, – попросил я ворона, – не остался ли кто там на страже. А то подойдем и напоремся…
– Там никого, – заверил ворон, – я видел!
– А еще раз посмотреть в лом?
– Мой лорд, – ответил ворон с видом оскорбленного достоинства, – мне почему-то кажется, что вы усомнились в моих словах?
– Что ты, что ты, – заверил я. – Просто один древний мудрец по имени дядюшка Джо учил: доверяй, но проверяй.
– Но, мой лорд…
Волк поднялся на ноги, желтые глаза недобро блеснули:
– Мой лорд, стоит ли общаться с этим комком в перьях? Я сбегаю туда и обратно быстрее, чем он оторвет жирный зад от этого камня.
Ворон от великого оскорбления взмахнул крыльями и чуть не свалился на землю. Замахал крыльями. Стараясь удержать равновесие, из-за этого настолько напомнил мне петуха, пытающегося взлететь, что я засмеялся. Волк тоже хохотнул очень обидно, бросился в кусты, зеленые ветки сомкнулись за ним без шума.
Мы ждали от силы четверть часа. За это время ворон не проронил ни слова, оскорбленный и негодующий, а я слишком был занят мыслями о загадочном Черном Мастере, он же Властелин Тьмы и все такое, чтобы выводить пернатое из пернатой депрессии. Волк примчался запыхавшись, глаза блестят, как плошки.
– Мой лорд, – выпалил он. – Там никого!
– Идем, – сказал я, решившись.
– До чего довела жадность, – сказал волк и посмотрел на ворона. – Хотя бы одного оставили сторожить двери! Нет, все ломанулись. Значит, слыхали про эту сокровищницу, только найти не могли…
Мы начали спускаться обратно по склону, ворон сказал раздраженно:
– При чем здесь жадность? Я эстет, мадам, могли бы уже и запомнить. А если и жадность, то лишь к искусству. К произведениям искусства. Тебе этого не понять.
– Это почему же?
– Потому что ты – серый.
– А ты вовсе черный!
– Черный, – отпарировал ворон с достоинством, – благородный цвет. Это цвет мудрости!..
Волк подумал, сказал с чувством:
– Не люблю черных. Наглые они очень. А мудрость… откуда у них мудрость?
Ворон, не отвечая, полетел вперед, волк тоже умолк, берег дыхание, уже начали карабкаться на холм, мы оба пыхтели, торопились, надо успеть к дверям раньше, чем враги начнут выносить сокровища.
Послышался треск щебня, мощное всхрапывание. Из-за кустов показался Рогач, на ходу дожевывая толстую ветку с ягодами и широкими зелеными листьями.
– Жрешь всякую гадость, – сказал я ему ласково, – ладно, жри-жри! Ты лучше знаешь народную медицину.
Просидели час, два, изнывающий от нетерпения волк вызвался сбегать и посмотреть. Очень неохотно я отпустил, волк исчез, ворон сперва отпускал ехидные замечания, потом умолк, забеспокоившись, наконец предложил идти его искать, а то, мол, мало ли чего с дураком может случиться.
Волк появился, едва мы сунулись в дверь, язык на плече, сказал хрипло:
– Все… до одного… мертвые!
– Кто их убил? – каркнул ворон. Посмотрел подозрительно: – Ну сбреши, сбреши, что это ты всех одной левой!
Волк проигнорировал пернатое, обратился ко мне:
– Мой лорд, полагаю, их убили эти камни. То ли зачарованные, то ли пропитаны ядом, но едва те начали набивать карманы, как все и попадали. Я застал уже трупы.
– Понятно, – произнес я, холодный ветер пронизал тело. – Потому все двери и открывались так охотно перед нами. Кто-то приготовил ловушку, мы послушно вошли в нее, но… приманку так и не тронули.
Волк сказал громко:
– Да, все трое! И никто и не собирался, верно, мой лорд?
– Верно, – подтвердил я, стараясь не смотреть в сторону ворона.
Мы не продвинулись и на сотню шагов, как ворон встрепенулся, рывком взметнул себя в воздух, а волк зарычал, ринулся вперед, но тут же попятился.
Деревья расступились, Рогач вздрогнул и захрипел, словно его давят за горло, а по мне прошла холодная волна. Все бескрайнее поле загородили зеленые рыломордые, ростом с тираннозавров, но в кольчугах из колец размером с якорные цепи, с правой стороны надвигаются бронированные чудовища, несокрушимые, как горы. Слева подходит угрюмая рать воинов-мутантов, загородив дорогу. Я оглянулся, но за спиной трещат и с треском падают деревья, слышится тяжелая поступь каменных великанов.
Под ногами вздрогнула земля, нас слегка тряхнуло, потом толчки пошли чаще, сильнее. Некто огромный и страшный рвется к нам из недр земли, чувствую голод и нетерпение древнего зверя, из глубин доносился скрип перемалываемых камней, скрежет зубовный, а когда я вскинул глаза горе, небо потемнело от неисчислимой стаи гарпий, что не уязвимы ни для какого вида оружия, а перья у них попадают в путников с невероятной точностью, все до одного железные с булатными наконечниками.
Я оглядел прижавшегося к земле волка со вздыбленной шерстью, дрожащего Рогача, а ворон плюхнулся мне на плечо, каркнул обреченно:
– Все! Мы в ловушке. Даже мне, замечательному, не уйти, небо перекрыто.
– И не надо, – сказал я убежденно. Зевнул, повел плечами, пусть рукоять меча выглядывает покрасивше, выпрямился во весь рост и заставил дрожащего Рогача сделать шаг навстречу чудовищам.
Волк испугался, подпрыгнул, ухватил зубами за сапог:
– Мой лорд! Затопчут, разорвут, забодают, растерзают…
– Может, и так, – согласился я. – Есть такая вероятность, хоть и малая… Но совсем уж невероятно, чтобы такое случилось в начале квеста! Если я правильно понимаю законы этого мира…
Я заставил Рогача сделать еще шаг, перед нами прямо из воздуха появилась девушка необыкновенной красоты. Ее огромные глаза со страхом и непониманием смотрели на меня.
– Доблестный герой с трехручным мечом! – произнесла она серебристым нежным голосом. – О тебе говорят все Древние и даже Очень Древние пророчества, а также Самые Древние, что дошли до нас из эпохи…
Я отмахнулся, прервал:
– Не продолжай. Уже слышал.
– Герой, – сказала она, запнувшись, – на этот раз твое беспримерное мужество и отвага не помогут! Ты погибнешь, погибнешь, погибнешь!
Я бесцеремонно оглядел ее с головы до ног. Необыкновенно красива, хоть и несколько нестандартной красотой: рот чересчур большой, глаза широко расставлены, носик задиристо вздернут, скулы высоки, но в глазах такое очарование, что как-то не замечаются такие несущественные мелочи, как длинная шерсть, чешуйчатый хвост и толстые козлиные ноги с раздвоенными копытами.
Она смотрела преданно и жалобно, я нагнулся с седла, молча обнял ее за плечи, с удовольствием чувствуя волнистую шерсть.
– Но спасет твое колдовство, не так ли?
Она в тревоге оглянулась на чудовищ, но те остановились, терпеливо ждали. Я понимал, что простоят столько, сколько нужно, а бросятся лишь в последний миг, чтобы чуть-чуть не успеть, а потом будут в бессилии озлобленно реветь и кинутся друг на друга.
– Не знаю, – ответила она тихо. – Нам запрещено помогать низшим существам… Но ты так прекрасен, так мужествен, что я готова нарушить все запреты и быть изгнанной на Остров Забвения, где меня в наказание превратят в какую-нибудь простую принцессу… Ты и твои друзья, возьмите меня за руки, закройте глаза… Ах да, руки есть не у всех, ладно, встаньте поближе…
Вспыхнул и быстро погас зеленый свет, наши ноги все на такой же земле, трава шелестит под ногами, цверенчат кузнечики. Знакомый лес отодвинулся почти на линию горизонта, оттуда тоскливый рев, чудовища потеряли нас и сейчас начнут уничтожать друг друга. Козлоногая спасительница превратилась в очаровательную девушку, естественно, обнаженную, с прелестными ногами фотомодели, гладкой кожей, красиво вылепленными ступнями.
– Спасибо, – сказал я до того, как она успела раскрыть рот, а то еще попросит взять ее с собой. – Спасибо, дорогая!.. Не грусти, по моим следам пройдут еще герои, они спасут тебя из этого состояния и снова вернут в подлинный облик, а вдобавок завоюют для тебя королевство достойных размеров, с богатыми и толстыми крестьянами!
Я торопливо пустил Рогача вскачь, волк и ворон метнулись вперед, как же… спешат разведать дорогу, и когда я оглянулся, на том месте, где стояла прекрасная девушка, ради нашего спасения ставшая простой принцессой, лишь колыхалась зеленая травка.
Ворон все ввинчивался, как опрокинутый штопор, в синее небо, волк исчез в густой траве по направлению к дубовой роще, мы стараемся ни одну не пропускать по дороге: это и тень от палящего солнца, и холодная вода ручья, и нередко подстреленный заяц или косуля…
Задумавшись, я не обращал внимания, как из-под копыт прыгали толстые, как лягушки, кузнечики, выскакивали рассерженные суслики, наконец деревья приблизились, приглашающе расступились, гордые, что могут похвастаться ажурной тенью, густым ковром зеленого мха, свежестью воздуха.
Я покачивался в седле, расслабленный, умиротворенный, и жутко вздрогнул, едва не свалился с седла: затрещали кусты, выметнулся волк, шерсть вздыбилась, глаза горят, из горла яростное рычание.
Почти сразу же с неба донесся далекий голос:
– Назад, дурни!.. Они по всей долине!
Рогач сделал еще пару шагов, мы почти проехали рощу наискось, деревья начали расступаться, я ощутил, как и у меня зашевелились по коже мурашки, а шерсть встает дыбом. За неимением такой шерсти, как у волка, обращаем больше внимания на кожу и говорим, что «побежали гусики», что значит, стала пупыристой, как у гуся.
В нашу сторону ползет полчище огромных, в рост крупного пса, скорпионов. Тысячи, если не больше. Вся долина, как запоздало предупредил ворон, заполнена ими.
Захлопали крылья, ворон сел на камень, от усталости почти лег. Глаза затуманились, дышит тяжело, с хрипами. Волк сказал сварливо:
– Ты уж признайся, пернатый, на чьей ты стороне?
Ворон устало каркнул:
– О чем ты речешь, серый?
– Мог бы и раньше сказать, – прорычал волк обозленно. – А то предупредил, ишь!.. Когда мы сами увидели! И вообще все твои предупреждения какие-то странно запоздалые. Мой лорд, не находите?
Я кивнул:
– Послушаем, что ворон скажет.
– В свое оправдание? – спросил ворон горько. – И это мне награда? Мне, великому мыслителю, мудрецу?
Он смотрел на нас обоих с великой обидой. Я сказал утешающе:
– Что делать, если жизнь несовершенна? В ней приходится заниматься и такими черными делами, которыми бы не хотелось. Я имею в виду черную работу, а вовсе не морально-этический оттенок, о чем вы оба сразу подумали, философы!.. Я вот тоже мыслитель, да еще какой!.. Когда лежу на диване, закрыв глаза, то о таком великом мыслю!.. Но приходится вставать и исполнять супружеский долг: выносить мусорное ведро. А это обидно, я ведь даже не женат! Представляете, еще не женат, а долг уже исполняю!.. Так что не ропщи, всем приходится, кроме великих дел, еще чем-то заниматься, чтобы прокормиться. Кайзер Вильгельм, изобретатель «дворника» для автомобилей, вынужден был править Германской империей, принц де Бройль, лауреат Нобелевской премии по ядерной физике, вынужден был принцевать, а изготовитель великолепных чемоданов Менделеев подрабатывал преподаванием химии…
Ворон вздохнул, буркнул:
– Ладно, извинения приняты. Я поднялся как можно выше, чтобы сразу общим взором, что здесь изменилось за последние пятьсот лет моего отсутствия…
– А ты помнишь? – спросил волк саркастически. – В таком возрасте склероз гарантирован!
– Умолкни, серость, – ответил ворон устало. – С той высоты, мой лорд, я видел только изменившиеся русла рек, крохотные замки, крепости да едва заметные домики новых и старых сел. Должен признаться, люди живучи! Что бы с ними ни случалось, все равно приходят на пепелище и отстраиваются. Но только всякий раз заборы выше, стены толще, а мечи длиннее…
Я прервал с беспокойством:
– Об этом потом. Что со скорпионами?
– Я не спешил, – признался ворон, – даже когда заметил. Вы с волком, хоть и не очень мудрые, не полезете сами, а они на камни к вам не полезут. Это долинные скорпионы. У них лапы так устроены, что за камни цепляться не могут.
– Как кони? – спросил волк.
– Да, примерно. Я думаю, стоит устроить привал на ночь… Солнце уже садится, а я отдохну от трудов праведных по спасению мира.
Волк фыркнул:
– Мы всего лишь идем спасать одну молодую самочку.
Ворон всхрапнул, просыпаясь, каркнул сонно:
– Да? Извини… Я так привык постоянно спасать мир, что это вошло в привычку.
– На этот раз ошибся!
– Не думаю, – каркнул ворон. – Вот увидишь, идем спасать самочку, а попутно спасем мир.
Я поинтересовался:
– А самочку спасем?
– Это неважно, – буркнул ворон и захрапел, разинув клюв и вздрагивая всем телом.
Волк сердито рыкнул, глаза нехорошо блестели. Я примирительно улыбнулся:
– Успокойся. Проверим старую народную мудрость насчет утра, что вечера мудренее. Разведем костер, ты расскажешь, как охотился на горгон, а утром посмотрим, что изменится.