В порту, несмотря на утро, было оживленно.
Далеко на реке, на пределе слышимости, тявкнул сиреной какой-то катер. Шкипер, должно быть, чуть не врезался в одну из шныряющих по акватории джонок и теперь яростно ругался на тех, кого к воде и близко подпускать нельзя… Остатки утреннего тумана лениво покидали берега Леты, путаясь в кронах деревьев. Дебаркадер, стоящий в небольшом заливе посреди окружающих его амбаров, был похож на муравейник — здесь одновременно шла погрузка на «Темзу» и на «Игарку». Вот на ней я и поеду в Диксон.
Орали люди, трещали доски, на террасе служебного барака, где за столом в одиночестве сидел наблюдавший за погрузкой капитан «Темзы» Илья Александрович Самарин, неохотно остывал самовар, под грибком фишки мял плечо о столб и тупо глядел на суету дневной охранник топливо-заправочного комплекса. Рядом с ним сидела облезлая кошка.
Вот возле дебаркадера зафырчал старый мерседесовский грузовичок — настала его очередь отдать свой груз.
Солнце не торопилось выходить из-за легких облаков.
Душно.
Хорошо, что мне не надо участвовать в этой беготне. Целая орава полуголых грузчиков на подхвате быстро делала свое дело. Им нравится работать на русском причале, где даже на почасовке платят монетой, а не едой, как бывает обычно. Что-то много развелось в Манаусе гастарбайтеров…
Я стоял рядом с Нельсоном Сантаной — начальником бункеровки, а с недавнего времени и всего причала русской общины — и какое-то время невольно слушал, как он отчитывает нерадивого подчиненного, от злости дожевывая сигарету. Наконец он закончил и, не успев остыть, повернулся ко мне.
— Ты понимаешь? Каждый, абсолютно каждый вопрос приходится решать самому!.. Дьявольщина! Бездельники! Кругом! — он отработанным щелчком выбросил окурок в траву за террасой, где уголек моментально погас на влажных от росы листьях. Нельсон поморщился и выругал сам себя: — А еще ругаю подчиненных…
Я промолчал. В Диксоне за разбрасывание бычков сразу три ночных наряда выпишу.
— И какая только необходимость работать с таким чудом, спрашиваю я себя? Только одна: у моей женушки слишком много бестолковых родственничков! Святая Дева, ну за что мне все это, в чем я перед тобой провинился? Настоящий заговор… А что мне делать с этим бездельником? Это тебе не наемного рабочего уволить, родня меня съест! Кстати, спасибо тебе за то, что пристроил одного у себя.
— Да не за что, — отмахнулся я. — Твой парень работает как надо.
— Господь слышит нас, — Нельсон облегченно вздохнул. — Я твой должник, брат. Может, немного рому?
А я уж было удивился, почему он традиционно не предлагает «лучший на Лете ром».
— Не полезет.
— Измотал тебя Рамирес, — посочувствовал кубинец.
— Больше о нем не говори, — поднял я палец.
— Понял, о Малыше ни слова… Лопес, морда носатая!!! — разъяренно выпалил он, заметив очередной непорядок в работе гастарбайтеров. — Святая Мария, что они творят? Сбоку поддерживай, придурок, сбоку!
В сторону работников понеслись сочные ругательства и угрозы ужасной расправы, что сразу же дало положительный результат, все опять пошло ровно.
— Я не вижу нового байка, Дарий, — заметил Нельсон, успокоившись. — Ты же хотел купить еще один! Не нашел? Я недавно говорил с капитаном катера «Эль Греко», что обычно стоит у северного причала. Хозяин имеет отличный байк и готов его продать, можем хоть сейчас послать ему срочную весточку.
— Байк уже не нужен, — горестно вздохнул я. — Пока не нужен.
— Как же так? Ты ведь готовился к какой-то там экспедиции в горы.
— Ростоцкий зарезал. Не разрешает, — мне пришлось коротко пояснить.
— О-о… Тогда ничего не поделаешь, — кубинец задумчиво посмотрел на меня. — Не рви себе сердце, Герман всегда знает, что делает. Значит, именно так будет лучше общине.
— Для общего блага? — скривился я.
— Ну…
— Да ладно, я уже сдался. В Диксоне действительно очень много дел.
Справа от дебаркадера появились две длинные рыбацкие пироги. Они еще на подходе к порту спустили паруса, а в десятке метров от берега гребцы подняли весла — оставшееся расстояние лодки, искусно украшенные на носу изображением речного божества, проделали по инерции. Вот первая несильно прошуршала, один из гребцов выскочил и, ухватившись за деревянный набалдашник, выступающий выше форштевня, потянул судно на берег. Вторая обогнула причалившую раньше и тоже замерла. В тот же миг двое смуглолицых, коротко стриженных рыбаков, схватив мешки со свежим уловом, понеслись к дебаркадеру. Охранник-латинос в светлой камуфляжной форме с закатанными рукавами, чуть ли не спавший под грибком, сразу заволновался. Схватив длинную дубину из мангрового дерева, он пошел мимо нас наперерез, глядя на рыбаков равнодушно, без всякого выражения. В каплевидных солнцезащитных очках отражалась зеленая вода Леты.
— Пущай идут себе, милок! — крикнул со своего места Самарин. — Михаи-ил! Чубко! Прими у ребяток рыбку свежую!
Главный у рыбаков — жилистый крепыш со щеточкой коротких усиков под перебитым носом, вопросительно посмотрел на Нельсона. Кубинец кивнул головой и строго спросил:
— Habla usted ruso, басурманин?
Я невольно рассмеялся. Повторюсь: удивительный он, Русский Мир на Кристе! Многоплановый.
— Знаешь, Нельсон, а ром я у тебя куплю… Не-не, это для Диксона!
К черту. Месяц после такой тренировочки пить не буду.
— И вот еще что. Ты все-таки поговори со шкипером «Эль Греко» насчет байка. Чисто на будущее.
Сантана внимательно посмотрел на меня, кивнул и еле заметно улыбнулся.
Это судно когда-то было речным пароходом.
Однако еще на Земле износившийся агрегат демонтировали, взамен впихнув небольшой дизель. В таком виде судно и появилось на Лете, управляемое одиноким капитаном китайского происхождения. Оказавшись в деревеньке близ Панизо, шкипер с горя пустился во все тяжкие, на реку больше не выходил и вскорости спился. После его смерти желающих освоить речное дело не нашлось. Дизельный двигатель был вытащен на берег и приспособлен для работы в качестве локомобиля. Такая насмешка над всемогущим Нептуном, который, несомненно, и здесь внимательно следит за судьбами всех плавсредств, не прошла бесследно — смертельно обиженный не свойственной ему работой дизель стуканул и развалился без перспектив восстановления.
А выпотрошенное судно было за копейки продано в Манаусе.
Здесь на него поставили новую паровую машину, Герман Ростоцкий торжественно разбил о форштевень глиняную бутыль с хорошим вином и, недолго думая, единолично объявил новое название парохода. Старое, плохой краской написанное на борту никому не понятными в той деревеньке иероглифами, облупилось в лоскуты и кануло в Лету. Никто не захотел стать по этому поводу краеведом, тайна первого названия никого не волновала.
Умерла так умерла. Теперь это «Игарка».
Шкипера зовут Григорий Лобов. Молодой парень, амбициозный ученик Самарина, любимчик, которому посчастливилось сделать серьезный карьерный прорыв. Да и в экипаже парни примерно его же возраста. Найджел, так зовут моториста-механика. А матроса — Ким. По-русски оба говорят еще плохо, хотя весьма определенную составляющую великого и могучего познали в полной мере. Это смелые, немного бесшабашные люди, до фанатизма влюбленные в доверенное им судно.
«Игарка» — очень маленький пароход, построенный в двадцатых годах прошлого века, если по-земному, на верфях Сен-Назера. Своими характерными, скошенными внутрь в верхней части бортами, высоким мостиком и вынесенной вперед огромной трубой он заявляет: «Вообще-то я буксир!» Угольно-черная (белой краской выполнена полоса на трубе и надпись) широкобокая «Игарка» напоминает ползающего по воде неуклюжего жука. Пароход устойчив — пассажирам можно смело переходить на одну сторону, крена не будет.
В наследство от прежней портовой работы обновленному пароходу досталось специальное буксирное устройство, старательно отреставрированное экипажем. Буксирный канат закреплен на гаке, установленном ближе к середине корпуса, при таком креплении буксиру проще поворачивать, когда он тянет судно или баржу. Чтобы канат, особенно при поворотах, ни за что не цеплялся и не представлял опасности для экипажа, в кормовой части «Игарки» имеются три высокие арки, по ним канат и скользит. Сейчас на арках натянут полотняный тент, настоящее спасение от палящего солнца.
У парохода очень прочный корпус.
Конструкторами предусматривалось, что во время работы буксир частенько будет сталкиваться с другими судами или береговыми сооружениями. И такое наверняка неоднократно случалось в его биографии. Однако никаких повреждений корпус, обшивка которого выполнена из стали толщиной не больше восьми миллиметров, не имеет. Всю силу ударов при столкновениях принимает на себя не борт судна, а массивный и очень прочный привальный брус, особая накладка, которая тянется на высоте палубы от носа до кормы — с обоих бортов. Нос и корма защищены от ударов кранцами — плетенными из пеньковых тросов подушками. А чтобы при столкновении не повредить якорями борта другого судна, ниши носовых клюзов глубоко вдаются внутрь корпуса, лапы якорей скрываются в них полностью.
Повсюду сверкают надраенные медяшки, червонным золотом пылают барашки иллюминаторов, глаз радует тиковая обшивка палубы.
Игрушка! Здесь вообще все мелкое. Даже рында.
Внутренние помещения… Неимоверно тесный кубрик со спальными местами для двух человек, камбуз и гальюн — объем помещений измеряется не метрами, а сантиметрами. На портовом буксире особой нужды в таких помещениях нет. Отбыв вахту, команда должна уходить домой, к женам и детям, а не мотаться по реке сутками. Экипаж от этой тесноты ничуть не страдает. Шкипер прицепил к задней стене рубки откидную лавку, которой почти не пользуется, ведь при движении в рубке всегда кто-то есть. Обедают они на судне, а ужинают, если в пути застанет ночь, на берегу, выбирая для стоянки уединенные островки, расположенные подальше от берега.
На высокой трубе есть крепления для паруса, это местная рационализация. Пока что все идет нормально, парус свернут и убран. Интересно, они уже пробовали так ходить?
Машинное отделение тоже необычное, оно закрыто всего с трех сторон, с кормы переборка отсутствует. Что разумно, нет смысла париться при такой жаре. С того места на корме, где я обычно обретаюсь, хорошо видно и моториста-кочегара, и саму паровую машину. Через световой проем можно наблюдать, как ходят туда-сюда огромные мотыли, приводя в движение валопровод, оттуда восхитительно пахнет машинным маслом и перегретым паром.
Кочегарят они по очереди, это очень напряженная, тяжелая и изматывающая работа. Поэтому против течения капитан идет на высокосортном угле, типа кардифского, имеющем высокую теплотворность. При движении по течению используются дрова, заранее напиленные и сложенные под тентом и в бункере.
Я тоже помахал лопатой, решив не быть абсолютным нахлебником, и это помогло установлению дружеских взаимоотношений.
Шкиперская рубка — особая прелесть.
На флагштоке гордо реет Андреевский флаг, рядом стоят две антенны, штыри с вынесенными по сторонам ходовыми огнями и закрытая тарелка локатора. За большим задним стеклом ходовой рубки усатый загорелый капитан в фуражке с «крабом» и тельняшке, строго вглядываясь в туманную дымку, важно крутит штурвал. Внутри помещения царит мешанина предметов из далекого прошлого и относительно современного оборудования. Мигает огоньками стационарная радиостанция, а у матроса Кима есть простенькая «мыльница», которую он постоянно носит на поясе. Найджел, чаще всего находящийся возле паровой машины, рации не имеет, для связи с моторным отсеком служит длинная, хитро выгнутая переговорная труба со смешными раструбами на обоих концах. Судовой гудок тоже паровой, он приводится в действие потягиванием кожаного ремешка под подволоком. Голос у него не соответствует маленьким габаритам парохода, как образно говорит старик Самарин, настоящий протодьяконовский.
Новенькое, но от этого ничуть не менее старомодное рулевое колесо, вырезанное из красного палисандра, имеет классический вид с восемью рожками-крутилками. И рядом со всем этим ретро смонтирован эхолот и бортовой радар «Фуруно»!
Судно имеет палубное вооружение.
Григорий ворчит, что в механических мастерских никак не могут выполнить заказ по отливке маленькой бронзовой пушки, поэтому они выкручиваются, как могут. На баке между рубкой и носом установлена поворотная турель, а на ней — два спаренных мушкета адского калибра. Получилась установка, которую Лобов любовно называет «зушкой». Стволы заряжены картечью. Они густо смазаны салом, а в походном положении замки и дульные отверстия укрыты полиэтиленом.
Сразу за орудием, у стенки рубки, притулилась гнутая плетеная скамейка с высокой спинкой. Вряд ли получится стрелять сидя, зато она постоянно служит объектом насмешек, а наш главный рейнджер Игорь Войтенко называет ее «боевой пост стрелка-дачника». Экипаж «Игарки» огрызается, но лавку убирать не собирается. И правильно, нормальное место отдыха получилось. Можно посидеть с чашечкой кофе.
Заодно и пульнуть в кого.
Плевать, что «Игарка» далеко не «Титаник».
Знали бы вы, столько радости испытывают жители речных деревень, когда на зеленой глади величественной Леты появляется черный пароходик с высокой трубой, оповещая о своем приближении поповским басом, эхо которого далеко несется по заливным лугам, разбивается о террасы и стены джунглей. Всякая мелочь — длинные пироги, шлюпки, яхты и джонки, сознавая свою второстепенность, жмутся к берегу, приветствуя «Игарку» криками и взмахами соломенных шляп. А пароходик, отдуваясь черным дымом и паром, идет посередине фарватера, проплывая мимо с самым важным видом, разглядывая поселение круглыми глазами иллюминаторов и ярких спасательных кругов, сияя свежей краской и надраенной медью.
Голопузые дети бегают по берегу, радостно выкрикивая приветствия и размахивая руками, как маленькие ветряки, пока пароход не исчезнет за излучиной, на прощание обдав их мягкой речной волной и бархатистым тоном гудка. И только тогда они, счастливые и возбужденные до предела, с удочками и рыбой на куканах бегут к хижинам с соломенной крышей, оживленно обсуждая увиденное… Пора рассказывать родителям. В этом святом детском деле важен сам процесс — сходить на берег вовремя, чтобы застать проход по реке парового судна, воплощения прогресса и поступательного движения.
…На острове Кайман, где находится законная база «Игарки», судно задержалось на целых два часа. Я успел переговорить с Мазиным, старостой поселка, забрать посылки для своих и кое-какие грузы, нужные для жизнедеятельности общины. Самое ценное — огромный пластиковый кейс с замками, наполненный медикаментами, приготовленный для нас начальником островного медпункта. На Каймане на берег сошли последние пассажиры, и я остался единственным паксом на борту. Вот и все, следующая остановка будет только на Аракаре, другой населенки между Кайманом и Диксоном не существует, никто не потревожит, я надеюсь, экипаж судна неожиданным появлением, по данным, полученным на Каймане, рыбацкие лодки вверх по течению не проходили.
Получив в свое распоряжение почти весь ют и кучу свободного времени, я решил заняться важным делом, а именно отработкой полезных навыков, которые могут пригодиться человеку в аварийной ситуации.
Для начала позанимался с шашкой.
Что такое идеальная шашка? Это знаменитый волчок казаков и горцев Кавказа, клинок генуэзской работы с клеймом волка, так в XIX веке называли это оружие, идеальное для профессионалов, упражняющихся ежедневно и долгое время. Многие наивно считают, что вершиной холодного оружия стала катана. Это не так. Современная катана появилась тогда, когда необходимость в ней пропала. Кроме того, катаной не было одержано исторических побед, а сами японцы, попрятав катаны в чулан, в нужное время вооружили свою кавалерию нормальной европейской саблей. И правильно сделали… Легкая кавказская шашка творит чудеса. Это скоростное, резкое оружие. Пока драгун поднимал тяжелую саблю для удара, горец успевал полоснуть его по локтю боевой руки и сразу добивал уже обезоруженного. Сходство с катаной есть, ведь эволюция шла в одном направлении. Оба клинка — оружие одного, максимум двух ударов. Однако шашка предназначена для фехтования одной рукой, она быстрей и позволяет управлять конем.