Дон Антонио любил после сытного обеда уединиться на террасе, устроиться в плетёном кресле и созерцать зелёные ряды растений, смуглые спины согбенных рабов и высящихся надсмотрщиков в белых рубахах и широких шляпах, что расхаживали, подбоченясь, да постёгивали индейцев.
Ограды вокруг плантаций не стояло — убежать отсюда было делом трудным. У каждого из невольников на ноге звякали кандалы — цепью они были прикованы к тяжеленному чугунному ядру. Сделать маленький шажок цепь позволяла. Чтобы сделать второй, надо было подтягивать пудовую отливку.
А не поторопишься — плеть располосует тебе кожу.
Свист кнутов вызывал у хозяина асиенды добрую, ласковую улыбку…
…Сухов выехал на вершину высокого плоского холма с рощицей на вершине и подвёл коня к самой опушке.
Отсюда хорошо видна была и белая асиенда на зелёной возвышенности, и плантации, раскиданные вокруг.
— Как будем действовать? — поинтересовался Быков.
— Ты вестерны читал? — ответил Олег вопросом. — Смотрел, быть может? Как там бандиты нападают на ранчо? Вот и мы тем же манером…
— Шикарно! — вставил своё слово Виктор.
Сухов машинально кивнул.
— Мушкетёры!
Франсуа де Жюссак подъехал первым, за ним подтянулись Жак де Террид, барон де Сен-Клер, де Пюи-сегюр и прочие.
— Это самое, — сказал Сухов. — Охраны тут немало. Даже у надсмотрщиков при себе мушкет и пара пистолетов. Ходить с таким грузом по жаре — та ещё работка! Так что ваша задача — избавить бедняжек от их невыносимого существования. Распределитесь, приблизьтесь и перестреляйте этих кнутоносцев!
— Понято! — зловеще усмехнулся Франсуа. Особой жалостливостью к индейцам он не отличался, краснокожие ему были безразличны, но вот проредить ряды испанцев… Тут уж Хуанито Железная Голова рад был порезвиться вволю!
— Начинаем по моему выстрелу.
— Понято, командор.
— Диего! — подозвал Олег Мулата. — Ты займёшься охранниками. Не всеми, а теми, что с восточной стороны. Если среди них и остались настоящие бойцы, то они давно разленились. Ну вам же легче. Шанго! Это самое… Хватай своих и дуй во-он на те плантации. Если зрение мне не изменяет, там вкалывают чернокожие.
— Всё сделаю, Оле! — пророкотал негритянский принц.
— Ты только присматривай за ними, чтобы не разбегались, а держались кучей и слушались тебя. Иначе их просто перебьют поодиночке или потом уже переловят.
Осаи-Окото ударил себя в грудь здоровенным кулачищем и отправился освобождать представителей своей расы.
— Малыш Роже! Шекер-ага! Ксавье!
Раздав ЦУ, Сухов засунул за пояс пару пистолетов, а флинтлок взял в правую руку. Правя конём одной левой, он двинулся к асиенде.
Всё шло как надо, однако даже самые гениальные планы имеют дурную привычку не исполняться — мешает тот самый «туман войны», действия противника, которые нельзя предвидеть.
Когда Олег со своими объезжал сад, ему навстречу выехали конники, то ли возвращавшиеся с пастбищ, то ли направлявшиеся проведать скот.
Пастухи-вакерос и охранники, увидав перед собою чужих, растерялись на долю мгновения — и тут же схватились за оружие.
Сухов, проклиная этих верноподданных слуг, вскинул пистолет, поражая в упор ехавшего впереди усача.
Ни мушкетёры, ни мораны во главе с Шанго не вышли ещё «на исходные позиции», стрелять, подавая сигнал к атаке, было рано, но и грудь подставлять испанским пулям тоже не резон.
Расслышав выстрел из флинтлока, корсары бросились в атаку. Поднялась пальба с трёх сторон сразу.
Увернувшись от удара шпагой, Олег выхватил палаш, отбивая очередной выпад испанца с мордой в шрамах — тот ещё волк.
Фехтовать командору было недосуг, а посему он, бросив коня вперёд резким посылом, уколол лошадь испанца.
Та взбрыкнула, и шрамолицый еле удержал равновесие. Тут-то его и настиг палаш, врубаясь в шею. Готов.
Оглянувшись — вакерос полегли все, — Сухов крикнул:
— К асиенде!
Корсары взревели и пустили коней в галоп.
Олег одним из первых вынесся на террасу, где в огромном плетёном кресле восседал седой идальго, надо полагать, хозяин асиенды.
— Кто вы такие? — прокаркал он. — Как вы посмели явиться сюда? Вон!
— Заткнись, — вежливо посоветовал ему Сухов и пальцами тронул край шляпы: — Командор Олегар де Монтиньи, к вашим услугам. Можете звать меня Капитаном Эшем, я уже привык. Дон Антонио, я не ошибся? Немедленно прикажите своим людям сложить оружие, иначе мы перебьём всех! Ну, живо!
В этот момент послышалось звяканье и лязг.
Тяжело ступая, задыхаясь, на террасу поднялся измождённый тайно, с широкими костлявыми плечами.
Ядро своё он нёс в левой руке, напрягая жилы, а в правой сжимал пистолет.
Глаза его горели безумием, он шагал из последних сил, как зомби, получивший приказ колдуна.
Увидев дона Антонио, индеец ощерился, выказывая редкие обломки выбитых зубов, с трудом поднял пистолет и нажал на спуск.
Олег даже не подумал мешать человеку, имевшему священное право на справедливость и месть.
Пуля поразила идальго в живот, тот содрогнулся, белея лицом, но не умер — крепок был.
— Помочь? — Пончик глянул на Сухова.
Тот покачал головой.
— Обойдётся. Ребятки, взялись!
Заревев, засвистев, заулюлюкав, корсары разъехались и разбежались. Отовсюду слышны были выстрелы, крики ярости, страха и боли.
Через плантации, наперерез, бежали мушкетёры с саблями наголо. Кучка надсмотрщиков развила скорость немалую, но не учла силу ненависти — рабы падали им под ноги, чтобы задержать своих мучителей и обречь их на смерть.
Иные, словно метатели ядра, раскручивали свои оковы и били пудовыми шарами по ногам «вертухаям», ломая тем колени.
Некоторых надсмотрщики убивали, но остальные не отступали в страхе — злоба, клокотавшая в них, была излишне велика, такую не удержишь никаким запугиванием.
И мушкетёры настигли убегавших. В короткой, яростной схватке перебили всех.
Олег, соскочив с коня, небрежно привязал поводья к балюстраде.
— Капитан Эш… — проговорил убийца экс-губернатора. — Ты — Капитан Эш?
— Я — Капитан Эш, — улыбнулся Сухов. — Ну-ка… Ногу вперёд.
Слов индеец не понял, но жест был красноречив. Он вытянул грязную конечность с оковами.
Приставив дуло пуффера к скобе, приваренной к ядру, Олег отвернул лицо и выстрелил.
Увесистая пуля перебила скобку, разъединяя цепь и груз.
— Так будет полегче, — сказал Сухов и показал руками: — Кузнец? Где кузнец?
Краснокожий показал.
— Иди туда! Vajo!
Таино кивнул и поплёлся, загребая ступнями.
Сколько лет он гробил здоровье на полях дона Антонио? Изо дня в день, от зари до зари… А жизнь проходила мимо.
Так и помрёт, ничего не успев — ни девушку выбрать в жёны, ни детей нарожать, ничего. Ужас…
Не обращая внимания на дона Антонио, кровь которого уже залила тому панталоны и капала на плиты пола, Олег вошёл в дом.
Там было прохладно и царил полумрак. После яркого солнца глазам было приятно, и не нужно постоянно щуриться.
Корсары орудовали во всех комнатах, наводя основательный шмон, переступая через убитых защитников, потроша комоды и сундуки.
— Берём только самое ценное! — прокричал Олег.
— Дело ясное, командор! — звонко ответил Кэриб Уорнер, тащивший резную шкатулку.
— И ты здесь?
— А как же?! — округлил глаза юнга.
Отвесив ему (для порядку) подзатыльник, Сухов вышел в патио — внутренний дворик, где благоухали цветы и струилась вода.
Рай индивидуального пользования.
Широкие ворота, ведущие в патио со стороны реки, были распахнуты, и Олег легко разглядел отряд всадников, нахлёстывавших лошадей.
Их было человек тридцать, и настроены они были весьма решительно.
— Диего! Ко мне! Мушкетёры — наверх!
Подбежавшему Мулату ничего объяснять не потребовалось, он и сам разглядел новую напасть.
Корсары, выбегавшие из разорённой асиенды, об оружии не забывали.
— Будьте здесь! Ворота не закрывайте! Пусть рвутся внутрь, тут вы их и приветите. Франсуа, за мной!
По широкой лестнице взлетев на плоскую крышу-асотею, Сухов бросился к зубчатому парапету.
— Огонь!
Нестройный залп из мушкетов стал для новоприбывших сюрпризом не из приятных.
Кавалеристы были парнями горячими, стало быть, не шибко умными. Именно поэтому они сразу стали стрелять в ответ, зря расходуя порох, ибо от их пальбы пострадали лишь альменас.
И вот теперь, с пустыми мушкетами, они ворвались в патио.
А там их ждали.
Тесный дворик вмиг переполнился ржавшими конями, топтавшими благоуханные кустики, и орущими людьми.
Корсары, прятавшиеся в галерее первого этажа, стреляли с колена вверх, по конникам, поэтому никого из своих не задели, хоть и открыли пальбу с обеих сторон. А мушкетёры добавили сверху.
Гекатомба получилась знатная — добрый десяток кабальеро свалился с сёдел, между их тел брыкались две подстреленные лошади, вздумавшие стать на дыбы, а кровищи натекло…
Впитаться животворной липкой красноте было некуда, и страшные лужи ширились и ширились, смыкаясь и густея.
Вероятно, десятерым из «нападавших на напавших» удалось скрыться, хотя выстрелы гремели и за стенами асиенды.
Сухов спустился с крыши, поморщился брезгливо и вышел на террасу.
У местной кузницы выстроилась очередь — невольников спешно расковывали.
Расковывали потому, что так Капитан Эш велел, а спешку подстёгивали сами индейцы — у многих из них в руках были трофейные мушкеты и пистолеты.
Поэтому кузнец с молотобойцем работали с большой самоотдачей, ударным трудом добиваясь долгих лет жизни.
На плантациях никого не было, если не считать трупов надсмотрщиков, уже голых — тайно были народцем хозяйственным.
Олег обернулся к дону Антонио, пялившему широко открытые глаза, и поводил рукой перед взором, выражавшим муку. Мёртв.
— Франсуа! — крикнул Сухов. — Жерар Туссен! Где вы? Кончай прибарахляться! Это самое… Мавры сделали своё дело, мавры могут уйти.
Всю улицу Дам, от ворот Сан-Диего, выходивших к порту, и до «Лас Касас Реалес»[37] тучный дон Габриэль де Чавес-и-Оссорио одолел почти бегом.
Карета его катилась позади, но ярость, бушевавшая в груди губернатора, не давала ему усидеть.
Его пальцы сжимались и разжимались, желая рвать, кромсать, душить.
О, Пресвятая Богородица! Да сколько же можно-то?!
Есть ли предел человеческому терпению?
Отец Игнасио зовёт к кротости и смирению в делах мирских, да только как же тут будешь смиренным, когда творится этакий произвол?!
Пыхтя и отдуваясь, дон Габриэль одолел ступени лестницы и ввалился в тёмный и прохладный коридор аудиенсии.
Стража поспешно раскрыла перед ним резные двери, и губернатор влетел внутрь.
Едва отдышавшись, диким взглядом осматривая свой собственный кабинет, он проревел:
— Капитанов де Фуэмайора и де Иельву! Ко мне! Живо!
Топот ног за дверью озвучил исполнение приказа.
Раздражённо скинув душивший его камзол и расстегнув ворот рубахи, губернатор плюхнулся в кресло.
— Вы позволите? — послышался негромкий голос.
Де Чавес-и-Оссорио поднял отёкшие глаза.
В дверях стоял дон Альберто де Корон, давний приятель губернатора.
Человеком дон Альберто был скрытным, даже таинственным.
До дона Габриэля доходили туманные слухи об интригах, которые де Корон плёл далеко на севере, во владениях голландцев и англичан, но это его мало интересовало.
Подобное было даже выгодно испанской короне, поскольку все свои проделки дон Альберто творил врагам короля, проклятым еретикам. Так им и надо.
— Приветствую вас, дон Альберто, — простонал де Чавес-и-Оссорио, изнемогая от зноя и злости. — Быстро же вы вернулись! Или вы ещё не уезжали?
Де Корон изысканно поклонился.
— Я — туда и обратно, сеньор, — сказал он, улыбаясь, — набрал команду на свой «Чёрный гранд» и прибыл на Эспаньолу, дабы засвидетельствовать своё почтение. Тут я ненадолго — сделаю кой-какие запасы и направлюсь в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико. Там подожду генерала де Толедо, а уже оттуда, в составе Армады Эспанья, двинусь на юг, к Наветренным островам, к Бразилии… Впрочем, я вижу, что мои планы не слишком интересуют вашу милость. Что случилось, сеньор?
Дон Габриэль вздохнул.
— Командор де Монтиньи, корабль которого вы окрестили «Чёрным грандом», объявил нам настоящую войну! Не столь давно он напал на рудник Каньон-дель-Оро, освободил тамошних рабов, перебил всю охрану и забрал с собой кучу золота! А теперь его отряд истребил всех людей дона Антонио Оссорио на его же асиенде! Люди волнуются, люди боятся, меня осаждают со всех сторон, требуя уничтожить разбойников и навести порядок. И я его наведу, тысяча чертей!
Тут в кабинет дружно шагнули двое, удивительно похожие друг на друга — капитан Руй Фернандес де Фуэ-майор и капитан Франсиско Туррильо де Иельва.
У обоих были одутловатые, испитые лица, а носы приняли безобразную форму — у первого орган дыхания был свёрнут набок, у второго и вовсе расплющен, из-за чего де Иельва постоянно сопел.
— Явились… — зловеще проговорил губернатор.
Оба капитана вытянулись во фрунт.
— Вы что же, канальи, творите? Почему этот разбойник, этот грязный пират до сих пор жив и на свободе?! Отчего он не в цепях или не на виселице?! Я вас спрашиваю!
— Ваше превосходительство, — обиженно засопел де Иельва, — мы не получали приказа…
— Ах, вы не получали?! — взвился губернатор. — Так сейчас получите! Ты! — Толстый палец дона Габриэля указал на де Фуэмайора. — Возьмёшь сто… нет, сто пятьдесят лансерос! Ты! — Палец переместился, тычась в де Иельву. — Берёшь ещё сотню солдат!
И оба сегодня же, сейчас лее отправляетесь на поиски этого врага церкви и короля, командора де Монтиньи!
Можете привезти его в клетке, как дикого зверя, можете доставить одну его голову, мне всё равно! Но это беззаконие, этот разнузданный разбой должен быть прекращён! Вы поняли?!
Капитаны преданно вытаращились на губернатора, развернулись кругом и поспешно удалились.
Дон Альберто де Корон выскользнул следом. Он улыбался.
Значит, Капитан Эш по-прежнему жив и продолжает делать пакости королю Испании… Замечательно. Просто превосходно.
Стало быть, они ещё встретятся. Обязательно!
Не станет де Монтиньи долго мотаться по долам по горам Эспаньолы.
Он корсар, ему нужен корабль! И Капитан Эш его добудет.
Вот тогда-то и стоит организовать их рандеву — Армада Эспанья против убогого пиратского флейта или что они там угонят? Пинас? Ну пусть будет пинас. Ах, какая будет встреча!
И он лично отдаст приказ повесить этого вшивого командора на рее «Чёрного гранда».
Глава 13,