— Сразу видно, наш человек, — улыбается вежливо представитель власти. — Я и сам люблю испить кружечку-другую, особенно в ненастье.
Он поджар, невысок и не богат шевелюрой. С однодневной щетиной и в камуфляжном костюме, как и рыжий бугай, навестивший нас вчера.
— Север Андреевич Голотвин, — представился высокий чин, протянув руку Егору, а к моей лапке — надо же! — прикоснулся сухими и тонкими губами.
Он крутится в кресле, небрежно развалившись. Ему скучно, и мы — первое стоящее развлечение за долгое время. Последний раз в Магнитную приезжали полгода назад. Сколько лет Голотвину? Сорок или сорок пять? Выглядит моложаво и спортивно. И еще от него веет опасностью. Вседозволенностью. Рубля местного масштаба. Вспоминаю прозвище, данное жителями. Клещ…
Голотвину опротивела Магнитная. Опротивели горы, опротивели лапотники (так он называет местных жителей), опротивели снежные и морозные зимы. Опротивело побережье, ставшее тюрьмой на долгие пять лет. Он считает дни, вернее, месяцы до отбытия из таежной глуши. Осталось чуть меньше года. Измучился, бедняга, пить кофе по утрам и глядеть, зевая, на ненастье за окном.
Крепкая дверь, обитая металлом, открывается, и в приемную входит… наш вчерашний гость, привнеся с собой гул голосов с улицы. Мурена! Он кладет небольшую сумку на свободный стол и скрывается в глубинах здания.
— Надолго к нам? — интересуется Голотвин.
— По обстоятельствам, — отвечает Егор. — В визах предусмотрена открытая дата отбытия.
— Припоминаю, — задумывается на секунду собеседник и спрашивает: — Цель вашего приезда?
Вроде бы и тон по-прежнему любезный, а чувствуется — прощупывает.
— Цель моего приезда — вне компетенции охранно-контролирующих органов, — парирует вежливо муж, попивая кофе. — Я отчитываюсь перед своим руководством, а не перед вашим.
— Логично, — соглашается господин начальник. — И все же, мне хотелось бы знать. Мало ли… Вдруг возникнет конфликт с местными?
— Конфликтов не будет, — заверяет Егор.
В нагрудном кармане Голотвина шипит и курлыкает, и он извлекает рацию. С недовольным видом отключает и бросает на стол. Меня осеняет: есть рация — значит, имеется связь. Может быть, в Совете есть телефон? Ужасно хочется узнать, как обстоят дела на Большой земле. Наши "мобилки" перестали улавливать сигнал на вторые сутки в поезде.
Похоже, муж думает на одной волне со мной.
— Хорошо живете. Цивилизованно, — льстит хозяину Магнитной. — Не удивлюсь, если здесь и телефонная связь работает.
— Увы. Звонки доступны из комендатуры, и то для имеющих группу допуска. А мы так, балуемся по мелочи. Горы глушат звук, зато на близких расстояниях эти игрушки незаменимы, — Глава Совета кивает на рацию.
Вздыхаю разочарованно. Если письма на побережье подвергают строгой цензуре, то о телефонных звонках и говорить нечего.
Мурена возвращается в приемную и берет со стола наши документы, которые Голотвин не удосужился открыть и прочитать. Не царское это дело. Царям положено складывать на стол ноги в армейских ботинках и светски беседовать с приезжими висоратами.
Пока Егор и Глава Совета обмениваются незначащими репликами, Мурена изучает бумаги и делает какие-то пометки. Подходит к начальнику, и тот, с неохотой опустив ноги, достает из сейфа печать, чтобы прошлепать ею по многочисленным квиточкам.
— Отлично, — резюмирует хозяин Магнитной. — Вот вы и на месте. Официально. Чем не повод, чтобы отметить? — Его улыбка предназначена мне. Вежливая, с претензией на легкий флирт с разрешения супруга. Опять же со скуки. Я не во вкусе Голотвина, но на безрыбье и рак — рыба. Местные лапотницы и рядом не стояли со мной, светской и образованной дамой.
Егор помалкивает, наслаждаясь кофе, и делает вид, будто не понял намека. Высокий чин продолжает:
— В ваших документах стоит отметка: "Категория Б". Она дает право на определенные привилегии.
Рыжий Мурена подает перья и типографские бланки. Мелкий шрифт, напротив строчек — пустые квадратики.
— Для удобства обработки заполните шапку печатными буквами, — учит Глава Совета. — Далее… Первый список — содержимое ежемесячного сухого пайка. — Он обращается ко мне: — Обратите внимание: левый столбик для мужчин, правый — для женщин… В следующем списке перечислены предметы первой необходимости, регулярность их выдачи варьируется. Если формой заявки предусматривается выбор, отметьте галочками желаемые позиции.
— Ого! — присвистнул Егор. Очевидно, он успел пробежаться взглядом по бланку.
Читаю информацию о пайке и с трудом удерживаюсь, чтобы не продублировать потрясенным эхом: "Ого!"
Лицам, приравненным к категории Б, полагается мясо тушеное консервированное пяти разновидностей, причем мужчинам — четыреста грамм ежесуточно, а женщинам — двести грамм. Далее перечисляются: быстрозавариваемые и быстрорастворимые концентраты супов, гарниров, соков, морсов, киселей, хлебных имитаторов, овощные витаминизированные пасты, консервы рыбные и из субпродуктов, упаковка байхового чая или кофе или какао — на выбор, сухое или сгущенное молоко — на выбор, яичный порошок, шоколад, сахар. И опять женщины обделены. Их рацион сокращен вдвое. Но, несмотря на ограничения в питании для слабого пола, привилегии лиц категории Б повергают в изумление. Неужели нам выдадут все эти продуктовые богатства? А уж мама-то как обрадуется.
Во втором списке перечислены предметы хозяйственного назначения. Помимо банного полотенца — раз в полгода и вафельного — ежемесячно, зубной пасты и зубной щетки, двух брусков мыла — туалетного и хозяйственного, двадцати одноразовых пакетиков с шампунем, защитного крема и крема от сухости кожи для холодного и теплого сезонов, крема от комаров и клещей, набора одноразовой посуды, туалетной бумаги и сигарет, мужчинам полагается пена для бритья, бритвенный станок и четыре пары носков. Отдельной строкой выделены презервативы в количестве 60 шт. в "мужском" столбике и средства гигиены — в "женском". Помилуйте! Шестьдесят штук ежемесячно?! Кто рассчитывал нормы? И что за обезличенные средства гигиены для женщин? Носовые платочки, что ли?
Егор тоже прочитал эту строчку и ухмыляется. Бросаю взгляд искоса на Мурену и замираю. Он сидит в дальнем углу, за столом, и смотрит пристально на меня и на мужа. Очевидно, раздумывает и раскладывает мысли по полочкам, чтобы позже озвучить перед начальником.
Отворачиваюсь как ошпаренная.
— И наконец, третий список — бонусный, — добавляет Голотвин, следя за изучением бланков. — Переверните лист… За вычетом стоимости продуктов и вещей на вашем счету ежемесячно будет оставаться сумма в размере пятисот висоров…
— Большие деньги, — хмыкает Егор, прервав. — Заявлено же пять тысяч.
— Заявлено, не спорю. Но доставка обходится дорого. Как вы могли заметить, на побережье нет скоростных трасс, а посылки не сбрасывают с вертолёта. К тому же, вашей супруге жалованье не полагается, и она получит сухой паек за счет вашего оклада. Итак, каждый месяц будет приплюсовываться пятьсот висоров. Они могут накапливаться на счету, а могут быть потрачены. Если надумаете израсходовать денежные средства, поставьте галочки напротив выбранных позиций или впишите собственные пожелания… Внизу есть пустые строчки.
Вчитываюсь в содержание бонусного списка. Напротив каждой позиции стоит сумма. Например: "трусы мужские — 350". Триста пятьдесят висоров за мужские трусы?! Сущее грабительство!
Наверное, бонусный список предназначен для тех, кому срочно приспичило. Например, в трусах лопнула резинка, или переломались зубчики в расческе. Иначе как объяснить её наличие, причем за сто висоров? Вот наглёж. Сто висоров за расческу!
Читаю ниже. "Сапоги резиновые — 1700", "зонт — 1200", "носовой платок — 50", "набор ниток и швейных игл — 300", "зубочистка — 10"… Не знаю, то ли плакать, то ли смеяться. Коммерсанты фиговы. Нет уж, в зубах поковыряюсь забесплатно.
Заполняем бланки, ставим галочки. Муж на удивление предсказуем, застолбив для себя кофе. Правда, растворимый, а не молотый, но тоже подойдет. А вот я хочу какао! Страсть как захотелось, едва перо сделало отметку в квадратике. Даже руки задрожали.
Егор не скряжничает, вознамерившись потратить остатки оклада. Что делать с деньгами на побережье? Не солить ведь. В бонусном списке он помечает: "перчатки хозяйственные", "верхонки" и "универсальный клей-герметик 10 гр".
— Нитки, — шепчу я, подсказывая, и муж ставит галочку в соответствующем квадратике. Уф, уложились в четыреста девяносто висов. Зачем Егору понадобился клей? И для чего верхонки? Наверное, натрудил мозоли вожжами или маминым молотком.
— Прекрасно, — заключает Голотвин, когда бланки заполнены, подписи поставлены, и бумажки перекочевывают к Мурене. — В любой момент можете переоформить заявку и заказать что-нибудь другое. Но учтите, если выбрали поверх стандартного перечня, исполнение заказа затянется на месяц. Пока доставим в заявку комендатуру, пока её обработают, пока привезут…
— Понимаю, — кивает Егор. — Если потребуется, воспользуемся данной возможностью.
— Заключительный этап — регистрация. На первом этаже есть свободные комнаты, да и на втором пустует половина крыла. Но внизу и столовая ближе, и напор воды лучше.
О чем это он? — оглядываюсь растерянно на мужа.
— Не волнуйтесь, в жилую часть ведет отдельный вход со стороны двора, — успокаивает Глава. — Этакого галдежа, как сейчас, вы не услышите, — кивает он на окно. Кстати, шум снаружи усилился, доносятся возмущенные голоса. — Что там происходит?
— Очередь не поделили, — отвечает Мурена, прислушавшись. У него хрипловатый голос, наверное, простужен или прокурен.
— Осточертело. — Глава снова разваливается в кресле, водрузив ноги на стол. — Мы думали, они передохнут, а им всё нипочем. Плодятся как кролики. Проверочный пункт не справляется. Приходится чередовать: один месяц замеряем абсолютные потенциалы, а в другой — относительные. Нарушаем порядок, а что делать? Нужен дополнительный висограф и специалист по замерам, но министерство молчит. Не могут принять решение. Кстати, у вашей супруги есть опыт обращения с висографом? Мы могли бы трудоустроить её при Совете на полставки.
— Нет! — отвечаю громче, чем полагалось бы. Потому что не сдержалась. Потому что гнев бурлит, ища выхода, а ногти оставили глубокие следы на ладони. Ни за что и никогда не подойду к ненавистному прибору. Ни за что и никогда не соглашусь замерять потенциалы у невидящих — таких же, как я. И кажется, я начинаю ненавидеть Голотвина. Клеща. Наверняка он осведомлен о моем родстве с Илией Папеной и знает о висорической инвалидности. И все же посмел предложить предательство.
— Мы не планировали трудоустройство Эвы. — Муж отставляет пустую чашку. Выпитый кофе улучшил его настроение.
— Что ж, очень жаль. Дело в том, что у нас нет резерва на непредвиденный случай, — поясняет Клещ. — Итак, можете пройтись по этажам и выбрать подходящую комнату.
Он предлагает поселиться нам здесь, при Совете?! А как же мама? Как же хутор и дед Митяй?
— Жилые помещения отведены для персонала и командированных, — рассказывает Голотвин. — Есть приходящая горничная, — он кисло морщится. Очевидно, в его понимании уровень обслуживания далек от идеала. — На первом этаже имеется оборудованная кухня и обеденная зона. Как правило, мы объединяем продуктовые пайки, и приходящая повариха готовит полноценные обеды и ужины. Во дворе есть баня. Отдельных туалетных комнат, к сожалению, нет. В подвале работает насос и водогрейный котел, есть прачечная. Так что в туалете из крана течет горячая вода и работает канализация. Душ вы не примете, но можно понежиться в ванне. Для женщин мы делаем исключение, — улыбается кончиками губ, обращаясь ко мне. Очевидно, решил продолжить легкий флирт. А меня бесит его самоуверенность.
— Ну, как, Эва? — спрашивает муж. Похоже, его впечатлил рассказ Клеща.
Загрузившись негативными эмоциями, не сразу вникаю в суть услышанного. А когда вникаю, то впадаю в ступор. Сказать, что Голотвину удалось меня удивить, значит, ничего не сказать. Я потрясена, погребена. Вот они, удобства и блага цивилизации, — этажом выше или тут же, за стенкой. Егор будет попивать кофе со сливками и тремя кусочками сахара, ведя светские беседы с Главой Совета, а я, распарившись после ванной и закутавшись в махровый халат, буду забираться под одеяло, на пружинную кровать с настоящим матрасом и подушками. Боже мой!
— Нас мало, но мы в тельняшках, — подмигивает Клещ. — И нам нужно держаться вместе. Да и моя супруга будет рада знакомству. Встретить на краю света достойных людей — большая редкость.
— Ваша супруга здесь, на побережье? — удивлен Егор.
— Да, она прикомандирована к нашему Совету. Специалист по замерам.
Поджимаю губы, чтобы случайно не скривиться. Ах, какая верность и преданность! Любящая женушка последовала за мужем в таежную глушь и, чтобы не помереть от скуки, работает с висографом, замеряет потенциалы у невидящих. И не дай бог, прибор распищится. Исполнительная висоратка тут же вколет лошадиную дозу подавителя обследуемому, будь то ребенок или старик. Знать её не хочу и заранее ненавижу. В моем представлении это хладнокровная и расчетливая стерва.
— Эвочка, невиданная удача! — Кажется, муж обрадован. Чем? — Уверен, супруга Севера Андреевича — женщина высокообразованная и интеллигентная. Она поможет тебе освоиться, и вы найдете общий язык.
Очевидно, в моем взгляде отражается вся гамма "страстного" желания дружбы с висоратской с*кой, потому что Егор говорит Клещу:
— Мы выйдем на минуточку, посоветуемся.
— Конечно, — машет тот рукой. — Нам спешить некуда. А вечерком отметим знакомство.
Вылетаю на крыльцо, следом муж. Увидев нас, расшумевшаяся толпа затихает. Мама было подается ко мне, но я показываю: "Всё нормально, у нас небольшой семейный разговор", и заворачиваю за угол здания, в проулок. Справа каменная стена Совета, слева — глухой забор.
— Не собираюсь здесь жить, — заявляю в лоб.
— Подожди. — Егор чертит символы на стене и заключает: — Непроницаемо… Почему, Эва? Посмотри, здесь комфортно и удобно. И компания соответствующая.
— Значит, моя мама — несоответствующая компания? — вспыхиваю я. — И дед Митяй тоже не соответствует твоим критериям? Значит, с высокомерными жлобами не стыдно общаться, а со слепыми — западло?
— Что за словечки? Откуда понабралась?
— Оттуда, — огрызаюсь, упрямо воротя нос в сторону.
— Послушай, Эва… — Муж начинает расхаживать туда-сюда, сцепив пальцы в замок. — Неужели тебе нравится отсутствие элементарных удобств? Чтобы помыться, нужно набирать воду из колодца. Чтобы согреться, нужно натопить печь, и благо, если дрова наколоты заранее. Чтобы поесть, нужно сперва приготовить. Чтобы постирать вещи, нужно их полоскать в ледяной воде… Да, я люблю комфорт. Люблю, когда заднице тепло в удобном и отапливаемом туалете, и не хочу в мороз снимать штаны на толчке. Люблю, когда под рукой есть рулон с туалетной бумагой, а не лист лопуха. Люблю, когда из крана бежит горячая вода. Люблю электрическую бритву. И электрический свет люблю, а не доисторические лучины. В конце концов, мне надоело прятаться в бане и прислушиваться к каждому шороху! Я хочу заниматься с тобой любовью, а не высокоскоростным трахом… Выслушай меня! — потребовал, заметив, что хочу возразить. — Я беспокоюсь за тебя… Ты нагружаешься, устаешь. И хотя не веришь мне, но еще раз повторю: ты беременна. Да, Эва, так и есть, но ты отказываешься признавать. Упрямясь, ты рискуешь не только собой, но и нашим ребенком… Удивляюсь твоей беспечности… Ты не жалеешь себя, а ведь запросто можешь переохладиться, можешь потянуть спину. А на побережье нет врачей и нет аптек. У тебя может произойти этот… как его…
— Выкидыш…
— Да, он самый. Вспомни, что говорил дед о твоей родословной. В вашем роду дети — большая редкость, и нужно считать невероятным чудом, что у нас получилось. Эва, что с тобой? — опустился он на корточки.