ДеваМолчальница покинула чат.
Нью-Йоркское Чудовище: простите, трудно быть Чудовищем в Нью-Йорке.
Часть третья
Замок
Глава 1
В сентябре я переехал. Отец купил дом в Бруклине — старое здание из бурого песчаника — и сообщил, что мы перебираемся туда. Магда самостоятельно упаковала мои вещи.
В доме были старомодные, выступающие вперед окна с красивыми рамами. Я сразу обратил на них внимание. А вообще окна, выходящие на улицу (в этом квартале еще сохранились уличные деревья), во многих окрестных домах закрывали ставнями или жалюзи. Наверное, отцу не хотелось, чтобы я смотрел на деревья. Шучу — скорее, ему не хотелось, чтобы видели меня. В нашем доме были плотные ставни из темного дерева. Даже открытые, они загораживали часть обзора и закрывали дневной свет. Судя по запаху дерева и краски, ставни были совсем новые. К каждому окну подключили сигнализацию, все двери снабдили камерами слежения.
В доме было пять этажей, по площади почти не уступавших нашей манхэттенской квартире.
Первый этаж представлял собой полностью изолированную квартиру с гостиной и кухней. Здесь жил я. В гостиной висела огромная плазменная панель. Под нею располагались DVD-плеер и внушительная коллекция блокбастеров. Все, что нужно такому убожеству, как я.
Моя спальня имела выход на задний двор, в садик, где ничего не росло (я думал, что увижу там колючки перекати-поля). От внешнего мира и случайных глаз двор отгораживал новый плотный деревянный забор. Естественно, и он был снабжен видеокамерой. Отец не хотел, чтобы меня даже случайно кто-то увидел. Я сам не имел никакого желания выходить на улицу.
Раз уж речь зашла об убожестве… В квартире был кабинет с еще одним плазменным экраном, подключенным к PlayStation. Полки завалены играми, но ни одной книги. Наверное, отец решил, что мое дальнейшее умственное развитие ограничится видеоиграми и блокбастерами.
Зеркала в моей ванной комнате не было. Стены радовали глаз свежей краской, но она не могла скрыть то место, где прежде висело снятое зеркало.
Магда успела распаковать мои вещи. Я не хотел, чтобы она вдруг наткнулась на зеркало Кендры и два засохших лепестка розы, поэтому спрятал их в нижнем ящике комода, под грудой свитеров.
Обследовав свой этаж, я поднялся на второй, где обнаружил еще одну гостиную, столовую и вторую кухню. Дом был слишком велик для троих. И почему отец решил переехать именно в Бруклин?
В ванной второго этажа висело зеркало, но я не стал любоваться на себя.
Большая спальня третьего этажа была обставлена скорее как гостиная. Интересно, для кого она предназначалась? Здесь же находился кабинет с пустым книжным шкафом и такой же плазменной панелью, как у меня.
На четвертом этаже я обнаружил три спальни. В самой маленькой стояли незнакомые мне чемоданы. Пятый этаж оказался складом старой мебели, коробок с книгами и виниловыми пластинками. Их покрывал густой слой пыли. Я чихнул. Кстати, отчищать от пыли собственную шерсть — совсем не то, что смахнуть ее с кожи. Я вернулся к себе и встал у стеклянной двери в сад. Пока я разглядывал бурую землю, в спальню вошла Магда.
— А стучаться слабо? — спросил я.
— Ох, извините, мистер Кайл. Я думала, вы в другой комнате.
Заглаживая свой промах, она защебетала, как канарейка:
— Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? Я постаралась расставить мебель, как на той квартире. Смотрите, какая светлая, приятная комната.
— А где отец?
Магда взглянула на часы.
— На работе. Скоро выпуск новостей.
— Я не об этом. На каком этаже он поселился? Я прошелся по всем. Его вещей нигде нет. Наверху чьи вещи?
Магда прекратила щебетать.
— Мои, мистер Кайл.
— Отец переедет позже?
Магда отвела глаза.
— Извините, мистер Кайл. Мы будем жить с вами вдвоем.
Значит, папочка соврал, когда говорил, что «мы» переезжаем. Он не собирался никуда переезжать. Спихнул с глаз долой меня и Магду — мою надзирательницу. Нас двое в этой огромной пятиэтажной клетке. Теперь потянутся однообразные дни, зато отец доволен. Наконец-то я исчез с его глаз, и жизнь вернулась в прежнюю колею. Я глядел на стены, бесконечные стены в комнатах без окон и без зеркал. Стены гостиной были ярко-красными, спальни — изумрудно-зелеными. Когда-нибудь они меня поглотят, и не останется ничего, кроме воспоминаний о красавчике, сгинувшем неизвестно куда. Когда я учился в седьмом классе, один наш ученик погиб в автомобильной катастрофе. Сначала мы плакали, а через несколько дней о нем никто не вспоминал. Прошло всего два года, а я напрочь забыл его имя. Наверное, точно так же в моем классе забудут, что у них учился Кайл Кингсбери. Если уже не забыли.
— Вам нравится ваша спальня, мистер Кайл? — снова защебетала Магда.
— Приятная комнатка. — Я подошел к ночному столику и не увидел там одной привычной вещи. — А где телефон?
Магда замялась.
— Его нет.
— Нет телефона?
— Нет.
Врать она не умела. Ее выдавало лицо.
— Мистер Кайл…
— Мне нужно поговорить с отцом. Он что же, спихнул меня сюда, даже не попрощавшись? Он решил, что мне хватит вот этого?
Я подошел к полке и смахнул часть коробок с дисками на пол.
— Он купил мне дорогую клетку и не испытывает никакой вины за то, что бросил меня. Как же, ведь он ухлопал бездну денег на эту пятиэтажную тюрьму!
Я чувствовал, как изумрудные стены наползают на меня. Обессиленный, я повалился на диван.
— Где телефон? — снова спросил я Магду.
— Мистер Кайл…
— Да перестань ты звать меня мистером! — Я протянул руку и швырнул на пол еще несколько дисков.
— Не корчи из себя дуру! Сколько отец тебе заплатил? Наверное, раза в три больше обычного. Ты ведь не только кухарка и уборщица, ты еще и тюремщица. И за молчание надо добавить. Думаю, ты крепко держишься за эту работу. Ведь если я сбегу, отец тебя прогонит. Таких денег тебе больше нигде не заплатят.
Магда молча смотрела на меня. Мне хотелось спрятать лицо в подушку. Я снова вспомнил ее слова:
«Я боюсь не вас, а за вас».
— Я же злодей, и ты это знаешь. Чудовище. А чудовище и должно выглядеть как чудовище. Ты не боишься, что однажды ночью я проберусь к тебе и придушу во сне? В твоей стране верят в дьявольское отродье?
— Верят, — тихо ответила она.
— А в общем, мне плевать на твою страну. И на тебя тоже.
— Я знаю, что вам сейчас очень плохо…
У меня в голове поднималась непонятная волна, неприятно щипало в носу. Мой отец ненавидел и стыдился меня. Он не пожелал жить со мной под одной крышей.
— Магда, прошу тебя, мне нужно поговорить с отцом. Очень нужно. Не бойся, он тебя за это не уволит. Ему никого не найти на твое место.
Магда колебалась. Наконец она кивнула.
— Я принесу вам телефон. Надеюсь, вам это поможет. Я сама стараюсь.
Она ушла. Что значит «я сама стараюсь»? Она пыталась убедить моего отца не бросать меня, не ссылать в этот дом, но он не захотел ее слушать? Я слышал, как Магда поднимается наверх. Магда — это все, что у меня осталось: кухарка, уборщица, прачка и собеседница. Моя жизнь зависела от нее. Если я ее сильно достану, она вполне может подсыпать отраву мне в еду, и никого это не будет волновать. Я принялся собирать разбросанные коробки с дисками. Вроде бы простое дело, но оно уже не было простым с моими нынешними руками. Они напоминали руки гориллы. Лучше такое, чем медвежья лапа, — у меня хотя бы сохранились большие пальцы.
Через несколько минут вернулась Магда с мобильником. Видно, отец позаботился, чтобы дом отключили от телефонной сети. Очень предусмотрительно.
— Я… я собирал разбросанные диски… Ты меня извини, Магда.
Мои слова ее удивили.
— Все в порядке, — пробормотала она.
— Понимаю, ты не виновата. Что отец велел, то ты и делаешь.
Она подняла последние из валявшихся на полу коробок и поставила на полку.
— Хотите, чтобы я позвонила вашему отцу?
Я взял у нее телефон.
— Сам позвоню. Мне нужно поговорить с ним наедине.
Магда кивнула и вышла из спальни.
— Магда, ну что там еще? — послышался раздраженный голос отца.
— Это не Магда, а я. Нам надо кое о чем побеседовать.
Отцовский тон ничуть не изменился.
— Кайл, у меня дел по горло.
— У тебя всегда дел по горло. Не бойся, я не буду красть твое драгоценное время. И ты его сбережешь, если будешь слушать, а не спорить со мной.
— Кайл, понимаю: ты не в восторге от переезда. Но это лучшее, что я сумел найти. Я постарался создать тебе комф…
— Ты запихнул меня сюда, чтобы избавиться от меня.
— Я действую в твоих интересах. Я оберегаю тебя от посторонних взглядов. От людей, которые не прочь использовать твою трагедию в собственных интересах и…
— Это сладенькая чушь! — Мне показалось, что изумрудные стены опять наползают на меня. — Ты оберегаешь себя. Ты боишься, как бы люди не узнали, что у Роба Кингсбери такой сын.
— Кайл, разговор окончен.
— Нет, не окончен! Не вздумай отключиться. Если ты так сделаешься поеду на Эн-би-си и дам интервью. И поеду прямо сейчас.
Это охладило его пыл.
— Чего ты хочешь, Кайл?
Я хотел, чтобы все стало как прежде. Чтобы я снова ходил в школу, общался с друзьями и радовался жизни. Но это зависело не от отца.
— Мне от тебя нужно не многое. Сделаешь — я останусь в этой резервации. Откажешься — я расскажу о себе всему миру.
— И что же тебе нужно?
— Во-первых, компьютер с выходом в Интернет. Ты боишься, что я выкину какое-нибудь безумство. Например, позову сюда журналистов с фотокамерами. — «И расскажу им, что я твой сын», — мысленно добавил я. — Но я этого не сделаю, если ты выполнишь мои просьбы. Я хочу знать, что происходит в мире. Реально, а не по картинкам из телевизора. Может, найду для себя какой-нибудь форум или чат.
Мои слова звучали так, что мне захотелось заткнуть уши. Просто мыльная опера!
— Ладно. Обещаю.
— Второе. Мне нужен учитель.
— Учитель? По-моему, раньше у тебя не было тяги к учебе.
— Это раньше. Теперь мне нужно чем-то занять время.
Отец молчал, и я продолжил:
— А вдруг это кончится? Вдруг, или постепенно, день за днем. Может, ведьма передумает и вернет меня в прежнее состояние. И кем я буду? Отупевшим невеждой?
Насчет возвращения — я сам в него не верил, да и отец тоже. У меня теплилась другая надежда: а вдруг в Сети я познакомлюсь с какой-нибудь девчонкой? Для этого нужен компьютер. Зачем мне учитель — этого я сам толком не понимал. Отец был прав, раньше я ненавидел школу. Но теперь, лишившись ее, захотел учиться. К тому же с учителем можно общаться. Разговаривать.
— Короче, не хочу отстать от жизни.
— Хорошо. Я подыщу тебе преподавателя… Что-нибудь еще?
Я набрал в легкие воздуха.
— Третья и последняя просьба: я не хочу, чтобы ты меня навещал.
Я сказал об этом, поскольку знал: отцу и самому не хочется сюда приезжать. А его визитов по обязаловке мне не надо. Он бы приезжал «из чувства долга», как в больницу или дом престарелых, не больше чем на пятнадцать минут. И даже в это ничтожное время он бы поминутно смотрел на часы или, еще хуже, говорил по мобильнику.
Я ждал, не станет ли он возражать и изображать хорошего отца.
— Прекрасно, — ответил он. — Если это все, чего ты хочешь…
Роб Кингсбери остался верен себе.
— Да, это все, чего я хочу.
Я отключился первым, чтобы не передумать. И не начать умолять его жить вместе со мной.
Глава 2
Отец умел действовать быстро. Через неделю у меня появился учитель.
— Кайл, познакомьтесь, — сказала Магда. — Это Уилл Фраталли. Он будет заниматься с вами.
После того как я на нее накричал, она больше не называла меня мистером. Пустяк, но мне стало легче с ней общаться.
Фраталли было около тридцати. Высокий и, как мне показалось, совершенно повернутый на учении. На нем были потертые мешковатые джинсы и синяя рубашка с воротником на пуговицах. По всему чувствовалось: работал в обычной бесплатной школе, причем не ахти какого уровня. Он пришел не один, а с рыжим лабрадором.
— Здравствуй, Кайл, — произнес Уилл Фраталли.
При виде меня он не вскрикнул и даже не поморщился. Это уже плюс. Однако он вообще смотрел не на меня, а куда-то вбок.
— Проходите сюда, — махнул ему рукой я. — Но мы вряд ли поладим, даже если вы будете смотреть на меня.
Пес глухо зарычал.
Уилл засмеялся.
— Это несколько затруднительно, — сказал он.
— Почему? — удивился я.
— Потому что я слепой.
— Ого!
— Сидеть, Пилот! — приказал он собаке.
Но Пилот беспокойно крутился на месте, отказываясь сесть.
Уилл Фраталли был человеком из другой вселенной. Отец постарался… возможно, даже не он сам, а его секретарша. Мне нашли слепого преподавателя, чтобы он не видел моего уродства.
— Ой, простите. А это… это ваш пес? Он тоже будет жить здесь?
Мне ни разу не приходилось разговаривать со слепыми, хотя они попадались мне на улицах и в метро.
— Да, мы с Пилотом оба будем здесь жить. Твой отец заключил сделку, невыгодную для него.
— Вряд ли. Он не заключает невыгодных сделок. А что он вам рассказал обо мне? Помочь вам сесть?
Я взял его за руку. Уилл вздрогнул и отпрянул. — Прошу тебя больше так не делать. — Извините. Я лишь хотел вам помочь.
— Нельзя хватать людей за руки. Тебе бы понравилось, если бы я тебя схватил? Если желаешь помочь, спроси человека, нуждается ли он в помощи.
— Еще раз простите.
Недурное начало. Но мне придется ладить с этим парнем, иначе я останусь без учителя.
— Так вам помочь?
— Нет, спасибо. Я сам найду место.
С помощью трости, которую я только сейчас заметил, Уилл нащупал путь до дивана и сел. Пес не сводил с меня глаз, будто я был зверем, способным броситься на его хозяина. Потом снова зарычал.
— Он вам подсказывает, куда идти? — спросил я слепого.
Пилота я не боялся. Если он меня укусит, рана мгновенно заживет. Я наклонился и пристально посмотрел псу в глаза.
«Вот так-то, собачка», — подумал я.
Пилот сел, затем лег. Он по-прежнему не отрывал от меня взгляда, но рычать перестал.
— Ты что-то спросил? Ах да, как я нахожу дорогу. Я умею ориентироваться в пространстве. Но если, допустим, впереди лестница и мне нужно по ней спуститься, Пилот останавливается. И я понимаю: надо быть внимательнее.
— А у меня никогда не было собаки, — сказал я.
Я опять говорил какие-то глупости. Неужели слепцу интересно, была ли у какого-то нью-йоркского парня собака?
— Этот пес тоже не твой. У него один хозяин — я.
— Понимаю.
«Два-ноль в пользу Уилла».
Я сел напротив слепого. Пилот продолжал глядеть на меня, но его взгляд изменился. Похоже, пес пытался понять, кто я: странный человек или странный зверь.
— Так что мой отец рассказал вам обо мне?
— Он сказал, что с вами произошел несчастный случай. Вы стали инвалидом и вынуждены учиться дома. Наверное, вы прилежный ученик.
— Значит, инвалидом? — засмеялся я. — Очень политкорректное слово, но неверное. Отец назвал мою болезнь?
Уилл заерзал на диване.
— В общем-то, нет. Вам хочется поговорить о ней?
Я покачал головой и только потом вспомнил, что Уилл меня не видит.
— Немного, чтобы вы понимали, кого будете учить. Вся фишка в том, что я совершенно здоров. Я просто стал уродом. Я страшилище.
При слове «урод» брови Уилла слегка изогнулись, но он ничего не сказал.
— Так вот, — продолжал я. — Все тело у меня покрыто шерстью. Густой шерстью, как у вашего пса. Изо рта торчат клыки, а вместо ногтей — когти. Это плохие стороны. Есть и хорошие. Я как будто из тефлона, мне не страшны порезы и раны. Они мгновенно заживают. Наверное, я бы мог стать супергероем. Только, боюсь, с такой внешностью трудно кого-то спасать. Если бы горел дом, при виде меня люди с криком бросились бы в огонь.